Непостижимое

Такао Казунари никогда не замолкает.

Он может срываться на крик, не выбирая выражений, или же бесстыдно окликивая нужного человека на улице. А после смеяться столь громко, что разлетаются птицы с близлежащих деревьев.

Что за фамильярный парень. Первое впечатление о Такао было не самым лучшим.

Говорить относительно спокойным голосом что-то осмысленное, объясняя причину почему он не упускает возможности "посоперничать" с Мидоримой Шинтаро, как первому показалось поначалу. И даже тут он успел отбежать на другой конец зала и докричать часть объяснения оттуда. Осознание, что для принятия подобного решения Такао пришлось переступить через собственную гордость, через вполне нормальное желание взять реванш, заставило ледяную стену вокруг Мидоримы пустить трещину. Всё же, в людях Шинтаро более всего ценил упорство и надёжность.

Возможно, первое впечатление обманчиво, и этот парень не так уж и плох...

Или почти шептать, напрягая связки от отчаяния, когда в голосе открыто слышны уже пролитые слёзы. Слёзы бессилия, слёзы разочарования. Они уже казались чем-то неправильным до безумия. Такао был силён, он не стал бы плакать просто так, в конце-концов... Слёзы дорогого человека это последнее что Мидориме бы хотелось видеть, находясь в столь подавленном состоянии. Да, Шинтаро ни за что бы не сказал подобных слов в лицо Казунари, но себе самому давно перестал лгать о своём отношении к напарнику. Тот был действительно дорог Мидориме.

Пока команда шла по коридору, Мидорима старался сдержать себя в руках, но, в конце концов, чувства оказались сильнее. Они все прошли долгий путь до становления командой в том виде, в котором в этот день вышли на площадку. Но всего достигнутого оказалось недостаточно. Осознание сумело заставить сотни кошек скрести на душе всего основного состава игроков. И Шинтаро не стал исключением, он был раздавлен. А один взгляд, осознание того, что его партнёр, исполнивший с ним приём невероятной сложности и человек, который даже после сокрушительного поражения в прошлый раз, держался и по-своему старался поддержать его самого в трудную минуту, заставлял ощущения поражения пробираться лишь глубже в душу. Да, сейчас это чувство совсем иное. Если тогда, после их первого общего поражения именно оно сподвигло его измениться и наконец начать доверять команде, то сейчас оно заставляло лишь гипертрофировано ощущать собственное бессилие, от которого непрошенные слёзы сами начали течь из глаз.

Проигрывать... Обидно.

***

Говорить за Такао может тело: прикосновениями ли, взглядом ли, улыбками ли... Даже пасами, казалось бы, даже не трогая никого напрямую. Но факт состоит в том, что молчать Такао не умеет. Абсолютно. Для Мидоримы это с самого начала было непостижимо. Непостижимо и то, что ему со временем стало это нравиться. Без этих слов, этой части Казунари было... Странно. Шинтаро силился найти этому чувству определение, но любые поиски и попытки самого мебя понять приводили в тупик.

— Не промахнись — Говорил Казунари через переданный мяч — Отличный бросок! — вторил он голосом.

И так каждую игру с того момента, после игры с Сейрин и столкновения с Куроко. Он стал будто слышать (сам Мидорима предпочитал звать это так, хотя, фактически, он ничего не слышал, но превосходно интерпритировал) своего новообретённого сокомандника.

Естественно, это началось не сразу.

Сначала появился только призрак чувства после каждого касания, будто тепло Такао ещё долго оседает на коже неосязаемой дрожью, пробираясь через барьер одежды и ревностное оберегание Мидоримой своего личного пространства.

