— Спасибо, что пошёл со мной по магазинам.

Санву и М-21 находились в торговом центре. В этот день почти у всех нашлись дела, а Мэй жутко захотелось лимонов и новое платье, поэтому Франкенштейн попросил парня сходить с ней. И сейчас он сидел в кафе напротив девушки и с удивлением наблюдал как она съедает уже четвёртый лимон. У него самого непроизвольно текли слюни и немного корёжило от созерцания этого действия, а Мэй и не думала прекращать.

— Мэй, с тобой всё хорошо?

— А? — она оторвалась от тарелки и улыбнулась виновато. — Да сама не знаю, вдруг захотелось лимонов, просто жуть.

— Может у тебя авитаминоз? — предположил он.

— Ты думаешь? — Мэй усмехнулась. — Ты забыл с кем мы живём? Да при всём желании у меня не будет авитаминоза.

— Да, сглупил, — М-21 заказал яичницу и кофе.

Вернулись они так и не купив платье, зато закупив несколько ящиков с лимонами. Мэй почувставала себя уставшей и легла спать, а М-21 стоял посреди гостиной с лимонами размышляя куда их деть. Не зная как их нужно хранить, он залез в интернет с телефона и надолго завис в нём. Очнулся он почувствовав чьё-то присутствие. Перед ним стоял Кадис и рассматривал ящики. Потом взглянув на парня, сел на диван. Зная, что Кадис уже прочёл его мысли, М-21 всё же решился высказать их вслух:

— Кажется… Кажется Мэй беременна.

— Что ты сказал?

В дверях стояли Франкенштейн и Раджак.

— Мэй беременна? Почему она в первую очередь не сказала об этом самому важному человеку в её жизни? — нахмурился учёный. — Мне. Она должна была поделиться со мной.

М-21 сомневался, что этой новостью Санву должна была поделиться с Франкенштейном, но промолчал, сказав другое:

— Мне кажется она даже сама об этом ещё не знает.

— Тогда хорошо. Где она?

— Устала, отдыхает.

— Устала? — учёный сложил руки на груди. — Рано ещё. Нужно её как следует обследовать. Ох, Мастер, я приготовлю вам чай.

Франкенштейн поспешил на кухню, Раджак к Мэй, а М-21 так и остался посреди гостиной.

Проснулась Мэй к ужину, когда все уже собрались за столом. Она сонно потирая глаза села рядом с Раджаком, подставила щёку для поцелуя и оглядела стол. И окончательно проснулась от разнообразия и обилия еды.

— А не много? — поинтересовалась Мэй. — Вандерхайм уже уехали. Зачем…

Она осеклась настороженно оглядывая всех.

— Что с вами? Заболели?

Беспокоиться было о чём. Они выглядели очень довольными. Тао улыбался во весь рот, подмигивая. Франкенштейна Мэй никогда не видела в настолько хорошем расположении духа, казалось его распирает от чувств. Даже Раэль с трудом скрывал довольную улыбку.

— Раджак, что с ними? — спросила Мэй и тут же покраснела до кончиков ногтей от его взгляда. — Вы меня пугаете.

Франкенштейн кашлянул в кулак, привлекая общее внимание и явно собираясь вести речь, но его нагло и бесцеремонно перебили. В комнату через окно влез Блостер и с криком:

— Мэй, я так рад, что стану дядей, — полез обниматься. Подхватив её со стула, он прижал ошеломлённую девушку к себе, расцеловал сквозь слёзы, не замечая убийственного взгляда со стороны учёного.

— Кэриас, у тебя нет ни братьев ни сестёр, — отбивалась от него Мэй. — Раскрея не в счёт.

— Да я про тебя, — он поставил её на пол. — Ты ведь беременна.

— Что ты сказал? Ой, мамочки, — Мэй опустилась на стул, глубоко вздохнула и впала в панику. — Ой, мамочки.

Ей не хватало воздуха, она пыталась глубоко вдохнуть через рот, перед глазами всё поплыло. Раджак подхватил её на руки и под крики Франкенштейна отнес её в лабораторию. Пока учёный приводил её в чувство, Кертье держал её за руку.

Остальных не пустили в лабораторию и они стояли под дверьми.

