☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼
На дворе стояли последние дни августа, за окном светило солнце и манило выйти на улицу, а Чонин тем временем носился по аптеке, как ужаленный, добывая из сотен ящичков необходимые препараты и аптечные товары, которые запрашивали посетители.
Две мази от варикоза для госпожи Ву; мазь от синяков, крем при ссадинах и много лейкопластыря для мамы неугомонных близнецов; упаковка молотого семени льна и три пакета бифидобактерий для господина Чо; четыре упаковки презервативов — а не лопнут ли, то есть не сотрутся? — для молодожёнов, которые с трудом сдерживают свою страсть.
И так по кругу. А сегодня выходной в университете, и пусть Чонин почти выпускник, пашет он в аптеке с самой школы. То на подхвате был, а теперь полноценный работник. И всё вроде бы ничего — деньги есть, можно купить, что пожелает, а времени нет.
Вот и смотрел Чонин в окно при каждом удобном случае. А сейчас вообще поток клиентов иссяк, и Чонин полноценно пялился в окно, игнорируя замечания брата и рассматривая жизнь, словно яркую витрину с лучшими игрушками или вкусностями.
Чонин успел вдоволь наглазеться на роскошную клумбу с сосредоточенно гудящими пчёлами над цветками, которые ещё до холодов простоят точно, на бегущих по переходу людей в ярких одеждах, на целующуюся парочку, что купила тонну презервативов, и даже на птиц, снующих в ветках роскошной сосны у самого пешеходного перехода.
Клумбу разбили ещё их предки, которые открыли аптеку в захолустном городке, что спустя года разросся и превратился в процветающий город с сотнями тысяч жителей. И аптека братьев Ким, что раньше находилась на отшибе, оказалась едва ли не в самом центре города.
Много лет аптека переходила к братьям, иногда к родным, иногда к двоюродным, но всегда оставалась у семьи Ким, что чтила родственников и их труды. Клумба цвела и благоухала едва ли не круглый год, благодаря познаниям в агротехнике.
Будучи ребёнком Чонин любил сидеть у клумбы часами, глядя на разноцветных бабочек и мотыльков, порхавших над цветами. Со временем ему стали поручать полив, и тогда можно было наслаждаться искристыми переливами капель воды, преломляющих свет в полёте и распыляющих вокруг радугу.
Чонин любил наблюдать за людьми, а потом переваривать виденное, кто кому кем приходится, в каких отношениях молодые люди в компании, всё ли благополучно у госпожи Чан, что вот уже который день ходит с синяком под глазом, но на все вопросы отвечает, что ударилась о косяк двери.
Столько вопросов, на которые можно найти ответы, лишь проанализировав; и столько совершенно идиотских ответов, которые могли прийти в голову. Например, почему мальчик сосредоточенно жуёт кору сосны, хотя на вид ему уже за двенадцать и он уже вышел из возраста, когда мир познавался через рот.
Почему старушка с таким восторгом смотрит в небо, будто увидела там всех покойных и горячо любимых родственников, почему сойка изо дня в день атакует господина Кана, забрасывая его шишками и охаивая во весь свой птичий рот?
Почему на женщину с двумя малышами смотрят с осуждением, если она просто разрешает детям вымарать одежду, но познать мир? В аптеку она не заходила ни разу, но Чонин запомнил и её, и маленьких мальчика и девочку, что грозились вырасти очень скоро. И тогда вопрос «почему» будет слетать с их языков с периодичностью дыхания. И кстати, почему грустит та красивая девушка?
Чонин даже со стула поднялся и подошёл к стеклянной витрине, сквозь которую и наблюдал за улицей и миром, обслуживая многочисленных клиентов. Девушка сидела на скамье под роскошными соснами и с тоской смотрела вдаль.
Раньше её здесь Чонин не видел и с интересом осмотрел рослую подтянутую фигуру в ярком красном коктейльном платье. Волосы, выкрашенные в блонд, слегка шевелились от дуновения ветра и будто создавали светящийся ореол вокруг головы.
Девушка изредка поправляла волосы, открывая вид на точёную шею и клипсы в аккуратных ушках с искристыми рубиновыми стёклышками, поглощающими свет, а потом отдающими багровое сияние назад. Оно неровными, едва заметными мазками ложилось на скулы и гуляло призраком отсвета по шее.
Чонин остановил взгляд на стройных ножках в простых красных балетках. Ноги были не тощими, и это приятно согрело. Он не любил «суповые наборы» в любом исполнении, будь то девушка или парень. Узкие ступни с выступающими косточками красиво облегала красная кожа, акцентируя внимание на точёных щиколотках.
Мазнув взглядом от носка балеток выше, Чонин задержался на острых коленях, прикрытых тканью, и посмотрел на подтянутые бёдра, что угадывались под платьем. Девушка оказалась обладательницей длинных ног и явно упругих ягодиц, что сильно натянули ткань.
Чонин вздохнул и продолжил рассматривать незнакомку, не оценивающе, как многие мужчины, желая завалить красотку в постель, а наслаждаясь красотой чужого тела. Чонин вообще любил любоваться красивыми — иногда только с его точки зрения — людьми, животными, пейзажами и вещами, начиная от харизматичного татуированного бородача на мотоцикле и заканчивая преломлением света в гранёных баночках, доставшихся им от дедов.
Он получал колоссальное удовольствие, просто рассматривая и строя догадки. Когда родители загоняли их в дом, чтобы ветром не надуло, они с братом убегали подальше и могли часами смотреть на бушующий океан, предполагая, что выбросит на берег сегодня. А не была ли причудливая раковина любимым украшением русалки? И кто подарил ей ракушку тритон или морской конёк?
И почему сквозь продолговатую толстостенную бутыль проходит свет иначе, чем через такую же, но поменьше? А что если в большой живёт сильф? А в той красной пузатой баночке, что стоит рядом, теряясь на фоне больших, — саламандра?
