Иней

Призрак забрел прямо на веранду дома. Кажется, его привлек свет бумажного фонаря, подвешенного низко под потолком. Туманная дымка стелется по земле в мерцании огней, а легкий утренний иней покрывает все – от узорчатых стен до стеблей в саду.

Кун стоит и смотрит, как белая фигура с необычайно тонким станом тянет руку к тёплому свету – невесомый шелк соскальзывает с кисти, обнажая черную когтистую ладонь. Другую руку скрыл широкий рукав белого ханьфу, в которое был одет юноша.

Да, это совсем молодой юноша, и красивый – господи, какой же он красивый. 

Говорили, нельзя привечать призрака, а тем более заговаривать с ним. Тогда он войдёт в твой дом и выпьет твою кровь.

Но этот выглядел совсем как живой человек. Такого ведь не бывает...

– Эй, тебе там не холодно? – окликает его Кун.

Так и не дотянувшись до огонька, ночной визитер отдергивает руку – их взгляды на секунду пересекаются, прежде чем юноша исчезает в предрассветных тенях. Кун только моргнул – а того уже нет, будто вовсе не было. Будто привиделось в неверном сне.

Только трепещущий огонек фонаря подтверждает – не привиделось. И взгляд юноши, отпечатавшийся в памяти, – тревожный и пронзительный, как холодное пламя.

И отчего-то знакомый.

– Ты был мне верным другом. Прощай, брат, был рад знать тебя, – загробным голосом тянет Сычён, сложив руки на груди в молитвенном жесте. – Видит Будда, несправедливо уходить так рано, но такова уж плата заклинателя…

– Перестань, – морщится Кун, перебирая уже сотый по счету свиток, и потирая метку на шее, что со дня встречи с духом ныла и болела. Кун не знал, откуда она у него, просто помнил, что она была всегда. – Я тебя позвал помочь, а не петь мне заупокойную.

Библиотека клана Дун мало чем уступала библиотеке Цянь, но трактатов о потусторонних сущностях и демонах в ней имелось куда больше. Да и собственную библиотеку Кун уже перевернул вверх дном, но нужной информации так и не нашел.

Семья Дун испокон веков занималась изучением и изгнанием сущностей, прорвавшихся из Синего мира, и отец Куна, так же как дед и все их известные предки, неизменно прибегали к помощи заклинателей Дун. 

– Не понимаю, почему ты просто не скажешь главе Цянь, что у вас завелся призрак. Тогда бы мы официально прислали заклинателя. Это ведь может быть опасно…

– Я видел его всего один раз. Он не показался мне опасным.

– Ну да, после того как кого-то убил своими острыми когтями.

– …и я не хочу терпеть назойливое общество одного из твоих дядюшек, – упрямо заканчивает Кун. Сычён только хмыкает, узнав этот непререкаемый тон, и больше не спорит.

Куна с детства воспитывали как преемника семьи – воина и политика, что однажды займет место отца подле князя в Нефритовом павильоне. Отец пропадал в походах, войнах и пиршествах вместе с владыкой, но, когда находился дома, лично обучал сына военному и государственному ремеслу. Кун уважал своего храброго отца, прославленного мастера, прошедшего не одну битву, и был готов однажды с гордостью нести бремя главы семьи, когда того не станет. Он с охотой учился и готовился к настоящим сражениям, будь они на поле брани или в палатах Совета.

Но душа его всегда лежала к заклинательству. У него, как и у многих из семьи Цянь, был дар, который в детстве даже развивали и обучали плетениям простейших заклятий. А затем… его старший брат погиб на очередной войне, где бился рука об руку с отцом, и Куну пришлось взять на себя ношу старшего сына и приемника.

Ему тогда было всего девять, и ему бы никогда на свете не пришло в голову жаловаться.

Но, будь он волен выбирать, то пошел бы по пути заклинателя, а не советника и воина Светлейшего.

