Сознание возвращалось медленно и неохотно. Веки, как и конечности, словно налились свинцом и никак не хотели проявить хоть какую-то двигательную активность. Гермиона поморщилась – и с закрытыми глазами было понятно, что день выдался солнечный. Тут же она услышала чье-то движение совсем рядом и голоса – приглушенно, словно за недостаточно толстой стеной. Грейнджер попыталась открыть глаза и тем самым понять, что вообще происходит. У нее было такое ощущение, словно кто-то вытащил ее мозг из черепной коробки, пропустил через мясорубку и получившуюся массу засунул обратно в ее голову. «Соберись, – сказала она себе. – Ты управляешь всем Лондоном и еще парочкой городов поблизости. Открыть глаза в твоих силах». Тут же где-то на подкорках раздался радостный голос Лео.

Лео: Земля вызывает Энни, Земля вызывает Энни!

Энни: Не так громко, прошу...

Лео: Прости, но я не знаю, как контролировать громкость мыслей.

Неф: Ты как? Мы жутко волновались.

Руби: Это точно. Лео съела полкухни.

Энни: Все в порядке. Наверное. Я еще сама не поняла.

На пятый раз Гермионе все же удалось открыть глаза. Повернув голову, она обнаружила перед собой расплывчатое сосредоточенное лицо мадам Помфри.

– Помнишь свое имя? – поинтересовалась она. Гермиона проморгалась, и женщина приняла нормальные четкие очертания. – Ты меня слышишь?

– Д-... – рука нащупала на прикроватной тумбочке стакан воды, и полубогиня промочила пересохшее горло. – Да, слышу.

– Хорошо. Помнишь свое имя?

– Разумеется, – Гермиона непонимающе нахмурилась.

– И как тебя зовут? – спросила мадам Помфри, не дождавшись продолжения.

– Гермиона.

– Полное имя, пожалуйста.

– Гермиона Джин Грейнджер. А что происходит?

– Назови дату своего рождения, – проигнорировала женщина ее вопрос.

– Из архивов школы пропали мои личные документы? Или вы так медицинскую карту заполняете?

– Как я и говорил, проблем с памятью быть не должно, – подал голос Северус, все это время стоявший чуть в стороне. Сразу стало понятно, почему перчатки остались на месте. – Конечно, я не имею ничего против осмотра. Напротив, я на нем даже настаиваю. Но также я настаиваю на том, что моей ученице нужно хотя бы немного прийти в себя.

Снейп и мадам Помфри отошли чуть в сторону и принялись тихо спорить, а мозг Гермионы наконец начал подавать признаки жизни. Она вспомнила, что произошло. Все было довольно размыто, но она четко видела черное пламя, которое медленно угасало, и также четко слышала крики за ним... А потом очнулась здесь.

– Как себя чувствуешь? – подойдя к койке, тихо поинтересовался Северус, когда мадам Помфри раздраженно ушла (да, можно ходить раздраженно).

– Вяло, – также тихо ответила Гермиона. – Но полагаю, что это побочный эффект от твоего снотворного, которое ты смешал с зельем пожаростойкости.

– Оно не так называется, – закатил глаза он.

– «Лондонский вампир» тоже никакой не вампир, но всем плевать, – полубогиня похлопала по кровати, и старший брат присел рядом с ней, перед этим оглянувшись на дверь, ведущую в каморку школьной медсестры. – Это было умно, очень умно. Даже круто.

– Знаю, – самодовольно усмехнулся он. – Расчет был на усыпление бдительности. Даже если бы вор каким-то образом сумел достать камень, то не смог бы далеко уйти благодаря мне.

Гермиона улыбнулась:

– Да-а-а, а на его надгробии бы написали: «Он думал, что со всем справился. Он был не прав».

– Его бы не казнили за воровство. Даже за воровство философского камня.

– Он мог спутать нужное зелье с ядом и умереть на месте. Или с вином – и сгореть заживо. Да и маловероятно, что он был бы бессмертным. Кстати, а Квиррелл..?

– Нет.

– Ясно. Не повезло, – на минуту установилась мрачная тишина. Гермиона решила вернуться к теме зелий, чтобы разрядить обстановку. – Со свитком тоже неплохо сработано.

– Нужно было перестраховаться, – Северус явно был рад смене темы. – Вроде черного входа.