На мгновение девушка скользнула взглядом по витрине, к которой прикипел Чонин, и отвернулась, глядя на парк. А Чонин едва спиной назад не завалился от неожиданности. Но удержался благодаря силе воли и щедрому подзатыльнику брата.
Чонин отмахнулся, не глядя, и посмотрел на девушку. Глаза-полумесяцы, искусно подведённые снизу, чуть тронутые яркой помадой приоткрытые лепестки губ и тонкие пальцы на шее - девушка как раз теребила волосы на затылке. Чонин даже забыл, что собирался ответить на вопрос брата. Он и вопрос забыл, если честно.
Девушка ещё немного поскучала, поглядывая по сторонам, вновь пристально всмотрелась в витрину, и Чонин сделал вид, что очень занят списками лекарств. Сложила ладонь козырьком и, щурясь от яркого солнца, посмотрела в сторону парка. Улыбнулась широко, так, что глаза превратились в узкие щёлочки и исчезли за ресницами. Не иначе, опять белки подрались.
Чонин подумал, что, вероятнее всего, парень не явился на свидание. Вот и скучала красивая девушка в одиночестве. Ловко отшивая всех, кто пытался с ней заговорить. Девушка взглянула на золотистые часики на запястье, вздохнула и спешно перебежала улицу на переходе.
Ничего такого, но весь остаток дня Чонин бродил по аптеке как снулая рыба, доводя этим брата до белого каления. Минсок никогда не устраивал сцен, но мог зыркнуть так, что некоторым покупателям не требовалось слабительное и они, позеленев, просили разрешения воспользоваться уборной аптеки. Но сегодня на Чонина не подействовали ни гневные взгляды, ни тычки под рёбра, от которых он обычно хихикал и смешно лупил раскрытыми ладонями по спине брата.
К вечеру Чонин отошёл и, опустив голову, выслушал целую лекцию от брата, понимая, что да, вот там косяк и вот там промашка, он не специально вместо снотворного дал слабительное, а вместо противозачаточных таблеток виагру сунул.
Он отобрал у Минсока швабру и выдраил аптеку, отвлекаясь от мыслей. Казалось бы, что такого? Девушка, ожидающая свидания, судя по тому, как она поглядывала на часы. Но так и не дождавшаяся. Да, Чонин не по девушкам — и это единственная странность. Но он же ценитель красоты, вот и тут так. Да, точно.
И Чонин благополучно бы выбросил из головы ту загадочную девушку в красном платье, но она как привязанная стала появляться у аптеки каждый день. Сидела на скамье неподалёку от аптечной клумбы целый час каждый день в одно и то же время, приходила и уходила.
Иногда Чонину казалось, что на него смотрят, но когда он поворачивался к витрине, за стеклом которой он был словно на ладони, он видел лишь затылок девушки. И хотя Чонин был уверен, что смотрит на него именно она, застукать её на горячем не смог ни разу.
Это подогревало интерес, но Чонин был почти уверен, что она ждёт кого-то и не хотел мешать. Зато он пообещал себе, если она будет в опасности, он обязательно выскочит из аптеки и метнётся на помощь — благо аптеку и скамью разделяли несколько метров.
Чаще всего девушка была в платьях с рюшами на груди и свободным кроем от плеча, что скрывал фигуру, но когда она сидела, всё «наиболее интересное» само собой выставлялось на обозрение. К ней столько раз подкатывали, и столько раз удалялись с перекошенным лицом, что Чонин окончательно уверился — она кого-то ждёт.
***
Чонин маялся от преследующего его образа девушки, бубнел себе под нос что-то невразумительное и почти перестал есть. Если бы не Минсок почти бы растворилось, и Чонин точно бы забывал. Мысли, кто она, кого ждёт изо дня в день, не давали покоя. Хотя, кто она ему? Никто. И переживать не стоит.
Без малого месяц Чонин не находил себе места, спал с перерывами и стал невнимательным на занятиях. Каждый день он гадал, придёт ли девушка, увидит ли он её лёгкую улыбку на губах, и во что она будет одета сегодня. И с ужасом подскакивал на кровати, когда снилось, что он видит, как она радостно поднимается со скамьи и берёт за руку высокого, под стать ей, парня.
— Ешь!
— Я ем.
— Угу, я вижу. Что, влюбился?
— Нет, — фыркнул Чонин, положил кусок мяса в рот и принялся остервенело жевать, будто мясо повинно в том, что у него в голове не пойми что.
— Чонин, — спокойно сказал Минсок, пододвигая к нему мисочку с кимчи. — Говори, ты же знаешь, не отстану.
Чонин закатил глаза, понимая, что брат прав. Не отстанет. Как тогда, когда Чонин в школе скис и едва волочился на занятия, родители чуть ли не насильно выталкивали его за дверь. Именно Минсок помог осознать Чонину, что ему нравятся мальчики. И ничего страшного в этом нет.
— Ты из-за той девушки, да? С тех пор как она появилась, ты сам не свой.
— Но я же по мальчикам, — буркнул Чонин и с тоской посмотрел на брата.
— Чонин, какая разница, какого пола человек, если ты его любишь?
— То же самое ты говорил, когда я понял, что мне нравится одноклассник.
— Потому что истина изречения не меняется. Ну, хочешь, как только она придёт, подойдёшь к ней? Я справлюсь, а нет, Бэкхёна позову.
— Угу…
Чонин опустил глаза в тарелку, кусая язык, который так и норовил колкостью на предложение помощи ответить. Минсок давно и безответно был влюблён в своего друга, но тщательно это скрывал, не нагружая своей любовью взбалмошного Бэкхёна.
Хотя Минсок явно тоже нравился Бэкхёну, но оба были упёртыми баранами и не хотели видеть и признавать очевидное. Они могли спать в обнимку, могли тратить уйму времени на помощь друг другу, но любые чувства, кроме дружеских, отрицали.