Заклинатель – тот, кто изгоняет духов и демонов, кто стоит на защите простых людей от нечисти и зла. Тот, кто ставит на кон свою жизнь, борясь с невидимым, потусторонним. И тот, в ком всегда нуждаются, потому что неважно, сколько времени пройдет, – духи всегда будут рядом. Будут тянуться к живым, отбирать их силы или их кровь, а иногда – даже разум. Если внезапная болезнь настигала родственника, или преследовали несчастья одно за другим, а иногда погибали даже целые деревни без видимой на то причины – звали заклинателей. Но часто было уже слишком поздно.

– Сдаюсь. Ничего похожего на случай, описанный тобой, – резюмирует Сычён, откладывая очередную древнюю рукопись. Устало трёт переносицу. – Точно уверен, что тебе не привиделось?

Если уж Сычён ничего не нашел, то нужно оставить надежду отыскать ответ в книгах. Иначе старый друг обязательно откопал бы его.

– Если мы ничего не нашли, – кивок в сторону опасно накренившейся горы драгоценных свитков, за любой из которых заклинатели других кланов без раздумий отсекли бы себе руку, – то остаётся два варианта. Или это неизвестный пока ни одному практикующему мастеру призрак, или…

– Он не призрак, а человек, – заканчивает Кун. – Но почему тогда я ощутил его как призрака? 

Сычён окидывает Куна взглядом, в котором так и сквозит легкая насмешка.

– И давно ты последний раз практиковался в совершенствовании?

– Ну… 

– Кун. Так нельзя…

– Знаю, знаю, – отмахивается Кун. – Дар нужно совершенствовать, иначе он не даст тебе спокойно жить. Но в последнее время столько навалилось дел, отец уехал, и весь клан на мне.

– Мы годами твердим владыке, что нельзя растрачивать попусту талант людей с даром. Что в мире стало слишком много сущностей, жаждущих крови. Что каждый день они забирают с собой в Синий мир сотни невинных людей, его подданных. Тех, в ком проснулся дар, следует обязательно отдавать на обучение с малых лет…

Они уже не раз говорили об этом – Семья Цянь в Совете даже формально поддерживала реформу, что предписывала обязательное обучение заклинателей. Но все это – чтобы не ссориться с могущественным кланом Дун, и на практике эта помощь ничем не выражалась.

– Я пойду. Спасибо за помощь, Сычён.

– Жаль, что мы ничего не нашли.

Раздвинув скользящие створки, Кун нос к носу сталкивается с Сяоджуном – подмастерьем клана Дун. Тот учтиво кланяется и косится с беспокойством, оставляя стопку свежих рукописей на ближайшем низком столике – чтобы высохли чернила.

– Будьте осторожны по пути домой, мастер Кун. Я слышал, в поместье Ли кого-то растерзали голодные духи, а это совсем недалеко от вас.

– Мы уже отправили туда помощь? – Сычён поднимается из-за своего стола и подходит ближе.

– Да, мастер Юкхэй уже уехал проводить обряд очищения. Но демон скрылся сразу же, и поймать его не удалось.

Сычён неодобрительно качает головой.

– Вот для чего нужно учить всех людей с даром. Такие случаи уже вовсе не удивляют...

Как бы не хотелось отрицать очевидное, но Кун был с ним полностью согласен. 

Мир становился все опаснее, а людей умирало все больше. И некому было их защитить.

Воздух после дождя был влажным и свежим, а ещё пронзительно пах цветением горных померанцев. От многочасового чтения при скудном свете керосиновой лампы болели глаза, и Кун устало потер их. Надо бы выйти на воздух.

День выдался трудный. 

Из-за отсутствия отца навестить семью Ли пришлось именно ему – те были влиятельными дворянами, с которыми нужно было оставаться в добрых отношениях. К тому же, их поместья находились совсем рядом и, если у Ли завелась некая опасная тварь, следовало быть начеку.

– Во Внутреннем городе никогда не происходило столь жестокого убийства! Подумать только, прямо в нашем доме! О, мой отец, мой бедный старый отец! – причитала хозяйка Ли.