— Блостер, как ты можешь быть таким бесцеремонным?! — отчитал его Регис.

— Я ведь просто поздравить хотел друзей, — оправдывался сконфуженный Кэриас. — Я ведь с ними с первого их дня знакомства, я, можно сказать, их…

— Как ты узнал об этом? — перебила его Сэйра зная, что поговорить Блостер любит. — Мы о беременности Мэй сами узнали только недавно, когда Франкенштейн взял у неё кровь на анализ.

— Так я… — он перевёл взгляд на Тао.

Тао, когда все обернулись к нему, вдруг вспомнил о неоконченных важных делах.

— Как же я мог забыть, как я мог? — бормотал он спешно поднимаясь по лестнице.

— Раджак, давай ты выносишь нашего сына? — попросила Мэй когда голоса за дверью затихли.

— Я бы рад, дорогая, но, - он целовал её пальцы, зная, что это немного, но успокоит её.

— Я сама не хочу, твой брат теперь замучает меня своей заботой!

— Ничего подобного, — отозвался Раэль входя в лабораторию. — Но для тебя и ребёнка будет лучше, если вы вернётесь в Лукедонию.

— Ей будет лучше здесь, под моим присмотром, — тут же возразил Франкенштейн.

— В Лукедонии хорошие лекари и чистый, незагрязнённый воздух.

Против этого Франкенштейн не стал возражать.

— Я буду навещать тебя ка…

— Не каждый день, — вставила Мэй поднимаясь с помощью Раджака.

— Хорошо, каж…

— И не через день!

— Хорошо, два раза в неделю, — покорился учёный.

— Отлично, там и свадьбу сыграем, — решительно заявил Блостер.

— Чью свадьбу? — поинтересовалась Мэй.

— Нашу свадьбу, милая, — целуя её ладонь пояснил Раджак.

Мэй покраснела, глаза наполнились слезами.

— Я теперь тупая, да? — развернулась она к Франкенштейну. — Это потому, что мозг теперь на двоих, да?

— Милая, успокойся, — он погладил её по плечу. — Это мы виноваты, не подготовили тебя.

Сэйра присела на кушетку и обняла Мэй. Потом отстранилась и проникновенно посмотрела ей в глаза.

— Мэй, ты не рада?

— Нет, что вы, — Мэй обвела друзей тёплым взглядом. — Я рада, честно. Просто это так было неожиданно. Не думала, что когда-нибудь о моей беременности скажет моя семья, а не наоборот.

— Нуна, почему именно мальчик?

— В нашей семье мальчики и девочки рождаются поочерёдно, — объяснила Мэй. — Значит это будет сын.

— Я так счастлив, что стану дядей, — всхлипнув Кэриас обнял Мэй и Раджак, на что они переглянулись и похлопали его по спине.

Утренний лёгкий ветерок развевал полупрозрачные шторы в открытом настеж окне, и играл с лежащей на столе открытой книгой — перелистывая страницы. Потом, усилившись, он пробежал дальше, до кровати где спала пара. Высвободившись из объятий мужчины, девушка опустила ноги на мягкий ворс ковра и пошевелила пальцами, подставляя их прохладе и вновь зарывая в ворс. Потом, взяв с прикроватного столика заколку и закрепив волосы, она прошла к окну, запрокинув голову и подняв руки вверх, наслаждалась утренней прохладой. Но долго ей не удалось так простоять — почти сразу же между ней и окном возник мужчина. Не открывая глаз, она рассмеялась и потянулась к нему с объятиями.

— Мэй, тебя могут увидеть.

— И что?

— Ты голая, — Раджак опустил взгляд ниже, проводя ладонями по обнажённой спине. Чуть наклонившись он прижался губами к её плечу и пробормотал, не отрываясь от поцелуев: — совсем голая.

— А ты ревнуешь? — игриво хихикнула девушка, запуская пальцы в волосы жениха и охнув, когда он языком прошёлся по чувствительному месту на шее. Но к её недовольству Раджак отпрянул от неё и, улыбнувшись тому как она надула губы, ответил:

— Конечно ревную, — и подхватив хохочущую девушку повалился с ней на кровать.

