С ранних лет игровой комнатой Морти стала самопальная лаборатория Рика. Он знал названия и отличия всех отвёрток деда лучше, чем персонажей мультиков по телевизору. Он научился «читать» периодическую систему раньше, чем детские книжки. А читать он учился по досье межгалактических преступников, которые в избытке водились у Рика, причём читать не на английском. Когда он выучился писать, то уже вполне бойко владел тремя основными интернациональными галактическими языками.

Рик был всеми руками и ногами против того, чтобы внука отправляли в школу, но тут родители в кои-то веки были единодушны и показали хребет, в отсутствии которого у обоих Рик до сих пор был непоколебимо уверен. Морти же не противился, но откровенно скучал на уроках: когда класс на математике проходил сложение, дома Рик уже начал объяснять ему логарифмы.

Морти не был похож на сверстников: он физически плохо шёл на контакт, он не играл с детьми, не участвовал в их проказах. Ему были в тягость школьные перемены, которых так ждали одноклассники, и назидательные беседы с сердобольными учителями вызывали неукротимую скуку.

Одноклассники видели это хорошо, и вполне понятно, почему Морти им не нравился: он хоть и не выставлял неординарный ум напоказ, но снисходительные взгляды и жалостливые усмешки в ответ на приглашения поиграть не могли оставить равнодушными. Однажды Морти попытались побить, но он дал сдачи, а его родителей в тот же день вызвали к директору. Вечером Бет и Джерри кричали на Рика, а тот, закрывая собой внука, презрительно и едко огрызался. А ещё он сделал мысленно пометку: надо научить Морти бить, не оставляя следов.

— Хорошо, ладно! Специально для вас, ы-ыэ, лицемерные меркантильные родители: ваш сын вырастет гениальным высокооплачиваемым учёным, который будет обеспечивать мир своими новаторскими открытиями, а ваши продажные душонки — своими огромными гонорарами. Вопрос иы-ы-эсчерпан?

— Прямо как ты, а?

— Джерри! — вскинулась Элизабет.

— Бет, прекрати защищать своего отца только потому, что он твой отец, и признай наконец мою правоту!

— Даже не вижу смысла перед вами распинаться, — фыркнул Рик. — Идём, Морти.

— Бет, наш сын бегает за этим сумасшедшим, как ручная собачонка!

— Мой отец — его родная кровь, как и мы с тобой.

— Серьёзно? Мы? А я-то уже стал забывать, что у меня есть сын.

— Так, может, это твоя проблема?

— Безмозглые ущербища. Таким на законодательном уровне нужно запрещать заводить детей, — пробурчал Рик, заходя в лабораторию.

Внук проследовал за ним, прикрыл дверь, но вопреки обыкновению дальше не прошёл.

— Деда, почему они ругаются? Из-за меня? — спросил он, несмело потирая плечо с синяком. Не глядя на Рика, он продолжил: — А мои одноклассники? Почему они меня бьют?

Рик отвлёкся от копошения на столе и обернулся на внука. В слабо рассеивающихся от стола лучах света, в полумраке помещения тени, гуляющие по фигуре мальчика, делали его ещё более худым и физически ощутимо подавленным.

— Морти, почему птицы трещат под твоим окном каждое утро?

— Потому что… — напрягся мальчик, пытаясь найти правильный, удовлетворящий деда ответ.

— Потому что они тупые, Морти. Они орут, суетятся, делают какую-то бессмысленную хрень, понятную им одним и таким же тупым созданиям. А мы с тобой, Морти, мы с тобой — ыэ-э, вершина эволюционного развития, апогей умений сучки-матушки-природы. — Рик опустился рядом с внуком на одно колено и приобнял его за плечи, вторую руку выкидывая вперёд, широким жестом рисуя радужный горизонт. — Они не понимают нас, мы не понимаем их, но знаешь в чём штука?

— Ш-штука?

— Штука, Морти. Штука в том, что нам насрать. Потому что мы другие, Морти, мы лучше, ты и я. Так что наплюй на них. Ты ничего не добьёшься, если будешь держаться за них. Своим нытьём а-ля «семья — это самое ценное» и ля-ля — с этим дерьмом они утащат тебя за собой, вниз. Это всё оправдания неудачников, которые не могут добиться в этой жизни ничего, ы-ыэ, другого. Ты же не хочешь быть одним из них?

— Н-нет. Я думаю, нет.

— И правильно. Ы-ыэ! Мой пацан! — Рик прижал внука к себе и взъерошил ему волосы. — Семья — это наебательство, утка, как высадка американцев на Луну, чтобы держать на коротком поводке щенячьего повиновения. — Он встал и подошёл к столу. — И эти родственные связи, «кровные узы» — это та же херня для манипуляции, это ничего не значит. Будь выше этого, Морти, будь, ы-ыэ, свободным. Поди сюда.

Морти уверенно подошёл к деду и подставил ему руку. Инъектор пробил тончайшей иголочкой вену и впрыснул опалесцирующее содержимое. Ребёнок даже не поморщился, это стало привычным ритуалом многих лет.

— А теперь, Морти, как насчёт научиться новым трюкам? — Рик взял внука за плечи, широко улыбаясь. — Ты сегодня отжёг молодцом, но ведь можно и лучше.