– Уверен, заклинатели найдут того, кто это сделал, госпожа, – утешал ее Кун, а позади, у стены, чему-то хмурился Юкхэй. 

И Кун даже знал, чему. Он успел поговорить с Юкхэем, когда ожидал приема у госпожи. Осмотрев тело убитого, Юкхэй сказал, что это дело рук не голодных призраков. Те после себя целых тел не оставляли…

– Вы ведь тоже заклинатель, молодой господин Цянь? – встрепенулась безутешная женщина. – Прошу вас, оставайтесь, пожалуйста! Если этот демон, убивший отца, ещё бродит где-то поблизости, мне так будет спокойней. 

Это было очень некстати. Но Кун вовремя вспомнил, что глава Ли – приближенный самого вана. И он любит свою жену. Признательность такого человека не будет лишней.

Куну отвели просторные покои с выходом во внутренний дворик. Прислуга всячески старалась угодить, пока Кун не отослал ее прочь. Ему, как и Юкхэю, было разрешено свободно перемещаться по всей огромной территории поместья – кроме восточного крыла. Там, как сказала хозяйка, были нежилые помещения, куда не захаживали даже слуги.

Ли искренне желали расположить его к себе, чтобы он помог Юкхэю избавиться от неведомого духа. И Куну ничего не оставалось, кроме как, сев за низкий вычурный столик, написать несколько распоряжений, чтобы утром со своим слугой отправить их домой. А также отправить весть о том, что задержится у Ли дольше, чем он предполагал.

Спал Кун плохо. В поместье Ли неясная боль в шее усилилась и почти не проходила. А еще пол скрипел полночи, – по длинной галерее, что была за покоями, то и дело сновали слуги. Что за невоспитанность, или же госпожа им совсем запрещает отдыхать... 

Утром проснулся Кун от чужого внимательного взгляда. Встрепенулся, мгновенно насторожившись – но комната оказалась пуста. 

– Я ничего не нашел. Ничего необычного, – говорит Юкхэй, заглянув к Куну около полудня. 

Кун пробует сплести вязь простейшего заклинания, но та распадается на глазах. 

– Тебе не кажется странным, что заклинания тут слабеют, а слуги никогда не спят? 

– Думаешь, нам ещё задержаться? – ухмыляется Юкхэй.

– Я думаю, эта семья не так проста, как кажется, – прежде, чем продолжить, Кун проверяет, не подслушивает ли кто их разговор, но в коридоре за покоями пусто, как и в саду. Но все равно понижает голос. – Возможно, никакого духа тут никогда и не было, а мы – просто прикрытие для семьи Ли. Гарантия того, что в убийстве не заподозрят человека. Я тут поспрашивал слуг. Господин Ли отчего-то был в плохих отношениях с погибшим свекром.

– Ты считаешь… – глаза Юкхэя расширяются. – Но это же мерзко!

– Увы, такова жизнь при дворе. Но это всего лишь моя догадка. Всё-таки госпожа Ли была чем-то сильно напугана, и мы должны выяснить, чем.

Кун скучает по безоблачным временам, когда единственными его заботами было выучить новое заклинание или как бы побыстрее научиться метко стрелять из лука, чтобы отец наконец взял с собой на охоту. Потом отец, конечно же, возьмёт его, и они отправятся вместе в лес. Но Кун убьет там вовсе не животное, а обезумевшего в чаще духа.

Это была красивая девушка – сайра, как позже прочитает Кун. Ими становились те, кого предали самые близкие, или кто наложил на себя руки от непосильного горя.

– Не понимаю, почему, почему он бросил меня здесь… здесь же так темно и страшно, он обещал прийти, а его все нет...

Издалека сайра была почти не отличима от живой девушки, а ещё она горько плакала. Но когда Кун подошёл ближе, чтобы предложить помощь, та открыла свои глаза – прекрасные, чистые, прозрачные как вода. А потом из них хлынула алая кровь, запачкав все лицо, и она бросилась на него, едва не вонзив острые когти в плечо.

