— Да какого!.. — глухо восклицает Кайден, уворачиваясь от каменной крошки, которую пуля гета высекает из скалы едва ли не у самого виска. В ответ он наугад швыряет заряд биотики. Тот пролетает мимо противников, задевая пару из них лишь по касательной, но этого достаточно, чтобы в плотном вражеском огне образовалась секундная пауза. Шепард умело пользуется ей, чтобы вдарить по группе синтетиков из гранатомёта, а Гаррус в это время сбивает танку гетов ещё четверть щита из снайперки.

— Порядок, лейтенант? — интересуется капитан, снова падая в укрытие рядом с напарником. По голосу слышно, что она чуть запыхалась – бой длится продолжительное время, и пока что преимущество не на их стороне.

— Полный, коммандер, — отзывается Аленко, повышая голос, чтобы перекричать грохот возобновившихся выстрелов. — Раз уж мы здесь надолго застряли, разрешите всё-таки уточнить – что настолько важного может быть в записях какого-то древнего матриарха, чтобы ими так заинтересовался Артериус?

— Если бы мы это знали, уже бы давно убрались отсюда, — мрачно отвечает Шепард и вполголоса ругается, когда мощный снаряд шагохода раскалывает пополам огромный камень, за которым они прячутся. — Меняем позицию, срочно!

— Сюда, коммандер, — Гаррус указывает им на свой выступ холма, за которым как раз хватит места паре человек. — Я прикрою.

Пока люди пользуются его предложением, он распрямляется и наконец получает возможность достать гета-снайпера, давно мешавшего ему выполнять свою работу. Жестянка, уничтоженная одним метким выстрелом, валится с подобия укреплённой башенки, которую его соратники возвели не далее как полчаса назад – прямо на глазах у их маленького отряда. И следом в их сторону снова летит обманчиво небольшой, но мощный плазменный снаряд от шагохода.

Едва Шепард с Аленко приземляются за уступом, канал связи прорезает рёв электрогитар и ужасающий человеческий гроул. Музыка смолкает через пару секунд и следом слышится извинение капитана.

— Это у меня, — бросает женщина, тут же высунувшись из-за укрытия, и отправляет очередную гранату в противника.

— Ничего себе раритет... — осторожно говорит Кайден, переводя дыхание и прикидывая, достанет ли он биотической волной ближайшего к нему гета.

— Осуждаете музыкальный вкус командира, лейтенант? — интересуется Шепард, явно подначивая.

— Что вы. Просто ещё не видел, чтобы тот, кто слушает музыку на боевом задании, прожил так долго, — парирует Кайден и переключает всё внимание на концентрацию тёмной энергии для ударной волны.

— Туше, — усмехается женщина, убирая гранатомет и доставая штурмовку. — Чтоб вы знали, музыку я люблю слушать исключительно вне боевой обстановки, жизнь мне дорога. Всего лишь забыла отрубить приложение плеера, пока мы готовились к высадке, а теперь оно развернулось по заданному жесту.

— Это был индастриал? — интересуется Гаррус по правую руку от капитана, и она бросает короткий взгляд в его сторону.

Турианец берёт цель на прицел, и, не желая его отвлекать, Шепард пользуется паузой, чтобы скорректировать плотность огня на своей винтовке. Но, едва снайпер снимает очередного противника, не удерживается от комментария:

— Парням из металла нравится металл? Каламбур, однако.

— Вообще нет. У нас очень острый слух и человеческая музыка для нас… грубовата. Без обид, капитан.

Гаррус присаживается за уступ, ожидая, пока его оружие отойдёт от перегрева.

— Да ладно, — хмыкает Шепард и следует его примеру после нескольких очередей, добивающих танк гетов.

Аленко, подгадав момент, успешно сносит биотикой двоих гетов, после чего тоже прячется за укрытием, однако в диалог не вступает.

— Но вот моя коллега в СБЦ, азари, просто поклонялась вашему «металлу». И старалась обратить в свою веру наш отдел. Прошёл все стадии от отрицания до принятия. Потом даже понравилось…

Слова Гарруса заглушает рёв двигателя корабля гетов.

— Так, парни, — объявляет Шепард, оценивая ситуацию, — сворачиваем болтовню, ублюдки прислали подкрепление.

А ведь поначалу кажется, что миссия выдалась – проще не бывает. Совет вызывает коммандера, чтобы буднично сообщить о поимке одной из десантниц Бенезии при попытке влезть в архивы исторического музея на Тессии. Подробностей ввиду того, что загнанные в угол азари-коммандос имеют привычку ожесточённо сопротивляться, а затем ликвидироваться с помпой и спецэффектами, узнать не удаётся, но очевидно, что горе-расхитительницу интересовали записи матриарха Дилинаге. Что в них может быть примечательного, советники не знают или же искусно делают вид, что не знают, но просят Шепард раздобыть их фрагмент, запрятанный в глубинах космоса, и даже любезно указывают его примерное местонахождение. 

По выражению лица советницы Тевос, которое временами принимает какой-то отсутствующий вид, становится ясно, что картина не так однозначна, какой её подают. Врождённая подозрительность Шепард по отношению к сомнительным делишкам вынуждает её снова и снова задавать вопросы представительнице азари, на которые та отвечает неохотно и без особой уверенности. Её коллеги по должности на удивление не встревают в прения с упрямым человеческим Спектром – наученные долгим опытом работы в тройке, они знают, когда не следует вмешиваться во внутренние дела политических союзников, но молчание выдаёт их любопытство с головой.

В конце концов Тевос сдаётся. Она нехотя признаёт, что почившая более тысячи лет назад матриарх под конец своей жизни ударилась в радикализм и конспиративные теории. Наряду с небольшой группой других матриархов она настаивала на скором конце света и покинула родной мир вместе с глубоко преданными ей последователями в поисках священных знаний, которые помогут его предотвратить. Её дальнейшая судьба остаётся неизвестной, и хотя дошедшие до современности записи Дилинаге периода пребывания на Тессии обладают большой культурной и исторической ценностью, более того – доступны широкой публике, в них нет ничего, что могло бы пригодиться Сарену в его поисках. Вероятно, ему понадобились черновики тех её трудов, которые матриарх прихватила с собой при своём великом исходе – об их содержании можно только догадываться по сохранившимся заметкам. Если о них что-нибудь и известно, так это то, что впоследствии сторонницы Дилинаге, чья преданность её убеждениям граничила с фанатизмом, побывали в самых разных уголках галактики и спрятали капсулы с данными на множестве необитаемых планет. До сих пор обнаружены лишь считанные единицы их них, а смысл этого действа и по сей день остаётся неясен. 

