Эрен думал, что способен холоднокровно переживать любые эмоциональные потрясения и сдерживать неуместные желания в свои-то двадцать пять, несмотря на то, каким несносным он был в подростковом возрасте. Верить в свои успехи на этом поприще было просто: и на работе в полиции, и на стрельбище, и среди друзей все отмечали, что с годами у Йегера прибавилось самоконтроля, рассудительности, а наглость и импульсивность пообтесались. Но, как оказалось, в его жизни просто не наблюдалось достаточно сильного раздражителя, чтобы пробудить поистине тупое мальчишеское поведение.
Время близилось к концу марта, красная отметка дня рождения в календаре была всё ближе, а перед ней ещё одна — подарок от лучших друзей. Пару недель назад Микаса, смущаясь (что с ней случается не часто), протянула ему билет на концерт, жалуясь, что Армин не смог прийти и подарить вместе с ней.
И вот, двадцать первого числа, Эрен приземлился в Берлине, где уже вечером его ждало выступление одной из любимых групп. Идти в одиночестве ему не пришлось. Микаса, его названная сестра, как и обычно, потащилась следом, пусть все знакомые в курсе, что она не любит немецкую тяжелую музыку, вроде Rammstein, которых придется слушать весь вечер. Армин тоже пришёл, гордо натянув мерчовую футболку под бежевую куртку. Во всей этой толпе он не выглядел так уж чужеродно, но и не каждый бы подумал, что он так фанатеет от подобной музыки. Если отбросить его иногда странные увлечения, выглядел он как сущий ангел, чем, кстати, не пользовался в корыстных целях. Более принципиального и воспитанного человека найти Йегеру не удавалось. Они были с детства противоположностями. Как только уживались? Импульсивный Эрен — осторожный Армин, готовый ввязаться в любую драку — желающий обойтись без размахивания кулаками, часто грубый — невероятно обходительный, полагающийся на силу — опирающийся на ум… Они даже внешне были словно в шутке про слишком разных лучших друзей. Эрен был смуглым, носил неряшливо собранные волосы, тёмную одежду, не особо заморачиваясь над стилем и разбавляя образы разве что вещами со странными принтами или пёстрыми рюкзаками и носками. Это за пределами работы конечно. Армин же был олицетворением «правильного, сладенького мальчика», так считал Йегер. Большие голубые глаза, милое личико, светлые волосы и подтянутое тело при не самом маленьком росте сделали из него любимчика не только девушек. Он всегда одевался просто и со вкусом, умело жонглируя любимыми пастельными оттенками и тёмными или яркими цветами. Не то что Эрен, которому проще надеть всё черное, чтобы не было видно, в какую канаву он залезал.
Когда уже готовы были открыть двери стадиона для публики, Арлерт заозирался, точно кого-то искал.
— Ну что? — мученически вздохнул Эрен, посмотрев на друга так, словно он непоседливый ребенок.
— Я говорил… Здесь должен быть Эрвин. Ну, Смит… Мы с ним познакомились на конференции, посвященной истории двадцатого века, — пролепетал Армин, продолжая вертеть своей светлой во всех смыслах головой. — Немец, но не немец, помнишь?..
— Ммм… Ясно…
— Не расстраивайся, — перед Йегерем возникла Микаса и по-доброму улыбнулась, заправляя за ухо смольные длинные волосы.
Она всегда так заботилась о нём, что даже страшно становилось за её личную жизнь. А ведь хороша собой и многим нравится — сильная девушка, но при этом не теряющая своего очарования и утонченности. Но всё таскается и оберегает Эрена, словно уверена, что он убьется за ближайшим углом. Даже с ним в полицию пошла. Аккерман настоящее Божество патрульной полиции, но никак не может бросить переживать за своего брата. В отличии от Арлерта. Не то чтобы Эрена слишком сильно задевал сам факт, что Армин игнорирует его прочти полностью… Просто с того момента, как они стали основательнее погружаться в свою работу, личную жизнь, внимание всё сильнее уплывает дальше и дальше от их дружбы. Это так грустно. Тот же Арлерт с поступлением в аспирантуру словно стал одержим своей любимой историей больше прежнего. После той конференции в прошлом году он плотно начал учить немецкий и, кажется, сам от себя не ожидал, что так преуспеет. Эрен предполагал, что он втрескался в какую-нибудь докладчицу из Германии, а Микаса почти удостоверилась в этом.
