No longer a lone star

Гибралтар всегда был его любимой базой не потому что здесь самое лучшее жилье, в большинстве комнат даже нет окон, а из-за спокойной атмосферы ночью, скалы, нависшей над бугристым морем, ветра, всегда карающего ее беззащитный бок, и теплого климата. Все это навевало Джесси воспоминания о другой жизни, другом времени, о более легких временах, затем более тяжелых, и, наконец, все они снова воссоединились в Overwatch. Четыре месяца упорной работы оживили штаб-квартиру. Он прибыл вторым, у Лены и Уинстона уже были дела, и он был счастлив снова увидеть их лица. Пять лет в бегах могут наложить свой отпечаток, он устал от захламленных номеров мотелей, сомнительной законности своей деятельности и, прежде всего, от одиночества. Жизнь вне закона была мечтой его подростковых лет, и будь он проклят, если не осуществил ее, пока она не превратилась в его самый страшный кошмар.

Когда Гэндзи приехал, его разбитое сердце восстановилось. МакКри знал, что он ждал его с большим нетерпением, чем мог бы признаться. И его улыбка была такой же, если не ярче, излучающей радость и счастье, которых он никогда не видел в нем еще в Blackwatch. Они сошлись в те дни, сначала как друзья, затем как приятели, и все закончилось тем, что Гэндзи возненавидел себя, а МакКри влюбился в него безвозвратно. У них мог бы быть шанс, если бы Overwatch не разлетелся на куски после взрыва, но они оба ушли, убежали от себя, от любви, которую, как они думали, не заслуживали — насколько глупыми они были — и от Overwatch.

Но в тот день, когда они воссоединились, Гэндзи бросился в его объятия с силой поезда, сбив его с ног, и впервые позволил своему сердцу свободно мчаться к нему. Внезапно вся безответная любовь, которую он питал к нему, стала тонкой завесой, открывающей их истинные чувства. Они говорили так много... все это было неправдой, но Гэндзи вернулся сильным, как никогда, более зрелым, более умиротворенным. Потом МакКри узнал о Шамбала, и все приобрело смысл. Его кибернетическое тело было уже не помехой, а частью его самого, частью, которую он всегда любил, но которую Гэндзи не мог принять. Не прошло и недели, как они снова были вместе: та же кровать, те же объятия, те же сердца, полные любви, которую не могли выпустить на свободу их молодые половины. И впервые в жизни он был счастлив, просто счастлив.

Когда Хандзо неожиданно приехал, он почувствовал укол ревности. Он знал об особенностях отношений между двумя братьями, о том, как удушающий мир и общая судьба соединили их в юности, и, очевидно, Гэндзи все еще испытывал чувства к брату. Но МакКри ни за что на свете не отказался бы от Гэндзи, и видеть их вместе, как Хандзо разрушает свой фасад, как много им пришлось преодолеть, чтобы наконец стать свободными...

Нет, МакКри не станет препятствием и не отберет это у Шимада.

Затерявшись в своих мыслях, с бутылкой саке в руке, он смотрел на горизонт, на место прямо над башней связи, где они выпивают в ленивые, как сегодня, дни. Уголок его губ дернулся вверх, когда он увидел, как они целуются. Не желая прерывать их, он наслаждался видом: Гэндзи, сидящий на Хандзо, не замечая присутствия Джесси, крадет один из тех поцелуев, которые он дарил ему каждый день, изливая все свое сердце и душу с примесью похоти.

Хандзо — странное существо, загадка большую часть времени, эффективный, методичный, такой контролирующий... кроме тех случаев, когда они вместе погружаются в волну наслаждения. Потому что нет, МакКри не станет препятствием, но никому не позволит отнять у него Гэндзи. То, что начиналось как игра, поощряемая Гэндзи, соблазняющая Ханзо и, черт возьми, соблазняющая МакКри тоже для всех новых впечатлений, которые она приносила, стало чем-то большим, чем-то другим, моментами, которых он жаждал, новыми улыбками, которые нужно было раскрыть, секретами, которые нужно было разгадать, удовольствиями, которые нужно было получить. Больше не препятствие, не чужак. Здесь не было места ревности, не тогда, когда Гэндзи чаще заманивал Хандзо в их постель, не тогда, когда он уже не мог сказать, кто из Шимада целует его, если бы ему завязали глаза, хотя Хандзо всегда грубее, решительнее, но так легко поддается ковбойским рукам. Его до сих пор удивляет, как он превращает грубые укусы в сладкие, пьянящие поцелуи, которые заставляют его жаждать большего.

Это проще, чем он думал, и единственный страх Маккри... он усмехается вслух над собственными мыслями. Когда-то он тоже боялся влюбиться в Ханзо, когда они были вместе, чувства размывали реальность и нарушали странные границы во имя любви. Но теперь этот страх сбылся, потому что МакКри бесповоротно и неудержимо влюблен в Шимада. Он не знает, почему так происходит, его не волнует, почему Хандзо пробрался в его комнату той ночью, когда Гэндзи был на задании, только для того, чтобы уснуть рядом с ним. Он обхватил его руками, и они заснули в объятиях друг друга.

