— Я не убийца, я не убийца, я не убийца…
Хриплый шёпот разносился по палате с трудом.
Мягкие стены едва ли отражали звуки, так что и без того слабый голос Сергея тонул в гнетущей тишине. Из-за этого разобрать слова почти получалось. Во всяком случае, обычному человеку. А вот Птице достаточно одной лишь мысли парня, чтобы поддерживать с ним диалог.
— Не убийца? Что ты говоришь…
От насмешливого шипения Птицы по спине поползли мурашки, и Сергея передёрнуло. На плечах он ощутил эфемерные прикосновения когтистых рук. Тут же стало дурно — не то от неприятного соседа в голове, не то от ситуации в целом.
Отчаянно захотелось сжаться в комок, забиться в угол, спрятаться хоть куда-нибудь — лишь бы подальше от него, от этого сумасшедшего кровожадного двойника. Но деваться оказалось совершенно некуда, тем более что движения очень некстати сковывала смирительная рубашка. Пожалуй, успокоительное помогло бы Сергею забыться хоть на какое-то время, позволило хоть чуть-чуть побыть в одиночестве и попытаться понять, когда же он свернул не туда. Однако успокоительное ему не кололи, словно специально.
Тем временем тень Птицы, которую Сергей заметил вначале лишь краем глаза, лёгким движением метнулась к нему, недовольно цокая языком, и теперь уже Разумовский оказался совершенно точно уверен: его плеч коснулись, провели по ним нарочито ласково, а затем над ухом раздалось шипение, недовольное и очень злобное.
— Убийца, — хрипло и твёрдо припечатал Птица, впиваясь когтями в плечи Сергея. — Ты убийца. Мы убийцы.
— Нет. Не смей так говорить! — парень замотал головой, жмурясь. — Я не убийца! Нет никаких «мы»! Нет и никогда не было, слышишь?!
Пожалуй, будь Разумовский без смирительной рубашки, он бы схватился за голову, закрыл руками уши, чтобы не слышать собственный голос. Однако возможности такой не имелось.
Голос Сергея дрожал. Он зажмурился, словно маленький мальчик, посреди ночи испугавшийся воя ветра за окном, решив, что это монстр. Впрочем, и ощущал себя Сергей примерно так же, но с одним большим отличием — этим страшным монстром оказался он сам. И от этого уже никуда не деться, сколько ни пытайся.
— О-о-о, ошибаешься, — в голосе монстра вновь послышались насмешливые нотки. — «Мы» были всегда. Всегда, слышишь меня? С самого твоего детства…
Его тень скользнула по стене и оказалась перед Сергеем. Теперь Разумовский мог посмотреть на свое второе «Я»: горящие безумием глаза, растрёпанные рыжие волосы и издевательская усмешка. Всё это так странно видеть на собственном, но одновременно с этим совершенно чужом лице.
— Нет! — истерично отмахнулся Сергей и замотал головой. Спутанные волосы тут же облепили лицо и полезли в глаза, но парень этого словно и не заметил. — Молчи! Замолчи, заткнись! Я — не ты! Это ты их убил, не я! Я… я…
Он запнулся. Дыхание перехватило, а по всему телу прошла дрожь. Кожу обдало ледяным потоком воздуха, когда Птица наклонился вперед, а затем рассмеялся. Холодно, насмешливо и надменно. Сергей уверен, что сам никогда так не умел.
— Ты, ты! — резко перестав смеяться, огрызнулся Птица. — Ты убийца, и глупо это отрицать! Ты сам сжёг нескольких человек! Из-за тебя погибли люди, из-за тебя начались беспорядки на улицах!
— Ты лжёшь!
Сергей отшатнулся, прислонился к стене, судорожно выдохнул и провёл ладонью по лицу в попытке успокоиться. Это всё сон, просто чёртов сон… Не убивал он тех людей, черт возьми! Да, они были мразями и не делали жизнь Санкт-Петербурга лучше, но Разумовский не трогал их и пальцем. Так почему другой Он убеждён совершенно в обратном?