— Там! — вскрикнул Армин, подпрыгивая на месте и размахивая руками у себя над головой.
Йегер дёргано поправил свои волосы, собранные в небольшой хвост на затылке, и взглянул в ту же сторону. Он хмурил брови, недовольно щуря зелёные, словно малахит, глаза и поджимая губы в раздражении. В скоплении людей, пусть и не плотном, всё же сложно было понять, кого конкретно имеет ввиду Армин и где это «там»?
— Эрвин!
Несколько человек рядом обернулись, но, видимо, нужного среди них не было, и молодой историк, набрав в лёгкие воздуха побольше, подпрыгнул ещё раз и заорал, перекрикивая гул толпы: «Э-э-эрви-и-ин!»
Кто-то шарахнулся в сторону, какая-то компания заржала за их спинами совсем рядом… Армин заулыбался, явно довольный результатом. Над головами мелькнула чья-то рука, обтянутая кожаным рукавом, и послышался вроде бы женский радостный голос: «Ва! Армин!» Почти тут же Эрен понял, кто именно из всех в округе направлялся именно к ним. Первой шла темноволосая женщина. Она активно отодвигала людей со своего пути, обезоруживающе и дерзко улыбаясь всем подряд, то и дело поправляя очки и одёргивая легкую коричневую ветровку. Следом за ней — невысокий мужчина. Он старался спрятаться позади или же так просто казалось… На первый взгляд этот человек даже Микасе показался слишком угрюмым фанатом чёрного. Да и на второй взгляд тоже. Он выглядел настолько незаинтересованно, насколько это вообще возможно, меланхолично разглядывая людей из-под темной челки. И Эрен тоже удостоил бы его взглядом, если бы беззастенчиво не пялился на Эрвина, а Йегер точно знал, что это он. Армин говорил, что он блондин, и в этом трио такого второго не наблюдалось.
— Хорошо кричишь, кадет, — явно ссылаясь на их какую-то внутреннюю шутку, щелкнула Арлерта по носу женщина и взъерошила его пшеничные волосы.
А Эрен продолжал пялиться. Мужчина перед ним был не многим выше него самого, явно старше и куда мощнее. Он виновато улыбался, глядя на Армина, но молчал, слушая лепет своей подруги. Йегер же почти не моргал, разглядывая. В сильных, сухих пальцах Эрвин крутил несколько билетов, постоянно облизывал тонкие губы и щурил светлые глаза из-за лучей закатного солнца, которое к тому же будто окрашивало его волосы в желто-оранжевый цвет, точно у подсолнухов. По-настоящему идеальный торс Смита обтягивала серая футболка, на плечи была наброшена чёрная поношенная косуха. Во рту стремительно пересохло, а за собственное тело стало почему-то стыдно, ведь оно не настолько богоподобно, хоть и тренировано точно не меньше. Он на самом деле просто историк? Эрен неосознанно дёрнул края новенькой кожаной куртки, словно прикрываясь.
— Мы немного задержались, — заговорил Эрвин, а Эрен почувствовал, как язык сейчас отсохнет, а в одежде стало странно жарко. — Я обещал тебе Армин, но… — в его спокойном, вежливом голосе слышался лёгкий акцент, и из-за него у Йегера от загривка по позвоночнику бежали мурашки.
— А всё из-за кого? — недовольно изрёк мужчина рядом, изучая Эрена и Микасу нечитаемым взглядом.
— Я Ханджи Зоэ, — внезапно представилась женщина, тут же схватив Йегера за руку, и он с трудом успел не среагировать и не ударить её — всё же полицейская выправка…
— Эрен и Микаса, — представил их Армин и закинул поудобнее за спину рюкзак; люди вокруг оживились.
— Леви, — в ответ ткнула она пальцем на брюнета рядом, — и Эрвин, — она так прорычала букву «р» в его имени, явно для комизма, но бедняге полицейскому захотелось сделать так же прямо сейчас абсолютно не для смеха.