Чонин сначала пытался их свести, пояснить, подловить, но брат с другом были партизанами и явно просветлёнными, потому Чонин сдался и просто наблюдал за развитием событий, лелея надежду, что однажды оба обретут счастье в лице друг друга.
Месяц он никак не мог найти предлог заговорить с девушкой, месяц он с трудом засыпал по ночам, терзаемый её образом, месяц он уговаривал себя пойти и познакомиться, ведь любой день может оказаться последним, когда она сюда придёт.
***
По девушке можно было сверять часы. Она появилась ровно в пять тридцать пять, как и все предыдущие четыре недели без одного дня. Сегодня исполнялся ровно месяц, как загадочная девушка являлась под аптеку, сидела час и уходила. А Чонин маялся и пытался разобраться в себе.
Все его догадки, кого можно было ждать в течение месяца в одно и то же время в одном и том же месте, разбивались одна за другой. Уже не осталось никаких вариантов. Кроме того, что она очень верная и упорная, а парень редкий козёл.
Минсок кивнул Чонину, и он поспешно поднялся с высокого стула, на котором сидел, когда не было клиентов. От сегодняшнего тепла разморило всех, но в воздухе летали паутинки, и по утрам пахло подступающим морозом. На девушке была лёгкая куртка и всё то же красное платье, в котором Чонин впервые увидел её за окном.
В подсобке Чонин набросил на плечи толстовку и сменил обувь на привычные кроссовки. Махнул Минсоку и направился к дверям, на выходе столкнулся с Бэкхёном и хитро улыбнулся, глядя на то, как расцвели оба парня, завидев друг друга. Идиоты же, ну!
Выходя наружу, Чонин строил коварный план по обеднению роскошной клумбы, который так тщательно выхаживала его семья из поколения в поколение. Несколько хризантем — готов букет, который можно презентовать девушке для знакомства. Но судьба распорядилась иначе.
Задумавшийся Чонин совершенно случайно сбил внезапно оказавшуюся рядом девушку с ног. Она махнула рукой, вцепляясь в рукав толстовки Чонина, чтобы устоять, но вместо этого потянула его за собой вниз. Спиной она приземлилась на клумбу, а сверху упал Чонин, выбивая весь дух.
Чонин замер, рассматривая распластанную под собой красоту, абсолютно позабыв, как оказался так близко к лицу девушки. И хоть скамейка была не так далеко от витрины аптеки, Чонин только сейчас с замиранием сердца разглядел родинку под правым глазом, и ещё чуть ниже — на щеке.
Потом нашёл новые на левой щеке, на линии челюсти и на шее. Его обдало жаром от такого интимного открытия, и он надолго завис на приоткрытых губах. Долго — длилось секунды, но казалось часы. От тела под ним приятно пахло зелёными яблоками и корицей, и Чонин невольно потянул носом.
Даже глаза для верности закрыл. Печёные яблоки с корицей, которые готовил Минсок, Чонин обожал всей душой и готов был отдать весь шоколад мира в обмен на любимое лакомство. Он не сразу осознал, что ведёт носом по точёной шее.
Чонин сразу же отстранился и понял, что выглядят они весьма красочно. Он уже собирался подняться и помочь девушке, принося сотни извинений и обещая отработать, как в один миг понял одну особенную странность. Точнее много, слишком много странностей.
Например, тёмные волосы под блондинистыми локонами. И это были не отросшие кончики, а скорее, натуральные волосы под париком. Чуть выпирающий хрящик кадыка, который поднялся и опустился прямо сейчас, когда девушка сглотнула. Подозрительно плоская грудь часто вздымалась под ним, а в бедро недвусмысленно упиралось нечто, чего у девушек быть не должно.
Пока Чонин судорожно анализировал полученную информацию, девушка рывком столкнула Чонина с себя, раздался странный хруст, но девушка — или не девушка, как выяснилось, — не обращая внимания на это, поднялась на ноги и унеслась куда-то в закат. Точнее, в сторону парка, но легче от этого не было. Чонин медленно сел прямо на изувеченной клумбе и посмотрел на зажатый в руке красный кусок оборки платья.
От ткани пахло зелёными яблоками с корицей.
— А ты горазд с девушками знакомиться, — хихикнул Бэкхён, но замолчал, получив локтём под рёбра от Минсока.
— Чонин, всё хорошо?
— Ты даже не станешь ругать за клумбу? — фыркнул Чонин.
— Господи, Чонин, на тебе лица нет, а ты о клумбе думаешь, — воскликнул Минсок. — Восстановим. Хотя да, георгинам, вероятнее всего, хана. Ничего, я закажу новые, хризантемам вообще ничего не страшно, а летние и весенние цветы от вас не пострадали даже. Так что?
— Ничего. Между собой разберитесь лучше! Задолбали!
Чонин подхватился на ноги и умчался в сторону парка, то ли в надежде найти ту незнакомку, то ли просто убегая от себя и вопросов, которые роились в голове и не давались в руки, чтобы осмыслить их хоть как-то. Он бежал долго, не разбирая дороги, лишь выискивая взглядом красное платье.
Но так и не увидел. Ни на одной из многочисленных тропинок, ни среди ровных рядов деревьев, ни на площадке у озера, ни у качелей, ни на скамейках в тени деревьев.
В парке он бродил до темноты, всё ещё надеясь и веря. Но, увы. Идти домой было стыдно, потому он поплёлся в аптеку, собираясь переночевать на топчане в подсобке.
На той самой скамье сидел задумчивый Бэкхён, смотрящий бездумным взглядом в витрину аптеки. Чонин хотел пройти мимо, но не смог. Таким тихим и даже, скорее, грустным и растерянным Бэкхёна он не видел никогда.
— Ты что тут сидишь?
— А? — Бэкхён посмотрел на Чонина пустым взглядом, в котором не читалось и тени узнавания. — Не курю, простите.
Чонин осмотрел Бэкхёна с ног до головы и решил оставить его в покое. От греха подальше. Окружающим Бэкхён не угрожал, да и разговаривать с ним сейчас явно смысла не было. Чонин открыл аптеку своим ключом и старательно проверил запер ли дверь.
