Take me back to the light

— А почему вашего повара называют улыбчивым, если он никогда не улыбается?

— Венти, пожалуйста.

— Но это правда! Я вижу его уже второй раз, и он мне так и не улыбнулся! Сначала я думал, это потому что в первый раз я увидел его, когда ночью спустился на кухню и попросил вина в… не самом приемлемом виде, но…

— Постой, когда это ты…

Сяо даже не успевает закончить, как Венти уже отбегает. В его присутствии Сяо стал спать лучше. Это и хорошо, и даёт Венти по несколько часов каждый день, в которые он знакомится с каждым работником постоялого двора - и почти каждый оказывается от него без ума. Сяо их понимает, но не одобряет.

— Ваш миндальный тофу, — Улыбчивый Янь Сяо протягивает им несколько тарелок, и на лице его ни намёка на улыбку. Венти улыбается за троих, хватает тарелки, вынужденно отпуская руку Сяо, и смеётся на его растроенный взгляд. — Принести что-нибудь ещё?

— У вас наверняка есть ещё заказы, так что…

— Вас и всех ваших друзей сегодня обслуживать вне очереди. Приказ от госпожи Верр, — Сяо застывает прямо у лестницы, думая, когда это Верр стала себе такое позволять. На сердце подозрительно теплеет, это странно и сдавливает грудную клетку. Он машинально забирает у Венти несколько тарелок и сжимает его руку, скорее чувствуя, чем видя, чужую улыбку.

— Передайте госпоже Верр благодарность от нас всех, — отвечает за него Венти, когда молчание затягивается. — И принесите, пожалуйста, вина. Мы с друзьями будем на самом верхнем балконе.

Мы с друзьями.

Слова продолжают звучать в голове и отдают на языке чем-то сладким, как давно забытый сон, мелочи из которого пытаешься вспомнить посреди дня. Сяо пробовал множество снов, приятных и не очень, но ни у одного не была вкуса одуванчикового вина, спелой шелковицы и горечи цветов цинсинь.

Реальность оказывается куда приятнее, и это то открытие, которое он с грустью делает спустя пару тысяч лет жизни.

— С днём рождения, Сяо, — окликает его Улыбчивый Янь Сяо из-за спины. Чужой голос становится мягче, хотя улыбки на лице всё ещё нет. Сяо не хочет, чтобы с ним обходились с нарочитой заботой, но возможно, Янь Сяо так пытается проявить доброту. Это предположение звучит в голове голосом Венти, который часто шёпотом на ухо объяснял ему людские чувства, и, в конце-то концов, они с Янь Сяо знакомы уже много лет, а едва ли обменялись десятком слов, и для Сяо, возможно, никогда не поздно, а вот людские жизни непривычно коротки. Поэтому он позволяет себе едва заметную улыбку.

— Благодарю.

***

— Венти!

Он удивлённо оборачивается, уверенный, что был в комнате один, но видит перед собой только пустую стойку в главном зале Ваншу, когда женская рука резко утаскивает его за эту самую стойку, и это удивительно, как в Верр может быть столько силы, учитывая, что она днями лишь заполняет отчёты.

— Почему мы прячемся? — шепчет Венти, снимая берет, чтобы его не было видно с внешней стороны, пока они с Верр сидят на карточках за стойкой. Она едва заметно смеётся, и ситуация становится всё интереснее, ведь раньше он видел её лишь дежурно-приветливой.

Постоялый двор, в котором живёт Сяо, действительно необычный, Венти понял это, ещё когда на несколько дней поселился у Сяо в комнате, а Верр даже не задала вопросов. Это забавно контрастировало с тем, что того же Дилюка приходилось уговаривать, чтобы снять комнату в его таверне, а Венти в Мондштадте вообще-то бог.

Над его головой раздаются звуки сверчков, а с нижнего зала постоялого двора слышатся разговоры и стук бокалов. Венти планировал присоединиться к гостям, спеть им пару наполовину правдивых историй и выпить вина за счёт Сяо, раз уж он сам уснул так рано вечером после дневного обхода Солёных земель, но сейчас он был вынужден сидеть, прячась за стойкой, в своих не самых удобных для таких вещей шортах, рядом с Верр.