Одним утром, когда Раджак и Мэй завтракали вдвоём, сквозь открытое окно они услышали громкие разговоры и, переглянувшись, рассмеялись.

— Кажется нам не удастся побыть только вдвоём?

— Кажется неудастся, — согласился Раджак откладывая ложку и вставая. — Может сбежим пока не поздно?

— Поздно! — словно ураган в комнату влетела Розария и пригрозив Раджаку кулаком заключила Мэй в обьятия и, поглаживая её по голове разворчалась: — Запер нашу маленькую у себя в спальне и не отпускает. Сначала женись, а потом уже руки распускай, извращенец!

— Розария, тебя могут неправильно понять, — следом вошли Лудис и Кей Ру.

— Они взрослые люди, — кивнув в знак приветствия другу, добавил Кей, — сами разберутся.

— Розочка, я дышать не могу.

— Как ты меня назвала? — отпустив Мэй изумилась Розария. — Это весь совсем как тогда, когда мы…

— Розария, только не плачь, — забеспокоился Лудис подавая ей платок.

— Она меня так называла когда мы детьми были, — Розария промокнула слёзы платочком, потом приблизилась к Мэй и шёпотом спросила: — Что он с тобой делал? Покажи где трогал, рассказывай давай, со всеми подробностями.

— Розария, ты совсем не изменилась, — рассмеялась Мэй. — Мы как раз после завтрака собрались к вам пойти.

— Ну конечно, — сложив руки на груди девушка со скепсисом посмотрела на них, потом спросила друзей: — Вот вы им верите?

— Нет, — покачал головой Лудис. — Прибыли рано утром, навестили Лорда и скрылись в особняке.

— Вот именно, — Розария ткнула указательными пальцами в Раджака и Мэй. — Как ни придёшь к вам, так «госпожа и господин ещё не проснулись», — передразнила она дворецкого. — И что вы мне скажете в своё оправдание?

Мэй и Раджак переглянулись, парень кивнул, и Мэй, пожав плечами, смущённо улыбаясь, ответила полувопросительно:

— Я беременна?

— Ах!

Впечатлительная Розария прижала руки к груди, выдохнула и снова бросилась обнимать подругу.

— Святая Лукедония! Я знала! Я знала!

— Как ты могла это знать? — спросил Кей, пока Лудис поздравлял Раджака.

— Я ведь ведьма, не забывай, — ответила Розария. — Я чувствовала это своим сердцем. Мэй, я так за вас рада.

— Да, я знаю, — изрядно помятая Санву поцеловала Розарию.

— Поздравляю, Мэй, — её неловко обнял Лудис.

— Уже знаете кто у вас?

— Мальчик, — ответил Раджак.

— Как мальчик? — возмутилась Розария. — Какие мальчики? Нам нужны девочки! Так, Раджак, иди и переделывай, что натворил! — выпалила Розария и нахмурилась когда друзья расхохотались.

— Господин, ваш брат вернулся, — постучав о косяк двери, привлекая внимание, объявил дворецкий.

— А что, Раэль не с вами прибыл? — спросил Лудис и тут же получил ответ.

— Нет, не с ними, — вошёл Раэль. — Я принес твои вещи, нуна.

— Он называет её нуной? — шёпотом спросила удивлённая Розария у Раджака.

— Да, — коротко ответил он.

— Чем вы его пытали, что он так изменился? — ещё больше удивлённая ведьма наблюдала за действительно изменившимся парнем. Всегда ото всех отстранённый, с недовольным или хмурым лицом, язвительный. Сейчас он выглядел открытым, искренним, добрым.

— А пижаму с летучими мышами не забыл? А мою подушечку для ног, — перечисляла вещи Мэй.

— Не забыл, — с тёплой улыбкой, от которой Розария даже на стул села, отвечал Раэль. — Только котяру твоего там оставил.

— Почему?

— Только не плачь, нуна, не плачь, — Кертье поднял ладони вверх, словно сдаваясь. — Я подумал, что Франкенштейн будет лучше о нём заботиться, а у меня на него вообще аллергия.

— Ну да, ты прав, Фланель за ним присмотрит, — согласилась девушка.

