Кит сидит на стуле и болтает ногами, не достаёт до пола. На его скуле пятном выделяется синяк, губа рассечена, он прикладывает завёрнутый в полотенце пакет со льдом к шишке на голове. Его брови сведены к переносице, всё лицо выражает тихую злость и обиду, он уставился на свои ботинки. Сидящий рядом Широ смотрит на него с жалостью:
— Десять минут прошло, можешь убирать.
Кит отнимает лёд от головы и резко швыряет на стол. Не зная, куда деть руки, начинает сдирать свежую корочку, покрывающую сбитые костяшки пальцев. Молчит, но дышит тяжело, словно после долгого бега. Явно сдерживает себя. Широ подсаживается чуть ближе.
— Может всё-таки расскажешь мне, почему ты подрался с тем мальчишкой из твоего класса?
Кит сопит в ответ, смотрит исподлобья, как затравленный зверёк, и снова принимается за костяшки.
— Кит, он тебя чем-то обидел? Послушай, я не буду тебя ругать, я просто хочу разобраться. Расскажи мне.
— Я не могу.
— Почему? — Широ разворачивается к Киту всем телом, заинтересованный. Это первая фраза, которую Кит произнёс с тех пор, как они вернулись из кампуса.
— Потому что… потому что ты перестанешь со мной общаться. — Голос Кита затихает к концу фразы, он перестаёт теребить несчастные костяшки и горбится, пытаясь спрятать глаза за чёлкой.
— Кит, ты же знаешь, что нет ничего такого, из-за чего бы я перестал с тобой общаться. Я же обещал тебе. Я не брошу тебя.
Кит тяжело вздыхает и горбится сильнее. Нервно подёргивает правой ногой. Он верит, но ему всё равно страшно.
— Широ, я могу тебя спросить о чём-то? — Он всё ещё не поднимает голову.
— Конечно!
— Скажи, это странно… — Кит понижает голос почти до шёпота. — Это правда странно, если мне нравятся мальчики? Джеймс так сказал. Он сказал, что я мерзкий, — костяшки пальцев снова подвергаются нападению. — Он сказал, что со мной никто не будет общаться, он сказал, что мне нужно убиться, что я урод. Поэтому я ударил его.
Кит замолкает, продолжая с остервенением теребить кожу, размазывая не успевающую подсохнуть кровь по пальцам, но, кажется, совсем не замечает ни этого, ни боли.
— А ещё он сказал, что поэтому у меня нет родителей, что они отказались от меня, потому что узнали, что я отвратительный.
Тишину разрезает надрывный всхлип.
Широ передвигается поближе к Киту и медленно гладит широкой ладонью его вздымающуюся от задушенных всхлипов спину.
— Эй, всё в порядке. В этом нет ничего плохого. Я не считаю тебя неправильным и отвратительным. Не слушай Джеймса, не надо. Кит, посмотри на меня, пожалуйста. — Широ продолжает успокаивающе гладить его спину, ждёт. Кит робко поднимает на него взгляд.
— Кит, ты это знаешь и я много раз говорил тебе об этом, и повторю ещё раз. Твои родители тебя очень сильно любили и не оставили бы тебя из-за этого. Пожалуйста, запомни это, хорошо? Я тоже не оставлю тебя. Ничего страшного не произошло. Ты всё тот же Кит. — Широ мягко потрепал его волосы. — Такие люди, как Джеймс, встречаются в жизни, может быть, ты встретишь их ещё не раз, но драться с ними это не выход. Понимаешь? Это не решает проблем, только создаёт новые.
— И что мне делать? — Кит уже смотрел на Широ прямо, не стесняясь покрасневшего от слёз лица.
— Игнорировать их. Не обращать внимания и они замолчат сами, если увидят, что их слова тебя не задевают. Конечно, ты можешь им отвечать, но я бы не советовал вообще разговаривать с такими людьми, а тем более драться.
— Ладно.
Кит посмотрел на свои руки ещё раз, сжал их в кулаки. Разжал.
— Спасибо, Широ.
— Без проблем. И, думаю, на днях я познакомлю тебя кое с кем. — лицо Широ трогает незнакомая ласковая улыбка.
Кит улыбается, вспоминая, как вспышка от видения рассеялась в голове белым туманом и погасла. Они с Кролией одновременно вздрогнули. Повисла тишина, только глубокое, утробное урчание космической черепахи расходилось по телу едва заметной вибрацией. Тогда он испугался, отвернулся и застыл на месте, боясь её реакции. Он понимал, что она тоже видела это. Но сейчас в его груди растекается приятное тепло от воспоминаний: тогда, в тишине, они устроили небольшой привал и обсудили всё у костра, негромко, почти шепотом. Он до сих пор помнит, какими теплыми были руки Кролии, когда она накрыла ими его собственные дрожащие ладони, какими красивыми и родными были её блестящие от бликов костра глаза, как много в них отражалось искренней нежности. Кит никогда не знал, каково это, но тогда, обнимая свою маму, прижимаясь мокрыми от слёз щеками к её броне, чувствуя, как её большая ладонь с длинными, острыми ногтями ласково перебирает его волосы и гладит по спине, тогда он понял, каково это — быть принятым мамой, быть любимым и нужным, несмотря ни на что.
Она приняла его. Конечно, было бы удивительно, если бы инопланетянку волновали такие несущественные в рамках вселенной вещи, как любовь, возникающая между двумя людьми одного пола, но Кролия была его мамой. Вновь обретённой мамой и ему хотелось, чтобы между ними не было недопонимания и тайн. Сейчас Кит расправляет плечи, наблюдая, как одно из двух солнц Харуса медленно скрывается за горизонтом. Сегодня они остановились на этой планете, чтобы Львы немного передохнули, а они могли пополнить припасы местными аналогами человеческих фруктов, по виду и запаху больше напоминавших куски мыла. Но не в их положении было выбирать. Планета уже давно не была кем-то заселена, города-призраки были захвачены буйной растительностью, однако по информации, содержащейся в справочнике Корана, здесь было относительно безопасно.
Кит вздыхает, оглядываясь по сторонам. Кролия и Широ, всё ещё заметно уставший, негромко переговариваются, окидывая взглядом их уже скудные запасы провизии. Кит тихо улыбается сам себе — Кролия и Широ знают о нём и принимают его, отец бы тоже принял — он это чувствует. Эти мысли наполняют Кита силой и уверенностью.
Кит оборачивается, смотрит на Лэнса, помогающего Корану с припасами.
Кит знает — теперь он сможет признаться.