Он закрыл глаза. Вздох. Глубокий и долгий. По ощущениям, первый вздох за всю жизнь.

Тишина. Вокруг было так тихо, что он при желании мог слышать стук собственного сердца. Тепло. Воздух был тёплый и свежий, наполненный лесным духом и запахом лета. Ещё запах грозы. Слабый ветер на коже. Все ощущения — на уровне висков. Немного давят.

Покой. Впервые за много лет.

— Чёрт, да где весь народ? — резко зазвучавший голос обрывает тишину, но отнюдь не появившееся равновесие. С неохотой он открывает глаза, услышав возню за спиной.

— Не, серьёзно, — Виэс, судя по звукам, решил присесть на камень и в очередной раз завязать шнурки на ботинках. — Мы же вроде как не отходили далеко, а за стеной ни души нет. Не знаю, может это запрещено вообще?

— Возможно, — ответил Мери, но только тише, чем хотелось бы. На самом деле, ему вовсе не хотелось разговаривать. А уж думать и выискать причину, по которой им ни одна живая душа за последние пару часов не встретилась, у него не было никаких сил. И пусть даже им запрещено выходить за пределы Братства. Так даже лучше.

— Проклятые шнурки, — ворчал Виэс.

Мери не стал отвечать. Вместо этого он зачем-то положил руки в карманы и посмотрел на небо. Дело было ближе к вечеру. Небо было затянуто серостью. Но это было неплохо — именно в этот момент Мери почувствовал, что его первый день в Братстве прошёл… Спокойно.

Они добирались сюда долго. Действительно долго. Чуть больше полугода — за это время столько успело поменяться, что уже, вероятно, и не упомнить. Бороздя просторы страны и заглядывая под каждый камень, они столько всего увидели, столько узнали. Сегодня они с Виэсом, в полуживом состоянии, добрались сюда. Это произошло под утро, и через рассветные лучи солнца они не сразу поверили своим глазам.

Потом, конечно же, пришлось поверить. Обтянутое невысокой каменной лентой, не особо большое, не особо внушительное, это всё-таки было Братство. И Братство показалось разочарованием. Да, это была цель, но путь к ней был ярче, чем сама цель. И Мери, не отдавая себе отчёта, ощутил горечь, когда понял, что их путешествие подошло к концу.

Потом стало не до того — надо было расположиться в общежитии, получить пару бумаг и переговорить с множеством местных жителей и управителей. Это было утомительней, чем казалось. Поэтому не прошло и суток, как они с Виэсом сбежали гулять по окрестностям. Просто захотелось осмотреться.

Просто захотелось убежать.

Мери не знал, что думает об этом Виэс, но сам он нисколько не жалел, хоть и в сон клонило смертельно. Они приняли правильное решение — снаружи было до того хорошо, что дух захватывало. Братство находилось среди неестественно старых эльфийских лесов, где деревья были огромными, чащи непроходимыми, и солнце едва-едва пробиралось сквозь заросли. В окружении этих гигантов, Братство само, казалось, стало похожим на этот лес. Вместо того, чтобы со своими зданиями, не выше пяти этажей каждое, потеряться в лесу, стать ещё мельче, Братство решило возвысится. Оно, пусть переживало не лучший свой век, всё равно выглядело величественно. Мери не знал, чем это объяснить. Что бы это не было, в этих стенах он почему-то отказался от собственного разочарования — и от собственных тревог. Ещё ничего не понимая, он сделал это, когда услышал, как закрываются ворота за его спиной.

Сейчас они с Виэсом гуляли по возвышению. Верхушки обзорных башен Братства едва виднелись среди этих огромных елей. Но и Мери, и Виэс знали, где оно находится. И это объяснить невозможно. Как будто сумев найти его однажды, они смогли бы снова найти его из любой точки этого мира. Но Мери, даже со всей своей подозрительностью, вовсе не находил это странным — напротив, это создавало у него ощущение, будто у него действительно есть свой… угол. Место, куда можно спрятаться.

— Дождь собирается, — пробормотал Виэс, выйдя вперёд друга и глядя на развернувшийся перед ними лес. — Пора возвращаться.

С этим спорить не пришлось.