Не доходя до подсобки, он понял, что в аптеке кто-то есть. Чужое дыхание в тишине было настолько отчётливо слышно, что Чонин пошарил взглядом в поисках какого-нибудь оружия, но рядом находилась только толстостенная бутыль с длинным горлом, которой он и вооружился.
Силуэт незнакомца, сидящего под стойкой аптекаря, виден был плохо — ещё вчера уличный фонарь потух, и ремонтники обещались сделать к завтрашнему обеду. Какая-то крупная поломка или редкая лампочка, кто его знает. Чонин покрепче перехватил горлышко во вспотевших руках и даже замахнулся. Но вовремя остановился, узнавая человека в лучах фар проехавшей машины.
— Мин? Что случилось?
— Ничего, — буркнул Минсок в привычной манере Чонина и поднялся с пола. — Домой идём. Или ты думал, я о топчане не догадаюсь? Идём, и бутыль на место верни.
Чонин послушно поставил ударный инструмент в виде старой бутыли на место, прошёл вслед за братом к двери и, вдохнув морозный воздух, поёжился, похлопывая себя по плечам. Бэкхёна на скамейке не оказалось, и Чонин вздохнул, исподтишка наблюдая за братом.
Так всегда: если Минсоку плохо, единственный, кто это увидит — Чонин. Вот так они дополняли друг друга, предугадывая срывы или голодовки. Сейчас они жили отдельно от родителей, но Чонин подумывал съехать, ведь Минсок в любой момент мог остепениться и обзавестись семьёй, а мешать брату строить личную жизнь в планы Чонина не входило.
Минсок был не в духе, даже скорее, разочарован, но шёл чуть впереди с гордо выпрямленной спиной и даже вырвал Чонина из мыслей, потянув за собой в магазин, где долго и придирчиво выбирал продукты на ближайшие три приёма пищи.
Чонин хотел бы, но с Минсоком не смог голодать. Тот внимательно следил за питанием, даже по шее мог дать, подсовывая тарелку под нос и зажимая пальцы Чонина на палочках. В худших ситуациях угрожал кормить с ложечки, как малыша, что действовало на Чонина, как удар тока и мотивировало доедать всё предложенное.
— Чего-то особенного хочешь?
— Не знаю, — пожал плечами Чонин, рассматривая стройную девушку в красном платье на упаковке с хлопьями. — Стой, я придумал! Хочу печёных яблок с корицей.
— Лакомка, — улыбнулся Минсок и толкнул тележку в сторону фруктового отдела.
***
За суетой незаметно пришёл конец декабря. Полгода пролетели как один насыщенный, очень насыщенный день. И хотя и Минсок и Чонин тайком вздыхали, разбредаясь по комнатам, работа и учёба отнимала всё время, которое, будь возможность, Чонин потратил бы на нелепые и безрезультатные поиски.
Ни Бэкхён, ни загадочная девушка не появлялись, но оба брата надолго замолкали, глядя в витрину на заснеженную клумбу и думая о своём. А Чонин ещё незаметно для Минсока зажимал перед сном в кулаке обрывок платья с едва заметным ароматом зелёного яблока и корицы, мечтая увидеть во сне первый день появления прекрасной незнакомки.
До нового года оставалось три дня, в доме пахло мандаринами и немного хвоей — купили на распродаже пару еловых и сосновых веток. С детства привыкли к этому — к запаху нового года, только в детстве ещё остро пахло океаном, но унаследовав аптеку, семья переехала в город, что являлся семейным гнездом не одного поколения Кимов.
Минсок суетился у плиты, заготавливая всё, что можно сделать заранее, а Чонин очень старался не изрезать себе пальцы острым ножом. Он никак не мог забыть перестать думать о том парне, который одевался девушкой и сидел у них под аптекой. Когда из радиоприёмника заиграли первые ноты «Symphony» Clean Bandit, он всё-таки порезался и сунул палец в рот, стараясь не привлекать внимания Минсока.
Я слышу симфонии,
Но раньше я слышала лишь тишину,
Рапсодию для нас двоих,
И каждая мелодия бесконечна.
Жизнь играла на струнах моей души,
Но ты появился и дал мне свободу.
Я всю жизнь пела соло,
Но теперь я не могу попасть в свою тональность без тебя.
Слова так точно описывали его состояние, что становилось физически плохо. Он не знал причин, почему парень одевался девушкой, он перечитал сотни статей о транссексуалах, написанные ими самими и психологами, пытаясь понять их мышление. Он готов был принять его любого, но та «девушка» исчезла в последние сентябрьские дни, а парень так и не появился.
Чонина ломало, и он не понимал, как его угораздило влюбиться в человека за стеклом, но он знал, что это уже не простая очарованность или влюблённость, и это нечто большее медленно разъедало его мир, делая тишину осязаемой. Чонин не расставался с наушниками, заглушая образовавшуюся пустоту.
— Мин, — позвал Чонин, вынимая палец изо рта, и думая, как получше скрыть порез, — как думаешь, что такое любовь?
— Это чудо, но и боль. Она улучшает тебя, но и может принести страдания, если неразделённая. Если тебя кто-то любит, он по-особенному произносит твоё имя, и тебя обволакивает чувство взаимности и безопасности, пока имя на его устах. Когда любишь, ты принимаешь человека со всеми недостатками. Но любовь не всегда взаимна, — вздохнул Минсок. — А ты как думаешь?
— Любовь — тепло, что разливается в груди и окрашивает мир яркими красками, это ток, прошибающий от прикосновения к чужой коже. Наполненность в груди, — Чонин грустно улыбнулся, вспоминая ту неловкую сцену на клумбе.