– Ты пришел за мной слишком поздно! Я ненавижу тебя, ненавижу!!!

Тогда-то Кун и научился метко стрелять. Подоспевший отец увидел только съежившегося у ствола дерева сына, и у его ног – медленно рассеивающееся тело сайры, похожее на легкий туман. 

Он подошёл к Куну, вытер его слезы.

– Испугался? Не плачь. Я горжусь тобой, сын.

Но Кун плакал не потому, что ему было страшно. 

Ему было жаль сайру. Ее бросили одну в лесу, и она до последнего ждала своего возлюбленного… который так и не вернулся за ней.

А потом она стала чудовищем.

Вынырнув из воспоминаний, Кун, придерживая широкий рукав ханьфу, аккуратно берет чашку ароматного чая и делает глоток. Поднимает взгляд на сидящую напротив юную девушку.

– Мы спрашиваем не из праздного любопытства, молодая госпожа, – терпеливым тоном начинает Кун, но та только дерзко вскидывает подбородок. – Вашей матушке сегодня нездоровится, и мы не стали ее беспокоить. Но пришли к вам. Если в вашей семье и до этого происходили убийства или внезапные смерти, мы должны знать. Очень часто умершие возвращаются в свои дома, где жили при жизни, и мстят за что-то своим родичам. Неважно, есть на то причины или нет. 

Кун старается быть мягким и тактичным. Он не упоминает того, что к человеку, чья совесть чиста, мстительный призрак ночью в дверь не постучит. Тем не менее, девица все равно упрямо молчит, и Кун начинает сомневаться, что от нее удастся чего-то добиться. Юкхэй тоже это видит, и с присущим ему простодушием и теплой улыбкой подхватывает:

– С ними нельзя договориться или как-то им помочь. Они уже не те, что были при жизни, и никогда ими не станут.

На этих словах девушка вздрагивает и отводит взгляд. И только Кун решает было, что они достучались до нее, как ее лицо вновь застывает, делаясь еще более непреклонным:

– Нет тут никаких неупокоенных призраков. И никогда не было. Вы зря теряете время. На моей памяти в нашей семье никто не умирал.

Кун понимает, что и здесь они ничего не добьются. Они с Юкхэем откланиваются. Оказавшись снаружи, друг качает головой. 

– Бесполезно. Мы все обыскали тут.

Ноги приносят к мосту, перекинутому через рукотворный пруд. Он затянут зеленой ряской и душистой травой, вода блестит на солнце, прозрачная и светлая. Кун упирается локтями о деревянную ограду, наслаждаясь вечерней прохладой.

– Значит, вернешься и скажешь Сычёну, что ничего не вышло?

– А что делать? Я давно не видел такого места, чтобы призраков не было вообще, даже самого слабого…

Что-то не так с усадьбой Ли. Разгадка словно маячит прямо перед носом – и одновременно так далеко, не схватить.

– Молодая госпожа не была полностью честна, – Кун хмурится, припоминая то, что слышал о семье военачальника Ли. Уже почти привычным жестом трет шею, разгоняя тянущую боль в метке. – В семье Ли погибали родственники. Лет десять назад пропал сын господина Ли от одной из наложниц, ее сводный брат. Его убили призраки, заманили в свое логово... Сейчас бы ему было девятнадцать. Молодая госпожа старше его, и не может этого не помнить. Почему тогда она солгала?

Помолчав, Юкхэй пожимает плечами.

– Мы все скорбим по-разному. Возможно, не хочет вспоминать свое горе.

Кун был не настолько хорошего мнения о людях, но не стал спорить с Юкхэем.

Небо окрасилось в карминово-красный – солнце уже садилось.

– Оставлю охранные заклятия по всему дому, и завтра мы уезжаем. Дальше здесь оставаться смысла нет.

…Ощущение невесомого прикосновения исчезает, стоит только обратить на него внимание. Его беспокойный сон был наполнен густой уютной темнотой, неясными смутными образами, тихими шорохами длинных белых одежд, детским смехом и бессвязным далеким шепотом, который невозможно было разобрать.