Шли они в основном молча. Казалось, вот только что Мери думал, что не захочет возвращаться обратно. Он был уверен, что покинув Братство, почувствовал себя лучше, но… Он шёл назад, к цели, которая даже разочаровала его, но был даже рад. И он не нервничал.

На секунду покой был нарушен. Мери спросил себя: неужели всё так и закончится? Он путешественник, неприкаянная душа, как ему и говорили. После множества шумных городов путь привёл его в глухой лес, где он, как зверь, мог слышать каждый шорох. Может, он здесь и впрямь станет зверем, в заточении древним лесом, без возможности опять куда-то сбежать. Мери бросил быстрый взгляд на Виэса: тот за эти сутки заточил свой взгляд, тем самым оставшись в стороне от недоступного ему диалогу внутри Мери и даже едва не внеся смятение.

Тут Мери кое-что понял. Он ничего не забыл, и ничего не потерял. При нём остались и все его воспоминания, и жажда узнавать что-то новое. Он помнил и день, когда впервые узнал о Братстве, и день, когда он познакомился с Виэсом, и день, когда они после долгих месяцев скитаний нашли карту, ту самую, где чёрным крестом было отмечено Братство. Они нашли её, уже отчаявшись, уже израсходовав и все силы, и всё желание. Потратив на путь даже собственный страх смерти, который время от времени нет да помогал.

«Это полная чушь, — сказал он Виэсу, который как будто воспрянул от счастья. На секунду он даже показался Мери не таким уж и осунувшимся, но Мери было плевать, ведь в глубине души ему хотелось эту радость уничтожить. — Братство не может находиться в лесу — не может быть у всех на виду! Бред! Мы везде искали! Оно может быть спрятано под землёй, под водой, может, в воздухе! У нас нет шансов! Мы никогда не найдём его, слышишь! Никогда!»

Он говорил это не потому, что уже не хотел двигаться дальше, нет. Он говорил это, потому что боялся. Говорил, потому что не верил в свою веру. Говорил, потому что сдаться и признать поражение уже было намного проще, чем искать в себе силы к следующему шагу. Но шаг был сделан. Крохотный. И отнял не так уж много сил. А потом ещё один. И ещё.

Мери ощутил, как капля дождя падает ему прямо на нос. Он любил дождь, только если он сам в это время сидел где-нибудь у камина, мирно почитывая интересную историю и не спеша потягивая чай с клюквой. Но в этот раз у Мери не возникло желания оказаться где-то в другом месте. Лёгкость. За одной каплей последовала другая, за ними ещё, дождь как мог мешал ему думать, и всё-таки не смог нарушить его покой. Даже это мерзкое воспоминание, которое последнее время грызло его и отравляло сны, воспоминание о моменте, когда он сдался, когда испугался, когда усомнился — утихло. Не исчезло. Он просто принял собственный поступок. Позволил себе освободиться.

С теплотой Мери посмотрел в ту сторону, где находилось Братство. Дорога, по которой они сейчас шли, очевидно была создана местными торгашами — она была очень широкой, ухоженной, и вела прямо к главным воротам Братства. Как они с Виэсом сразу не заметили эту громадину — неизвестно. Дождевая влага мгновенно отпечатывалась на дорожной пыли, и Мери подумал, что дождь вовсе не противно-холодный, как это обычно бывает, а очень даже приятный, тёплый. Это почему-то вызвало у него улыбку. Вероятно, выглядело очень глупо — он просто шёл по дороге и улыбался, как дурак.

Ну и что с того.

К лёгкости добавилась необъяснимая, не очень сильная, но радость.

— Хэй, ты чего, — поинтересовался Виэс, глядя как Мери рассматривает ели по левую сторону. Тот только плечами пожал.

— Как будто туман.

Виэс, повернув голову, подумал о том же, хотя и промолчал. Выглядело довольно странно: там будто вправду был туман, но охватывал только деревья по обе стороны, не касаясь самой дороги. Виэс не знал, что ему думать, поэтому просто промолчал, размышляя о чём-то своём.

А Мери ни в чём не сомневался. Всё было хорошо.