— Так, я забираю Мэй, мы идём выбирать свадебное платье, — решительно заявила Розария поднимаясь. — Вам следует пожениться пока живот не стал заметным.

Мужчины подняли руки, спорить с Розарией было себе дороже. Как только девушки ушли друзья расселись за столом, чтобы позавтракать: Кертье ещё не успели поесть с утра, а Кей и Лудис просто пили чай за компанию, — ворвался Блостер. Оглядев комнату, он кинулся к столу.

— Где она? Где эта несравненная нимфа сердца моего? Почему я не вижу Мэй? Она ведь с тобой приехала, друг.

— Не слишком ли ты повышенное внимание изъявляешь по отношению к невесте своего друга? — поинтересовался Раэль намазывая маслом булочку.

— В чём ты пытаешь меня обвинить? — возмутился Блостер. — Я просто хочу ещё раз поздравить её со скорым рождением моих племянников, — пояснил он.

Раэль подавился куском хлеба, Раджак замер с недонесённой до рта вилкой, рассмеявшись, а Кей сказал:

— Ты бы определился, друг, чей ты брат — Раскреи или Мэй, а то слишком много у тебя родственников.

На это Кэриас ничего не ответил лишь пожал плечами и под смех Раджака и Лудиса сел на стул, закинув ногу на ногу.

— Я подожду её здесь, — сказал он пододвинув к себе чайник и открыв крышку, понюхал содержимое.

Санву и Кертье наблюдали за закатом сидя под большим деревом на краю леса, а Мэй удобно расположилась у него между ног, прильнула к его груди и вырисовывала пальцем круги на рубашке. Ей было уютно в его объятиях, его ладони дарили тепло, даже немного обжигали, отчего сердце Мэй билось быстрей. Она даже задержала дыхание, чтобы усмирить его, но тут на неё нахлынула волна нежности к любимому и уткнувшись лицом ему куда-то в шею, она что-то промурлыкала невнятное, но Раджак её понял и улыбнувшись, поцеловал в макушку со словами:

— Я тоже люблю тебя, Мэй.

— Я так хочу чтобы это чувство никогда не прошло, Раджак, — пробормотала девушка.

Её переполняла нежность, сводил с ума запах её мужчины и казалось, что в целом мире только они вдвоём. Ей хотелось сидеть так уютно в его объятиях вечность. Но в эту идиллию прокралось тревожное чувство, словно чего-то не хватало, и это беспокоило. Мэй не поняла что это, и что нужно сделать, сказать или спросить, чтобы это беспокойство прошло.

— Тебя что-то тревожит? - проницательно заметил парень.

— Я не знаю, — ответила Мэй. — Может это из-за потери памяти, наверное я боюсь вновь всё это потерять. Раджак, ведь теперь мне терять в два раза больше, у нас будет малыш.

Раджак прижал её к себе, обняв руками и ногами к смущению Мэй, но ей понравилось ощущать себя маленьким комочком в руках большого мужчины и она тихо рассмеялась.

— Мэй, я скажу один раз. Я не буду обещать тебе на словах, я просто сделаю так, чтобы твоё лицо никогда не омрачила печаль.

— Всё?

— Всё.

— Хорошо, — Мэй полностью расслабилась и почти даже задремала, как вдруг вспомнила что-то и рассмеялась. Поцелуй в висок она расценила как молчаливый вопрос и пояснила:

— Я тут подумала, что мы должны поблагодарить Раэля. Это благодаря ему мы уже месяц никого не видим, только я и ты. Заставил всех заниматься нашей свадьбой. Ты знаешь как он Розарию взбесил, когда в сотый раз отклонил все эскизы моего платья? Хах, а мне этого так не хватало. В Корее нам пару раз удалось скрыться ото всех…

 — В один из таких моментов мы и зачали сына.

— Да, — Мэй облизала вмиг пересохшие губы.

— Ты знаешь, что если дети были зачаты в любви, то это будут счастливые дети?

— Да, — ещё тише ответила Мэй, вспоминая проведённые в «любви» моменты.

— А наш ребенок был зачат в любви, я своими ушами слышал, как его мама говорила, насколько сильно она меня любит.

