Пламя взвивалось, сжигая в своем пламени Элис, которая ненавидяще смотрела на стоявшего на помосте человека, что под обликом человека, которого она любила, производил её казнь и улыбался. Так, как не улыбнулся бы Райан. Но улыбался он. Толпа ликовала, а она… Она была даже не в силах закричать. И потому молча ждала, пока её смерть се-таки придет. Терпя боль от ожогов и горящей одежды.

Мы ошиблись, доверившись не тому.

Надо было его сжечь тогда.

«Пусть Умник найдет способ справиться с ним».

Девушка закусила губы и посмотрела на небо, окрашенное в кровавые оттенки. Оно словно пылало вместе с ней. И кричало от боли.

«Небо, оно действительно красное. Такое… Красивое. На закате…»

В последний момент с её губ все же сорвался болезненный вскрик, а после пламя в последний раз полыхнуло, сливаясь с телом ведьмы и обращая его в прах. И никто не слышал в этом шорохе опадающего пепла слов проклятия, которое было обращено к одному единственному человеку.

Будь ты проклят, Мэттью Стабло. Не жить тебе ни в жизни, ни в посмертии.

Но кто будет слушать шорох пепла?

***

Джек мрачно смотрел на Винсента, что делил с ним одну на двоих камеру. У него до сих пор в голове не укладывалось, что тот мог вывести из церкви преступника, чья вина пусть и не была доказана, и пусть это было по просьбе настоятеля… Но все равно. Прошло уже несколько дней с того случая, а он все никак не мог успокоиться. Даже Исами и Ланс, увезшие самых младших подопечных за пределы города, и тем самым избежавшие поимки не так его возмущали, как поступивший против долга инквизитора Винсент. Тому же было все равно. Себя он считал правым.

«А ведь где-то в соседней камере еще и Джим…» — подумал Файрвуд-младший и тяжело вздохнул. Вещи у него отобрали, дневник перекочевал в руки Мэтта. «Только и успел, что дочитать последние страницы», — очередная сожалеющая мысль. Как и о том, что он многого о Форсе не знал.

— Иронично. Настоятель ошивается непонятно где, пообещав найти решение. А мы заключены в камерах для преступников, пока настоящий маг и преступник дурит горожанам мозги. Как мы докатились до такого? — прошептал себе под нос Джек. — Черт. Ненавижу бездействие!

— Сочувствую, — язвительно отозвался Винсент. — Только вот от твоих стонов легче не становится. Лучше придумай, что делать. У тебя же тут «мозг» есть, — припомнил он ему обвинение в отсутствие жизненно важного для хорошей жизни органа. — И с чего ты решил, что Райан вернется?

— У этой сволочи пунктик на ответственности. Он либо сам все уничтожит, либо доведет до победного конца, — поморщившись, отозвался Джек. — И он всегда выполняет обещания, — и мысленно добавил «Пытается», вспоминая дневник и случаи из личной практики.

— Джеймс, ну позанимайся со мной! Ты же умеешь!

— Я не занимаюсь борьбой на мечах, Джек. Я целитель, а не воин, — строго отозвался старший из братьев, недовольный, что его отвлекают от изучения справочника с описанием лечебных свойств местных трав.

— Но… — Джек надулся. Сидящий на заборе белобрысый юноша презрительно фыркнул.

— Ты даже с собственным братом справиться не можешь. Какие тебе пациенты? — произнес Райан. Джеймс недовольно на него посмотрел.

— Хорошо. Сможешь победить на поединке деревянным мечом его, я с тобой позанимаюсь фехтованием, — мстительно произнес он с показушно-обреченным видом. Райан подавился яблоком, которое жевал.

— Ты не офигел ли?

— Твоя идея. И вообще, ты мне обещал помочь.

И Форс, обреченно переведя взгляд на буквально загоревшегося энтузиазмом мелкого Файрвуда, что вознамерился его деревянной палкой, по ошибке называемой мечом, покромсать на лоскутки, отложил фрукт в сторону и взял заготовку, лежащую у стены. От обещаний по присмотру за младшими братьями действительно грех отказываться. Особенно когда злые старшие братья выливаются в твою личную головную боль.

Джек встряхнул головой, прогоняя назойливое воспоминание. Почему-то всегда в нужный момент оказывался Райан, и помогал решать их с братом проблемы. Но сейчас его не было рядом, хоть он и вновь обещал помочь. Но стоило ли надеяться на него всегда? «Если я хочу исполнить собственное обещание, я должен начать жить своим умом», — пришел он к решению. И прикрыл глаза, прислоняясь головой к стене. Благо, это был не карцер.