Райан мрачно рассматривал бардак, который царил на чердаке. Нет, конечно, не стоило отрицать того, что бардак здесь царил всегда, в любое время года. Но он был творческим, привычным. А не вот это «все»: вскрытый тайник с его заначкой, где он прятал алкоголь на черный день; исчезнувшие ловушки; туалетная бумага (хорошо хоть не бинты, их и так мало) развешанная по стенам, листы, разбросанные в хаотичном порядке; покрашенный монитор и пол (точнее, залитый краской. Голубенькой. С блестками)… И это была только часть разрушений. Стоило ли говорить о том, что и манекена сперли? Оставив записку, залитую вином с нарисованным кровью сердечком.
Райан тяжело вздохнул и мысленно досчитал до десяти. Счет не помог, пришла очередь мантры про веточку.
— Я веточка. Я просто веточка. Я не должен реагировать, черт тебя подери… Марионеток нельзя убивать. Особенно если они набухались или под наркотой. Я веточка… Тьфу! Найду того, кто это сделал — убью! Душу выну, пока мозг на место не вставлю через задний проход! Уже на двое суток уехать нельзя!
И вышел, хлопнув дверью.
А где-то в доме, одному ходячему несчастью стало очень не хорошо. Прямо прям очень.
Кукловод по ту сторону камер молчал, решив не вмешиваться и просто наслаждаться зрелищем.
***
Это была плохая идея — идти выполнять задание на чердак после чаепития с незнакомцем. Особенно когда чаепитие происходит после глотка коньяка на голодный желудок, а в самом чае таятся галлюциногены. Что поделать, другого чая у Мэтта не было. А тому очень нужно было что-то узнать у подходящей жертвы. Вот Ланс и попался. По доброте душевной.
Только это все равно была плохая идея. Учитывая что глюки его одолевали разные. То змеи из проводов почудятся, то ловушки оживут и начнут обнимашки устраивать. Особенно рука. Он ее Льюисом обозвал. А что, ловушкам тоже нужны имена. И манекену компания в виде Донована. Он был очень грустный.
Сначала Ланс ничего не хотел такого творить. Просто повело его. Чердак был грустный. И он решил разрядить обстановку, наводя порядок и устраивая подобие вечеринки. Он даже шарики надуть хотел, но, увы, не нашел. Зато нашел краску и блестки. Правда, за этим пришлось сбегать в подвал, а после к Перу. Но кому какое дело, правда? Как и в том, для чего ему понадобился ацетон и маркер.
Уснул Донован в обнимку с манекеном в одной из комнат.
А на утро, протрезвев и прочухавшись, сначала ничего не помнил. Точнее, протрезвел он, конечно, с утра. А от глюков прочухался к обеду. Пришел в себя окончательно к ужину. И долго не понимал, какого черта он в совершенно чужой комнате. Какого черта он пахнет вином и в руке бутылка. И какого черта тут манекен. И ловушки с чердака.
Ассоциативных цепочек не возникало, память не спешила пробуждаться. И Ланс поспешил смыться. Особенно после того, как Кукловод непринужденным голосом сообщил, что после вчерашнего он как минимум труп.
***
Райан на самом деле догадывался, кто тот суицидник, кто это устроил. Отвратное чувство юмора было у Пера. А тяга к собиранию ловушек у Ланселота. И если первая открестилась от происходящего. То вот второй все еще был под подозрением. Особенно учитывая то, что того никто не желал выдавать.
Но судьба коварна. Они столкнулись. У злополучной стены, с надписью почерком Донована «I don’t need freedom, i need free hugs!» и протертым ацетоном изображением сердечка. Ланс все еще не помнил. Но уже чувствовал не хорошее. Думал даже сбежать, но передумал, замерев словно кролик перед удавом на месте. И виновато улыбаясь. Впрочем, он всегда виновато улыбался.
Форс же вместо того, чтобы сразу убивать, зачем-то подхватил его подмышки, приподнимая над полом и смотря так, словно пытаясь решить, а что это вообще такое.
— Ээ… М-м-мистер Ф-форс?
— Донован, ты ничего не хочешь сказать в свое оправдание? — вкрадчивым голосом поинтересовался он. — Например, насчет туалетной бумаги на балках на чердаке? Исчезнувших манекена и ловушек? Облитого голубой краской монитора? Башни из игрушек? Бардака на чердаке? Или хотя бы по поводу вот этой стены?
С каждым словом Последователь бледнел все сильнее. Ассоциативные цепочки наконец начали работать. И он вспомнил.
— Я уж не говорю о любовной записке, пропитанной вином. Донован, какого черта?
Тот помолчал, прежде чем тихо пискнуть, уставившись на него оленьим взором:
— Я б-белочка.
Ти-ши-на. Казалось, еще немного, и перекати-поле появится. Райан очень долго и пристально на него смотрел. После поставил.
— Значит так. Ты устроил — ты прибираться и будешь. Только монитор не трогай — доломаешь. И ищи ацетон, тряпки, мусорные пакеты. Ты меня понял? — его взглядом можно было убивать.
Ланс закивал аки болванчик.
— Тогда — МАРШ. Пока не прибил! — рявкнул Форс. И парня как ветром сдуло. Он посмотрел ему вслед. После перевел взгляд на стену. И задумчиво хмыкнул.
Он уже не злился. Почти.
— «Объятия», значит. Записки… Ну-ну.