Эта девушка вызывала у Венти любопытство, но ещё больше — безграничное уважение её доброте и терпению, с которыми она относилась к Сяо и всей его небольшой компании, которая образовалась совсем недавно, но уже несколько раз распугала всех постояльцев на постоялом дворе.

Они с Верр общались не много — поначалу только обменивались кивками, когда Венти за спине затаскивал бессознательного Сяо в Ваншу, когда его карма совсем выходила из-под контроля, а чуть позже начали бесцельно говорить о погоде по утрам, когда Венти спускался из номера Сяо, проведя там ночь, даже если с кармой у того всё было в порядке. Это не мешало ему понимать, что Верр относится к нему хорошо. Потому что за Сяо и его благополучие она переживала больше, чем за весь постоялый двор.

— У Сяо скоро день рождения. Я подумала, что тебе будет интересно узнать.

— О, — только и выдаёт Венти, а звуки с улицы внезапно пропадают. День рождения. Надо же. Сяо ему ничего не говорил, да и не удивительно, но мысли в голове Венти стремительно закруживаются в небольшой ураган, и скорее всего, именно поэтому Сяо и молчал.

— Он не любит сюрпризы, — уточняет Верр, и Венти понимающе хмыкает. Сложно было не заметить. — И скорее всего не захочет, чтобы было много людей. Но в этот день он всегда сидит на самом высоком балконе один и никого не пускает, но раз сейчас ты здесь, возможно, ты составишь ему компанию.

Сейчас ты здесь — слова, которые Венти слышит редко, обычно успевая сбежать из чужих жизней до того, как их произнесут. Он встаёт и расправляет спину, думая, что раз Сяо начал меняться, то и ему пора, иначе его любовь оставит его позади. Даже если Сяо всегда протягивает ему руки.

— Спасибо, что сказала, — благодарит он, и Верр кивает, как ни в чём не бывало возвращаясь к отчётам.

Когда он вообще последний раз присутствовал на чьём-то дне рождения не как собутыльник на один вечер? Венти усмехается, поднимаясь по лестнице обратно, ведь это забавно — многие думали, что он учит Сяо <i>жить</i> по-настоящему, вдыхая полной грудью, но на самом деле они учились вместе, деля одни вздохи на двоих.

Именно поэтому он только улыбается, когда Сяо наконец просыпается и видит Венти, сидящего у него на коленях и выглядящего до неприличия счастливым, хотя вином от него не пахнет.

— Сяо, — начинает он, и тот невольно замирает он мягкости чужого голоса. По спине бегут мурашки от того, как красиво глаза Венти сияют в полутьме, и он бы наслаждался их сиянием даже больше, если бы так не хотел спать, — сколько тебе лет?

— Много, — отзывается тот, прикрывая глаза от Венти, его спонтанных вопросов и божественной красоты. — И я хочу спать.

— А что бы ты хотел в подарок, когда тебе исполнится ещё больше?

Сяо смаргивает сонливость и смотрит на Венти по-новому, складывая картинку по крупицам в своей голове. Оставлять Венти одного на постоялом дворе, где его, Сяо, все знают, было чревато.

— Верр тебе рассказала.

— Да, — голос у Венти сладкий и мягкий, он склоняется над лицом Сяо всё ниже, ставя руки у его головы, и в глазах у него скрытое веселье. Он ещё не задал следующий вопрос, но Сяо уже готов дать все ответы, только бы эти губы, изгибающиеся в полуулыбке, наконец опустились на его собственные. Лицо Венти очень близко, но Сяо не чувствует себя в ловушке, он чувствует только своё тяжёлое дыхание, и как остатки сна спадают, уступая место туману в голове от голоса Венти прямо над его ухом. — А теперь ты мне расскажи, как я могу связаться с мисс Ганью и госпожой Ху?