Советница также коротко обозначает, что Бенезия на посту культурного деятеля долгое время занималась изучением творчества Дилинаге, но что бы такого важного она не обнаружила в работах экстравагантной предшественницы, сейчас её об этом по понятным причинам уже не спросить. Мать Лиары потратила немало лет на то, чтобы по крошечным зацепкам установить расположение таинственных капсул, и даже лично принимала участие в нескольких поисковых экспедициях. В распоряжении Совета Матриархов остаются плоды её изысканий – лишь намёки на вероятное местоположение некоторых капсул. 

Тевос явно не в восторге от того, что ценные артефакты её народа попали в поле интереса Спектра-отступника, по какой бы причине они ему ни понадобились. К её большому сожалению, это означает, что сведения, содержащиеся в них, могут оказаться опасными, а потому – важными и для Совета Цитадели. Шепард же подозревает, что сожаление советницы направлено в большей степени на невозможность схватить капсулу и немедленно водрузить её в надёжное хранилище на Тессии, подальше от любопытствующих взглядов Валерна и Спаратуса. Ей ли не знать, что порой секретам одной расы лучше оставаться тайной для другой. Если удастся добыть хоть что-то из записей Дилинаге, те будут изучены вдоль и поперёк совместными усилиями, и хвала звёздам, что это уже не проблема коммандера.

Одна из капсул по предположениям Бенезии находится в звёздном скоплении Гамма Аида. По всей видимости, Сарен нацелился именно на её поиски, поскольку разведгруппы докладывают, что за последнее время там засекли несколько кораблей гетов. Учитывая, что люди не столь давно объявили этот сектор галактики зоной своих интересов, а также заполучив первого человека и по совместительству офицера Альянса в Спектры, Совет не может представить для этой миссии кандидатуры удачнее, чем Шепард. Даже не принимая во внимание сложное личное отношение к Сарену и порядком надоевшую игру в кошки-мышки, по здравому размышлению она с ними соглашается. 

Есть лишь одно «но».

У Шепард аллергия на авантюры, которые высшее руководство не в первый раз пытается провернуть за её счёт. Она просто ненавидит туманные задания и расплывчатые формулировки, потому что в конечном итоге они всегда оборачиваются неприятностями для неё и для её людей, а кто-нибудь сверху так и норовит навесить на неё побольше вины при провальном исходе. Ввиду этого коммандер уже давно умеет распознавать грозящий ей издалека неприглядный ракурс судьбы, но сейчас, глядя на разворачивающие перед ней силы противника, не может поверить в то, как подло подвели её опыт и интуиция, которые чуяли неладное с самого начала. 

Вопрос, какого хрена тут происходит, в корне некорректен. В данной ситуации более уместен вопрос, какого хрена она, зная о перспективах, не взяла с собой весь десантный состав «Нормандии».

Несмотря на все подозрения Шепард, изначально ситуация складывается довольно-таки благоприятно. Системы ККО корабля улавливают следы излучения от судна гетов буквально во второй же сканируемой системе с непритязательным названием Какус. Исследование приводит их к серой планетке земного типа Чохе. Сканирование поверхности затруднено содержащимися в верхних слоях коры богатыми залежами металлических руд, но когда Шепард даёт команду ВИ «Нормандии» направить ресурсы на увеличение мощности радара, в разных точках всё же обнаруживается несколько источников сигнала, и среди них один имеет сигнатуру, весьма схожую с маячком гетов. Поскольку он медленно перемещается по холмам в сторону широкой равнины, капитан делает вывод, что синтетики ожидают, когда их подберут, и движутся к наиболее вероятной зоне посадки своего транспорта. Понимая, что проверять, нашли ли они капсулу или же потратили время впустую, придётся боем, капитан хватает Аленко и Вакариана, отдаёт приказ Джокеру бдить за орбитой на случай появления вражеского корабля, а затем спешно десантируется вниз на «Мако».

Указания Бенезии предположительно ведут к месту, которое имеет явно рукотворное происхождение и находится на приличной глубине под поверхностью планеты. Приземление происходит на небольшой площадке всего лишь в нескольких десятках метров от давно заброшенного промышленного комплекса неизвестной принадлежности. Отсюда видно, как из его раскуроченной двери вырываются клубы дыма, которые тут же пригибают низко к земле свои тёмные шапки и стелятся по песку чёрными щупальцами, сливаясь с мрачным, почти готическим пейзажем планетарной ночи. По всей видимости, геты там уже побывали и камня на камне за собой не оставили, справедливо замечает лейтенант, так что им не остаётся ничего другого, кроме как броситься в погоню.

«Мако» резво скачет по холмам вслед за небольшой группкой гетов. Коммандер, разумеется, занимает место за рулём и наслаждается поездкой; как всегда в таких случаях, Гаррус с Кайденом поплотнее вцепляются в свои сиденья, уповая не столько на ремни безопасности, сколько на везение, крепче держатся за опорные ручки и стараются не откусить себе языки на особо ухабистых горках. Они довольно быстро настигают отступающих подручных Сарена – на несколько секунд те даже попадают в зону прямой видимости, прежде чем скрыться в просвете между круто обрывающимися холмами, который с натяжкой и при наличии богатого воображения можно назвать подобием ущелья. А вот дальше… Дальше начинаются сплошные проблемы.

