В её теле не осталось ни крошки,
Светлых зёрен не собрать в ладошки,
Темных пятен тоже нет,
Вся её сущность смыта в туалет.
В пустоте есть некое начало.
Ей всегда слишком всего мало.
Мало радости, счастья, веселья,
Недостаточно хаоса, мрака, похмелья.
Не хватает по существу всего,
И неважно чьего – своего, твоего.
Ей бы лишний кусок пожрать,
Сглатывая целиком, ей не привыкать.
В принципе она всегда пуста.
Нет ничего, что могло бы насытить, это так, мечта.
И даже если что-то появляется,
Оно быстро иссекается.
Терпеть такое не подвластно никому,
Ей остается мутнеть, словно бельму.
Она уплетает всё, даже миры,
Какое же чудище, только взгляни.
Её не пленить, цепью не сковать.
Тюрьму разрушит, можно даже не мешать.
Есть ли что-то хорошее в пустоте,
Несмотря на вечную потребность в «еде»?
Говорят, она мигом лишит жизни,
Её умыслы совсем не корыстны.
Без боли, без слёз, сожрет всё нутро.
Возможно, это её единственное добро.
Сколько раз она пыталась терпеть?
Старалась ничего лишний раз не стереть.
Но тень её голода слишком сильна,
К тому же она иногда не одна.
Есть души не то, чтобы как-то мощнее,
Скорее восполняемые и немного старее.
Им нравится раскрашивать пустоту
В цвета своей силы, от каждого по лоскуту.
В пестром наряде, ослепленная чужаками,
Объятая их мыслями, чувствами, грехами,
Танцует и пляшет на нитках тугих,
Пока не истлеют они до пустых.
В попытках исправить чужие дела,
Она поедает ошибки дотла.
Возможно, не будь она так пуста,
Была бы хоть кем-то принята.