– Это да, но я имела в виду твои стихи, – слизеринка едва сдержала смех, видя, в какой страдальческой гримасе искривилось лицо брата.

– О нет.

– О да, братец.

– И как долго ты будешь меня этим мучить? – смиренно спросил он.

– Думаю, ограничусь этим летом. Как раз хотела поговорить с Дамблдором по поводу твоего отпуска.

– С чего бы такая щедрость?

– Я же твоя сестра. Я люблю тебя, – увидев скептический взгляд, Гермиона закатила глаза. – И я же не запрещаю других мучить тебя этим. Особенно я не запрещаю этого Хирону. Решительно не запрещаю.

– Другого и не ожидал. А насчет отпуска?

– Я не могу устроить любимому брату отдых?

– Гермиона, – его взгляд стал требовательным, хотя было видно, что он наслаждается происходящим – они мало общались, даже находясь в одном здании.

– Аннабет по тебе соскучилась. Я ее едва удержала, когда наши забирали дракона.

– Она была здесь?

– Да. Воспевала оды архитекторам и рвалась в твою пещеру.

– Похоже на нее. Но то, что она соскучилась, явно не единственная причина.

– Вид у тебя... Я бы сказала, какой у тебя вид, но ты считаешь, что я еще не достигла того возраста, когда могу спокойно материться при тебе. Так что скажу, что вид у тебя очень усталый.

– Отпуск так отпуск.

– Люблю, когда ты слушаешься.

Северус усмехнулся и нежно запустил руку в золотистые волосы сестры, путаясь пальцами в непослушных локонах. Мало кто удостаивался чести видеть такую его усмешку – добрую, без капли издевки или снисхождения. Это была почти улыбка. Он сдерживал ее лишь потому, что в любой момент могла вернуться Поппи Помфри или зайти Дамблдор. О том, что придется как-то объяснять это ласковое перебирание волос своей ученицы, он не задумался.

– С камнем ведь покончено? – с надеждой спросила Гермиона.

– Да, с ним покончено. Фламель забрал его и сказал, что ему с женой предстоит ранее неизведанное приключение. Смерть.

– Он лжец, – фыркнула полубогиня. – И трус. Они больше шестисот лет бегают от смерти. Фламель изобрел философский камень и, разумеется, помнит рецепт наизусть.

– Посмотрим, что принесет ему шестьсот шестьдесят шестой год жизни, – пожал плечами Северус.

– О да, число Дьявола, – усмехнулась Грейнджер, ненавязчиво удерживая руку брата на месте. – Знаешь, из всего этого получилась бы неплохая книга. «Гарри Поттер и философский камень».

– Оригинально, – фыркнул зельевар. – И почему Поттер в качестве главного героя?

– Потому что это он у нас избранный. А мне нужно лишь сохранять его в целости и сохранности, живым. И особо не попадаться на глаза кому не надо. А имя заглавными буквами на обложке книги мало этому способствует.

– В книге все равно было бы много логических ошибок.

– Например?

– Почему Поттера за весь год пытались убить лишь раз? С множеством свидетелей. И со мной, точно знающим, кто пытается его убить. И почему Квиррелл и Темный Лорд не украли камень до Рождества, когда это было сделать в разы проще? Тогда Дамблдор еще не запрятал его в зеркало заветных желаний.

– Да, много нестыковок. Но «Золушка» у людей прижилась, хотя лично мне слабо верится, что на все королевство у одной девчонки такой уникальный маленький размер ноги.

– А вдруг у нее с рождения по четыре пальца на ногах?

– Такое маловероятно.

– Это ведь сказка. Там все возможно. К тому же туфли могли быть заколдованы так, что только Элла могла их надеть.

– Тогда в оригинальной версии ее сводные сестры не смогли бы их надеть, отрезав себе пальцы и ступни.

Северусу явно было что возразить, но он запнулся на полуслове и спросил:

– Как мы пришли к обсуждению логичности в «Золушке»?

– Без понятия, – подумав, ответила Гермиона.

И снова установилась недолговременная тишина. Ее нарушало лишь едва слышное пение птиц, доносящееся через стекла вместе с лучами почти летнего солнца. Несмотря на белые койки и горьковатый запах лечебных настоек, зелий и трав, здесь было уютно. Хотелось растянуть эти минуты, насколько возможно и чуточку дольше.