И чем больше они с Такао времени проводили вместе, тем быстрее они посближаясь, как на площадке, так и в жизни. И если сначала Мидорима связывал свои странные ощущения с собственным обострившимся тактильным голодом, особо тщательно скрываемым ото всех, но разбушевавшемся в столь необычных для Шинтаро обстоятельствах, в виде Такао Казунари в частности и команды Шутоку в целом. Просто так могли сложиться обстоятельства. В определённый момент Мидорима перестал себя обманывать о причине «особого слуха» и просто принял тот факт, что «слышит» от напарника, которого Шинтаро успел таковым признать, гораздо больше, чем тот говорит, или даже чем тот готов сказать голосом. Вопросы «как?» и «почему?» появились почти сразу же. Любые размышления неизменно приводили в тупик, но эти вопросы абсолютно не желали оставлять голову Шинтаро, а любая попытка найти на них ответы упиралась в незримую преграду. Замкнутый круг вовсе не собирался размыкаться, несмотря на все старания Мидоримы. Всё решил случай.

***

— Шин-чан, ты чего такой кислый? Лимонов в твоём обеде точно нет, — ворвался Такао в невесёлые размышления друга. Обеденный перерыв они в очередной раз проводили вместе.

И вот опять он делает это. Улыбается собственному подколу в сторону друга. Но в этой его улыбке, в его глазах и голосе проглядывалось волнение, а шутка лишь прикрывает его реальные чувства.

— Ничего такого, о чём стоит беспокоиться, вот что, — спокойно ответил Мидорима в попытке подыграть, поглядывая на обед Такао — булочку, честно выстоянную в очереди и столь же честно купленную, пока Шинтаро со своим бенто дожидался напарника, пребывая в неловкости и не зная куда деться, пока отсутствует нужда что-либо делать. Это вызвало дискомфорт.

Сама булочка не шла ни в какое сравнение с полноценным обедом, заботливо приготовленным Миоримой-сан, матерью Шинтаро. Он сделал над собой усилие, чтобы не сказать ни слова о явно неполноценной еде, употребляемой Казунари. Тем более, он, по сути, не запивал её ни чем. Такая ситуация Мидориму уже полностью не устроила. Всё же, стоило чем-то поделиться с Такао. Хотя бы чаем.

И почему я так за него волнуюсь?

Не меняя выражения лица, Шинтаро отсоединил от крышки термоса металлическую деталь, повторяющую форму самой крышки, после чего налил чай, по поверхности которого ещё клубился пар, и придвинул его ближе к Такао, после чего налил ещё одну порцию напитка уже для себя в пластиковую основу. От такого хода Казунари сначала с недоумением взглянул на Шинтаро.

И что это было?

— Пей, невозможно смотреть как ты медленно гробишь желудок, вот что, — ответил Мидорима на незаданный вопрос.

Такао в ответ лишь улыбнулся так, что сердце Мидоримы пропустило удар. Он знал эту ласковую улыбку. Так выражалась искренняя благодарность.

Спасибо, Шин-чан.

Хотя, казалось бы, а за что? Он не сделал ничего особенного или трудозатратного, но вызвал у друга, как самому себе Шинтаро уже это признал, столь яркую реакцию… Мидорима пропустил тот момент, когда деталь исчезла из его рук и перешла в руки Казунари. Тот активно пользовался проявленной добротой и жадно пил чуть пряный крепкий чёрный чай.

Долго размышлять о поведении Такао Мидорима себе позволить не смог — закончилась перемена.

Такао поднялся на ноги, одним движением отряхнул форменные брюки и… стал подолом майки, на которую накинул рубашку, протирать деталь от термоса. Мидорима с секунду сидел в шоке. Завидев его лицо Казунари пояснил: «Надо протереть, иначе заплесневеет.» Мидорима лишь абсолютно немо кивнул. Он не подумал об этом и был всё же рад находчивости напарника. Как только тот закончил и застегнул рубашку, Шинтаро поднялся с места с упаковкой от обеда и быстрым шагом направился в сторону входа в здание школы.

Только зайдя за дверь Такао начал разговор, — Слушай, Шин-чан, а у нас не намечается никаких проектов по химии?