Холмы переходят в песчаную равнину строго вертикальной скалистой грядой. Расстояние до земли приличное – лететь им не менее двадцати метров. Уж на что крепки бронетраспортёр и любовь Шепард к экстремальному вождению, но, пожалуй, воткнуться носом в землю без последствий для себя машина не сможет, благоразумно решает капитан. Кроме этого пути, в нужную сторону ведёт упомянутое ущелье, однако единственный выход из него упирается в последнее, отстоящее отдельно от основной массы холмов возвышение с покатыми склонами, выделяющееся на теле равнины как пубертатный прыщ на юношеском лбу. Обнаружившие преследователей геты ориентируются быстро и занимают именно его, блокируя все подступы к равнине. С точки зрения тактики у них более выгодная позиция, с которой все перемещения отряда Шепард прекрасно просматриваются и, что хуже, простреливаются. На пробу сунувшись в узкий выход, «Мако» тут же теряет половину щита от шквала точных попаданий, пока Шепард не включает задний ход и, резко дав по газам, совсем не ювелирно втискивает машину обратно в щель.

Сейчас ситуация кажется почти безнадёжной. Зубцы высоких острых камней, которыми заканчивается обрыв, не только не оставляют надежды подвести «Мако» вплотную к краю скал, но и блокируют возможность стрельбы из его орудия. Теперь команда может только прятаться в укрытиях среди камней, рассчитывать на ручное оружие и собственную меткость. Геты, споро возведя укрепления вокруг своей точки, удерживают её без особого напряжения и время от времени лениво постреливают в их сторону, предоставив делать основную работу шагоходу – им нужно всего лишь продержаться до появления своих, и, судя по тому, как не везёт Шепард и её товарищам, у них есть все шансы дождаться эвакуации.

Пережидая очередной заряд, выпущенный в их сторону, капитан с досадой убирает штурмовую винтовку – как она и ожидала, разброс выстрелов на расстоянии слишком велик. От полной боеготовности до полного перегрева в цель попадает не больше трети, и то их эффективность скрадывается щитами противника. Тот же пистолет при малой огневой мощи в данных обстоятельствах имеет куда больше пользы.

Камни скал, за которыми прячется их отряд, ещё выдерживают попадания гетской артиллерии, но ощутимо дрожат, едва ли не гудят, и самые мелкие из них тонкой дорожкой осыпаются вниз. Шепард быстро высовывается из укрытия, чтобы оценить обстановку, краем глаза отмечая, что Гаррус и Кайден заняты тем же самым. От увиденного хочется взвыть и непристойно выругаться – из чрева чужого корабля, зависшего в нескольких метрах над землёй, на холм выпрыгивает ещё шагоход, новые ракетчики, джаггернауты и даже парочка праймов. Против такого пистолеты и снайперка им не помогут, здесь нужна сопоставимая по огневой мощи боевая единица – как минимум хорошо вооружённый взвод под прикрытием нескольких турелей. Два человека и турианец даже при наличии исключительных боевых навыков за таковой не сойдут: лейтенант Аленко уже тяжело дышит и испытывает явные перебои с формированием заряда, у неё самой осталось лишь две гранаты, а скорострельность Гарруса при всей его меткости оставляет желать лучшего. Кроме того, из всей ситуации напрашивается неприятный вывод.

— Капсула у них, — коротко заключает она, рывком возвращаясь обратно и пригибая голову, пока сгусток плазмы со свистом пролетает мимо и исчезает в небе.

— Почему вы так решили? — сквозь частые вдохи интересуется Кайден; его лицо за стеклом шлема бледное и покрыто потом. Биотика, к сожалению, ресурс исчерпаемый, и возможности его организма в данный момент на исходе.

— Они не бросили бы столько сил на защиту, если бы защищать было нечего, — отвечает за неё Гаррус и посылает очередной выстрел в гетов почти навскидку. 

Джаггернаут с пробитыми щитами пошатывается, но через секунду возобновляет движение в их сторону. Шепард подхватывает эстафету и расстреливает его из пистолета так долго, как только может – красные лучи от импульсных винтовок ракетчиков концентрируются на ней быстро.

— Гаррус, левый сектор, десять часов, — говорит она, снова ныряя в укрытие.

— Понял, — отзывается турианец и, проклацав когтями по своему инструментрону, саботирует замеченного капитаном ракетчика точно в указанном направлении. Его низкоуровневый взлом далеко не так изящен, как в исполнении Тали, однако по своей силе является программным эквивалентом лома, летящего в лоб, и пользы от него не меньше – платформа с перемкнувшими системами наведения ещё не скоро сможет пользоваться оружием.

Шепард почти не успевает удивиться тому, как чётко Гаррус понимает то, что от него требуется, не говоря уже о привычных людям системах обозначения. Их случайное знакомство оборачивается для неё полезным дополнением к уже имеющейся команде, а для него, кажется, не составляет особого труда вписаться в коллектив. Пара первых совместных миссий для притирки – и он уже знает, что означает каждый её жест, а она перестает обращать внимания на режущую глаз форму его головы и замечает только комфорт от работы в его компании. Сколько у него на руках пальцев, её не волнует и подавно, пока он пользуется ими для того, чтобы держать своих напарников в живых.

— Шепард, у нас проблемы, — тем временем объявляет Вакариан, на секунду встретившись с ней взглядом. Визор мерцает из-под затемнённого покрытия его шлема. — Они ставят глушилку.

Капитан, на мгновение теряя контроль над лёгкими, резко выдыхает. Нет необходимости произносить вслух то, что знает каждый из них. Их всего трое, они под плотным обстрелом противника и вот-вот останутся без связи с кораблём. Вражеские силы в любой момент пустятся в наступление, прикрывая несущих капсулу, и тогда им несдобровать.

— Джокер, — зовёт она, прикладывая руку к шее, где расположен имплант коммуникатора, — у гетов значительное преимущество, мы вынуждены отступить. Наблюдаем вражеский корабль, запрашиваю поддержку с орбиты. Джокер, как слышно? — Ответом ей служит лишь приглушённое шипение канала связи. — «Нормандия», вы меня слышите?

Всё перекрывает оглушающий треск помех.

— А, чёрт! — ругается женщина сквозь зубы: запросить помощи они уже не успеют. Она стремительно поворачивается к товарищам. — Внимание, отступаем в…

Договорить ей не даёт мощный грохот, с которым в край скалы чуть ниже их текущего расположения одновременно врезаются сразу несколько ракет и сдвоенный залп шагоходов. Синее сверкание заряженных частиц смешивается с красным, превращаясь в ослепительную вспышку белого, и земля неожиданно уходит у неё из-под ног.