Дождь шёл всё яростнее, и Виэс начал неприятно ёжиться. Попутно он пытался натянуть на голову свой капюшон, да с таким усердием, будто капюшон впрямь растягивался и защищал от всех вод на свете. Мери вспомнил, с каким усердием его друг нервничал, когда они шли на собеседование к Мастерам. Оказалось, что только так их могут принять. Тогда им пришлось мучительно ждать. И если Мери смог задремать, то Виэс ни в какую не мог себя заставить это сделать — он едва локти не кусал, рисуя у себя в голове худшие картины будущего. «А вдруг они скажут, что музыканты им не нужны? Или что нужны, но не, ну… Такие, как я? А вдруг там будут тесты, и я их завалю? Или они посчитают меня слишком слабым?» Мери, ещё в полудрёме, слушал и чуть слышно посмеивался. Хотя сам чувствовал…

Тоску, не меньше.

«Виэс, — сказал он, повернувшись к другу. Они стояли перед дверьми, за которыми их уже ждали Мастера. Мери чувствовал отвращение к себе за то, что тянул до последнего. — Виэс, я хочу проститься».

«Проститься?» — Виэс выглядел напуганным. Но Мери знал, что черты лица его друга умели обманывать. Мери померещилась злость.

«Помнишь, почему я согласился пойти с тобой?.. Мне нужно оставить им информацию. И всё. Они давно ждали меня, как агента. И я не смогу задержаться здесь дольше». И в этот момент Виэс призвал лучшее, что в нём есть. Он просто кивнул. Ему было жаль. Он не хотел прощаться. Но нашёл в себе силы уважить чужой выбор и чужие сомнения. И больше ничего.

Сейчас Мери думал, что даже это не было ошибкой. Даже то, что Виэс мысленно абстрагировался от собеседования, сыграло тому на руку — Виэс не особо переживал из-за ответов, а потому говорил искренне и уверенно. Мери же простился тогда, когда был готов.

«…Этого должно хватить, чтобы у вас была возможность предпринять меры. И атаки на Братство не произойдёт», — Мери устал, проговорив такое количество времени. Тоска сменилась привычной апатией. Он уже ничего не чувствовал — только знал, что нужно как-то найти в себе силы на обратный путь.

«Это много, — констатировала Мастер, одна из семерых. — И ради такого стоило ждать». Мери не слушал, как они обсуждали полученные сведения; вроде как, это было недолго. Он опомнился, когда услышал своё имя: «Юноша, Мероил, вы сказали? — голос был глубокий и важный. Мастер, кто бы он не был, вытягивал свою речь, как оперный певец арию. — Что планируете делать теперь?» «Идти», — особо не раздумывая, ответил Мери.

Он почему-то не предполагал, что Мастера предложат ему обучение. Как правило, они не поступают так с агентами, пусть даже случайными. Но они предложили. Мери опешил. Не поверил. Начал возражать, хотя в этом не было никакого смысла.

«Едва ли от этого будет польза, — говорил он. — Едва ли будет польза от меня. У меня нет ни единого навыка, а теория за время странствий выветрилась. Я не могу колдовать. Не умею драться. То, что я, будучи не один, за полгода сумел что-то вам принести, выжить — счастливая случайность, и не больше!»

Да, аргументов было предостаточно, и Мастера поняли его правильно. Даже, вероятно, слишком правильно. Он вновь совершил ошибку, вновь засомневался, испугался и был готов поверить в то, что он жалок по сравнению с другими, кто доходил до Братства. Но Мастера почему-то решили, что в нём есть потенциал. С чего они это решили, Мери и сейчас никак не мог понять. Может, потенциал есть в каждом, кто убеждён в своём потенциале? Мери не хотелось знать ответ. Он прекрасно чувствовал себя сейчас там, где находился в данный момент. И большего не надо.

Он вдруг остановился. Необычное чувство, словно до этого вся жизнь утекала мимо, а стоило замереть — она затормозила тоже, позволяя разглядеть себя во всей красе. Виэс, которого никто ни о чём не предупредил, оглянулся на секунду, но, махнув рукой, пошёл дальше. Он и так весь вечер замечал, что с Мери что-то чудное творится — «Чёрт его знает, может, это лес на него так влияет». Если хочет постоять — пускай, ему не жалко.