Йегер посмотрел сначала на Леви, который только хмыкнул, мимолетно встречаясь с ним взглядом, а затем — на Эрвина, в его светлые, небесно-голубые глаза. В голове пронеслось ёмкое: «Блять». Мужчина кивнул ему расслабленно и непринужденно, в то время как у самого Эрена получилась лишь кривая, дёрганная улыбка. У него с трудом выходило сдерживать мелкую дрожь в руках и коленках, словно он малолетний школьник, который впервые познакомился с очень красивой девушкой и со стояком в своих штанах тоже.
— Очень приятно, — прочистив горло и всё ещё глядя в глаза Смиту, почему-то сипло выдал Эрен, и Ханджи тут же нашлась с вопросом:
— Ты болеешь?
Она подошла к нему так близко, что пришлось отшатнуться, чтобы не столкнуться носами. На фоне фыркнул Леви, словно говоря: «Ты дура».
— Эм… Нет…
— Что ж, — прищурилась она; за её спиной открыли входы на стадион и толпа стремительно рванула вперед, — ладно.
Армин резво схватил Эрена под локоть и уволок на пункт контроля билетов, поясняя по пути, что Ханджи врач и немного странная. Микаса шла чуть позади, похоже пытаясь игнорировать вопросы Зоэ. Леви провёл взглядом Армина с дружком и покосился на Эрвина. Смит выглядел расслабленным и довольным, не похоже, что он на что-то обратил внимание, будучи занятым размышлениями: не обиделся ли его младший коллега на их опоздание?
В фан-зоне было тесно и жарко. Все тёрлись друг о друга и толкались, тела были потные и липкие даже с приходом прохладной ночи. Над головами возвышалась колоссальных размеров сцена, на которой играли боги сегодняшнего вечера. Она то и дела выплёвывала из недр своего стального чрева сгустки пламени, клубы дыма и миллионы миллионов чёрных бумажек, которые потом стоило больших усилий отодрать от влажной кожи. Из-за всеобъемлющего звука все внутренности, кажется, дрожали. Эрен очень рад, что додумался взять с собой под сцену беруши, чтобы хотя бы слух чувствовал себя нормально.
В глазах искрило от восторга и энергии. Рядом прыгал Армин, выкрикивая слова песен, даже не переживая о правильности произношения. Его куртка куда-то делась, сам он вис на Ханджи, которая была будто пьяна и отрывалась даже буйнее Арлерта. Микаса маячила тут же, рядом и Эрвин прыгал вместе с толпой, а этот странный Леви куда-то пропал.
Когда происходило театрализованное сожжение клавишника, на Эрена навалилась неразборчиво визжащая Ханджи и внезапно сильно ударила локтем в бок, а вдогонку он получил ещё от какого-то бугая за то, что толкнул, пошатнувшись под весом Зоэ. Из уха вылетела заглушка, и мощный гитарный риф в тандеме с воплями публики ввинтились в голову с чудовищной силой, абсолютно дезориентируя. Руки сами потянулись к голове. Микаса обеспокоено дёрнула Йегера за плечо, но не поняла, что происходит. Благо помощь подоспела с другой стороны.
Эрен тяжело вздохнул, когда находящийся рядом Эрвин повернулся, а сдвинувшаяся толпа его к нему прижала. Он явно был не впервые на концертах и уж точно на таком расстоянии от источника звука. Еще до начала Смит дал совет беречь уши и как-нибудь сходить на этот же концерт, но с трибуны — с дальней точки шоу выглядит иначе. Быстро оценив ситуацию, Эрвин, извернувшись, покопался в кармане косухи, что была небрежно повязана у него на поясе, и выудил неоново-розовую берушу. Йегер не сразу понял, что происходит, и мужчине пришлось самому убрать руку парня и вложить в ухо вкладыш. Эрену показалось, что он оглох. Все звуки словно стали далёкими и не важными, хотя желудок, сердце, лёгкие и всё прочее продолжало дрожать от громкости хита девяностых, который разрывал гигантскую аудиосистему. Йегер неотрывно смотрел на Эрвина, абсолютно игнорируя постоянные тычки со стороны людей вокруг. В голубых глазах Смита отражались вспышки огня, покрытая потом кожа блестела — это было похоже на магию. Он, окруженный пламенем, словно неземное существо, обеспокоенно улыбался, крепко, но аккуратно придерживая за руку. Эрен понял, что это конец. Всё. Это было будто молниеносная, идиотская подростковая влюбленность.