Эта ночь была также первой, когда они потеряли себя в теле друг друга без Гэндзи. Это было естественно, логично, так и должно было быть. Быть с ними хорошо, за эти годы их разлучило столько плохого; но теперь это общая ноша, едва ли тяжелая, когда так много рук, чтобы помочь ему встать, если он упадет. Нет, впереди у всех троих прямая дорога.

— Ты идешь или как, Джесси? — кричит Гэндзи и машет рукой сверху.

МакКри усмехается, кивает и поднимается по лестнице, чтобы встретить их на крыше. Здесь немного прохладно, но не неприятно, и пахнет морем и летом. Звезды с любовью приветствуют их с неба, сверкая; изредка падающая звезда нарушает спокойное ночное небо. Если он увидит ее сегодня ночью, МакКри точно знает, о чем он спросит.

— Это мое любимое саке, ковбой, — восхищенно говорит Хандзо, заметив бутылку в руке МакКри.

— Только лучшее для моих возлюбленных, — отвечает Маккри.

— Ты смотрел на нас, — произносит Гэндзи, оставляя колени брата и похлопывая по полу между ними, чтобы МакКри мог сесть рядом.

— Вы просто загляденье, — поддразнивает Маккри и с ворчанием опускается на холодный пол крыши. Хандзо аккуратно подает выпивку, и он с интересом наблюдает за ним. Все, что он делает, кажется прекрасно рассчитанным, даже когда он с ухмылкой протягивает ему чарку.

— Я хочу вас кое о чем спросить, парни, — говорит МакКри, привлекая внимание Гэндзи и Хандзо. — Как прошёл ваш первый поцелуй?

— Праздник Ханами, — говорят они оба в унисон и хихикают, вздыхая и глядя на звезды.

— Это было под этим же небом, но на другом конце света, — говорит Хандзо, прислоняя голову к стене позади и глядя на звездную ночь.

— И в другой жизни, — пробормотал Гэндзи и склонил голову на плечо ковбоя.

— Не надо мелодрам, дорогуша", - шутит МакКри. — Мне нужны пикантные подробности.

Украсть смех у обоих Шимада с каждым днем становится все легче.

— А что такое Ханами?

— Это весенний фестиваль, посвященный цветению сакуры. Наш дом стоял на вершине холма, окруженный ими, и клан открывал свои двери для жителей деревни, чтобы они могли полюбоваться красотой нашего сада, — рассказывает Хандзо.

— Но это самая скучная часть, — говорит Гэндзи, прерывая Хандзо. — У нас еще были сладкие угощения, фейерверки, весь город вышел на одну ночь, чтобы отпраздновать сезон.

— В ту ночь все казалось возможным, — произносит Ханзо, наклоняясь вперед и глядя на Гэндзи с самой милой улыбкой.

— Да, но кто кого поцеловал? — спрашивает МакКри и подталкивает Гэндзи в живот.

— Я, — отвечает Хандзо, допивая саке и наливая еще.

— Ты расскажи историю, анидзя, — говорит Гэндзи, поднимая руку МакКри, чтобы прижаться к его груди. Хандзо сладко улыбается и вздыхает.

прим.пер.: анидзя — уважительное обращение к старшим братьям.

— Это случилось поздно вечером, когда мы шли к дому, Гэндзи схватил меня за руку и спросил, может ли он поспать со мной этой ночью, но прежде чем я успел ответить, в деревне начался фейерверк.

— Ты вздрогнул, — поддразнивает Гэндзи.

— Едва ли, — фыркнул Хандзо, а МакКри захихикал, поглаживая руку Гэндзи и принимая еще одну порцию саке от старшего Шимады, пока тот продолжал. — Но ты сжал мою руку, и мы повернулись, чтобы полюбоваться яркими пятнами, вспыхивающими на небе под грохот фейерверков.

— А потом ты украл поцелуй, — говорит Гэндзи и усмехается.

— Ты позволишь мне рассказать эту историю? — Хандзо укоряет и закатывает глаза.

— Я бы тоже украл поцелуй, - говорит МакКри. — По одному у каждого из вас.

— Но я не крал этот поцелуй, — говорит Ханзо с однобокой улыбкой. — Он был моим, с самого начала. Ты был так прекрасен той ночью, я всегда буду помнить, как фейерверки сверкали в твоих глазах, как ты смотрел на меня и улыбался. Ты до сих пор иногда так улыбаешься, и у меня перехватывает дыхание.

Глубокий вдох помогает Хандзо резко втянуть воздух.

— Я влюбился в тебя незаметно, как будто погряз в зыбучих песках, и в тот момент я понял, что мне нечего стыдиться, не о чем жалеть и не за что себя наказывать. Можно назвать это моментом просветления, который угас после того, как я совершил самое большое преступление в своей жизни, когда...