Отброшенная импульсом, оглушенная близким взрывом, потерявшая всяческую ориентацию Шепард давится криком, пока её конечности барахтаются в пространстве в поисках опоры. Время замедляется, но, вопреки популярным уверениям, жизнь не начинает проноситься перед её глазами. Сознание фиксирует только это – беспорядочность движений и собственную беспомощность.

Большой выступ скалы, на котором она лежит, резко ухает вниз, и она съезжает вместе с ним. Отчаянный вдох застревает в горле, кажется последним и бесконечным. Она не может позволить себе потратить драгоценные мгновения, в которые ещё способна что-нибудь предпринять, на какой-то ничтожный глоток кислорода. Руки проскальзывают по камням, цепляясь за обнажившиеся края свежего разлома, и с трудом выдерживают рывок стремящегося вниз тела. Ей удаётся повиснуть на обрывом буквально на крайних фалангах пальцев. Но рыхлая порода трескается, рассыпается в песок под её ладонями, и всё, что видит Шепард перед глазами – это чёрно-белые слои скальных отложений, сползающиеся вниз вместе с ней.

Вдох наконец заканчивается. Воздух – тоже, скручивая внутренности в один плотный ком. Атмосфера на Чохе практически отсутствует, но равную земной гравитацию никто не отменял. Свободное падение само по себе прекрасно, если не призвано оборвать чью-то жизнь, и Шепард не может решить, что ей выбрать между коротким наслаждением и паническим страхом, диктуемым инстинктом самосохранения. Она не впервые попадает в смертельно опасную ситуацию: солдаты рискуют жизнью на завтрак, обед и ужин, превращая это сомнительное занятие в насущный хлеб. Но ужас перед неминуемой гибелью, заложенный в истоки человеческой природы, вырывается из глубин сознания с такой силой, что перехлёстывает всё её существо. Происходящее занимает не дольше секунды, а она падает вот уже целую вечность и не перестаёт поражаться тому, сколь многое успевает отметить и ощутить. Вероятно, потому, что всё это станет последним в её жизни.

Чего она не видит, так это невероятно резкого броска чужой руки из-за края обрыва. Её тело встряхивает, когда оно снова останавливается в начале своего пути, и Шепард понимает, что уже не летит навстречу земле. Лишь спустя удар безумно колотящегося сердца она замечает жёсткую хватку вокруг своего запястья.

Капитан поднимает голову вверх так долго, что это кажется жалкой пародией на замедленную съёмку фильма. Твёрдая ладонь и три когтистых пальца, вцепившиеся в укрепленный рукав её брони, надёжно удерживают её над обрывом, тянут вверх. Запястье сдавливает так, словно его зажало в промышленных тисках, но Шепард едва ли способна уделить этому внимание. Сама она непроизвольно вцепляется в спасительную хватку – потребность в этом прошивает её обострённое восприятие подобно удару тока.

И время разжимается обратно вместе с воздухом, когда она поднимается настолько, что наконец видит лицо Гарруса за щитком шлема – напряжённое, с плотно поджатыми к челюсти жвалами. В полном комплекте брони и с оружием за спиной весит она, должно быть, немало, но он справляется довольно уверенно. Не то чтобы ей непременно хотелось проверить на себе россказни сослуживцев о том, что турианцы обманчиво тонкие лишь на вид, а на деле намного сильнее людей – сейчас она может только надеяться на их правдивость. Шепард не знает, что кроется за его острым взглядом, однако выражение его глаз в тот момент врезается в память так отчётливо, что, кажется, будет преследовать её до конца жизни.

— Держитесь, коммандер, — произносит он низко, на одной ноте, вытягивая её всё дальше и дальше в безопасность, пока она перебирает ногами по камню и находит в себе силы уцепиться за него второй рукой.

Ощутив твёрдую почву под ногами, она пошатывается от вязкости в коленях, утыкаясь лбом в турианскую кирасу. По инерции, убеждает она себя, только оттого, как он тянет её на себя, а не потому, что испытывает нечто сродни… необходимости этого. Ей требуется несколько секунд, чтобы перевести дух, прежде чем сказать хоть что-то, но у неё их нет. Красные лучи ракетчиков пробегают по доспеху Гарруса, и на траектории их выстрела больше не стоят камни.

— Ложись! — кричит Шепард, прыгая на него, и толкает назад, как можно дальше от осыпающегося края.

На долю мгновения перед глазами снова только беспорядочное мельтешение из скал, края брони Вакариана и красных вспышек. Верх и низ перед глазами несколько раз порывисто меняются местами, затем пространство приобретает статичность резко, знаменуясь лязгом металла о металл и мелким перестуком посыпавшегося на спину каменного крошева.

Капитан понимает, что они целы, только когда турианец наконец разжимает руки на её запястьях. Её несколько озадачивает тот факт, что Гаррус, судя по всему, так и держит её с момента, когда втащил обратно на уступ. Но ровно до тех пор, пока до неё не доходит, что в данный конкретный момент она лежит на нём сверху. 

Опираясь на руки, она тяжело поднимает звенящую от взрывов и круговерти голову. Их взгляды снова пересекаются – по его лицу, как и прежде, невозможно сказать ничего определённого, но думать, что на уме у турианца, на котором она столь вольготно расположилась, у неё по-прежнему нет времени.

— Целы? — спрашивает Шепард, пока пытается встать хотя бы на четвереньки. 

Гаррус отвечает коротким утверждением и тут же резко хватает её за плечо, дёргая обратно на себя. Над головой со свистом проносится новый импульсный залп, за которым следует относительная тишина. Капитан с досадой напоминает себе, что резко вскакивать с Вакариана и подставляться под вражеский обстрел, только чтобы избежать неловкости – очень тупая идея. Они и без того недооценили способности гетов, чтобы так нелепо преподнести им победу на блюдечке.

— За мной должок. Два, — немного нервно усмехнувшись, замечает она.

— Один, — так же тихо возражает Гаррус, и в передатчике Шепард слышит его щёлкающий смешок. — За первый вы уже расплатились.

Приподняв голову, капитан видит поблизости и лейтенанта – его немного присыпало камнями, но, судя по его проворным попыткам высвободиться и странному взгляду, которым Кайден награждает её и Вакариана, он не пострадал. 