Скорее по губам, чем на слух, Эрен понял, что Смит спросил: «Все хорошо?» Почему-то именно сейчас стало стыдно за свою реакцию на Эрвина в принципе, и, заливаясь легким румянцем, Йегер кивнул, чётко произнося: «Спасибо». Благо всем жарко, все красные, словно после сауны, и никто не подумал о его смущении.
До конца выступления мужчина, кажется, приглядывал за ним. Эрен же пытался не пялиться, уговаривая себя, что это всё слишком, в принципе происходит из-за долгого воздержания по причине работы, а с Райнером он разошёлся и… Эрвин чертовски в его вкусе. Пусть и явно сдержаннее и воспитаннее Брауна. Но Смит слишком похож на Армина, точно бы не повёлся на такого дебила-полицейского, как он.
Кажется, последние минут двадцать Йегер вообще не следил за происходящим. Даже когда они покидали стадион, он всё не мог удержать внимание на ком-то кроме историка в косухе рядом. Кстати, Армин на него из-за этого обиделся похоже.
Как гостей города и друзей коллеги, Эрвин пригласил их переночевать у себя, чтобы не тратиться на отель. Никто не был против. Даже Эрен, чувствовавший неловкость, не смог сказать «нет». Ханджи была только рада компании, Леви было всё равно. Он вернулся так же внезапно, как и пропал. Позже кто-то обмолвился, что он с каким-то родственником был связан с охраной мероприятия, вроде бы…
В машине Смита Эрен всё ещё был сам не свой, но по приезду в квартиру, стал вести себя привычнее: он без лишней застенчивости обошёл все комнаты, кроме спальни; без явного согласия хозяина влез на кухню и жевал какую-то колбаску, пока остальные готовили гостиную для приятного времяпрепровождения. Эрвин жил не богато, но выглядел его определенно холостяцкий дом прилично.
К полуночи компания удобно расположилась на полу и открыла несколько бутылок из скромного бара. Ленивое знакомство и обсуждение концерта плавно перетекли в игры на подобии «Я никогда не…». Ханджи громко смеялась, заливая в себя очередной (десятый — не меньше) шот водки, и нянчилась с Армином, которого совсем развезло. Он уложил голову на колени женщины и растянулся во весь рост на паркете, чуть ли не складывая ноги у самого носа Микасы. Признаки жизни Арлерт подавал не особо активно, но когда кто-нибудь задавал вопрос про то, кто, сколько, где и как умудрялся потрахаться, он приходил в себя и жаловался, как у него мало времени и как жестоко с ним поступают все симпатичные особы.
Микаса была как всегда немногословна, пусть и расслабилась, осознав, что ни от кого здесь опасности можно не ждать. Без особого желания играть и пить, она все же принимала участие только чтобы контролировать уровень опьянения Эрена. А его стоило контролировать. Когда Йегер влил в себя несколько «проигрышных» рюмок водки и сверху еще пару бокалов виски с колой и без неё, его успехам в сдержанности все дружно помахали ручкой. Под градусом он стал позволять себе больше прикосновений ко всем, кроме, пожалуй, Леви, который сидел единственный на диване и без энтузиазма вливался в разговор. Эрен задавал самые провокационные вопросы и сам же потом загибал пальцы, ведь делал всю эту дичь. Казалось, что он хотел напиться до поросячьего визга. Микаса в какой-то момент перестала даже пытаться забрать себе бутылку из его рук и решила просто наблюдать. Хозяин же дома с умеренным интересом участвовал в игре, посмеиваясь, шутя и про себя отмечая, что друзья его юного коллеги Армина оказались приятными людьми. Пусть его немного вводил в замешательство настолько активный Эрен, чего он от него не ожидал.