– Твои поклонники с рассвета стоят под дверью, – заметил Северус умиротворенно. – Сборная, злые и встревоженные Малфой и Забини, близнецы Уизли.

– Уверена, эти уже ушли и скоро заберутся сюда через окно.

– В таком случае у них ничего не выйдет – я поставил окна под напряжение.

– Точно?

Северус отвел взгляд и щелкнул пальцами свободной руки:

– Теперь да.

Из другого конца помещения раздался приглушенный вскрик. Мадам Помфри выглянула в одно из окон и быстро пошла к выходу из больничного крыла, бормоча ругательства себе под нос. Брат с сестрой переглянулись.

– Ну, – прервал тишину сын Афины. – Если бы кто-то убился, у нее была бы другая реакция. Так что, полагаю, все в порядке.

Гермиона затряслась в беззвучном смехе. Северус присоединился к ней через несколько секунд.

***

В тот же день Гермиону выписали (а Фреда оставили на ночь для сращивания сломанной ключицы). Когда она вышла в коридор, на нее накинулось шесть тел. То были Маркус Флинт, Джемма Фарли, Люциан Боул, Теренс Хиггс, Грэхэм Монтегю и Эдриан Пьюси. Джемма сказала, что не выдержала до двух ночи и пришла к декану раньше, а когда они поднимались на третий этаж, чуть не наступили на знакомого змея. После с объятьями налетел Блэйз и чуть не задушил от радости (Драко стоял в стороне и выглядел так, словно у него запор старательно удерживал нейтральное выражение лица), а после попытался задушить от злости за шокер и фактическое лишение права выбора (тут он в стороне не стоял). Джемма не предпринимала попыток их остановить.

Гермиона только смеялась. Возможно, в этом было виновато кислородное голодание, возникшее из-за попыток друзей убить ее. А возможно, это было что-то еще.

***

Спустя три дня очнулся и Гарри. Когда ей с Уизли все же удалось уговорить мадам Помфри пустить их к нему, он минуты три рассыпался перед Грейнджер в извинениях. Рассыпался бы и дольше, но их пустили ненадолго.

– Ты точно не злишься?

– Успокойся уже, все нормально. И я рада, что ты попал в свои пятнадцать процентов.

– Просто ты говорила, что пристрелишь меня. Ну, когда я сказал, что это Снейп. Снова. Ты же не пристрелишь меня, правда?

– Успокойся и живи. Пока что.

– И я еще тут подумал... Мы пошли спасать философский камень, а ты взяла с собой... дезодорант?

– Ну да. А что такого? Это бытовое оружие.

– Бытовое оружие?

– Ага. Представь, какую боль испытает человек, когда я брызну ему дезодорантом в глаза, врежу по коленной чашечке и сломаю ногу, чтобы он не смог ни догнать меня, ни заколдовать, ведь он будет в состоянии только орать от боли...

– Все-все, я понял, я понял! Я... Мне достаточно того, что ты не застрелишь меня, так что... да.

Поттер рассказал про Квиррелла и зеркало, Волан-де-Морта и камень. Они поговорили о Фламелях и бессмертии, о причастности Дамблдора ко всему, что было в этом году. Когда они перешли к теме банкета и Рон принялся заманивать туда друга вкусной едой, мадам Помфри выгнала их взашей, намекая, что отпущенные им пять минут закончились десять минут назад.

***

Альбус Дамблдор стоял, легонько поглаживая феникса, и задумчиво смотрел в окно. Он размышлял о Гарри, который недавно наконец-то очнулся, и о Томе, его бывшем ученике, его Большой Ошибке. Они встретились, и, к счастью, мальчик сделал правильный выбор. А еще он выжил, за год почти не побывав при смерти. Хотя это, разумеется, заслуга той полукровки со Слизерина, Гермионы Грейнджер. А соответственно и одного кентавра из Нью-Йорка. С которым, кажется, в скором времени должна состояться неприятная для него, Дамблдора, беседа. В общем-то, да, он сам виноват – утаил информацию о философском камне, хоть и желая, как лучше. Но не зря говорят: благими намерениями вымощена дорога в Ад...