— Да, — почти неслышно прошептала Мэй красная, зажмурившись чтобы сдержать слёзы. Раджак посмеивался зарывась носом в её волосы. — Думаю этот ребенок будет очень, очень, очень…

— О боже, — раздался писк где-то в районе его груди.

— …очень счастлив. Помидорка моя, — и запрокинув голову, пока Мэй приходила в себя, рассматривал нижнюю ветку.

— Я каждый день приходил сюда. Каждый день сидел здесь, и смотрел на море. Все восемьсот лет я не терял надежды, что ты найдёшься, Мэй. Мэй, я дрался за тебя с Агвейном, когда он сказал, что тебя больше нет.

— С главой? — Мэй подняла голову и переспросила: — Правда, с главой?

— Да, — он опустил голову и долго любовался синими глазами. — Ох и отхватил я тогда, но больше никто никогда не говорил таких слов.

— Спасибо, — закрыв глаза они прижались друг к другу лбами и сидели так довольно долго, пока их не «разбудили» чайки.

— Помнишь как мы познакомились? — Мэй снова повернулась к нему спиной удобно устараиваясь в кольце рук.

— Да. Я увидел красивую грустную девушку. В тот момент мне хотелось развернуться и уйти на тренировку с отцом, но Блостер, ты знаешь какой он взбалмошный, уговорил меня пойти с ним. Сказал надо спасать какую-то нимфу. Я думал пойду, поддержу его, а потом оставлю его и нимфу вдвоём, а сам вернусь к тренировкам. Но потом ты посмотрела на меня, необычными синими глазами, словно море. Печальное море, но где-то вглубине этого моря виднелся шторм и я понял, что не уйду, никогда не уйду. Мне хотелось стоять так вечно и просто смотреть, потому что я боялся притронуться к тебе — ты казалась изящным зыбким видением. Но тут заговорил Блостер… Ты дрожишь, милая, замерзла?

— Нет, ты так красиво говоришь, что мурашки по коже.

— Это я тебя заговариваю, чтобы затащить в постель, — признался Раджак.

— Хм, хм, а вот я не умею так красиво заманивать тебя в постель, — почесала нос Мэй.

— А ты попробуй, — прошептал Кертье наклоняясь, чтобы прихватить губами ушко Мэй, но она отстранила его, фыркнув.

— Да ладно! Я просто моргаю, а ты уже заводишься.

— Но ты так сексуально это делаешь, — признался Раджак. — Расскажи, что ты подумала когда меня увидела? Ты была пленена, да?

— Ну почти. Я тогда словно в первый раз окунулась в море. Хотелось обнять весь мир, чтобы все узнали, что я чувствую. И все закрутилось, а потом пропало и остались только ты и я, — Мэй закрыла глаза вновь проживая тот момент. — И тут заговорил Блостер…

— Что будем с ним делать? Может заведем в пещеру и бросим?

— Нет, отдадим его на растерзание нашим детям, — хмыкнула Мэй.

— Геджутель-ним часто вспоминал, как ты хулиганила малышкой, хм…

— Думаешь для Кэриас это слишком жестокое наказание?

— Нет, у самый раз, — ответил Раджак. — Думаю у него даже есть шанс выжить, он всё же глава.

Возвращались Мэй и Раджак уже когда стемнело, и встретили на пути довольно шумную компанию — навстречу им шли Кадис Этрама Ди Райзел, Франкенштейн, что нёс в руках переноску с котом, Сэйра, Регис, Тао, М-21 и Такео, что несли багаж. Тао, завидев их, махал рукой, а Франкенштейн сунул переноску в руки Мэй и сказал:

— За… — он улыбнулся, — бе… — улыбка стала шире, — рай, — улыбка стала шире и зловещей.

— Спасибо, что позаботился нём, Фланель, — со смехом поблагодарила его девушка. Раджак забрал переноску. — Как добрались и вообще, что вы здесь делаете?

— А мы приехали, чтобы присмотреть за тоб-б-б-…кхе.кхе.кхе, — внезапно раскашлявшись под взглядом учёного и не договорив, Тао рванул в сторону особняка Кадиса. М-21 и Такео переглянулись и благоразумно промолчали. Пройдя мимо, они поздоровались и так же направились в особняк.