Покрутив в руке бокал с остатками виски, Йегер с прищуром посмотрел на Ханджи. Она немного успокоилась и, продолжая поглаживать уже кажется заснувшего Армина по голове, говорила что-то Эрвину, цепко держась за его предплечье. Эрен абсолютно не мог уловить нить их разговора — слишком много в нём плескалось алкоголя, что отнюдь не помогало мозгам работать. Смит усмехнулся на очередную фразу подруги, и парню захотелось увидеть это ещё раз. Весь вечер он вёл себя как максимально вежливый, правильный, добродушный человек; оказывается он может и так — быть дерзким, насмешливым… И ещё более горячим. Продолжая разговаривать с Зоэ, Эрвин что-то забавно фыркнул, его острый кадык несколько раз дёрнулся, когда он отпил пиво из бутылки. Смахнув с лица упавшие пряди волос, историк чуть хрипло рассмеялся, обернувшись к сидящему поодаль от него Леви.
Эрен шумно выдохнул и допил виски одним большим глотком, почти не почувствовав вкуса. Щёки горели уже не только из-за алкоголя, в груди как-то сладко тянуло и казалось, что если он не перестанет пялиться на Эрвина прямо сейчас, то закончится всё не очень лицеприятно. Йегер поёрзал на подушке, на которой сидел, отчётливо понимая, что пора сбегать.
— Про-о-шу меня-а… пр…простить, — тяжело поднимаясь на ноги, отозвался он.
Язык и ноги слушаться отказывались, что неимоверно бесило. Все, кроме спящего Армина, взглянули на него, из-за чего стало почти стыдно, ведь могли заметить, что… Микаса спросила, всё ли хорошо, но Йегер лишь отмахнулся и по стеночке направился в ванную.
— Эрен? — это его звал Эрвин. Наверное, тогда его голос звучал также обеспокоенно. По спине прокатилась горячая дрожь, будто его имя, произнесённое Смитом, пробралось под кожу и распалило и так тлеющие угли.
Из себя удалось выдавить лишь позорное «Я в порядке». Завалившись в небольшую ванную и закрыв дверь, Йегер с трудом поборол желание сползти по ней на пол. Было тяжело дышать. Или из-за виски и водки, или же из-за хозяина квартиры, но внутри разливался пьянящий жар и кружилась голова.
«Эрен?»
В голове снова и снова звучал его голос, словно издёвка, и от этого хотелось скулить. Выругавшись сквозь стиснутые зубы, Эрен обречённо сел на унитаза, опустив сначала крышку, и закрыл лицо руками, шумно, часто дыша. Перед глазами кто-то будто специально выжег образ Эрвина: такого расслабленного, пьющего пиво, не стесняющегося показаться недостаточно серьёзным, с этой ухмылкой и хмельным, смеющимся взглядом.
— Умм… — промычал Эрен, чувствуя, как глубоко в животе с новой силой обжигающе вспыхивает возбуждение. Он свёл ноги вместе и почувствовал, что такой стояк сам собой не пропадёт за минуту. От мысли, что объект его вожделения находился за стенкой, а он собирался на него дрочить, внутри всё сжало и скрутило от стыда, но под алкоголем эта ситуация казалась неимоверно запретной и горячей.
«Блять», — пронеслось в голове, и Йегер потянулся к ремню, стараясь как можно тише и быстрее расправиться с пряжкой. Тихо не вышло. Чтобы заглушить звуки, парень потянулся вперед и крутанул вентиль крана раковины — небольшую комнату заполнил плеск и шипение воды. Пальцы гнулись неохотно, но через минуту он наконец приспустил с себя штаны с бельём, широко облизал ладонь и обхватил вставший член. Он потер головку большим пальцем, вздрагивая от удовольствия и кусая губы. Перед глазами плясали круги, а в нос забивался аромат свежести шампуня или геля для душа и древесного парфюма. Вот как пах Эрвин. Глубоко дыша, Эрен принялся резко надрачивать, даже слишком сильно сжимая кулак. Дискомфорт словно пьянил ещё сильнее, от чего яйца поджимались и дрожал живот.