Мидорима сразу понял к чему тот клонит и ответил, — Нет. И вообще, пора бы начать усерднее заниматься предметом, а не на проектах оценки вытягивать, вот что.

Такао взглянул на Мидориму на секунду, но зато как…

Ха-ха, ты поймал меня, Шин-чан. Я и так это знаю, но ничего не могу поделать. Не даётся химия и всё тут.

В ответ Мидорима лишь вздохнул. Не мог он сопротивляться Такао. Тем более, что общие проекты представлял именно он. Что поделать, если у Казунари получается рассказывать информацию красочнее любых презентаций.

А в классе, как на зло, учитель предупредил о парном проекте, который даётся до следующей недели. А ведь в старшей школе такие вещи происходят достаточно редко.

Шинтаро сидел позади, но даже так прекрасно чувствовал исходящее от спины Такао ликование.

Ну я же говорил, говорил! Ха.

«Боже…» — Только подумал Мидорима.

До конца дня он абсолютно спокойно пробыл в школе, сосредоточившись на учёбе, насколько то возможно.

После школы оба планировали сходить потренироваться, но случилась непредвиденная отмена. Так, по крайней мере, объявил тренер, пообещав при этом всё с лихвой отработать на следующей. Вздрогнув от страха перед перспективой быть позже загнанными до полусмерти, пришлось направиться сразу к велосипеду с рикшей. Наперегонки. Ну, как… Такао просто шлёпнул Мидориму по плечу и побежал в сторону школьной велостоянки.

Кто быстрее!

Быстро сориентировавшись, Шинтаро развернулся и бегом направился вслед, но уже тогда, когда Казунари был на достаточном расстоянии.

Благодаря форе Такао быстрее добрался до велорикши, и к тому моменту как он увидел подбежавшего к месту назначения друга уже почти отдышался после резкого рывка. Подняв голову, Такао встретился с ним глазами. И снова «заговорил».

Да ладно тебе, весело же, Шин-чан.

Пока Мидорима пару секунд стоял, оперевшись руками в колени, Такао успел выкатить велосипед со «стоянки» с торжествующим лицом.

Ну давай хоть разыграем поездку. У меня есть шансы!

Он просто неисправим, но Мидориме именно это и нравилось. Даже если это касалось игры в камень-ножницы-бумагу.

С гораздо менее торжествующим лицом он воспринял своё поражение и вместо с ним договорённость везти Шинтаро домой.

Да блин, опять!

Но негодование Такао прошло также быстро, как и появилось. Всё же, он всё ещё довольно часто проигрывал, но, с другой стороны, даже начал побеждать время от времени.

Но сейчас был другой случай и Казунари уже приготовился везти семьдесят девять килограмм живого веса и сумки домой. Тогда Мидорима прокашлялся, чтобы привлечь внимание сидящего впереди Такао и заговорил, — Задержись у меня ненадолго. Нам стоит уже сейчас начать работать над проектом, вот что, — естественно, он немного слукавил и домашняя работа вовсе не была первостепенной причиной подобной просьбы. Правда была в том, что Мидориме банально спокойнее рядом с ним на своей территории, дома.

Такао в ответ лишь еле слышно шикнул от смеха и сказал сквозь губы, — Окей, я только рад зайти.

А я знаю что ты что-то недоговариваешь…

— И это не повод вместо учёбы мучать мою собаку, вот что, — сказал Мидорима, предвещая восторг друга от общения с любимой, и, в последнее время, немного ленивой питомицей семьи.

— Ну что ты, Шин-чан, я и не думал пока ты пытаешься втолкать в меня знания по химии наглаживать твою собаню, что ты, — с явным сарказмом ответил Такао.

Тут Шинтаро не смог найти конструктивного ответа и просто шикнул в сторону. Впрочем, долго сидеть насупленным он уже не мог, потому как уже показался на горизонте его дом, а значит, приближалась пора выходить.

***

— Простите за вторжение! — Крикнул Такао в тишину дома.