Его мысли были прерваны дверью, открывшейся без стука. В кабинет вошли Северус Снейп и Гермиона Грейнджер. Они так же без приглашения сели в кресла для посетителей, стоящие перед его столом. Дамблдор понимал, что такого следовало ожидать. Что ж, значит, указанный выше разговор состоится раньше и не с Хироном. Точнее, не только с ним.

– Доброго времени суток, – улыбнулся он, внутренне напрягаясь. – Чем обязан такой честью?

– Нужно поговорить, – скопировав эту улыбку, заговорила Гермиона. – Все мы с вами разумные люди, так что надеюсь, что мы управимся быстро. Мне еще сумку собирать.

– Разумеется. – Дамблдор сел в свое кресло и положил руки на стол, соединяя кончики пальцев. – Итак?

Мисс Грейнджер начала говорить о том, как нехорошо и даже опасно скрывать что-либо от Хирона, особенно учитывая, что они в каком-то смысле союзники. Конечно, и сам кентавр скрывает очень многое, но на его плечах лежит, считай, чуть ли не целая раса, малочисленная и смертоносная, от которой зависят человеческие жизни. Множество человеческих жизней. Хирон имеет право на секреты, которые существуют для всеобщей безопасности. Умалчивание о философском камне не из таких секретов. Но всегда можно договориться, найти компромисс...

– Значит, – произнес директор после небольшого монолога двенадцатилетней девочки. – Я отдаю вам цербера и отпускаю Северуса в отпуск, а вы..?

– А я успокою Хирона перед тем, как он свяжется с вами. И я уже уговорила его не делать этого, пока я не вернусь в Лагерь. Так что это еще, – она усмехнулась, – по-божески.

– Понимаете, мисс Грейнджер, по факту этот цербер...

– Пушок.

– Прошу прощения?

– “Этого цербера” зовут Пушок. Но простите, я вас перебила. Продолжайте, пожалуйста.

– Да, – Дамблдор прокашлялся. – Так вот. По факту он принадлежит Хагриду. У бедняги и так забрали дракона,... в чем я вас, разумеется, не обвиняю, – поспешно добавил он. – Наоборот. Даже если закрыть глаза на закон, держать быстрорастущее огнедышащее существо в качестве домашнего питомца – не самая безопасная для окружающих идея.

– Особенно учитывая, что в роли хозяина этого питомца выступает Хагрид, – добавил Северус. – Хагрид, живущий в деревянном доме на краю леса.

– Именно, – улыбнулся Альбус, радуясь этой точке соприкосновения, совпадения мнений. – Но... Пушок принадлежит ему, и я считаю, что будет честно по отношению к Хагриду договориться об этом с ним самим.

– Зачем вам этот пес? – Гермиона устало посмотрела Дамблдору прямо в глаза. – Защита философского камня уже не актуальна. Но если вы не хотите по-хорошему, я могу анонимно сообщить в Комиссию по защите магических существ.

– Но я вовсе не...

– Они накинутся на это дело, как стервятники. Щенка цербера почти год держали в тесном коридоре, ни разу не выпуская наружу. И я сильно сомневаюсь, что у вас, господин директор, или у Хагрида найдется разрешение на содержание пса. А даже если бы оно и было, тут явное жестокое обращение с животным. Вы, конечно, выкрутитесь и отделаетесь лишь крупным штрафом. Но в Комиссии работают люди очень эмоциональные, они пристанут к вам надолго. А времени вы терять не хотите больше всего – оно ведь у вас расписано на годы вперед. Но всего этого очень просто избежать.

– Вы умеете убеждать, мисс Грейнджер, – произнес Дамблдор через какое-то время, уже не улыбаясь. – Вверяю это бедное создание в ваши надежные руки. Видят Боги, я не хотел для него такого... закрытого образа жизни.

– Я бы поспорила насчет части про Богов, но это довольно чревато. А теперь поговорим об отпуске для моего брата. До сентября нам вполне подойдет.

– Боюсь, мне нужно, чтобы профессор Снейп вернулся в школу хотя бы за две недели до начала занятий.

– Нет. Нет-нет-нет. Мы можем вернуть его за... четыре дня до первого сентября.

– За десять дней.

– За пять. Больше не дам.

– Хотя бы за неделю.

– За три дня.

– Но, мисс Грейнджер...

– За два дня.

– Хорошо, за пять. За пять дней до начала занятий. – Дамблдор протянул руку над столом.