***

— Ты так далёк от смерти Сяо, хоть и ходишь по краю, выбирать таким, как ты, подарки — не моя специализация. Откроешь позже, хорошо? — Ху Тао было слышно и видно с того момента, как она вошла в двери постоялого двора. Сяо до сих пор не уверен, как именно они подружились, но она часто крутилась вокруг Чжунли, а сам Чжунли с одинаковой усталой улыбкой хлопал их двоих по плечам. А ещё она много и странно шутила и громко возмущалась из-за того, что по работе с Сяо увидится не скоро — у него от неё болела голова, но каждый раз, оказываясь в Лиюэ, он всё равно заходил в ритуальное бюро Ваншэн, самому себе не объясняя, почему. — А это от Цици, — Ху Тао кладёт на стол маленький свёрток в белой упаковке — не аккуратный, зато подписанный именем Цици, и внутри Сяо будто что-то ломается и собирается заново. — Она сама подошла ко мне и попросила передать, так что тебе подарок точно должен понравиться.

— Спасибо. Я позже зайду в хижину Бубу и поблагодарю лично.

Ху Тао кивает и осматривает балкон скептическим взглядом. Сяо не хотел большого праздника и даже настаивал на том, чтобы никто не приносил подарки, потому что это глупо, ему не пять лет, и даже не сотня. Ху Тао цокает языком, думая, что если бы она слушала Сяо каждый раз, когда они виделись, то померла бы со скуки.

— И что, даже без музыки?

— Разумеется, с музыкой! — звучит откуда-то сверху, и Сяо только прикрывает глаза на то, что Венти уже успел залезть на крышу.

А ещё Ху Тао нравилась Венти. Сяо пил травяной чай весь вечер после того, как познакомил их, и хотя ему пришлось за свой счёт оплатить разъярённому хозяину павильона в Гавани Лиюэ вмятины на крыши, которые эти двое оставили, когда прыгали с них на планерах, он ни о чём не жалел.

Венти в тот вечер, развязывая косы перед сном, говорил, что у Сяо очень весёлые друзья, а Сяо покрывал его мелкие ушибы мазью, даже если в этом не было особой необходимости.

Лира в чужих руках появляется в мгновение, Ху Тао впечатлённо хлопает, и шума от них с Венти столько, что слышно, наверно, и внизу. Венти начинает играть что-то быстрое, крутясь с Ху Тао по балкону, но не успевает Сяо облокотиться на ограду, чтобы понаблюдать за ними двумя, как Ху Тао хватает его за руки и кружит в танце, весело смеясь от того, как Сяо путается в ногах.

Венти учил его танцевать — держа его руки в своих и будто специально говоря таким мягким голосом, что Сяо забывал, как двигаться в принципе, — но никто не учил его танцевать с Ху Тао. Среди них двоих она явно ведёт, их подобие танца сопровождается смешками Венти, а люди с нижних этажей сейчас наверняка удивлённо поднимают головы на этот топот, но на душе Сяо почему-то легко, будто это не он сейчас спотыкается на каждом шаге.

Когда-то, сидя на крыше постоялого двора в ночь своего дня рождения, он желал танцевать — жизнь подарила ему такую возможность, и оттоптанные ноги не такая уж и большая цена за влюблённый смех Венти и запыхавшуюся Ху Тао, падающую на лежащие тут же подушки после их танца.

— Ещё пару сотен лет тренировок — и станет терпимо, — сообщает она. Сяо думает, что позовёт её на танец снова, но уже после того, как они откроют вино, принесённое Венти.

Среди Якш никто не танцевал — они были воинами, служащими Властелину Камня. Эта мысль приходит неожиданно, но воспоминания больше не хватают за шею, перехватывая дыхание, лишь ложатся в его голове спокойными мыслями, соседствуя с фактом — Лиюэ меняется, и как бы Сяо этому не противился, его жизнь, сосредоточенная в этих землях, меняется тоже. Венти говорил ему перестать оглядываться, смотреть вперёд и жить свободно. И сейчас Сяо всё же может сказать, что он смотрит. И больше не видит сплошную темноту.

— Как работа, Ху Тао? — спрашивает он, когда её дыхание выравнивается.

— Отвратительно живо. Чжунли совсем не помогает мне придумывать новые способы привлечения клиентов.