— Анидзя, - останавливает его Гэндзи, наклоняясь над коленями МакКри, чтобы подобраться ближе к Хандзо.

— Я знаю, — говорит Ханзо с грустной улыбкой. — Я поцеловал тебя, потому что ты был моим так же, как и я был твоим, и я не мог найти слов в своем сердце, чтобы сказать тебе об этом.

— И это был самый прекрасный поцелуй из всех, — шепчет Гэндзи. — Я никогда его не забуду.

МакКри широко улыбается, когда Шимада сливаются в поцелуе, мягкое прикосновение губ, переходящее в нечто иное, более глубокое, шаловливое щелканье языков, влекущее за собой нечто большее. Гэндзи и Ханзо улыбаются, вспоминая множество поцелуев, последовавших за первым, ночи под простынями, утро, когда они отказывались покидать постель, вместе познавали любовь и росли как единое целое, пока судьба не разлучила их. Но они снова вместе, и те раны - их прошлое, а шрамы - их настоящее. Хочется надеяться, что теперь они полностью исцелены.

— Как прошел твой первый поцелуй с Гэндзи? — спрашивает Хандзо с озорной улыбкой, и Гэндзи надувается.

МакКри усмехается и опускает руку, чтобы обхватить Гендзи за талию.

— Этот маленький засранец напоил меня.

— Это неправда, Джесси, - надулся Гэндзи. — Тебе не нужен был повод для этого.

— Помнится, ты буквально сказал: давай напьемся и потрахаемся, — передразнивает его МакКри.

— Так предсказуемо, — подтрунивает Хандзо.

— Но тебе же понравился тот поцелуй, — говорит Гэндзи и в отместку покусывает его шею.

— Чертовски понравился, сладкий, — говорит МакКри, задыхаясь от нежного любовного укуса. — Не меньше, чем минет после.

Хандзо громко смеется, и МакКри присоединяется к нему, его смех прерывается только стискиванием зубов, которое наверняка оставит синяк на его коже.

— Вы двое такие грубые, — говорит Гэндзи и вздыхает, снова прижимаясь к ковбою.

— Это было так мило, дорогой, — шепчет МакКри и с любовью целует макушку его головы. — Ты целовался от всего сердца.

Гэндзи хихикает над этим пошлым комплиментом, закрывает глаза и расслабляется в объятиях. Хандзо прислоняется спиной к стене и вздрагивает, внезапный порыв вырывает прядь из его хвоста.

— Пойдем, милый.

МакКри приглашающе поднимает руку, и Хандзо закатывает глаза, но полуулыбка, ползущая по его лицу, выдает его, и он уступает, прижимаясь к его телу и уткнувшись в его шею. Запах ковбоя теперь настолько знаком, что он заставляет его чувствовать себя как дома, а такое чувство Хандзо испытывал только с Гэндзи. Это чувство сжимает его сердце так же сильно, как и вызывает безудержную радость, потому что он никогда не думал, что кто-то может полюбить его. Он никогда не считал себя достойным кого-либо, даже Гэндзи. И вот он здесь, в объятиях двух правдолюбцев.

— Извини, иногда она бывает холодновата, — говорит Маккри, когда протез обхватывает его обнаженное плечо и руку. Он следит за контуром татуировки дракона, которую знает наизусть, и покалывание подсказывает ему, что под ней скрывается дух дракона.

— Я не против, — отвечает Хандзо, его губы касаются шеи ковбоя, что говорит о слабых поцелуях, которые щекочут Джесси и крадут улыбку с его губ.

— Мне нравится, когда ты так делаешь, — шепчет МакКри. Дыхание Гэндзи успокаивает, оно настолько ровное, что он вот-вот заснет, и МакКри знает это, потому что ниндзя уже много раз засыпал в его объятиях.

— Я люблю тебя, Хандзо, - говорит МакКри, раздается придушенный вздох, и падающая звезда ненадолго отвлекает их, пересекая небо в белом и ярком пятне надежды.

— Что ты попросил? — интересуется Хандзо.

— Чтобы ты любил меня в ответ, — поддразнивает Маккри, зная, как трудно ему идти на компромисс, как сильно он хочет, чтобы его любовь была такой же, как у Гэндзи. Он уже много лет назад научился не предавать свое сердце.

Хандзо выпрямляется в его объятиях, выравнивает их лица и пронзает его душу этими черными, полными решимости глазами, которые могут убить, если захотят.

— Ты глупец, — говорит он, прежде чем поймать его губы в поцелуй, не нежный, но и не грубый. Хандзо с силой захватывает его рот, прижимает их губы друг к другу и стонет, когда МакКри целует его в ответ.

— Я люблю тебя больше, — говорит Хандзо с ухмылкой, и прежде чем ковбой успевает ответить на это, они сливаются в еще одном поцелуе, единственными свидетелями которого являются звезды.