– Договорились. – Гермиона с удовлетворением протянула свою для рукопожатия.

– Мое мнение никого не волнует? – подал голос Северус, все это время молча наблюдавший за этим словесным теннисом.

– А тебя что-то не устраивает? – полубогиня замерла, продолжая удерживать руку Дамблдора.

– Вообще-то нет, – он чуть пожал плечами. – Очень даже неплохо вернуться за четыре дня до занятий.

– Да уж. Многие о таком начальнике, как у тебя, только мечтают. Вернешься аж за три дня до начала работы.

– Давно такого отпуска не было. Вернусь только за два дня до сентября. Удачный день сегодня.

– Это точно. А знаешь, пара дней мало что решает. Возвращайся на поезде с нами.

– А знаешь, это отличная идея. Так и сделаю.

– Ну, вот и договорились, – слизеринка отпустила руку немного ошарашенного Дамблдора и направилась с братом к выходу из кабинета.

Напоследок она повернулась обратно к директору:

– Увидимся на банкете, – и закрыла за собой дверь.

Меньше чем через минуту в ней раздался смех нескольких портретов покойных директоров Хогвартса. Дамблдор продолжал растеряно смотреть на кресло, в котором недавно сидела Гермиона Грейнджер. Он отчаянно пытался осознать, что его только что обыграла двенадцатилетка.

***

Главный зал был оформлен в сине-бронзовой цветовой гамме. Позади преподавательского стола на огромном знамени красовался орел – символ факультета Рэйвенкло. Слизерин был на втором месте с разрывом в жалкие десять баллов. Особенно обидно было семикурсникам, что выпускались в этом году. Согласитесь, мало кто может похвастаться при поступлении/собеседовании на работу, что все время его обучения именно его факультет получал Кубок школы. Но и они все же радовались за своих друзей с птичьего факультета. И за то, что Гриффиндор был аж на последнем месте. Но тут вмешался Дамблдор:

– Начнем с мистера Рональда Уизли. За лучшую игру в шахматы в истории Хогвартса я присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят очков.

– Мистер Гарри Поттер. За железную выдержку и фантастическую храбрость я присуждаю факультету Гриффиндор шестьдесят очков.

– Храбрость бывает разной. Надо быть достаточно отважным, чтобы противостоять врагу, но не меньше отваги требуется для того, чтобы противостоять друзьям. И за это я присуждаю десять очков мистеру Невиллу Лонгботтому.

Драко совершенно не аристократично приложился лбом о стол. Несколько раз.

– Ты в порядке? – насмешливо спросила у него Гермиона. Из-за поднявшихся в зале криков радости ей пришлось склониться почти к самому его уху. – Обычно твоя голова прикладывается к чему-либо только благодаря мне.

– Мы на третьем месте, – не отреагировал на шутку Малфой. – С разрывом от первого в шестнадцать баллов. Шестнадцать! И ладно бы с Рэйвенкло. Но с Гриффиндором!

– Да ладно тебе. Еще не все потеряно, – усмехнулась Гермиона, похлопав его по плечу.

– В каком смысле? – тут же встрепенулся Драко. Полубогиня только хитро улыбнулась и приложилась к кубку с тыквенным соком. – Что ты знаешь? Грейнджер!

– Это еще не все, – произнес Дамблдор, когда крики немного стихли. – В этом зале находится еще один человек, достойный награды. Мисс Гермиона Грейнджер, – все окончательно затихли. Слизеринцы смотрели то на свою однокурсницу, то на директора. Лицо дочери Афины оставалось незаинтересованным. – За умение использовать холодную логику перед лицом пламени я присуждаю факультету Слизерин пятьдесят очков.

Это были не просто пятьдесят очков, приносящих Слизерину победу. Гермиона это понимала. Таким образом Дамблдор признавал, что она победила его сегодня, у него в кабинете. Грейнджер торжествующе улыбнулась

– Отрыв в тридцать четыре балла от Гриффиндора тебя устраивает? – поинтересовалась она у Драко перед тем, как ее вытащили из-за стола парни из сборной и подняли над головами остальных.

– Таким образом, – громко прокричал Дамблдор, пытаясь заглушить аплодисменты и крики обычно хладнокровных слизеринцев, – таким образом, нам надо сменить декорации.