Дав знак напарникам, Шепард сноровисто соскальзывает с турианца и перекатывается по земле. Стрельба из ручного оружия в их положении больше не вариант, а оставаться здесь и дальше небезопасно, особенно учитывая рыхлость местного грунта. Если синтетики продолжат объединять усилия, следующее же синхронное попадание вполне может похоронить их всех под завалом.

— Новый план, — решительно говорит она, мельком высунувшись из-за ближайшего валуна, чтобы оценить расположение сил противника. — Мы идём на таран.

Глухой звук, который издаёт поперхнувшийся лейтенант, можно определить как застрявший в глотке вопрос «Что?!».

— Не подумайте, что я оспариваю ваш приказ, коммандер, но вам не кажется, что это больше смахивает на самоубийство? — уточняет он, взяв себя в руки.

— В какой-то мере, но разве у нас есть выбор? — ничуть не смущается Шепард и устремляется вниз, к месту, где они оставили «Мако». Гаррус ловко съезжает на ногах по крутому склону вслед за ней. — Будем торчать здесь, и нас размажут по камням. Попытаемся отступить за зону подавления сигнала, чтобы связаться с «Нормандией», и они успешно сбегут с капсулой. Наш единственный шанс выполнить миссию – сделать то, чего от нас не ждут.

Кайден только вздыхает, следуя за ней: он к нестандартному мышлению командира уже почти привык.

— Красиво взорваться? — скептически встревает турианец. Видимо, он тоже не в восторге от её плана, ибо и у него возникают здравые сомнения. — Шепард, там больше десятка гетов, у половины из них тяжёлое вооружение, а наши щиты выдержат только четыре прямых попадания. Потом нам конец.

— Отставить пессимизм, Вакариан, — командует капитан, влезая на подножку вездехода. — Вы можете не всегда соглашаться с моими решениями, но сейчас я прошу вас обоих – доверьтесь мне, — просит она проникновенно, уже свешивая ноги в открытый люк машины. — Я вас затащила в это дерьмо, я вас отсюда и вытащу. Даю вам слово.

Шепард делает всё, что в её силах, чтобы не подводить своих людей, и они это знают. Она надеется, что Гаррус тоже понимает это, даже невзирая на обстоятельства её бурного прошлого и клятву, которую она дала себе после Элизиума. И когда он коротко кивает в ответ, она наконец может позволить себе с облегчением скрыться в отсеке «Мако». Пускай он не работает на Альянс и знает её едва ли несколько месяцев, для неё важно, чтобы каждый член команды мог доверять ей, будь у него на голове волосы, щупальца, гребень, массивный панцирь или вообще чёрт знает что под защитным скафандром.

— Так что мы делаем? — интересуется Аленко, стоит ремням безопасности сомкнуться на нагруднике его брони.

— Мне понадобится всё моё внимание на управление. Возьмите на себя пулемёты, лейтенант, — распоряжается Шепард, которая обычно без труда справляется с обеими задачами одновременно с водительского сиденья. — Гаррус, на вас пушка. Не распыляйтесь на мелочь и стреляйте в то, что покрупнее – глядишь, и прорвёмся. Вперёд!

С этими словами она коротко выдыхает и трогает бронетранспортёр с места. «Мако», почуяв свободу, радостно рвётся в атаку, и вовремя – потеряв противника из виду, в ущелье с осторожностью заходит на разведку первый гет-солдат. Шепард переезжает его не без удовольствия, как и ещё двух, следующих за ним.

Под град выстрелов они вырываются из ущелья, и вездеход немедленно закладывает крутейший вираж, уворачиваясь от летящих в него залпов. Пока капитан делает вид, что езда в горку юзом и на предельной скорости для неё самое привычное дело, а «Мако» может вполне устойчиво передвигаться и на трёх колёсах из шести, её спутники тщетно пытаются попасть хотя бы в одну цель. Геты, хоть и обладают общим бесстрастным ИИ на всех, кажутся несколько ошарашенными действиями крохотной десантной команды, прущей на них в лобовую. Невозможно сказать наверняка, сталкивались ли они с подобным поведением хоть когда-либо, но Гаррус, пожалуй, вполне готов разделить их чувства – Шепард слышит, как он тихо роняет «Духи». Кайден сосредоточенно молчит и просто поливает пулемётной очередью всё впереди них.

Когда они влетают на вершину холма, отпихнув корпусом танк гетов, в заносе повалив джаггернаута и раздавив ракетчика, турианец замечает несанкционированное движение первым.

— Шепард, они разделились, — отрывисто сообщает он. — Группа мобильных платформ дальше по курсу, три… Нет, поправка, четыре единицы. Они убегают!

Одновременно с этим он шлёпает по интерфейсу управления оружейными системами на своём омни-туле. «Мако», содрогнувшись, делает выстрел в столь удачно оказавшийся прямо на линии огня шагоход, который к тому моменту только начинает медленно разворачиваться в их сторону. Лейтенант дополняет этот залп огнём из пулемётов практически в упор.

— Далеко не убегут, — обещает Шепард и резко оттормаживается, сшибая грозную, но неповоротливую махину наездом мощных колёс в прыжке. Танк падает и больше не встаёт.

Вокруг них ещё полно платформ неприятелей – беглый взгляд коммандера насчитывает не менее трёх штурмовиков, четыре ракетчика, два джаггернаута, один из которых слегка помят, два прайма и ещё один шагоход с погнутой опорной ногой и приличной трещиной в головном фонаре. Все они уже целятся в них. Аленко прав: это настоящее самоубийство, но когда у неё было по-другому?

Пыхнув соплами реактивного двигателя, вездеход соскакивает с поверженного общими усилиями танка и срывается с места по кривой дуге, а за ним расцветают красные и белые вспышки.

— Огонь по глушилке! — от адреналина громко отдаёт приказ Шепард, и оба орудия разворачиваются.

Выстрел по небольшому устройству с антенной на верхушке проходит даже не рядом, зато буквально сдувает с площадки незадачливого гета-штурмовика. Покрышки «Мако» чуть ли не визжат в попытках капитана увернуться от обстрела, щиты искрят и моргают от новых попаданий.

— Ровнее, коммандер! — просит невозможного Кайден.

— Я пытаюсь! — рычит та, выкручивая руль до скрежета. — Не хотите сами на моё место пересесть?!