Сяо в ответ неопределённо хмыкает. Он смотрит как Венти мягко проводит рукой по струнам, лежа на тех же подушках, что и Ху Тао, и присутствие этих двоих в одном месте всегда означает шум и хаос, но сейчас Сяо чувствует себя на удивление спокойно. Он не шёл к этому моменту спокойствия веками, он непонимающе метался в темноте, но сейчас свет мягко окутывает его, а фонари на крыше постоялого двора зажигаются, как только на балкон опускается закат.

— Ганью скоро прибудет, — говорит он, и лира Венти отвечает ему мягкой мелодией.

***

— Ты зовёшь меня на день рождения? — Ху Тао оборачивается к ним, ставя перед Сяо и Ганью кружки с чаем, и выглядит такой удивлённой, что даже не пытается шутить. — Я… удивлена. Но я приду. Спасибо, что позвал.

Сяо кивает, и Ганью поддерживает его лёгкой улыбкой. Она ведёт себя с ним как старшая сестра, и, наверно, это то, что уже не изменится. Они не часто общались за последние века, но время во всё вносит свои изменения. И он постепенно учится их принимать.

— Сколько, говоришь, тебе исполняется?

— Две тысячи… с чем-то. Не думаю, что уже смогу сказать точнее.

Ху Тао задумчиво молчит, садясь к ним за стол и пододвигая к себе чай, и Сяо бросает взгляд на Ганью, зная, что она думает о том же.

У него не так много людей, с которыми он поддерживает близкое общение — их гораздо больше после появления в его жизни Венти, который учит его открываться, но Сяо всё равно может пересчитать их по пальцам. Венти, Ганью, Ху Тао. Чжунли, с которым их общение изменилось так сильно, что Сяо первое время путался в его именах и называл Властелином Камня, ловя чужой мягкий взгляд. Цици.

Он никогда не задумывался об этом слишком сильно, но сейчас всё становилось ясно — Ху Тао среди них была единственной смертной, и как бы она ни была близка к границе, её срок был намного короче.

Она громко отпивает чай, привлекая к себе их внимание.

— Эти несколько десятков лет пролетят быстро. Надеюсь, ты планируешь звать меня на каждый день рождения, чтобы запомнить меня получше, иначе я не смогу уйти с миром и останусь тут, надоедая тебе каждый день. Шучу, — уточняет она, когда не слышит ответа, и улыбается так же насмешливо, как и всегда. — Что это за лица, не смейте делать такие на моих похоронах. Ну же, веселее, я ещё никуда не собираюсь. Ганью, лучше скажи мне, каким был Сяо, скажем, тысячу лет назад?

Ганью улыбается мягко, и сжимает тёплую кружку обеим руками. Чай вкусный, и его аромат распространяется на всю комнату — Чжунли научил Ху Тао так его заваривать, это становится очевидно после пары глотков.

— Он орудовал копьём, копируя движения господина Чжунли, и провожал Барбатоса, в те пару раз, когда они пересекались, таким взглядом, что я до сих пор ему это припоминаю.

— Хватит, — говорит Сяо, прикрывая глаза, но в голосе его ни капли реального недовольства. Они с Ганью знают друг друга так долго, что ничего кроме тепла он к ней чувствовать не может — с Ху Тао всё почему-то точно так же, хоть и знают они друг друга в разы меньше, но её тоже хочется оберегать, даже если она справляется с этим сама.

— Не смейте грустить, вы меня слышите? — Ху Тао поднимается, опираясь на стол, и смотрит на них обоих, но почему-то за подбородок, словно ребёнка, хватает только Сяо. — Вы смотрите в конец пути уже сейчас. Это глупо, весь путь впереди, и неважно, длинным он будет или коротким, смотрите по сторонам. Это удивительно, Сяо, как ты прожил две тысячи лет, но так и не научился наслаждаться этим. Учись сейчас, пока я жива. Или у меня не останется выбора, кроме как встретиться с тобой в кругу перерождений.

Ганью молча улыбается в свою кружку — Сяо знает, что Кэцин говорила ей то же самое в одну из тех ночей, когда Ганью гладила её по щекам и думала, как же жизнь смертных коротка. Она говорила это и ему, лёжа на его плече и будто невзначай пряча глаза, словно Сяо не понимал её по одному дыханию. Но в конце концов, они оба выбрали оставить этих людей в своей жизни и памяти.

