Саньжэнь Цансэ прекрасна и нежна, словно цветок сливы. Цзян Фэнмянь смотрит в её круглые глаза, замечает ласковую улыбку – и забывает, что живёт в мире страданий, как и все остальные люди. Он думает: «Как увижу её – душа отделится от бренного тела и вознесётся к Небесам». Цзян Фэнмянь не поэт, однако же об этой девушке ему хочется писать стихи, да такие, чтобы по всему свету их декламировали артисты и слава о красоте саньжэнь Цансэ прогремела от Юньмэна до островов Дунъин в восточном море, от Цишань до далёких западных стран, о которых и сам слышал лишь в легендах. Он влюблён, а потому готов горы свернуть, лишь бы не померк радостный блеск её глаз.
Саньжэнь Цансэ – сильная заклинательница. Она не только прекрасная дева, но и воительница, выносливая, стойкая, подобная сливе, что на удивление всем цветёт в жгучий зимний мороз. Цзян Фэнмянь восхищается волей ученицы бессмертной Баошань. Он хотел бы защищать эту девушку – но ей не нужна защита, она и сама может справиться с любыми невзгодами, спасая при этом других. Поэтому самое бо́льшее, на что может надеяться Цзян Фэнмянь – это быть в трудную минуту рядом и, если что, подставить плечо, чтобы ей на него опереться.
Цзян Фэнмянь не ожидает многого: ему лишь бы ходить вместе с ней на ночную охоту да после слушать её звонкий смех, когда в рассказе она вновь переживает события прошедшей схватки. Но и этого он лишён. Сердце саньжень Цансэ отдано его лучшему другу – и ныне он сопровождает её во всех странствиях и прикрывает ей спину в сражениях, к нему обращены сияющие глаза и ласковая улыбка.
Ну и ладно, думает Цзян Фэнмянь. Пусть так – он счастлив, если счастлива она. Покуда ей хорошо с Вэй Чанцзэ, он будет радоваться за них обоих: в конце концов, кто он такой, чтоб препятствовать воле Небес? Если саньжэнь Цансэ не влюбилась в него, значит, так тому и быть.
И всё идёт своим чередом, пока Цзян Фэнмяня не настигает странный недуг.
В первый день он лишь слегка покашливает и списывает это на простуду: зима выдалась не редкость морозная, немудрено заболеть. «Само пройдёт», – думает Цзян Фэнмянь и продолжает заниматься обычными своими делами. На второй день кашель усиливается – но разве это не нормально для простуды?..
На третий день Цзян Фэнмянь просыпается с хрипами в лёгких; горло его саднит от надрывного кашля. Он слышит, как в груди что-то булькает, поднимаясь всё выше к глотке. Ему кажется, что, если сейчас отхаркать это мешающее свободно вздохнуть нечто, всё сразу закончится и он снова будет здоров. И он мучает себя, снова и снова пытаясь вытолкнуть эту гадость из глубины тела.
Когда Цзян Фэнмянь наконец-то отхаркивает покрытый кровью и скользкий от мокроты цветок сливы, ему и правда становится немного легче.
– Вот уж не думал, – шепчет он, горько усмехаясь, – что однажды эта напасть приключится со мной…
Известное из трактатов земель Дунъин цветочное кровохаркание – «ханахаки» на тамошнем языке – болезнь жестокая и неизлечимая. Оно поражает лишь безответно влюблённых и постепенно доводит их до́ смерти, заставляя откашливать лепестки, превращая тело в настоящую клумбу, где водой для цветов служит кровь несчастных, а почвой – их кости и плоть. Цзян Фэнмянь читал об этом раньше, ему прекрасно известно о неотвратимости судьбы. Он понимает, что довольно скоро умрёт, но мысль о том, как отреагирует на это (и особенно на тот факт, что причиной болезни Цзян Фэнмяня стали его к ней чувства) саньжэнь Цансэ, заставляет юношу принять решение скрывать всё до последнего. А когда тайное станет явным, будет уже поздно задавать вопросы.