— ДА! — хором вопят в ответ турианец и человек.

— А вот обойдётесь! — рявкает Шепард и сбивает очередного ракетчика. — Цельтесь как можете!

Холм, несмотря на идеально плоскую макушку, не может похвастать размерами, и посреди сужающегося кольца непрерывно стреляющих гетов разъезды устраивать негде. Щиты бронетранспортёра, напоследок жалобно мигнув, отключаются от зацепившей их ракеты. У них больше нет кинетической защиты, и живы они пока, вероятно, только благодаря фирменному капитанскому упрямству. «Мако», дыхнув огоньком и надсадно проскрипев, выписывает невероятный пируэт на одном колесе и вылетает на склон.

— Коммандер, нам не хватит… — пытается возразить Аленко, но чего ему не хватит, она так никогда и не узнает, потому что его неожиданно прерывает мощная тряска, не имеющая ничего общего с наличием Шепард за рулём. Это совсем не та привычная болтанка, которую гасители инерции компенсируют до лёгких толчков – вибрация, исходящая от земли, совершенно иного рода, она сотрясает транспорт до основания вместе с его экипажем и отзывается в перестуке зубов друг об друга. И в следующее мгновение холм взрывается.

— Едрёна мать… — сипло выдавливает Шепард в повисшей на мгновение тишине, пока вездеход отшвыривает на добрый десяток метров назад как пушинку. Ей кажется, что произносит она что-то куда заковыристей, но позже Кайден с Гаррусом культурно и в голос уверяют её в обратном.

Загораживая лунный свет, из земли начинает стремительно вырастать огромная тень, и когда человеческий глаз наконец различает в ней сегменты панциря с острыми ножками по краям, коммандер понимает, что перед ними высится туша большого молотильщика. И что удача на сегодня изменила ей окончательно.

Она от всей души, прямо-таки яростно ненавидит молотильщиков. Ну, наверное, не так, как несчастный капрал Тумс, встреченный ею пару недель назад – личных счётов с этими глистами-переростками у Шепард нет. Но на первой же посещённой после отбытия с Цитадели планете, когда команда «Нормандии» только приступает к поискам Сарена, они натыкаются на эту тварь. Вот тогда-то капитан и узнаёт, что молотильщик – это не только тонны белка и десяток галлонов кислоты, за которые барыги на рынках отваливают щедрые суммы кредитов, но и полчаса поисков точки, с которой червя можно уложить без потери «Мако», а также день внепланового ремонта. Итого за не такую уж огромную плату выходит дохрена потраченного времени, унигеля и нервных клеток Вакариана, который после каждого столкновения с этими представителями космической фауны вынужден сперва отскребать с корпуса танка зловонную кислоту, а после воскрешать несчастную машину из мёртвых, призвав на помощь не только способности механика, но и, очевидно, немного некромантии.

Молотильщики тоже не отличаются любовью ко всему живому – их мнение о движущихся объектах имеет исключительно гастрономическую природу. Конкретно этот экземпляр, похоже, ещё и очень раздражён тем, что его выдернули из спячки продолжительным топтанием прямо по голове. Он недовольно водит по сторонам своей увесистой башкой, в размерах дважды превышающей длину корпуса «Мако», и облизывается устрашающе-синим языком, выбирая первую закуску. Свирепый взгляд его маленьких фосфоресцирующих глазок на стебельках фокусируется на медленно скатывающемся по склону вездеходе, и вниз падают первые крупные капли кислотной слюны. Шепард ловит себя на том, что почти не дышит и даже не двигается. Существо перед ней вряд ли обладает рентгеновским зрением, чтобы видеть её сквозь металлические панели М-35, но сейчас оно словно смотрит прямо на неё, замершую на водительском сидении.

— Капитан? — осторожно окликает её Гаррус с заднего сиденья.

Повалившимся от толчка гетам требуется несколько секунд на то, чтобы встать на ноги и определиться с приоритетами. Сейчас прямую угрозу для них представляет вовсе не скромный отряд органиков на транспорте без щитов. Первый импульсный выстрел шагохода уходит в высоту и врезается в то место червя, которое можно считать подбородком. Вздрогнув и обиженно взревев волной инфразвука, молотильщик бросает морду вниз, поддевает танк ротовыми отростками и смыкает вокруг него огромные челюсти.

— Всего хорошего, парни, — сердечно напутствует гетов Шепард и резко врубает заднюю. В конце концов, она не злопамятна. Холм на некоторое время превращается в фонтанирующее песком пылевое облако, из которого то и дело выныривает извивающееся туловище молотильщика и виднеются проблески выстрелов.

Коммандер лихорадочно ищет на экране сканера подходящее укрытие, за которым молотильщик их не достанет. Трудности гетов радовали бы её больше, если бы не тот факт, что сами они, не ровен час, рискуют превратиться в обед. Как только хищник разделается с синтетиками, он в два счёта догонит и «Мако» – Шепард своими глазами видела, как невероятно быстро перемещаются эти твари под землёй. Но впереди простирается залитая слабым лунным светом песчаная равнина, и лишь на самом горизонте виднеются чёрные хребты гор.

— «Нормандия» – группе высадки! — внезапно прорывается откуда-то голос Джокера. — Группа высадки, как слышно? Коммандер, ответьте!

Через системы внешнего наблюдения она бросает один короткий взгляд на облако пыли позади – где бы в нём ни оставался подавитель частот, на их счастье он больше не работает.

— Группа высадки на связи, слышу вас, «Нормандия», — выпаливает она в ответ, обрадованная голосу пилота как никогда. — Джокер, мы столкнулись с молотильщиком, нам срочно нужно безопасное место!

— Понял, сканирую местность, — отзывается тот. — А-э-э, вот, пологое возвышение в трёх километрах к юго-востоку от вас, за ним крупное каменистое образование. Я отмечу его на вашей карте.

— Принято. — Шепард подбавляет ходу, как только на пиктограмме местности появляется пульсирующий маркер направления.

— Эм, коммандер, — Кайден звучит неуверенно, — разве нам сейчас не полагается спешить к укрытию?

— Всё верно, — невозмутимо подтверждает Шепард, двигаясь в строго противоположную от пометки сторону.