— Я… — продолжил он тихо дрожащим голосом. — Я не убивал их. Это всё ты. Ты их убил. Ты обманул меня…
— А с чего ты решил, что это не одно и то же? — улыбнулся Птица. Сергею показалось, что зубы у двойника острее, чем у него самого, но какая, к чёрту, разница? — Ты — это я. А я — это ты. Всё предельно просто.
— Нет… Не может быть. Это просто бред какой-то…
Сергей покачал головой, закрыл лицо руками и медленно сполз по стене на пол. В какой момент он оказался в стерильно-белой комнате без окон и дверей, ещё и без смирительной рубашки, он упустил. Легче, однако, от этого совершенно не стало, и Сергей судорожно выдохнул.
Сердце отчаянно колотилось в груди, по спине пару раз пробежали мурашки, но дыхание Разумовского оставалось ровным. Смятение в душе всё больше усиливалось, хотелось заплакать, как маленькому ребёнку. Может, хоть тогда стало бы легче. В конце концов, он один. Олег куда-то запропастился и даже не навещал его в больнице после того, как Игорь Гром обвинил Сергея в том, что именно он Чумной Доктор.
Он, чёрт возьми, теперь совершенно один.
— Бред, — шёпотом пожаловался пустоте Сергей, растирая лицо ладонями. Руки дрожали, а звенящая тишина комнаты угнетала. — Это всё просто не может быть правдой, не может… Я не убийца.
Собственный голос в пустой тишине показался слишком громким, но поделать с этим Сергей ничего не мог. Оставалось только терпеть. Только смотреть перед собой и не видеть совершенно ничего, кроме слепящей белизны.
— И никто мне не верит… — хрипло выдохнул Сергей.
Он прекрасно понимал, что его никто уже не услышит и не откликнется — даже Птица. Но от разговоров с самим собой хуже уже явно не станет.
— Я тебе верю.
Чужой голос неожиданно гулко раздался совсем рядом. Собственный голос Сергея до этого звучал совершенно глухо, но этот оказался к тому же до боли знаком.
— Олег! — выдохнул молодой человек.
Подняв голову, Сергей действительно увидел его. Как всегда, в тёмном костюме, немного хмурого, но такого родного и важного. Если бы не он… Сергей не знал, смог бы он создать всё, что создал, без этого мужчины. Олег всегда казался слишком важным и нужным. Впрочем, он наверняка и сам прекрасно знал это. И Сергей всегда, а особенно сейчас, будет благодарен ему за то, что не бросает.
— Ты пришёл… Пришёл.
Парень подорвался с места. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от мужчины, он замер на мгновение, а затем подался вперёд, чтобы порывисто обнять его.
— Я думал, ты бросил меня…
— Я тебя никогда не брошу, — облегченно вздохнул мужчина, обнимая Сергея в ответ и утыкаясь лицом в его плечо. Это совершенно привычный жест, так что парень невольно расслабился, будто почувствовав себя дома. — И во что ты вляпался в этот раз?
— Я не… не специально.
Сергей смутился, пряча лицо в объятиях с мужчиной. Ему неожиданно захотелось оправдаться перед Олегом, извиниться за то, что приносит проблемы, но не смог выдавить из себя и слова.
Он понял, что вот-вот расплачется, когда Олег зарылся пальцами в его спутанные волосы и стал осторожно гладить. Такая нежность была приятна Сергею, пускай и случалась она достаточно редко. Однако, что уж врать, от этого парню всегда становилось спокойнее. Олег определённо знал, как его успокоить.
— Я знаю, Серёж, — мягко произнёс мужчина, проводя горячей ладонью по спине Разумовского, а затем ткнулся носом ему в висок, отчаянно зажмурился, словно чтобы убедиться, что сидящий рядом парень реален, и совершенно невесомо поцеловал уголок губ. — Я знаю, что ты не специально. И что сделал всё это не ты, тоже знаю.