И он изо всех сил скрывает свой недуг: тайком вытирает кровавые следы с губ, сжигая в жаровне нежные лепестки сливы, вырывает хрупкие листья, вырастающие из-под ногтей, тщательно вычёсывает из волос тычинки и пыльцу, чтобы и следа от его болезни не было видно, когда он опять выйдет в люди. Правда, удушающий кашель никак не спрятать, но все вокруг верят, когда он списывает его на простуду и пьёт бесполезные лекарственные отравы, горькие, как его любовь. Всё идёт своим чередом…
В канун Нового года Вэй Чанцзэ и саньжэнь Цансэ рука об руку входят в главный зал Пристани лотоса, чтобы предстать пред очи главы ордена Юньмэн Цзян. Они просят отца Цзян Фэнмяня благословить их на брак, и лица обоих светятся от неземного счастья. Никого не удивляет их поступок, все в ордене давно в курсе их чувств друг к другу. Цзян Фэнмянь искренне радуется за них: эти влюблённые поистине заслуживают быть вместе. И всё-таки ему немного грустно, ведь стена между ним и прекрасным цветком его сердца ныне стала ещё более непреодолимой (как будто у него был шанс раньше, мысленно насмехается над собой Цзян Фэнмянь).
Когда глава ордена произносит торжественную речь в честь обручённых, у Цзян Фэнмяня начинает жутко болеть голова. Он не может различить слов – они сливаются в сплошной шумовой поток, заглушаемый каким-то треском (ему кажется, что это трещит его собственный череп). Цзян Фэнмянь изо всех сил старается держать себя в руках, но не может: боль всё нарастает, отдаваясь пульсацией в виски, переходит к глазу. Цзян Фэнмяню чудится, что его плоть разрывают на части; взгляд затуманивается кроваво-красным сливовым маревом; он чувствует, что по лицу течёт что-то липкое и густое; слышит, как кто-то кричит и даже не сразу понимает, что это его собственный голос… Облегчение приходит, когда его подхватывают две пары рук – широкие и мускулистые мужские и тонкие, но сильные женские – и тогда Цзян Фэнмянь позволяет своему сознанию ускользнуть в сладостную тьму забвения.
***
Придя в себя, первым делом Цзян Фэнмянь видит подле своей постели саньжэнь Цансэ, и сердце его заходится от радостного удивления. Только видит он как-то странно: как будто смог открыть всего один глаз. Он медленно закрывает глаза, потом открывает снова – но ничего не меняется. Цзян Фэнмянь не понимает, что случилось. Он касается лица рукой, и до него наконец доходит: он теперь всегда будет так видеть – на месте правого глаза вырос большой цветок сливы.
Саньжэнь Цансэ печально вздыхает, и Цзян Фэнмянь наконец находит в себе силы заговорить с ней.
– Сколько я спал? – спрашивает он наигранно безразличным тоном. Пусть она не думает, что он огорчён потерей глаза, ей не стоит расстраиваться ещё больше.
– Три дня, – отвечает она и после небольшой тягостной паузы добавляет: – Почему ты раньше не сказал, что у тебя ханахаки?
– Не хотел никого расстраивать, – честно отвечает он. – Я думал, так будет лучше, но в итоге испортил твой праздник. Прости меня.
– Дурачок ты… – с упрёком вздыхает саньжэнь Цансэ. – Мы все за тебя очень испугались: я, Чанцзэ, глава Цзян… Чанцзэ всё это время сидел у твоей постели, я только недавно насилу заставила его пойти поспать. А ведь скажи ты раньше, всего этого можно было бы избежать, и глаза бы ты не лишился. Теперь вылечить тебя будет куда сложнее, да и глаз я не вернуть не смогу.
Цзян Фэнмянь лишь усмехается в ответ:
– Не надо, саньжэнь Цансэ, не пытайся меня утешить. Я же знаю, болезнь эта неизлечима. Я уже, в общем-то, смирился…
– Я не утешаю тебя и не жалею, – терпеливо, как маленькому ребёнку, объясняет ему она. – Способ действительно есть.
Цзян Фэнмянь неверяще смотрит на неё. А саньжэнь Цансэ улыбается и говорит:
– Если человек, в которого ты влюблён, ответит на твои чувства, тоска в твоём сердце иссякнет и цветам станет нечем питаться. Новые цветы никогда более не вырастут в твоём теле, а те, что уже распустились, засохнут и опадут.