— ...Тогда почему мы едем не туда? — сдаётся лейтенант, озвучивая очевидный и в общем-то существенный вопрос.

— Потому что у нас всё ещё есть шанс выполнить нашу миссию, — отвечает она, снова мельком проверяя заварушку сзади. Молотильщик оказывает им большую услугу, подарив пару минут времени на погоню за маленькой кучкой отделившихся от основной группы платформ, но вдалеке уже медленно снижается десантный корабль гетов, к которому те так торопятся. — Джокер, у нас гости.

— Помощь нужна? — деловито интересуется пилот.

— Пока нет, но смотри, чтобы и к вам на орбиту никто не нагрянул.

— Это безумие, — вполголоса комментирует Аленко, выражая не протест, но явное неодобрение. 

У него есть все основания для такого заявления: на помощь гетам спешит подкрепление, а молотильщики безумно опасны даже для целого взвода танков. Однако Шепард оно не нравится. В их ситуации вообще мало здравого смысла, и ставить под вопрос её действия, когда они мчатся навстречу смерти – или удирают от неё – уже поздновато.

— Если вы хотели работу с меньшим градусом безумия, лейтенант, стоило пойти в космопехи. Впрочем, сержант Уильямс очень не рекомендует – по её словам, скука там смертная...

— Объект на прицеле, — прерывает их Гаррус, уже наведя ускоритель массы «Мако» на челнок синтетиков. Ячейки кинетических щитов поблескивают молочно-голубым в лунном свете, делая летательный аппарат похожим на большой одуванчик неправильной формы.

— Огонь! — тут же даёт команду Шепард.

Выстрел из орудия отнимает немалую часть прочности щитов у почти севшего транспортника, от чего тот возмущённо гудит двигателями и взмывает вверх. Геты, бегущие к нему по земле, останавливаются и поворачиваются головными фонарями к новой угрозе, ощетиниваясь оружием.

— Отлично! — с воодушевлением восклицает капитан. — Ещё одно попадание, и этого хватит, чтобы он держался подальше. Кто-нибудь видит, у кого из гетов капсула?

— Шепард, не вижу молотильщика, — внезапно изменившимся голосом докладывает Кайден, проверив местность на задних камерах.

— Что? — переспрашивает она – конец его фразы тонет в шуме выстрелов гетов по обшивке вездехода и рёве двигателей, с которым вокруг них на бреющем полёте носится транспортник. — Лейтенант, повторите, не расслышала!

— Молотильщик! — почти кричит Кайден так, что не расслышит только глухой. — Коммандер, его нигде нет!

Взгляд на заднюю панораму позволяет ей убедиться в его словах – червя там больше нет, а вся поднятая схваткой пыль медленно оседает прямо на глазах. Было наивно надеяться, что геты задержат его надолго. И это чертовски, чертовски плохо.

— Твою же!.. — бормочет она и закладывает резкий поворот направо в тот же миг, как знакомая зубодробительная дрожь начинает раскачивать «Мако» во время езды – единственное, что выдаёт присутствие огромной твари прямо под колёсами.

Интуиция её не подводит: земля сзади вздымается, и порядком разъярённый предыдущей схваткой молотильщик снова с грохотом вырывается на поверхность. Им едва удаётся разминуться – расстояние между бортом машины и панцирем жуткого создания составляет считанные метры. Пока «Мако» ухает носом вниз с моментально образовавшейся под ним горки, по его металлическим бокам стучат комья песка.

Дальнейшие события Шепард искренне предпочла бы забыть, но осознаёт, что они отпечатаются в памяти навечно. Молотильщик, избрав своей целью резвый вездеход, явственно отклоняется назад для прицельного плевка кислотой, но в тот же миг мимо него проносится неповоротливый челнок гетов, который ещё завершает манёвр уклонения от орудия «Мако» и не успевает сбросить скорость при появлении нового противника. И гигантское чудовище, которое возвышается над землёй почти на два десятка метров, без лишних раздумий бодает его твердокаменной головой.

Геты – синтетическая форма жизни, управляемая искусственным интеллектом; они не живые, не способны чувствовать боль и эмоции. Они разгромили Иден Прайм, максимально усложнили положение дел на многих территориях пространства Цитадели, а также с завидной регулярностью пытаются уничтожить саму Шепард, не чураясь любого сопутствующего ущерба. В ней нет ни капли жалости ни к ним, ни к их предводителю. Но отчего-то ей совсем некомфортно наблюдать, как легко складывается пополам крепкий и тяжёлый транспортник гетов – словно он сделан из фольги, а не из прочных металлических сплавов, способных выдержать столкновение с метеоритом весом в пару тонн. Щиты с него слетают в одно мгновение, едва успевая вспыхнуть напоследок, и он с глухим стуком врезается в песок.

Выкрутив скорость на максимум, Шепард припускает вездеход на всех парах от потерпевшего крушение корабля противника. Пора признать, что миссия не удалась. Плохо, что это произошло с ними, но иногда так случается, и, трезво оценивая ситуацию, в данных обстоятельствах капитан предпочитает вовремя убраться, чем сложить голову в безумной попытке сделать невозможное. Однако признать поражение – ещё полбеды, главное для них сейчас – успешно отступить, избежав потерь. Их единственная надежда спастись – следовать за маркером на карте, пока в зоне прямой видимости молотильщика ещё остаются другие движущиеся объекты.

— Ладно… Ладно, — тихо выдавливает она, наблюдая на экране, как хтонический монстр пытается надкусить поверженный челнок, но поняв, что тот несъедобен, агрессивно орошает его кислотой до самовозгорания. Зрелище более чем деморализующее. — По крайней мере радует, что это не мы.

По молчанию напарников капитан догадывается, что перспектива не оказаться следующим пунктом в меню молотильщика вдохновляет их куда больше неудачи противника. А ещё как минимум один из них наверняка серьёзно подумывает о космической пехоте. И возможно, что это не лейтенант.

— Шепард, капсула, — неожиданно оповещает самый зоркий из их компании. У турианца не только хорошая внимательность и зрение острее человеческого – снайпер практически неразлучен со своим визором, в котором много примочек для эффективного отслеживания целей.

— Где? — вскидывается та.