— Да, когда любишь, ты становишься цельным, полным, нераздробленным. И в глубине тебя зреет осознание, что ты готов принять и защищать своего избранника таким, какой он есть. Любовь просвечивает, отблёскивает в каждом сантиметре вселенной, и ты не в состоянии убежать от неё и от себя. Ты хочешь отдавать больше, чем брать, вот это настоящая любовь. И она тебя настигнет тогда, когда не ждёшь… ты о той девушке думаешь?
— Угу, — кивнул Чонин, размышляя, говорить ли, что девушка не совсем и девушка. Но решил промолчать. — Кого-то пригласим на новый год?
— Не думаю. Погуляем, поедим и завалимся на диван смотреть кино. Чем плох план?
— Тем, что ты не любишь смотреть фильмы со мной, потому что я комментирую?
— Что ж, — деланно вздохнул Минсок, — придётся тебя связать и заткнуть рот кляпом, чтоб помалкивал.
— Ты этого не сделаешь, — подыграл Чонин, в испуге распахивая глаза.
— Ещё как сделаю, — плотоядно ухмыльнулся Минсок и повернулся к миске с кимчи.
— Я остановлю тебя! Десантура!!! — завопил Чонин и сорвался с места, принимаясь щекотать брата, тут же заизвивавшегося в его руках. — Ну что, сдаёшься? Будешь терпеть?
— Буду, — простонал от хохота Минсок и безвольно повис в руках Чонина. — Сдаюсь на милость победителя.
Чонин сжал в руках Минсока чуть сильнее и отпустил, памятуя, что ещё чуть-чуть, и ему придётся делать ноги. Минсок боялся щекотки, но Чонин всё равно любил его пощекотать, хоть и огребал потом, с хохотом носясь по квартире в тщетной попытке скрыться от мстительного брата. Но сегодня Минсок не стал догонять его, и Чонин, вздохнув, подошёл к нему.
— Давай к родителям махнём?
— А аптека? Нет, мы поедем к ним в отпуск. Да и к ним приехал дядя Минхван…
— Ой не, — простонал Чонин, хватаясь за голову. От брата матери плакали буквально все. — Не поедем. А что тогда?
— Чонин, угомонись, я не хочу вечеринок. Я хочу спокойствия. А ты, если охота, иди веселись.
— Угу, иди веселись. Когда ты тут страдать будешь один?
— С чего ты решил, что я вдруг буду страдать? — возмутился Минсок, перемешивая кимчи и осуждающе зыркая на Чонина через плечо.
— Конечно, будешь! Без меня-то.
— Ладно, милостиво разрешаю остаться, — улыбнулся Минсок. И плевать, что так и планировалось изначально. — Даже твоё любимое лакомство приготовлю.
— Ты и так собирался, — начал было Чонин, но осёкся под строгим взглядом Минсока. — Ладно, ваше величество, понял, не дурак.
— То-то же! И палец обработай, чтоб заразу не занести.
— Как ты увидел?!
— Глаза на затылке, — хмыкнул Минсок, — ты что, забыл, братишка?
***
За день до нового года в аптеку явился Бэкхён. Чонин как раз заканчивал с клиентом на второй кассе, когда краем уха услышал заказ знакомым голосом и обомлел. Бэкхён вычёркивал из списка стоящую на кассе смазку и внимательно смотрел на Минсока, видимо ожидая ответа на свой вопрос.
— Так что? Какие лучше брать — ароматизированные или более плотные?
Минсок стоял, вцепившись пальцами в прилавок, бледнел, краснел и шёл пятнами, не в силах ответить — силы уходили на то, чтобы сдержаться. Чонин покачал головой и с упрёком посмотрел на Бэкхёна:
— Тебе зачем?
— Свидание.
— Это и так понятно, — чуть сконфуженно заметил Чонин, оттесняя Минсока от кассы. — Зависит от цели употребления. Тебе нужны простые, с разными формами и насечками, анальные или оральные?
— Давай из последних и те, и те, по ходу дела разберёмся, — сказал будничным тоном Бэкхён.
Зато стоящий рядом Минсок издал непонятный звук, и Чонин забеспокоился о жизни Бэкхёна. Он вроде умный парень и не мстительный, но сейчас изощрённо издевался над его братом, и желание дать ему в глаз росло в геометрической прогрессии. Обижать Минсока, и то в шутку, имел право только он, его собственный младший брат. Чонин прошёл к витрине с контрацепцией, взял указанные и пробил две пачки презервативов.
— Что-то ещё?
— Да, массажное масло, если такие есть, с возбуждающим эффектом.
Чонин рассеянно посмотрел на бледного до синевы Минсока и поджал губы, но прошёл к витрине с маслами, разглядывая небольшие баночки и флакончики из тёмного стекла.
— Для мужчины или женщины?
— Для мужчины.
Раздался резкий звук, и Чонин вздрогнул, оглядываясь, — но это всего лишь хлопнула дверь подсобки, в которой скрылся Минсок. Бэкхён продолжал топтаться на месте и сверлил взглядом ту самую злосчастную дверь. Чонин пробил товар и посмотрел на Бэкхёна, из последних сил сдерживаясь, чтоб не ударить.
— Что-то ещё? — дежурно осведомился он.
— Ваш фирменный бумажный пакет.
— Зачем ты с ним так?
— Не твоё дело, — буркнул Бэкхён, выложил деньги, забрал пакет и спешным шагом двинулся за дверь.
Чонин вздохнул и, не заметив новых покупателей, заглянул в подсобку. На топчане сидел Минсок и отрешённым взглядом смотрел на закипающий стеклянный электрочайник.
— Тебе не кажется, что продавать презервативы парню, которого любишь, но знаешь, что он идёт к другому, это странно?
— Это не странно, это ужасно. Хочешь, я догоню его и таки вмажу?
— Нет. Хочу поскорее новый год, загадать желание, наесться до отвала и отоспаться.
— Мин…
— Чай будешь? — перевёл тему брат и на деревянных ногах подошёл к столику.
— Давай, только у нас клиент, я пошёл.