— У детей месяц каникул, — ответил с улыбкой Франкенштейн, — Мастеру стало скучно, он решил посетить дом. Да и мисс Сэйре и Регису надо уладить дела, они ведь главы, как никак.

— Рэй, — Мэй наклонилась в бок, чтобы рассмотреть за учёным Кадиса, — он тебя в заложниках держит? Шантажирует? Управляет тобой, да?

Кадис обошёл Франкенштейна и положив руку на голову Мэй коротко сказал:

— Все будет хорошо.

— Я навещу тебя утром, дорогая, — погладил её по плечу Франкенштейн и они ушли.

— Он очень переживал, — пояснил Регис, когда мужчины скрылись из виду, — и тогда Он сказал, что хочет в Лукедонию.

— Понятно, — со вздохом сказала Мэй. — От Фланеля мне не скрыться, прощай наши совместные деньки, тут даже изобретальный Раэль не поможет. А кто тут приехал к своей мамулечке? — сюсюкая наклонилась она к переноске. Кот требовательно мяукал, проснувшись. Санву раскрыла дверцу и вытащила громоздкого тяжёлого мей-куна, тут же прильнувшего к ней и обхватившего лапами. — Скучал, да? Мой маленький.

— Не сказал бы, — с сомнением сказал Регис. — Такая туша…

— Он похудел, — не согласилась Мэй, — лапочка моя, стал легче. Его голодом морили?

— Я кормила его по предписанию Франкенштейна, — отчиталась Сэйра. — Он хотел привести в норму его вес.

— Совсем исхудал на диете от этого жестокого учёного, да?

Кот словно в подтверждение, мяукнул. Регис и Сэйра улыбнулись.

— Все кресла ободрал в его доме? — спросил Раджак.

— Да, — хмыкнул Регис. — И обои, и шторы.

— Испортил тапки Франкенштейна, — сказала Сэйра.

— Только его, кстати, — добавил Регис.

— Ты ж моя умница, — погладив Лорда, похвалила его Мэй. — Пойдем, я познакомлю тебя с Раскреей, ей понравится реинкарнация её отца.

Раджак, Регис и Сэйра смотрели ей вслед, пока Кертье не заметил:

— А ведь и правда, я то думал, кого он мне напоминает.

— Он напоминает тебе бывшего лорда? — изумлённо воскликнул Регис.

— Да, тот же характер. Один в один.

— Да как вы выжили при таком правителе?

Этот вопрос остался без ответа.

<i>Две недели спустя</i>.

— Волнуешься? — Кадис Этрама Ди Райзел погладил её по плечу и Мэй, чуть расслабившись, отпустила его руку, за которую крепко держалась вот уже минут двадцать. Через минуту им нужно было войти в тронную залу дворца, где её ждал Раджак, в скором времени её муж. На девушке было свадебное платье чёрного цвета с вышитыми золотыми узорами. Из всех белых платьев, что предлагала Розария, Мэй так и не смогла выбрать ни одно по душе. Она почти довела подругу до нервного срыва, ведь приближался день свадьбы, а невеста была не готова. Розария нервничала и тогда Мэй, которая относилась ко всем приготовлениям спокойно, предложила подругам: Розарии, Сэйре и Раскрее, снять стресс необычным способом — уборкой. Они разбирали дом Санву. Комнаты, в которые Санву Сок запрещал входить служащим и те прилежно исполняли его приказ многие века, пока не вернулась Мэй. При разборке вещей были обнаружены вещи бабушки Мэй, Амирины Санву, в том числе дневник, который Мэй отложила, и это необычное платье. По словам растрогавшегося от воспоминаний Геджутеля, Амирина сама вышивала узоры на платье, но замуж она так и не вышла, а платье она хотела оставить своей внучке. Тогда и было решено, что Мэй наденет его. Сама Мэй была довольна, так как платье ей понравилось, а Розария выдохнула спокойно.

— Я совсем чуть-чуть волнуюсь, Рэй, — девушка глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

— Готова?

— Да, можем идти.