— Так помоги мне, — Сергей зажмурился, крепче приникая к мужчине. Тихо всхлипнул, хотя слез не нашлось. — Пожалуйста, Олег… Я не протяну здесь долго. Я… Я не виноват, клянусь.
— Знаю. Но помочь ничем не могу. Во всяком случае, сейчас. Прости.
Тяжело вздохнув, Сергей крепче обнял Олега. Затем прикрыл глаза, ощутив, как мужчина поднимает его на руки и опускается вместе с ним в кресло. Окружающее их ничего совсем незаметно, словно по велению невидимого Разума, превратилось в комнату — комнату приюта, в котором когда-то жили Сергей и Олег, будучи ещё совсем детьми, едва успевшими познакомиться.
Стоит признать, став взрослым, Разумовский многое дал приюту, значительно его улучшив. Но и в те далекие времена, когда Олег и Сергей ещё жили в нём, этот приют не был самым паршивым. Это они знали не понаслышке. В конце концов, комнаты на двоих-троих детей, вполне крепкие кровати, большое окно во внутренний двор, рабочий стул и кресло рядом — явно не самые худшие условиями для жизни.
— Тогда хотя бы не бросай меня, — с трудом сдержав всхлип, попросил Сергей. Он нервно облизал губы, тяжело сглотнул и ткнулся носом в чужую шею. Так спокойнее. — Пожалуйста, Олег…
— Не брошу, — мужчина медленно кивнул, окидывая Разумовского внимательным, явно обеспокоенным взглядом, но при этом продолжая мягко перебирать его волосы. — Никогда и ни за что не брошу, обещаю.
Это обещание показалось Сергею самым важным из всего, что он когда-либо слышал в своей жизни.
Единственный близкий человек пообещал, что никогда не бросит. Ну и что, что не признался в любви? Сейчас данное обещание казалось куда важнее и значило в разы больше глупой избитой фразы в три слова.
В конце концов, любовь приходит и уходит, а обещания нужно держать. И раз уж Олег дал его, в том, что оно окажется выполнено, Разумовский совершенно не сомневался.
— Он мучает меня, — помедлив, поделился молодой человек и поднял голову, чтобы посмотреть в глаза собеседнику. — Птица, он… приходит ко мне. Он…
— Я знаю, — Олег покачал головой, призывая Сергея не продолжать. Провёл пальцами по его щеке и слабо улыбнулся. — Но ты не один. Не будешь с ним один на один. Я рядом, ты это знаешь.
Разумовский тяжело вздохнул и попытался улыбнуться. Вышло не слишком хорошо, но вряд ли это вообще кого-то волновало, да?
Устроив голову на плече Олега и привычно обвив его шею руками, Сергей обвёл комнату ленивым взглядом. Взгляд сфокусировать ни на чём не получалось, но парень предпочёл списать это на сонливость. Слишком хорошо находиться в руках Олега, так спокойно и уютно. О Птице в собственной голове он и думать забыл, как только появился его мужчина.
Сколько они так просидели, обнимаясь, никто из них не знал. Сергей погрузился в окутавшее его спокойствие, которое наступало всегда, как только рядом оказывался Олег. Это совершенно привычно, хотя порой и казалось чем-то не слишком нормальным. Так или иначе, Разумовский ощущал почти счастье. Очень давно он не испытывал столь сильного и дурманящего спокойствия.
Дурманящего спокойствия. Как будто…
— Кто посмел вколоть ему успокоительное?!
Голос совершенно точно принадлежал Олегу, но интонации…
— Вашу мать, кто это сделал?! — в голосе Олега послышалось раздвоение, как будто одновременно с ним говорил кто-то чужой. — Я ведь сказал — не сметь давать ему успокоительное!
Сергей испуганно вскинулся, словно подсознательно уже зная, что происходит. Едва расслабившееся тело напряглось, и Разумовского передернуло, когда он уставился на Олега. Тот сидел, всё ещё обнимая его и мягко перебирая пряди его волос. Губы мужчины не двигались, но голос…
— Идиоты! — раздалось, словно откуда-то из-за стены.