— У последнего гета, и… его только что съел молотильщик, — несмотря на положение, в тоне Гарруса угадывается насмешка.

На камерах заднего вида ещё можно разглядеть, как исполинский червь заглатывает синтетика-солдата, и только его нижние конечности мелькают в воздухе, прежде чем исчезнуть в устрашающей глотке животного.

— Очень своевременно, — не удерживается от язвительного замечания Аленко. Не вполне ясно, к чему относится его ремарка: к наблюдению Гарруса или к судьбе гета, но Шепард некогда над этим задумываться.

— Чёрт с ней. Самим бы ноги унести. — Она крепче сжимает руль, наблюдая, как молотильщик поворачивает гигантскую морду им вслед и сноровисто скрывается в песке. Они следующие на очереди, а проклятое укрытие ещё слишком далеко.

— Из плюсов: молотильщики хотя бы уменьшают численность гетов, — негромко объявляет Кайден в попытке разрядить обстановку. Сейчас Шепард признательна ему за это.

— А нам не помешает сократить популяцию молотильщиков, если хотим уцелеть, — добавляет она. «Мако» мчится на пределе своих возможностей, по ощущениям едва касаясь колёсами земли, но под копчиком снова чувствуется опасная вибрация, исходящая от поверхности земли. Капитан резко сворачивает влево. Лучшая тактика перемещения, которую она уяснила для себя при первом столкновении с этим противником – вихлять как можно чаще и непредсказуемей.

— Не беспокоитесь, что после похода за Сареном Совет предъявит вам ещё и за истребление коренной галактической фауны? — поддерживая светский разговор, как бы между прочим интересуется Гаррус.

— Шутите? Да я буду считать личным достижением, если молотильщиков занесут в вымирающие виды. Приготовиться! — командует Шепард в тот самый момент, когда дрожь земли под машиной становится невыносимой.

Выкрутить руль до упора, одновременно прожимая тормоз и реактивный прыжок – это что-то из разряда невозможного, однако коммандер не зря столько времени корпела на военном автодроме с препятствиями, чтобы получить свои права. Совершив нечто вроде горизонтального сальто, вездеход мажет колёсами по вздыбившейся горе песка и, опасно накренившись, лишь чудом не переворачивается на крышу, но, вновь обретя баланс, несётся дальше почти без потерь в скорости, по обшивке стучат новые комья песка. Молотильщик, впустую клацнув челюстями метром правее, издаёт такой низкий рёв, что даже в шлеме закладывает уши, а в водительском отсеке на долю секунды глючит электроника. Изогнув тело, он изрыгает струю кислоты в их направлении, но смертельный плевок едва цепляет заднее колесо – на панели состояния оно начинает моргать красным.

— Вот теперь... я видел всё, — комментирует турианец в повисшей гробовой тишине и даёт залп прямо по открытой пасти хищника. Впрочем, на того это всё равно не производит никакого впечатления – он ловко уворачивается, выстрел уходит ниже, в плотный панцирь. Молотильщику это что слону дробина: такую махину заряд главного орудия «Мако» не способен даже пошатнуть.

Сцепив зубы, Шепард ведёт бронетранспортёр рваными зигзагами. Обозлённый нетипичным поведением жертвы, никак не желающей облегчить ему задачу, молотильщик вырывается из земли в точках поворота, но всегда секундой позже, чем это необходимо. Гаррус и Кайден стреляют в него при любой возможности, только раззадоривая его охотничий азарт. До цели пятьсот метров… Четыреста…

— Вот же прицепился, — цедит коммандер, с тревогой следя за тем, как истерически горит красным всё больше индикаторов в кормовой части машины. Вездеход под её управлением выписывает всё более безумные повороты, но потоки кислоты окатывают корпус вскользь всё чаще, оставляя после себя кипящие лужицы на песке. Двести метров… Сто пятьдесят… Сто…

Впереди наконец появляется возвышение, а на нём – ряд высоких камней. Под грохот собственного сердцебиения в ушах Шепард бросает руль в сторону, следя за тем, чтобы волна адреналина не подвела её на последних секундах, не заставив перестараться и взять более резкий градус разворота. Пот застилает глаза, руки, намертво вцепившиеся в рулевое колесо, уже немеют от напряжения. Её спутники молчат, вероятно, понимая, что сейчас всё решает только сосредоточенность капитана и её навыки управления. Лично Шепард не хотела бы очутиться на их месте – принять то, что твоя жизнь зависит только от человека, не блещущего благоразумием, и самой неповоротливой машины на свете, ей было бы очень тяжело. Чёрт, да она сейчас не хочет быть даже на своём месте! У неё нет возможности затормозить перед горкой, и если что-то пойдёт не так, претензии к её вождению предъявлять будет некому.

Согласно данным с Нормандии, возвышение лежит на геологической подушке из плотных металлических руд, и молотильщику сквозь неё не пробиться. «Мако» влетает на подъём в крутом повороте по идеальной траектории, почти как на учебном инструктаже, и Шепард не сдерживает облегчённого выдоха. Но расслабляться рано – им всё ещё нужно обезопасить себя от кислоты, которой преследующая тварь поливает их как из брандспойта. Тридцать метров… Двадцать… Десять...

Особого ума у молотильщиков нет – если только не относить к этой категории древний инстинкт «жри всё, что движется». Однако у этого, похоже, наблюдаются некоторые зачатки интеллекта, потому что он внимательно следит за передвижением вездехода и видит то же, что и их отряд: место, где начинается преграда из камней. Ещё он, вероятно, осознаёт элементарную истину – путь к этой точке только один, и удирающий «Мако» обязательно по нему проедет. А это значит, что плевок и его цель в кои-то веки имеют все шансы встретиться. Раздуваясь в размерах, червь делает странное телодвижение, словно сейчас его стошнит, и мстительно выпускает особый, концентрированный залп жидкости. И спаренный выстрел из ускорителя массы и пулемётов его в этом не останавливает.

— Вот дерьмо… — успевает обречённо высказаться Шепард за мгновение до того, как машину вместе со всеми её пассажирами сносит и швыряет на камни. Голубая вспышка перед глазами и ощущение чужеродного покалывания по коже становятся последним, что отмечает её сознание перед мощным ударом, который заставляет мир ненадолго померкнуть.