Перед ними распахнулись двери и Райзел ввёл девушку в светлую, украшенную цветами тронную залу. По бокам от прохода сидели гости: жители Лукедонии. Не всем хватило места, но решение было найдено быстро, благодаря Тао: в зале велась трансляция и видео передавалось на огромный экран перед дворцом, где собрались все желающие, от взрослых до детей. Лукедонцы, Тао, Такео, М-21, Йонг и Джин-Хо, все обернулись чтобы посмотреть на Мэй. Она махала им рукой, пока не увидела перед собой Раджака. Он был так же в чёрном костюме и не сводил с неё влюблённых глаз. За ним стояли Раэль и Кэриас, который не удержался и свистнул, получив от Франкенштейна подзатыльник. Учёный был тем, кто поженит Раджака и Мэй — оказалось что и на это у него есть разрешение, впрочем это никого не удивило. Сейчас он стоял на небольшом возвышении и перечитывал текст, что самостоятельно написал для брачующихся. Когда Кадис передал Мэй Раджаку, учёный протянул им по листу бумаги.

— Что это? О, брачная клятва, — быстро пробежалась глазами по тексту Мэй.

— Я сам сочинил всё, для каждого своя клятва, читать и, — Франкенштейн строго посмотрел на Раджака, — в точности исполнить. А иначе последует страшное наказание. Кара небесная настигнет.

— Ага, небесная, как же, — шепнул Тао М-21, и тот согласно кивнул.

— Начнём же, — призвал к тишине Франкенштейн и обратился к Раджаку. — Начинаем с жениха.

— Мне нужно это читать? — дождавшись кивка Кертье начал читать, часто поднимая голову, что посмотреть на Мэй.

— Я, Кертье Раджак, беру тебя, Санву Мэй, в свои жёны. Я обещаю хранить верность и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии. Я буду любить тебя и уважать тебя каждый день моей жизни. Мэй, в твоих глазах я обрел дом. Я обещаю не разрушить его. В твоем сердце я нашел любовь. Я обещаю не разбить его. В твоей душе я нашел вторую половинку. Я обещаю удержать её навсегда. С тобой я — единое целое, я живой. Ты заставляешь меня смеяться. Ты мое дыхание, каждый стук моего сердца. Я твой. Ты поселилась в моем сердце. Я обещаю — ты единственная там навсегда.

— Я, Санву Мэй, беру тебя, Кертье Раджак, в свои мужья. Разрешаю тебе любить меня, хранить мне верность, любить и уважать меня, — Мэй, едва сдерживаясь от смеха, спросила: — а я не должна любить, уважать и хранить верность…

— Нет, — отрезал Франкенштейн и взглядом предложил ей продолжить.

Не выдержав, Мэй рассмеялась. Раджак с серьёзным видом слушал её клятву и Мэй знала, что всё, что они сейчас говорят друг другу — для него не пустые слова, поэтому она продолжила уже своими словами, опустив руку с бумажкой.

— Раджак, я люблю тебя. Люблю как ты смотришь на меня. Как заботишься обо мне. Люблю как ты выслушиваешь и поддерживаешь меня. Как ты интересуешься всем, что я хочу тебе сказать, и чем я занимаюсь каждый день, что меня беспокоит и радует. Я понимаю, что ты ждал этого больше, чем я и сейчас очень волнуешься… Знаешь, мне так много хочется тебе сказать, но ведь для этого у нас есть многие годы, поэтому я немного сокращу свою клятву, потому что Кэриас сейчас утонет в слезах и нас всех утопит. Раджак, ты мой самый лучший друг и единственная любовь. Я люблю тебя.

— Ты мой самый лучший друг и единственная любовь. Я люблю тебя, Мэй.

— Кольца, — Раэль подал коробочку с двумя обручальными кольцами. В момент когда Раджак и Мэй, не сводя друг с друга глаз, обменивались ими, в зале царила тишина, казалось все задержали дыхание в этот волшебный момент. Пока кто-то не всхлипнул. Тогда Франкенштейн сказал последнее:

— Можешь поцеловать своего мужа, Мэй.

— Иии, муж, — взвизгнула Мэй и обняв руками Раджак за шею, поцеловала его крепко под восторженные крики друзей, потом ещё раз более нежно и ещё раз, и ещё, пока их наконец не растащили.