…Голос точно был.
В следующее мгновение Сергею показалось, что он падает. Ощущение совершенно мерзкое: грудь сдавило так, что дышать стало невозможно, в глазах поплыло, а по телу побежали табуны мелких мурашек. Он словно просыпался.
Разумовский зажмурился и помотал головой в попытке отогнать неприятные галлюцинации. Сильнее вцепился в руку Олега, покидать которого не хотелось. Однако парень быстро понял, что идея паршивая: голова закружилась, и его замутило. Сергею показалось, что его вот-вот вырвет, потому пришлось отпустить чужую руку.
Слишком яркий свет слепил глаза. Как будто издалека послышалось, как его зовут по имени и, кажется, бьют по щекам, чтобы привести в чувства.
Сергей тяжело сглотнул, с трудом разлепляя глаза. Тут же дёрнулся в попытке отмахнуться от руки с фонариком, однако сделать этого не получилось — слишком поздно Разумовский понял, что связан смирительной рубашкой.
Осознание этого острым осколком врезалось в разум, и Сергей, несмотря на яркий свет врачебного фонарика, распахнул глаза в диком ужасе и святой надежде увидеть рядом Олега.
Но рядом оказался лишь до чёртиков злой Рубинштейн и пара медсестёр. Захотелось спросить, где же Олег, но сил на это не нашлось. Единственное, на что хватило Разумовского, — хриплый неразборчивый шепот, вслушаться в который даже не попытались. Врач лишь отчитал медсестёр и, дождавшись, пока пациента более или менее приведут в чувства, выгнал их, напоследок громко хлопнув дверью.
Как только все стихло, Сергею как никогда стало паршиво — физически и морально, — а в душе поселилось непонимание.
Что произошло? Что только что случилось и куда делся Олег? Он ведь… Он ведь только что сидел рядом, да? Он только что обещал не бросать…
— Обещал не бросать? Не глупи! Он уже нас бросил.
Собственный голос показался чужеродным в комнате. Сергей вздрогнул и скосил взгляд на источник звука. Он сам стоял в расслабленной позе у стены, привалившись к ней плечом, и с ядовитой и немного презрительной ухмылкой смотрел на себя на кровати.
Закатив глаза, двойник фыркнул:
— Ну же, не будь идиотом. Ты ведь умный мальчик, да? Мы умные. И память у нас хорошая.
— Что ты имеешь в виду?
Единственное, на что хватило Сергея теперь, — тихий отчаянный шёпот. Он знал, что сейчас услышит что-то, что уже слышал. Только не от самого себя, а от Игоря Грома. И Сергей знал, что это «что-то» сломает его окончательно, сделает совершенно беззащитным перед Птицей.
И, боги, лучше бы он ошибался!
— Он погиб год назад, забыл? — Птица с интересом осмотрел когти на правой руке, словно они интересовали его куда больше смерти их друга. Их мужчины.
Сергей тяжело сглотнул и покачал головой то ли в знак согласия, то ли не веря услышанному. Олег Волков… Он погиб. И как Сергей только мог забыть об этом? Как мог забыть, что Олег мертв?..
Но он ведь обещал… Олег только что обещал, что будет рядом. Выходило, что он обманул его? Не сдержал обещание, бросил одного на растерзание Птице.
Выдохнув, Сергей нервно мотнул головой в попытке отвернуться от себя самого. Верить убийце не хотелось. Не получалось. Олег не мог его бросить. Или всё же это Птица так жестоко играл с ним? Пытался доломать, словно и без того сломанную игрушку, а Олег на самом деле все ещё жив где-то?..
Птица на эти мысли только косо усмехнулся и, сверкнув жёлтыми глазами, исчез, оставив за собой только тень.
Они оба знали, что Птица сказал правду, но один из них не хотел этому верить. Не хотел оставаться один на один с самим собой. Но теперь ему придётся.
Придётся бороться в одиночку до конца.