Он хлопнул в ладоши, и свисавшее со стены сине-бронзовое знамя стало зелено-серебряным, огромный орел сменимся такой же огромной змеей. Флитвик с добродушной улыбкой пожимал руку Снейпу. После это же сделала и МакГонагалл с нечитаемым выражением лица. Он сам был доволен, хоть никак этого и не показывал.

Все было хорошо.

***

Вокзал «Кингс Кросс» был переполнен. Это относилось как к магловской его части, так и к магической. Вот только с платформы номер девять и три четверти народ постепенно убывал, чего не скажешь о платформах с номерами, обозначенными целыми числами. Гарри благодарил миссис Уизли за подарки на Рождество, когда к нему подошел дядя Вернон:

– Ну, ты готов?

– Вы, должно быть, родственники Гарри! – радостно воскликнула миссис Уизли.

– В каком-то смысле, – прорычал дядя. – Поторопись, мальчик, я не собираюсь ждать тебя целый день.

Он отошел в сторону, к своим жене и сыну. Гермиона повернулась к Гарри.

– Я прямо-таки чувствую всю силу ваших семейных уз, – она улыбнулась и прокричала на весь вокзал: – Приятно было познакомиться, мистер Дурсль!

Семейство Дурслей принялось нервно озираться, опуская головы пониже и злобно поглядывая на Поттера.

– Теперь все знают, кто он. А сейчас не дергайся, – Гермиона поцеловала Гарри в щеку, с удовольствием наблюдая, как он смущенно краснеет, а лица его родни искажаются еще больше. – Увидимся.

– Д-да, – пискнул гриффиндорец. – Я... я вернусь еще. Я это знаю.

Гермиона насмешливо приподняла брови:

– Разумеется, вернешься, придурок. Нам еще шесть лет учиться.

– Я знаю, я просто... просто... эмм...

– Хотел уйти красиво и эпично? Понимаю.

– Ну, в общем-то,... да. Но это глупо прозвучало, ты права.

Вдруг прозвучал громкий протяжный свист. Гермиона сунула два пальца в рот и так же свистнула в ответ.

– Не знал, что ты и так умеешь, – протянул Гарри, непонимающе переводя взгляд с подруги на толпу и обратно.

– Ты еще многого обо мне не знаешь. И о многом, я надеюсь, так и не узнаешь.

– А вот и она! – воскликнул Майкл Грейнджер, который проталкивался в сторону ответного свиста. – И даже без трупного мешка!

Гермиона рассмеялась, поставила сумку и клетку с Карлом на землю и кинулась на шею сначала отцу, а потом и матери, появившейся рядом через несколько секунд.

– А труп все-таки есть, – шепнула она им. – Но я не при делах. Я даже момент смерти не застала. Но этого было не избежать, так что... да. – Гермиона отстранилась от родителей и перевела тему: – Кстати я знаю, по кому вы еще соскучились.

Она повернулась обратно к своим вещам и подняла клетку. Карл что-то приветственно прошипел.

– О нет, он все еще жив, – проговорила Джейн Грейнджер, смотря на зме՛я. Они с ним никогда не ладили.

– Разумеется, жив! – возмущенно воскликнули отец и дочь одновременно.

Гермиона попрощалась с Гарри и четой Уизли (Фред с Джорджем до последнего не хотели ее отпускать, а потом Майкл невзначай бросил, что у него есть ружье им уже пора), обняла напоследок Блэйза и пошла с родителями к выходу из вокзала. Уже в машине они сказали, что взяли небольшой отпуск, поэтому домой заезжают только для того, чтобы пообедать. А потом они все вместе отправляются в аэропорт, на самолет до Нью-Йорка и едут на Лонг-Айленд, в Лагерь Полукровок.

***

Аннабет ходила по Лагерю вместе с новеньким, который все еще плохо ориентировался. Она рассказывала ему о тренировках и оружии, когда увидела на холме одну из своих сестер. Гермиона отдала сумку отцу, выпустила Карла из клетки и пошла в сторону Бет. Родители отправились к Хирону, чтобы согласовать все по поводу спальных мест.

– Гермиона! – воскликнула Чейз, радостно обнимая сестру.

– Привет, Воображала, – Гермиона чмокнула ее в макушку и ответила на объятье. – Северус уже здесь?