***
Вечером на кануне нового года они погуляли, рассматривая витрины и яркие гирлянды, как и собирались, потом Минсок готовил горячее, а Чонин перебирал диски с фильмами, предлагая, какой будут смотреть.
Двенадцать часов они встретили за накрытым столом в скайпе с родителями, нагулявшись перед этим по городу. Как и планировалось, они наелись и даже подняли по бокалу шампанского, которое с трудом допили, морща носы. В семье Ким не очень жаловали алкоголь, но поддавались традиции, почерпнутой у какой-то семьи переселенцев.
Фильм о космических приключениях двух влюблённых спецагентов перевалил через середину, когда в дверь настойчиво позвонили. Чонин, лежащий ближе к двери, поднялся и направился к двери.
— Не открывай, пошли они все! — вдогонку крикнул Минсок. — Не хочу никого видеть. У меня выходной, праздник и хандра.
— Поздно, уже открываю, — усмехнулся Чонин, но улыбка тут же погасла — за дверью стоял всклокоченный Бэкхён с силой сжимающий пальцы на фирменном бумажном пакете их аптеки.
— Кто там? — спросил Минсок, а Чонин судорожно принялся соображать, что делать.
Он поленился переодеться в домашнее, собираясь ещё после фильма выйти прогуляться, несмотря на фырканье брата, потому быстро сунул ноги в ботинки, накинул пуховик, схватил шапку и шарф с перчатками, втянул Бэкхёна в прихожую, схватил ключи свои и Минсока с ключницы и поспешно запер дверь снаружи.
— ЧОНИН!!! — раздался истошный вопль Минсока, догнавший Чонина уже на ступенях.
Но Чонин не вернулся, лишь ускорил шаги, выбегая на морозный воздух. Сунул капельки наушников в уши, где на повторе играла всё та же песня, и побрёл по городу, разглядывая яркие огни вывесок и гирлянд, вспышки фейерверков и бредущие парочки.
Извини, если я слишком несносна,
Но каждый день с тобой я чувствую себя лучше,
Удача была не на моей стороне,
И я даже не ожидала, что буду такое чувствовать.
Я слышу симфонии,
Но раньше я слышала лишь тишину,
Рапсодию для нас двоих,
И каждая мелодия бесконечна.
Когда он подзамёрз, пришлось искать открытую кофейню, где он просидел пару часов, согреваясь и рассматривая город через огромное окно. Под утро он вернулся домой, открывал дверь ключом, чувствуя себя взломщиком. Не издавая лишних звуков, прокрался через развороченную гостиную с валяющимися то тут, то там предметами одежды, и нырнул под одеяло, блаженно вытягиваясь.
В планах было убраться из дома поскорее. Но Чонин благополучно проспал будильник и попросту не успел спастись, когда на него приземлился брат и, оседлав его бёдра, зарядил подушкой по голове.
— Эээ, — протянул Чонин, вяло защищаясь от несильных ударов. — Ну что ты? Нормально же общались, ну, Мин, прекращай!
Минсок не сдавался, сгоняя на нём то ли злость, то ли радость, и Чонину пришлось прибегнуть к запрещённому приёму тактической щекотки. Минсок свалился на кровать, повизгивая, и облегчённо выдохнул, когда Чонин лёг рядом.
— Всё-таки я немного тебя ненавижу. Я думал, убью его.
— Но не убил же.
— Нет, но судя по утренним стонам, он смертельно ранен, — улыбнулся Минсок. — Поднимайся, я завтрак приготовил.
***
Две недели пролетели незаметно, Минсок много улыбался, заражая своим счастьем окружающих, Бэкхён поселился у них в квартире с нового года, наводя шороху в размеренную жизнь братьев. Чонин привык засыпать с наушниками, принимать душ пораньше и есть от пуза. Вот только наблюдая счастливую парочку, Чонин немного приуныл, вспоминая о той загадочной незнакомке.
Он отсчитывал девять пачек активированного угля, пять пакетиков смекты и сочувственно смотрел на бледную вымотанную мать близнецов, что умудрились отравиться каким-то перекусом. Очередь тянулась едва ли не до двери, после праздников, клиентов вновь стало больше.
Бэкхён с Минсоком обсуждали завтрашний день рождения Чонина и попутно снимали новогодние украшения, которыми была увешана аптека. Чонин не понимал ажиотажа вокруг дня рождения, учитывая, что отмечать его всё равно будут втроём. Но переспорить Бэкхёна было невозможно, и он настаивал на вечеринке, хотя зачем называть вечеринкой объедаловку и последующее валяние, Чонин не знал.
Чонин отошёл от шкафчика с микстурами от кашля, когда взглядом зацепился за высокого парня, стоящего в конце очереди. Что-то в нём показалось Чонину знакомым, и он даже вернулся обратно, будто сверить сроки годности, а на самом деле разглядывая парня, что смотрел в телефон, пролистывая картинки.
Сердце затрепыхалось, и Чонин судорожно выдохнул, пытаясь унять боль в груди. Он отставил пузырьки и прошёл к дверце, отделяющей торговый зал от прилавка, щёлкнул ею, чем привлёк внимание парня. Тот поднял глаза и с испугом уставился на Чонина, а потом и вовсе бросился наутёк, скрывшись во дворах или в парке, как осенью.
Чонин вернулся в аптеку, извинился перед покупателями и продолжил выбивать чеки и подыскивать лекарства, иногда угадывая название препаратов из перевранных слов растерянных клиентов, превратившихся в абракадабру. Настроение упало ниже плинтуса и подниматься оттуда не собиралось.
Как назло Минсок не стал будить его утром в день рождения, написав записку, что будут вечером, как положено, и что вкусного будет много. Наказав отдыхать, освобождать холодильник и радоваться жизни, пока Бэкхён не дома. В конце был пририсован хитрющий смайлик, вызывая улыбку.
