Маленькая художница рисовала около куста сирени в дюже жаркий июньский день.

Солнце радостно заглядывала в каждую улицу и в каждое окно, пролезала своими лучами во всё щелки, находила каждую тварь в городе и пронизывала всех их своим испепеляющим теплом. Стёкла сияли под её весёлыми прикосновениями, дымился асфальт, а земля и все её дети, растущие и скошенные, источали прекраснейшие ароматы, дурманящие умы людей.

Среди всего этого горячего безумия, маленькой художнице очень повезло пристроиться в тени среди сирени. Там было прохладнее и дурманящие ароматы земли не столь сильно тревожили её.

Она рисовала. Маленькими неровными штришочками рисунок, полный маленьких ошибок, как и любой другой рисунок любой другой маленькой художницы. Дома у неё на рисунке кривились, перспектива выворачивалась наизнанку, а деревья и цветы походили лишь на грязные бесформенные кляксы. В принципе, весь рисунок был столь же одурманенным и кривым, как и реальный, искажённый в людском сознании солнечным жаром.

А потом вдруг повеяло прохладой.

Среди всего этого горячего безветрия голых рук маленькой художницы коснулся прохладный влажный ветерок, а после – коснулись прохладные сухие руки.

Маленькая художница встрепенулась и обернулась. Но никого кроме неё не было. Была лишь она в двух экземплярах.

-О ужас! – воскликнули обе маленькие художницы.

-Как же так? – не понимала оригинальная художница.

-И вправду, как же можно так криво рисовать? – недовольствовала копия из куста сирени. – И как же тебе не стыдно?

Оригинальная художница так смутилась, что позабыла как бояться.

Копия обречённо вздохнула:

-Горе же ты моё луковое. Ты ни на что не способна. Пошли со мной, я тебе помогу.

И копия взяла художницу за руку и повела вглубь прохладного сиреневого куста. Там, куда из-за листвы и гроздей цветов совсем не попадало солнце, сиреневая копия остановилась. Оригинальная художница была скованна плотными ветвями, которые едва позволяли ей дышать.

Копия сорвала с куста девятилепястковый цветок сирени и пощекотала им нос маленькой художницы.

-Ты же моя неспособная, ты же моя обречённая. Из милости к себе подобной, дарю тебе этот удачливый цветок. Съешь его и каждый твой рисунок будет выходить удачным.

Копия любовно погладила щёку маленькой художницы и раскрыла пальцами её губы. Прохладный сладкопахнущий цветок коснулся горячего языка и утонул в теле художницы.

-Теперь иди, несчастная мышка. Иди и рисуй, - сказала копия и прохладным ветром вытолкнула маленькую художницу из куста.

Маленькой художнице было грустно, и весь её рот заполнял горький вкус цветка.

Она села рисовать, хотя всё её сознание заволок беспросветный сиреневый туман. Но на удивление всех её рисунок вышел донельзя удачным, и преподавательница назвала его лучшим в классе.

Как и все её пленэрные работы в то лето. Ей поставили «отлично» и часть работ даже взяли на школьную выставку.

И в осень ту, и в зиму, пока все её одноклассницы ломали персонажам ноги и гнули кувшины, у маленькой художницы всё рисовалось ровно, всё рисовалось правильно. Все тени её были цветными, все рефлексы на месте и все люди анатомичны.

Её отправляли на художественные конкурсы. Она всегда так переживала и так старательно готовилась, и всегда побеждала.

-Везёт тебе, милая, - каждый раз шептал её же голос из сиреневых разливов краски. – Как же хорошо, что ты встретила меня. Хотя и жаль всех остальных детей, которым не так повезло по жизни.

В маленькой художнице все видели чистый талант и вещали карьеру великой художницы. Она на эти слова лишь смущалась и отводила глаза. Ах, что будет, если все узнают!

И так много лет прошло. Маленькая художница подросла. И вот, через юное лето, она шагала на творческий конкурс, чтобы поступать в Репина. Она готовилась весь год, она хорошо выспалась, но всё равно сердце её терзало волнение. Но солнце заливало её теплом и надеждой.

Но вскоре художница сбежала от солнца в тень огромного дома.

По нежной траве пронёсся прохладный ветер, и разнёс дрожь по телу художницы.

-Во всю пользуешься моим подарком, золотце? Скоро станешь такой славной художницей, своей бесчестной удачей. Хотя интересно, насколько это честно, поступать в столь хорошее учебное заведение без навыков, с одной лишь удачей, – донёсся до художницы холодный голос из кустов сирени.

Художница обернулась и встретилась взглядом сама с собой.

-Нет-нет, не отвлекайся на меня, иди, поступай в Репина, - шептала, улыбаясь, сиреневая копия. - Твои рисунки выйдут столь удачными, что они обязательно тебя возьмут. Хорошо, когда тебе всегда везёт. Как же прекрасно, что я тебе тогда дала тот цветок. Теперь, с моим заклятьем, ничто не встанет у тебя на пути. Никто тебя не одолеет, ведь состязание заведомо нечестное. Ни, тсс, никто об этом никогда не узнает, кроме нас с тобой.

Двойник художницы безэмоционально улыбался из под пышных гроздей сирени и не отводил от художницы взгляда.

И художница никуда не пошла. Она осталась сидеть у куста сирени и плакать, в объятьях своего двойника.

-Какая же ты славная, какая благородная, - ласково говорила копия. – Теперь поступит тот, кто действительно заслужил, трудом, а не простой удачей. А ты же моя милая бесчестная малышка. Тебе не место среди них, ты ничего в своей жизни не заслужила, ничего не добилась, ничего не достойна.

Просидев у сирени до вечера, художница пошла домой и отдала соседским детям все свои краски и карандаши. Она выкинула все рисунки и сожгла аттестат из художки.

Больше она никогда не рисовала. Она пошла продавать галоши на рынке.

А каждый день среди вечерней прохлады её касались руки, пропитанные ароматом сирени, и нежный голос шептал:

-Ты моя грустная, ты моя жалкая. Здесь твоё место, ничего иного такая как ты и не достойна.