Он не сможет уберечь Ху Тао от смерти, и он это знает, но почему-то злости и печали от этой привязанности всё равно нет. Ху Тао бы хотела, чтобы он прочувствовал каждую секунду её присутствия, и спустя тысячелетия, в которые он отгораживал себя от мира, он впервые чувствует в этом необходимость.

Сяо переводит взгляд на руку, которой Ху Тао всё ещё держит его за подбородок. Её ногти, как и всегда, покрыты чёрным лаком, она следит за его взглядом и тихо хмыкает, отпуская.

— Хочешь такие же?

Сяо запомнит каждую секунду её смеха, который раздаётся, когда он кивает.

***

Ганью обнимает его осторожно, будто до сих пор не верит, что спустя сотни лет он всё-таки подпустил её так близко. Венти с тарелкой тофу в руках за её спиной смотрит так тепло, что Сяо хочется отвести взгляд — откуда в его сердце столько радости за чужих людей?

Уже не чужих — думает он, прикрывая глаза и обнимая Ганью в ответ.

— Господин Чжунли передавал поздравления. Хранительница Облаков тоже… передавала, но на поздравления это было мало похоже, поэтому, если позволишь, я не буду цитировать её слова.

Сяо лишь молча качает головой и передаёт Ганью в руки вино. Хранители Облаков и Лун — явно не те, о ком он хотел бы сегодня слышать.

До их балкона долетает негромкая музыка с улицы у постоялого двора, которая смешивается с криками искательницы приключений у входа и очередным спором Улыбчивого Янь Сяо и его друга-рыбака, а Ганью тихо рассказывает ему про происходящее в гавани — сам Сяо там появляется редко, разве что повидаться с Цици, все остальные сами его найдут, но это место дорого ему, как и весь Лиюэ. Ему понадобилось столько лет, чтобы понять, что его чувства к Лиюэ — не долг защиты, который на него повесили тысячи лет назад, это любовь, на которую он всё-таки был способен.

— Ты выглядишь счастливее, чем во все годы до этого, — тихо говорит Ганью, пока они вдвоём смотрят, как Венти и Ху Тао надевают на себя планеры, ведь спуститься на кухню на лифте — это не празднично, по их собственным словам. Сяо за них не беспокоится. Он всегда сможет их поймать, ведь руки его уже ничем не связаны. — Я полагаю, мы обязаны этим Венти.

Он кивает, зная, что она поймёт его без слов. Более чем двухтысячный день рождения, а его жизнь, кажется, начинается лишь сейчас. Ветра в его сердце снова дуют, и это удивительно, скольким он обязан одному человеку. Венти его обязательства не нужны — Венти берёт его за руку и легко отталкивается от перил их балкона, пока потоки воздуха поддерживают их в полёте.

Он на секунду задерживает дыхание, но чувства падения так и не следует - лишь чужие тёплые руки и ветер, бьющий в лицо. Они зависают в воздухе и времени, сбрасывая с плеч обязательства. Чувство непривычное, но очень приятное.

Под их ногами фонари постоялого двора, и люди внизу, кажется, тоже их заметили, но Сяо смотрит лишь вперёд, а Венти совсем не волнует высота под ними. Ху Тао радостно хлопает им с балкона, а Ганью мягко улыбается, сидя на подушках. Сложно поверить в то, что на этом же балконе Сяо ночами стоял в одиночестве, выслеживая зло, которое ещё нужно победить. Сейчас он смотрит шире. Дышит глубже. Держит руки Венти мягче.

— Спасибо, — шепчет он ему на ухо, а Венти лишь качает головой.

— С днём рождения, Сяо. Будь счастлив.

Он будет, — думает Сяо, когда Ху Тао с громкими возгласами перебирается через ограду и тоже становится на их поток воздуха, даже не пролив вино, а Ганью разбивает свой ледяной цветок на сотни осколков, чтобы воздух под ними сиял в свете луны. Весь Ваншу находится под ними и под ледяным сиянием, по которому Венти кружит его в танце. — Спустя тысячи лет, всё-таки будет.