Чонин весь день промыкался по квартире, слушая одну и ту же песню, разглядывая в окно заснеженные деревья, поглощая печёные яблоки с корицей и думая о том, что лучше бы сегодня работал и не думал ни о чём. Грустные мысли прервал дверной звонок.
Чонин открыл дверь и завис — январь только начался, но уже баловал своей неадекватностью: за дверью стоял совершенно промокший от мокрого снега парень с огромной охапкой чего-то в руках. Негнущимися пальцами он снял газету, в которую был завёрнут вазон с цветами.
— Привет. Я слышал вчера в аптеке, что у тебя день рождения. Это тебе.
Парень протянул изумлённому Чонину огромный вазон с цветущими хризантемами пяти видов. Кустики были небольшие, но обильно цвели, смешивая яркие цветки на веточках. Чонин сжал руки на пластиковых боках горшка и посмотрел на парня.
— Не смотри на меня так, — сказал парень, сконфуженно краснея щеками. — Я знаю, что подарок странный. Но я долго собирался с духом, чтобы прийти сюда. Я должен был извиниться за испорченную клумбу и объясниться. Я Сехун, кстати.
Чонин не выронил вазон из рук только потому, что его почти у пола подхватил Сехун. Та самая осенняя девушка-не девушка в красном платье с изумительным запахом зелёных яблок и корицы. Даже сейчас от него пахло так же.
— Эээ… — глубокомысленно произнёс Чонин, повторно принимая из рук Сехуна вазон с цветами и зависая от чуть шелковистой и влажной чужой кожи. — Чонин. Проходи?
— У тебя выходной и праздник, я бы не хотел мешать.
— Ты не помешаешь.
— Гости?
— Придут через три часа. Заходи, ты промок до нитки.
Чонин развернулся и на деревянных ногах прошёл в комнату, поставил в свободном углу вазон и вернулся к двери, за которой продолжал мяться пунцовый Сехун.
— Ну?
— Ты считаешь меня извращенцем?
— Нет. Заходи давай, я не маньяк.
Сехун несмело переступил порог и вжал голову в плечи, когда Чонин протянул к его голове руку, снимая шапку. И если Сехун сжался, то Чонин едва не взвыл, обнаружив высветленные пряди под мокрой шапкой со смешным помпоном. Он поднял глаза к небу и тихо прошептал: «Спасибо!» Отряхнул шапку — и мокрые брызги полетели во все стороны.
Куртку с Сехуна снимать не пришлось, но Чонин унёс её с собой, чтобы развесить на стуле возле камина, кивнув Сехуну следовать за собой. Тот послушно двинулся следом.
На кухне Сехун осторожно присел на край диванчика, зябко передёрнул плечами и зажал ладони между ног. Чонин щёлкнул кнопкой чайника и стянул с себя тёплую кофту, накрывая плечи Сехуна. Тот поднял глаза, и Чонин прочёл в них испуг, неуверенность и непонимание.
Успокаивать он его не спешил, мало ли, как отреагирует? Может, как Минсок — в глаз зарядит, чтоб не лез. Потому он разлил по чашкам чай и сунул ту, что побольше, в окоченевшие пальцы.
— Как нашёл квартиру?
— Проследил, — тихо признался Сехун. — Я не сталкер, не подумай. Но… я так много думал… ты не шёл у меня из головы. Но мне было неловко и стыдно. А вчера… вчера я тоже сбежал, лишь почувствовав твой взгляд… — Сехун сделал большой глоток чая, и его будто прорвало: — Я не ношу женскую одежду, я вообще по парням, ой… только не бей по лицу… как я маме объясню…
— Я и не собирался тебя бить, если тебя заботит только это. И я тоже по мальчикам.
— Так вот, я проиграл пари. И должен был месяц проводить три часа в образе девушки. Я гулял по городу, сидел в кафе, а эти придурки, которых я считал друзьями, внимательно отслеживали, чтоб я честно исполнил свою роль. В третий день своего позора я вышел к вашей аптеке. Условия соблюдены — я в центре города, но у вас тихо и не так много всяких идиотов. Поэтому час на дорогу к центру и обратно, плюс час у вашей аптеки.
— А сбежал почему?
— Ну… — Сехун спрятался за чашкой и принялся воодушевлённо пить чай, явно оттягивая момент. Чонин терпеливо ждал и не давил, разглядывая черты лица, что приходило во снах. Самое его нелепое и простое объяснение оказалось истиной.
Чай не мог вечность спасать Сехуна и внезапно закончился. Он отставил чашку с болезненным нежеланием. А потом пробормотал совершенно убитым голосом:
— А ты бы не сбежал от привлекательного парня, будучи в женских шмотках? А потом было стыдно. Да и ты небось выбросил извращенца из головы.
— Не выбросил, — буркнул Чонин, поджимая губы. Не говорить же, что он собирался загадать, задувая свечи на именинном торте. Да и о желание в полночь нового года думал о том же.
— А вчера увидел, какими глазами смотришь, и решился внести лепту в восстановление клумбы.
— Не в сезон, — хмыкнул Чонин, отпивая глоток чая из любимой чашки.
— Зато в твой день рождения, — парировал Сехун. — Иначе я бы не решился. И ты бы выгнал.
— Не выгнал, — Чонин сложил руки на груди и прищурился. — И вообще, оставайся на вечеринку.
— Предлагаешь остаться? — вскинул брови Сехун, отнимая чашку от губ.
— Ставлю перед фактом.
— Ооо, кто у нас тут? — ураганом в кухню влетел Бэкхён, гружённый пакетами, закружил Чонина по кухне и умудрился даже уши надрать. Ровно двадцать раз — больше не успел.
— Мой парень, — фыркнул Чонин, — Мин, скажи своему чудовищу, пусть отстанет.
В кухню с хохотом вошёл Минсок, качнул головой Бэкхёну, и тот сразу же отстал от Чонина, зато унёсся в комнату, с визгом запрыгивая на пружинящую кровать. Минсок поставил большой пакет на столешницу кухонного гарнитура, развернулся к столу лицом и оценивающе оглядел сжавшегося Сехуна.