— Здравствуй, Такао-кун, — отозвалась из глубины комнаты мать семейства. Оттуда же, откуда донёсся её голос, выбежала и всеобщая четвероногая чёрная с белым пятном на голове и мордочке любимица с ещё мокрыми после мыться лапами и первым делом полезла за поглаживаниями к Шинтаро. Ей он тоже абсолютно не умел отказывать и как только снял обувь и верхнюю одежду, присел на корточки, чтобы удобнее было взаимодействовать со рвущейся к нежностям собаке. Такао как только разделся вышел чуть вперёд, чтобы понаблюдать за открывшейся картиной. Слишком уж мило она выглядела. Как только собака оторвалась от рук хозяина, она обратила внимание на гостя. К нему она уже подошла с меньшим энтузиазмом, но с не меньшим желанием получить свою долю ласки. И вот тут Такао дал волю чувствам, — Да, кто хорошая девочка, кто хорошая? Ты хорошая девочка… — Стал приговаривать Такао, наглаживая собаку по голове и за ушками.

Такая милая!

— Мы только с прогулки, — пояснила Мидорима-сан, погладив собаку по уже просохшей голове, — уже почти время ужина. Ты с нами, Такао-кун?

— А? Я? У нас проект совместный, так что, в другой раз, наверное, — Чуть стушевавшись ответил Такао.

— Мы пока поднимемся ко мне, Такао ненадолго пришёл, вот что, — Шинтаро вмешался в разговор.

— Ладно, мальчики, удачи вам.

— Спасибо, Мидорима-сан.

Поднявшись в комнату, Шинтаро засел за доклад, пока Такао засел позади него с сосредоточенным лицом, морально подготовившись раскидывать информацию по частям доклада, вникать в сложно написанную информацию и так далее. Всё это время Казунари сосредоточенно сверлил спину друга.

Шин-ча-ан, мне ску-учно!

—Если тебе настолько скучно, можешь помочь мне с докладом, а не ждать, или хотя бы попробуй разобраться глубоко, — Шинтаро осёкся. Ему ещё ничего не сказали, а он готов отвечать.

— Ну, тогда объясняй, Шин-чан.

— Вот, смотри…

***

— Мда, лучше бы я не просил объяснять. Стало ещё непонятней, — буквально взвыл Такао после десятиминутного объяснения общей работы органической химии.

— Тема не из лёгких, вот что, но хотя бы что-то ты должен был понять, — Обезнадёженно выдохнул Мидорима.

— Должен был, но не смог, — печально парировал Такао, облокотившись лбом на плечо Мидоримы. Повернув голову он наткнулся на особо уставшее лицо Шинтаро.

Казунари быстро отстранился и вышел из комнаты, не сказав ни слова. Вот сейчас сложно было понять что у него на уме, но Шинтаро знал что он не обижен, не рассержен и всё в таком духе. Просто вышел…

И через минуту вернулся с тарелкой фруктов. Мидориму это удивило. На незаданный вопрос Такао ответил в своей манере — странно заботливой улыбкой.

Мидорима не мог понять что она значит и что Казунари хочет ей сказать, а потому в упор смотрел на друга несколько секунд, пока того это не допекло. И он ответил, — Тебя, знаешь ли, несложно понять, Шин-чан. Ты не химия, — сказал Такао как раз в тот момент, когда живот Мидоримы предательски заурчал. А после продолжил, — Я хотел что-то перехватить, но твоя мама сама предложила перекусить до ужина. Думаю, я всё же останусь у вас, судя по времени.

И в этот момент Мидориму озарило. Он ведь не один слышал больше, чем ему говорили.

— Боже, Шин-чан, сделай лицо попроще, я ведь не пентагон взломал.

— Я просто… Немного удивлён, вот что.

— А чему? Так бывает когда люди друг друга хорошо знают.

И тут Мидорима снова не нашёл что ответить. И впрямь, непостижимый парень. Абсолютно точно.