И Мери стоял. Хотел пошевелиться — не мог, потому что на самом деле не хотел. Он думал о том, как же всё-таки прекрасен этот лес, какой он родной и как от него веет торжественностью. И Братство, к слову, было таким же. Это впечатление не было обоснованным. Оно просто было — Мери не хватало духу его выгнать.

Думая так, он понемногу начал шагать вперёд.

Он бы обнял каждое дерево — он бы прислонился к каждой каменной стене. Так же, как делал бы это в родном городке, откуда вышел ещё совсем мальчишкой. Он бы вечно бродил по чащам, и вечно любовался бы садом. Он не расставался бы с возможностью встречать и рассветы, и закаты, не упустил бы шанс послушать птиц. Он бы с радостью остался в уютной библиотеке на целые сутки, сменил бы одежду на местную, и ранней весной шёл бы на улицу, чтоб погреться на солнце. Зимой бы он пробирался сквозь сугробы и расчищал дороги от снега, а вернувшись, топил бы камин. Убирал бы опавшие листья с подоконника, и сбегал бы в рощи, где есть сезонные деревья. Другими словами, он был готов, был бы счастлив здесь остаться.

Шаги заметно ускорились.

То, что он может остаться, может всё это сделать, может жить так, как захочет — в покое — несложная мысль, которая тут же материализовалась у него в голове. Несложная и не затратная мысль, которая меж тем обладала огромной силой. Она мгновенно расставила всё на места.

Ведь всё будет именно так.

Он останется в Братстве, он посвятит себя его идеалам и растворит в них свою молодость. Мери Ластрас даст присягу и станет одним из Мастеров, одним из лучших Мастеров за историю Братства, он будет стоять рядом с могилами своих предшественников и знать, что его будут помнить, его будут знать, им будут гордиться те, кто сегодня сидели напротив и понимали его страхи.

«Как вы думаете, вы могли бы найти место, от которого перестали бы бежать?»

В груди поднялось гигантское волнение. Единство. Он ощутил абсолютное единство с собой, с Братством, с этим лесом и в общем со всем миром. Это единство было до того сильное и светлое, что переполняло иссушенное тревогами тело — оно лилось наружу, отключало любой здравый смысл, гасило страхи, неисчерпаемое, огромное по силе единство.

И он побежал.

Побежал сначала не очень уверено, слабо веря в то, что делает. Но сосредоточенно, с чувством. Момент, когда бег стал быстрее, он упустил.

— Мери, ты что… Ты куда! — Виэс был несколько огорошен, увидев как друг резко его обогнал и был таков. Виэс крикнул что-то ещё, но Мери его не слышал.

Он видел дорогу. Огромную, широкую, по бокам окружённую туманом, бесконечную дорогу, которая вела в Братство. Дорогу, которой были нипочём и его порыв, и бешено бьющееся сердце, и сбившееся дыхание — и ему тоже не было до этого никакого дела. Дорогу, которая мокла под дождём — как и он. Дорогу, которая раскинулась в старых лесах, которая будет здесь и через год, и через два — он тоже будет!

Скорости порыву было мало. Мери зачем-то раскинул руки в стороны. И громко, от всей души рассмеялся. Дыхания не хватало, ноги наливались свинцом — да плевать! За смехом раздался крик. Он не помнил, чтобы хоть раз кричал за всю свою сознательную жизнь, но это его не остановило. Крик, смежный с воем, долгий и радостный, Мери даже не узнал собственный голос. Дождевые капли разбивались о скулы, лоб, плечи, шею, вода текла за шиворот и заливала глаза, стекала по ладоням вниз, на землю; из-за резких движений насквозь промокшие волосы хлестали по спине и прилипали к вискам. Мери просто это принял. Принял, что готов так жить и что для счастья ему на самом-то деле не нужны великие события. Принял всё, что совершил, и что совершит в будущем. Принял свои слабости и несовершенства, так же как великий лес принял его в свои объятия, точно как приняли его Мастера, с таким же спокойствием и добротой.

Принял и то, что по сути вся эта череда и страхов, и ошибок, и решений, и надежд, и воспоминаний, и горечи, и сомнений — всё это лишь часть одного большого пути.

Пути, который вовсе не закончился на Братстве.

Просто у любого путешественника должен быть дом. И Мери нашёл свой.