— Ну наконец, — ворчливо заметил Геджутель, довольно улыбаясь, — мы этого ждали тысячу лет, дождались всё-таки.

— Ох, Мэй, там столько подарков, — обнимая подругу поделилась Розария и по тому, какими круглыми от удивления были её глаза, было понятно — подарками заполонили половину острова.

— Самый большой это от меня, — крикнул Кэриас, на что Франкенштейн скептически усмехнулся.

— Слушайте, пока все трезвые. Где мы будем жить с братом? — поинтересовался Джин-Хо.

— Мэй и Раджак брачную ночь проведут у него дома, — задумчиво поправила очки Розария, когда послышался голос дворецкого дома Санву:

— Простите, госпожа, но почему в доме Кертье, а не в доме Санву? Мы никогда не теряли надежды, что госпожа вернётся и поддерживали всё в чистоте.

— Вот Джин-Хо и милашка Йонг будут ночевать в доме Санву, если конечно они не желают поселиться в моём доме, — Розария подмигнула в миг порозовевшему Йонгу.

— Зачем спорить, — к ним подошёл Кертье держа в руках два бокала с вином — один он передал Раскрее, — давайте спросим у молодожёнов. Где они, кстати?

Он обернулся. Уже расставили столы и стулья, разносили еду и напитки, многие уже выпивали и закусывали, кто-то настраивал инструменты для музыки, а Раджака и Кертье нигде не было.

— Опа, отпустим их или вернём? — поинтересовался Кэриас.

— Уж ты-то, их друг, должен понимать, что при всём желании мы не сможем их найти, — Геджутель похлопал парня по плечу и пригласил Раскрею на танец. Так же поступила и Розария, утянув за собой Йонга.

<i>Несколько месяцев спустя</i>.

— Святая Лукедонии, это самый красивый малыш, что я видела.

— Так удивительно, светлые волосы и синие глаза.

— В первый раз такое вижу.

— Ты посмотри, посмотри, он мне улыбнулся!

— Он не может тебе улыбнуться, ему несколько часов от роду.

— А я говорю, что улыбнулся.

— Не спорьте, вы испугаете мальчика.

Воцарилась тишина. Все склонились над Мэй, державшей на руках недавно родившегося сына. Только что поевший, он сонно моргал, пока не уснул и это вызвало всеобщее восхищение.

— Какие пухлые щёчки, тётя Розария съест тебя, да-да-да, съест.

— Всегда подозревал, что ты ешь маленьких детей, злая ведьма, — хохотнул Кэриас, за что получил по носу.

— Как назовёте? — спросила Раскрею решившись наконец прикоснуться к светлым волосам малыша.

— Не знаю, — Мэй не сводила любящего взгляда с сына. — Придумать имя ему, и дочке… Пока не решили.

— Погоди, какой дочке? — только после вопроса Раскреи остальные поняли, что Мэй сказала.

Розария перестала таскать Кэриас за нос, Лудис открыл рот, Регис огляделся и замер. В дверях стоял Раджак держа в руках фиолетовый свёрток.

— А вот и мы, — тихо прошептал.

— Ну вы, ребята, даёте, — покачал головой Кей.

— Почему не сказали-то? — Геджутель вытащил платок и поочерёдно вытирал глаза, но слёзы не переставали течь.

— Никто не знал, что будет двойня, — ответил за них Франкенштейн входя в палату. — Мэй отказывалась, чтобы я её осмотрел. Говорила, что и так знает, что будет мальчик.

— Я дважды дядя, — прогнусавил Кэриас, — Розария так и не отпустила его нос.

— Ну конечно, — ревниво заметил Раэль. — Что будете делать с именами? Даже для мальчика не решили до сих пор.

Раджак сел на кровать рядом с Мэй и поцеловав её в макушку, положил дочь ей на ноги. Они выглядели счастливыми, что некоторые вновь расплакались.

— Девочку назовём Амирина? — спросил Раджак и Мэй согласно кивнула.

— А сына?

Кто задал вопрос ни Мэй, ни Раджак не поняли, они смотрели на Кадиса. Долго он смотрел он на них, пока наконец не кивнул. И впервые за долгое время Кадис Этрама Ди Райзел улыбнулся.