В голове мелькали будто живые картинки. А что, если бы он пошёл дрочить ещё на стадионе? Он был готов… Переживающий Смит направился бы за ним? От самой мысли ноги сводило сладостной судорогой, а ладонь стискивала член сильнее. Эрен глухо простонал, прикусывая руку, и тут же, приоткрыв глаза, заметил кофту, висящую на краю ящика для грязного белья.
«Блять».
Почти не дыша Йегер потянулся к ней и вцепился так, словно это спасательный круг, а он не умеет плавать. Она пахла этим блядким парфюмом, которым наполнена вся квартира, пряным, солоноватым потом и кофе. Прижав кофту к лицу, Эрен закрыл глаза, откинулся назад и часто, глубоко вдыхал, активно толкаясь в кулак, размазывая смазку по изогнутому стволу члена. Он представлял, как спешно заходит в не самый чистый туалет стадиона, где неприятно пахнет моющим и мочой, старается запереться в кабинке, чтобы сбросить напряжение, но дверцу распахивает Смит, и без особых усилий прижимает его к себе. Кажется, Йегер что-то простонал, прикусывая ткань. Эрвин бы прикасался уверенно, сильно зажимая между своим крепким телом и стенкой кабинки. Эрен поцеловал бы его первым, не сдержался, смял бы эти тонкие, вежливо улыбающиеся губы, искусал бы их.
Рот наполнился слюной, кофта у лица стала мокрой, но ему было все равно, он остервенело дрочил, заглушал стоны с огромным трудом, представляя, как иссушенные тренировками руки Смита крепко сжимают его зад и властно поглаживают член. Скорее всего Эрвин закоренелый натурал, но никто не запретит Эрену мечтать о том, как этот мужчина опускается перед ним на колени в туалете стадиона, пока на поле играют легендарную «Ich will», и с удовольствием отсасывает, властно удерживая на месте и полностью контролируя процесс. Он готов поклясться, что представил себе его шершавый язык на собственном члене так живо, что почти ощутил это фантомное влажное прикосновение вместо собственной руки. Чертовски хотелось схватить Эрвина за волосы. И не понятно, чтобы потащить на себя и поцеловать или все-таки чтобы выебать его рот.
«Эрен?»
По телу прокатилась предоргазменная судорога, и Эрен не смог сдержать хриплый, надломленный стон. Из соседней комнаты донёсся хохот Ханджи и голос Леви, который говорил что-то про поздний час и сборы домой, — парень почти полностью пропустил всё мимо ушей, лишь понадеялся, что его не услышали. Двигая рукой всё быстрее, то ослабляя хватку, то сжимая сильнее, то вообще немного царапая нежную кожу, Йегер тёрся лицом о ткань кофты. Чёрт, в его фантазии Эрвин был не прочь взять его прямо в кабинке туалета. И блять, не будь Эрен у него дома, облизал бы пальцы и простимулировал себя сзади. Да, он бы оттрахал себя пальцами из-за Смита и с его образом в голове.
Осознание этого сверкнуло молнией в сознании, он дёрнулся, даже ударился ногой о какой-то ящик, живот напрягся, на лице отпечаталась неимоверная смесь из смущения, досады и удовольствия… И Эрен наконец кончил в кулак, продолжая вдыхать этот простой, приятный запах тела Эрвина Смита.
В уши внезапно проник шум воды и осознание того, где он находился. Йегер зарылся носом в мягкую, влажную от его собственной слюны, темную кофту. Даже дышать было лень. Его ноги расслабленно разъехались, опавший член был не заправлен в трусы, руку он не удосужился сразу вытереть или отмыть от спермы. Он всё ещё был пьян, к тому же рисковал так уснуть. Это немного волновало, но было слишком хорошо.
Внезапно дверь тихо скрипнула и на пороге возник несколько обеспокоенный владелец квартиры. Йегер взглянул на него, подмечая на лице замешательство и совсем немного смущения. Да, не будь у него в руках одежды Смита, которая двусмысленно находилась у лица, все можно было бы хоть как-то вывернуть в свою пользу. Когда удивленный взгляд Эрвина спустился от его собственной кофты на почти перепуганное лицо Эрена, а после — на его испачканный живот, у Йегера в который раз за день в голове мелькнуло ёмкое: «Блять».