– Да, он несколько часов назад вышел из портала... с цербером. Он сейчас где-то по лесу бегает. Радостный такой.

– Северус?

– Нет, цербер. Хотя Северус тоже был доволен. Не до такой степени, конечно, но...

– А как там клубника? – резко переключилась Грейнджер.

– Нормально, – непонимающе нахмурилась Аннабет.

– А поливали когда?

– Ну... минут десять назад. А что?

– Это хорошо, – протянула Гермиона, задумчиво покусывая губу и осматриваясь, явно ища кого-то. – Не видела Стоулла? Того, который Тревис. А хотя нет, уже не надо, я его вижу, – тут она посмотрела на черноволосого парня, все так же стоявшего рядом. – А это кто?

– Это новенький, – обрадовалась Аннабет хоть одному понятному вопросу. – Перси Джексон.

Парень неловко улыбнулся краем рта и махнул рукой, явно не понимая, кто перед ним стоит и как он должен обращаться к этой девчонке с ярким британским акцентом.

– Что ж, Перси Джексон, добро пожаловать в Лагерь, – улыбнулась Гермиона, сделала легкое движение рукой – и один из ее браслетов преобразовался в кинжал. Перси казалось, что он пережил несколько мини инфарктов, пока она отрезала нижнюю часть его футболки. – Если у тебя крепкая психика, то тебе должно здесь понравиться. А сейчас прошу меня простить, но мне нужно сделать одно неотложное дело. Я потом куплю тебе новую футболку, так что не переживай. Ничего личного.

Она направилась в кузницу, располагающуюся рядом, поздоровалась с Бекендорфом и еще несколькими ребятами из домика Гефеста, а через пару минут была счастливой обладательницей горящего факела (материалами для которого послужили подобранная по пути палка и кусок футболки Джексона) и отправилась в сторону еще ничего не подозревающего Тревиса.

– Стоулл! – прокричала она, надвигаясь медленно, но уверенно. – Когда тебе говорят избавиться от щенка цербера, это не значит, что ты должен продать его пьяному полувеликану!

Тревис нервно сглотнул и попятился спиной вперед. Потом побежал в сторону клубничных полей. Гермиона с факелом бежала за ним, выкрикивая проклятья на древнегреческом и не переживая, что может спалить клубнику. Ведь ее поливали совсем недавно.

Трое на холме, сидя под деревом, наблюдали за этой картиной.

– Только вернулась, а уже кинулась к Стоуллу, – прокомментировала Нэф, поглаживая довольно сильно выросшего Норберта, чья голова лежала у нее на коленях. Сам дракон задремал под этими ласками. В иссиня-черных волосах девочки увлеченно копошилась лечурка. – Нет бы к нам сперва подойти. Мы, считай, сестры.

– А ты бы предпочла, чтобы она выместила злость на нас? – насмешливо поинтересовалась Руби, не отрываясь от сцены, происходящей внизу холма, накручивая на палец одну из насыщенно-синих прядей, затесавшихся в ее темно-каштановые, почти черные волосы.

– Так и быть, пусть побегает с ним немного.

– Как думаете, – заговорила Лео, лежа на траве и задумчиво смотря на крону дерева, – мне стоит сказать ей, что это я подкинула Тревису идею продать кому-нибудь того песика с тремя головами?

– Если признаешься сейчас сама, то она тебя не убьет, – ответила Руби, подумав. – Возможно.

– Лео! – раздался голос поднимающейся Гермионы.

– Энни! С возвращением!

– Беги! – прокричал откуда-то снизу Тревис. – Она знает! У меня не было выбора!

– Предатель! – Лео вскочила с земли, откинув за спину непослушные рыжие локоны. – Вернусь... вряд ли скоро.

Пробегая мимо Перси и Аннабет, она выкрикнула:

– Классный топ, Джексон! Тебе идет.

Гермиона бежала за ней следом, размахивая факелом.

– Я натравлю на тебя Пушка, и он съест тебя живьем!

– Только пусть глотает целиком, не пережевывая, чтобы у меня был шанс выбраться!

– Сейчас так не кажется, – заговорила Аннабет, отмерев через пару минут, – но к этому можно привыкнуть.

– Мне точно здесь понравится, – протянул Перси.

***

А вскоре Аннабет отправилась на свою первую в жизни миссию.