Цзян Фэнмянь хрипло смеётся в ответ:
– С тем же успехом ты могла бы сказать, что никакого исцеления нет. Та, кого я люблю, отдала своё сердце другому и уже давно. Они вполне счастливы вместе, и не стоит им мешать ради меня.
Он украдкой смотрит на помрачневшее лицо саньжэнь Цансэ и не может понять, догадалась ли она, что речь о ней, или всё же нет. Но слова, произнесённые ей на этот раз, заставляют его оставить подобные раздумья.
– Есть и ещё один способ, – медленно говорит она. – Только он довольно опасен и, честно сказать, я бы предпочла ему первый, хоть ты и говоришь, что та дева любит другого… Подумай хорошенько, Фэнмянь. Ты точно не хочешь попробовать её добиться?
– Она без году неделя замужем. – Цзян Фэнмянь намеренно приукрашивает правду, втайне чувствуя облегчение от того, что саньжэнь Цансэ не поняла. – Не хочу вводить в грех любимого человека. Лучше скажи, что ещё за способ исцеления ты знаешь?
– Хорошо, но для начала я должна тебя предупредить: если я применю это средство, ты больше никогда не сможешь почувствовать любовь. Да и вообще ничего не сможешь больше почувствовать. Твоя жизнь станет пресной, словно монашеская трапеза, и скучной, как «Дао де цзин». Я пойму, если ты не захочешь подвергаться такому, и не буду тебя заставлять. Но только… – она запинается и сглатывает, как будто пытаясь сдержать плач. – Только если ты умрёшь, Фэнмянь, нам всем будет очень тяжело. Мне будет очень тяжело, – помолчав, добавляет она.
Цзян Фэнмянь на может поверить своим ушам. Последняя фраза саньжэнь Цансэ кажется ему одновременно слаще мёда и горше полыни. Он смотрит в лицо этой девушки, и видит в её глазах неизбывную грусть и блестящие, как роса, слёзы. Мысленным взором он видит, как она в траурных белых одеждах убивается у его гроба, словно по любимому брату, а подле неё на коленях с посеревшим лицом стоит Вэй Чанцзэ, рыдают больные от горя отец и мать…
– Ничего, – вслух говорит он, отхаркивая новую порцию крови и сливовых лепестков. – Проживу как-нибудь без любви. Что там за способ такой?
– Есть запрещённый ритуал, который превращает сердца в камень. – Голос саньжэнь Цансэ непривычно тихий и глухой. – Если ты уверен, что готов уплатить такую цену за исцеление, то я проведу его для тебя. Результат будет тот же, что и у первого способа. Про последствия я говорила. Но, прошу, хорошенько подумай, не руби сплеча…
– Я принял решение. Проживу как-нибудь с каменным сердцем, – нарочито весело отвечает Цзян Фэнмянь, но в душе ему хочется плакать.
***
Всё идёт своим чередом… Спустя год, уже после того, как вступившие в брак Вэй Чанцзэ и саньжэнь Цансэ покинули Пристань лотоса, чтобы стать бродячими заклинателями, находится невеста и для Цзян Фэнмяня. Утончённо красивая, сильная воительница с горячим нравом и острым умом – Юй Цзыюань всем хороша, и родители с обеих сторон крайне рады этой помолвке, а адепты их орденов на все лады судачат об удачности партии. Один только Цзян Фэнмянь с полным равнодушием смотрит на свою суженую.
Все в Юньмэн Цзян дивятся тому, как же сильно изменился их молодой господин с тех пор, как саньжэнь Цансэ вылечила его от дунъинской болезни. Ничем его не порадовать, ничем не расстроить; он не чувствует упоения битвы и азарта погони, на прекраснейших дев взирает безразлично и в лучших произведениях искусства ищет лишь недостатки. Душа Цзян Фэнмяня охвачена равнодушием и скукой. Только зимним цветением сливы любуется, как будто силясь что-то припомнить.
А сам Цзян Фэнмянь, глядя на алые, как кровь, лепестки, думает, не совершил ли ошибку, год назад опять сделав выбор в пользу всех людей, кроме себя.