Цветы были хрупкими и нежными, цветы едва ли держались, но расцветали снова и снова, пробивая камни и стремясь к солнцу. Цветы любили тепло и были им любимы.
— Почему глазурные лилии нельзя засушить? — тихий-тихий голос рядом. — Я пару раз пыталась, но вышло не очень...
— А? — он поворачивает голову на девушку, что сидит напротив, и на секунду закрывает глаза. — Глазурные лилии... Самые дорогие цветы.
— Да-да, это все знают, — девушка кивает, — но засушить-то почему нельзя? Вон, розы можно, и любуешься ими круглый год, а эти никак!
— Может, они любят жить? — и в последнем слове на секунду будто дрожь, — не признают себя нигде, кроме как под луной.
— Хм... Вполне себе! — смеётся так звонко, весело, — господин Чжун Ли, а вот почему вы не попытаетесь вырастить какой-нибудь цветок сами? Знаю, вы эти глазурные лилии обожаете! Можно было бы попробовать!
— Я не умею за ними ухаживать, — он говорит твердо и упирается руками в стол. — Спокойной ночи, Ху Тао.
— У-у, так рано... Спокойной ночи!
Глазурные лилии... Эти цветы, что он старался не задевать даже во время войны. Эти чудесные цветы, что она носила в волосах, и они не вяли, не умирали, словно она сама была для них вторым домом.
Но... Она?
Шелковые волосы, голубоватая, кажется, одежда... Бледная кожа и нежные руки, голубые, как небо, глаза.
Или золотые?
Звон колокольчика в дверях и ночной шум Ли Юэ.
Этот город был неизменен. Возможно, даже в Инадзуме было больше перемен, чем здесь. В Ли Юэ всегда кричали продавцы и светились лавки, где-то пробегали карманные воришки, которых тут же ловили миллелиты; в Ли Юэ всегда рассказывали истории про Властелина Камня и священный заоблачный предел; в Ли Юэ всегда блуждали люди, пришедшие из других стран за новыми товарами, за новыми диковинками или чтобы продать свои по выгодной цене.
Ей бы понравился этот Ли Юэ, где нет места раздорам и проблемам.
Она...
Гуй Чжун. Богиня пыли.
«Точно, — почему-то думает Чжун Ли, — именно так тебя звали».
* * *
В мире сейчас было душно.
В мире сейчас началась новая война и новые проблемы, слагались новые легенды. Может, кто-то бы сказал, что история повторилась спустя шесть тысяч лет, но кто бы смог это подтвердить?
— Чжун Ли... — слышится голос за спиной, тихий-тихий и усталый; прошло не так много времени с их встречи, всего-то несколько десятков лет. — Ты всё ещё под влиянием контракта, да?
— Чжун Ли умер семь лет назад, — он берет в руки чашку чая. Он знает, по каким вопросам к нему пришли. Потому что за эти несколько десятков лет легенда Ли Юэ не изменилась. — И контракт, как тебе нужно знать, не прерывается временем.
— Так и знала! Так и знала! А ты-то меня слушать не хочешь! — голос по-писклявому детский.
— Чжун Ли, пожалуйста...
Скрежет дерева об пол. Два шага. Пустой взгляд на пшеничные волосы и эти янтарно-блестящие глаза. На одежду с такими же янтарно-блестящими цветами.
У той, о ком он думал, были такие же янтарно-блестящие глаза и пшеничные волосы? Или голубовато-белые?
Пытался ли он придумать то, как она выглядит, или представлял ее с другой внешностью?
— Я не смогу дать ответы на твои вопросы, — в голосе холод и усталость, — как бы я того не хотел.
Грустный выдох и шорох одежды. Она была такой же, как несколько десятков лет назад. Из такой же странной ткани, на ощупь уж точно не из этого мира.
— Ты мне как старый друг, к которому всегда можно прийти, но...
Он снимает белые перчатки и проводит по этим пшеничным волосам.
«Ты... Часто меня догоняла, где бы я не был. Могла достать из самых глубоких недр земли...»
— Я и есть твой старый друг, к которому ты можешь прийти. Я постараюсь тебя поддержать и окажу любую помощь, — он посмеивается и чуть склоняет голову, — в конце концов, я и Ли Юэ в долгу перед тобой. Тебе, должно быть, надоело сражаться за истину столько времени.
Кивок.
— Пошли, — рука в руке и оставленные на столе чаевые, это бело-фиолетовое мельтешение перед глазами. — Остановишься у меня. Любому страннику нужен отдых.
Улыбка такая слабая-слабая и теплая, будто солнце; огрубевшие руки, покрытые мозолями; походка такая, будто через две минуты начнется бой.
Он когда-то был таким же.
Кто-то когда-то вел его за руку также.
* * *
Ветер ударил в лицо.
Ветра сегодня быть не должно.
— Чжун Ли-и-и!
Этот крик он мог узнать из тысячи.
— Моракс...
А этот недовольный шёпот можно было угадать.
— Чжун Ли, у меня получилось, — слышен такой мягкий смех, и вроде радостно, и вроде... Получилось что? — Ты же знаешь, ты же помнишь, да?..
— Удивительно. Моракс, секретом долголетия не поделишься?
Два человека садятся рядом на траву. На этой одежде непонятной ткани так забавно играют закатные лучи, разбиваясь на миллионы цветов от белых серёжек. Рядом всё ещё это темно-фиолетовое мельтешение.
И внизу город. Город, уже кипевший жизнью тихо-тихо, бесшумно, будто уставшее от охоты животное. Город, который охраняли уже совсем другие люди.
— Вы спасли тейват, а значит, и Ли Юэ тоже, — он поднимает взгляд в небо, — и пришли ко мне, потому что знаете меня дольше всего.
— Ну, перед уходом надо всё-таки попрощаться!
— Да и мне было бы интересно узнать о Ли Юэ больше... На земле меня почти не было.
— Уже уходите? — он говорит разочарованно, будто ждал чего-то другого. Но странник никогда не замрёт на месте, и он это прекрасно знал.
—Почти. Навестим Кли и Барбатоса, а потом уже и уйдем.
— Чжун Ли, а помнишь ты мне рассказывал про Богиню Пыли? Одна из моих любимых историй!
Он закрывает глаза.
Темно-желтые пятна. Никаких шумов. Никаких силуэтов.
— Про кого?