— Сехун, это Минсок — мой брат, — представил он парней друг другу. Минсок красноречиво вздёрнул бровь, и Чонин понял, что брат о чём-то догадался.
— Очень приятно, — промямлил Сехун, отвечая на рукопожатие Минсока. — Ну, я пойду?
— Неа, — покачал головой Чонин.
Из комнаты Минсока раздался громогласный крик: «КАК ТВОЙ ПАРЕНЬ?! А Я ПОЧЕМУ НИЧЕГО НЕ ЗНАЮ?!» и вскоре в кухне стоял растрёпанный Бэкхён и придирчиво оглядывал Сехуна и Чонина, что успел его частично загородить от несносного парня брата.
— Кто твой парень? — тихо переспросил Сехун, но покраснел ещё больше, понимая, что выбор-то небольшой. И вариантов, почитай, нет.
— Как давно встречаетесь? — влез Бэкхён, безуспешно пытаясь оттеснить Чонина и разглядеть Сехуна. — Мин, ну ты-то почему молчал?!
Минсок многозначительно пожал плечами и загадочно улыбнулся, подмигнув Чонину — явно, окончательно и точно раскусив ситуацию — и вернулся к столешнице, зашуршав бумажными пакетами, разбирая покупки и расставляя на столе. Бэкхён посмотрел на пунцового Сехуна, на серьёзного Чонина и решил не лезть пока, помогать Минсоку казалось лучшим выбором.
Чонин же, чтобы Бэкхён не развешивал свои шикарные уши, пытаясь услышать разговор, потянул Сехуна за собой. Завёл в свою комнату и для надёжности даже дверь прикрыл. Не чтобы Сехун не сбежал, а чтобы Бэкхён не выглядывал из кухни, рассматривая всё происходящее.
— Прости, — начал Чонин, — неловко получилось… Не ожидал, что они так быстро вернутся.
— Ничего… Только мне кажется, ты это давно всё продумал, — Сехун обезоруживающе улыбнулся и твёрдо посмотрел на Чонина. — А если я несвободен?
— Если бы у тебя кто-то был, пришёл бы ты сегодня? Помнил бы неуклюжего парня, что завалился на тебя посреди белого дня и рассматривал?
Чонин подошёл к Сехуну и протянул руку к карману на своей кофте, Сехун недоверчиво сузил глаза и напрягся, но пока не делал попыток бежать или драться. Чонин осторожно вдохнул аромат, исходящий от согревшегося Сехуна, взял из кармана желаемое и зажал в кулаке.
— Играешь со мной?
— Нет, скорее судьба с нами играет, — Чонин кончиками пальцев тронул ладонь Сехуна и полноценно взял его за руку, когда Сехун коснулся в ответ. — Я, правда, много думал о тебе. Мне показалось, что тогда, когда… — Чонин осёкся, подбирая варианты слов, потому что «лежал на тебе, когда ты был весь в цветах, как юный бог», явно не подходили и могли напугать. — В тот день между нами пробежала искра, меня будто током ударило, словно всё твоё тело было под напряжением.
— Но я же был в платье, — перебил его Сехун.
— Мне было всё равно, какого ты пола, — вздохнул Чонин. — И не говори, что не почувствовал этого… не поверю. Ты бы не пришёл спустя почти полгода, не дал бы взять тебя за руку, если бы не проникся какими-то чувствами ко мне. Я прав? Ты скорее бы, ударил.
— И сильно, — кивнул Сехун, разглядывая переплетённые пальцы.
— Но не ударил… Могу я?..
Договорить Чонин не успел — Сехун его поцеловал. Мазнул горячим дыханием по губам и прижался с таким отчаяньем, будто Чонин — глоток воздуха после глубокого погружения. Чонин прижал Сехуна к себе, позволил углубить поцелуй и незаметно ущипнул себя за кисть, проверяя, не спит ли он.
Сехун обвил его шею руками, отвечая на жаркий поцелуй, закрыл глаза, и Чонин чувствовал, как взволнованно вздымается его грудь от сбившегося дыхания. Чонин медленно отстранился, борясь с накатившим головокружением и жаром, разлившимся по венам. Он ткнулся лбом в лоб Сехуна, и их дыхания смешались. Связные мысли исчезли, мозг будто отказывался работать. Скрипнула дверь, открываясь, Чонин дёрнул плечом: давно уже пора собраться уже и поставить уплотнитель на ручку, вечно открывается из-за того, что плохо прилегает.
— Что это было? — тихо прошептал он, согревая дыханием и без того горящие от поцелуя губы.
— А ты разве не хотел?
— Хотел, — честно признался Чонин. — Очень.
— Скажешь, что у тебя в руке?
Чонин смущённо улыбнулся, после поцелуя передумав признаваться в фетишизме. Вдруг Сехун не поймёт? Но Сехун выпутался из объятий и с интересом смотрел на кулак с зажатым в нём секретом. Он взял кулак в ладони и выжидательно посмотрел на Чонина. Чонин тяжело вздохнул и медленно разжал пальцы.
Сехун несколько секунд смотрел на красный кусок ткани, а потом на его лице отразилось понимание. Он поднял лучистые глаза на Чонина и вновь притянул его для поцелуя. А на всю квартиру, проникая в каждую частичку тела, заиграла песня, что насмерть связалась для Чонина с Сехуном.
И твоя песня звучит на повторе,
А я танцую под твоё сердцебиение.
Когда ты уходишь, во мне словно чего-то не хватает,
Так что если хочешь услышать правду, то…
Я просто хочу быть частью твоей симфонии,
Прижми меня к себе и не отпускай.
Твоя симфония,
Она как песня о любви на радио.
Ты прижмёшь меня к себе? Не дашь уйти?
— С днём рождения, Чонин… — прошептал Минсок, прикрывая дверь в комнату брата, и впихнул Бэкхёна в свою комнату, запирая дверь на замок.