Кун бы не удивился, если и прикосновение ему приснилось.

Выбравшись из-под одеяла, он, не зажигая света, отодвигает дверь в темный сад. В комнату сразу проникает весенний ночной холод, проворно забираясь под нижние одежды из тонкого шелка.

Прежде, чем Кун успевает замерзнуть, в комнату вваливается взъерошенный Юкхэй.

– А. Ты не спишь, – только призвав маленький огонек, чтобы осветить помещение, Юкхэй замечает стоящего у раздвинутых створок Куна. Выдыхает облегченно.

– Что случилось?

– Охранный талисман сработал. Среагировал на чье-то чужое присутствие. Это был не человек, но я ничего не ощущаю. Решил на всякий случай проверить дом.

Кун качает головой, подтверждая, что он тоже ничего подозрительного не заметил, и никакого духа в отведенной ему комнате нет.

А, может, кто-то все же приходил к нему во сне?..

Юкхэю об этом он говорить не стал.

А наутро Кун обнаружил, что ворот его исподних одежд весь в запекшейся крови. Как и затылок – в том месте, где была метка.

По возвращению домой гора дел навалилась на Куна непосильной ношей, и он забыл и думать о семье Ли и их загадке – времени недоставало даже просто поспать. Письма, прошения, набор новой охраны для поместья, хозяйственные хлопоты...

А потом вернулся отец. Раненый и в плохом состоянии, но не утративший своего боевого духа. 

– Нам удалось расширить владения княжества еще на пару провинций, – рассказал он сыну, когда, перевязав раны, они устроились в отцовской галерее пить вино и отдыхать. – Владыка отослал меня домой, залечить ранения, прежде чем мы двинемся дальше. Но с князем остался Ли Фейхуа, и я спокоен, – хоть ему уже под пятьдесят, а выглядит вдвое моложе, и навыков совсем не растратил.

– Кстати, о господине Ли…

Кун рассказал отцу о происшествии в поместье Ли и о том, как они с Юкхэем старались помочь.

Отец одобрительно покивал, задумчиво потирая подбородок. 

– Ты правильно поступил, сын, предложив свою помощь. Но, сколько себя помню, в поместье Ли вечно творилась какая-то чертовщина… Так что не думай об этом слишком уж много. Пускай заклинатели делают свою работу, а мы будем делать свою. Кстати, ты ведь когда-то в детстве даже дружил с сыном Ли…

– Правда? – Кун вскинул голову, ощутимо потяжелевшую от вина. Бледное лицо отца слегка плыло перед глазами.

– Были не разлей вода, – отец широко улыбнулся. – Дошло до того, что собирались обучаться боевым искусствам и вместе пойти по пути совершенствования, – мальчишка-то тоже оказался с даром заклинателя… Часто сбегали от своих нянек незнамо куда, то ли в лес, то ли к холмам, во всем Внутреннем городе никто не мог вас найти. А потом объявлялись, как ни в чем не бывало, счастливые. Говорили, добрые духи вас прячут, только никто вам не верил. Неужели не помнишь?.. Как бишь звали того мальчишку…

– Тэн, – госпожа Цянь неслышно отворила скользящие двери и прислушивалась к их разговору. Потом подошла, присела рядом с мужем. – Его звали Тэн. В тот злополучный день десять лет назад вы пропали вдвоем. Сначала никто не обратил на это внимания, ведь вы всегда пропадали… Только вот ты, Кун, нашелся, а Тэн…

– Я действительно ничего этого не помню. Так странно, – Кун попытался найти в своей памяти все эти драгоценные моменты, о которых говорили родители, но там было пусто. Вдобавок, начинала болеть голова – наверное, это все вино. 

Отправлялся спать Кун довольный и разморенный. Но откуда тогда это странное тянущее ощущение в груди? Такое бывает, когда тоскуешь по чему-то важному, дорогому сердцу, но утраченному навсегда.

Вот только он даже не помнил, что именно потерял, и от этого делалось еще хуже.