Чтоб они сдохли, бессмертные

Яньли не вызывала у Цзысюаня особых чувств, но он находил её симпатичной. Более того, она была обещана ему в жёны с обоюдного согласия обоих кланов. Цзысюань присматривался к ней, он пытался находить всевозможные темы для разговоров, искал её слабости и выявлял сильные стороны. Яньли не разочаровала его и обещала стать хорошим другом. Если дружеский союз закрепить ещё и брачным — это был бы крепчайший союз.

Незаметно для себя Цзысюань сам начал ждать даты и даже поинтересовался у отца, можно ли определиться со сроками. Он волновался. Он не слишком ладил с семьёй невесты, да и Яньли пока ему не очень доверяла — доверие приходит со временем — и всё же ожидание оказалось волнительным.

А потом Яньли была похищена.

Каждый помнил поднявшийся ураган, гнущий деревья до самой земли, выдирающий с корнями вековые дубы и сносящий крыши с домов. Среди этого бушующего безумия в небе появилось чёрное облако. Это было несметное полчище чёрных воронов. Стая летела плотным скоплением. Только когда она снизилась, из её центра вырвался громадный ворон, император воронов с золотой короной на голове. Острыми когтями он вспахал землю, взмахом необъятных крыльев взбаламутил воду в реке, проломил стену дома и схватил Яньли, отчаянно сопротивляющуюся ему. Но она только и смогла, что поцарапать блестящие металлом чешуйки на его лапах. Все заклинатели, сплотившиеся вместе, не могли победить ворона. Стрелы отскакивали от него, огонь не трогал его перьев, а заклинания впитывались как губкой. Когда он поднимался к своей небесной армаде, обернулся и напоследок полыхнул огнём из клюва.

Цзысюань ринулся за ним вдогонку, увлекая за собой телохранителей. Он только раз бросил взгляд вниз, увидел полыхающую землю, суетящихся людей, столбы воды. Все силы переключились на тушение пожара. А он летел за своей невестой.

— Яньли! — кричал он, понимая, что не справится в одиночку, если не справились все заклинатели ордена.

— …сюань! — ветер оборвал её зов.

— Яньли! — он летел на всей доступной парящему мечу скорости и всё равно отставал. Ворон уже слился со стаей, превращающейся в чёрное облако, потом пятно, потом пятнышко и наконец точку. Цзысюань вынужден был остановиться и просто наблюдать, как демон уносит его невесту, его друга и будущую мать династии Цзинь.

— Я верну тебя. Ты только дождись, — пообещал он вслед.

Он долго стоял на мече, пока телохранители не окликнули его, призывая возвращаться. Он развернул меч и полетел обратно. Сначала придётся помочь с тушением пожара и устранением беспорядков. И поискать сведения о тёмном заклинателе, достигшем невообразимого могущества.

— Я верну тебя, Яньли, — Цзысюань остановился перед пещерой, соединяющей мир людской с миром тёмных заклинателей-изгнанников. — Я не брошу друга в беде.

Он зашёл в пещеру, тянущуюся бесконечными туннелями в недра измерений. Он шёл и шёл, оставляя пометки на стенах, высекая их мечом или выжигая заклинанием. Его бросало то в жар, то в холод. Он замирал на месте и заставлял себя двигаться дальше. Если на него нападут и тяжело ранят, он уже не сможет выбраться. Он всё равно шёл без остановки целый день. И только к исходу дня увидел слабый свет, льющийся спереди, отражающийся от стен. Цзысюань ускорил шаг. Более того, он встал на меч и полетел над самой землёй к этому свету. Становилось всё светлее и светлее. А потом он достиг поворота и резво вырвался под лучи яркого солнца. Он закрыл глаза руками, ибо глаза его с непривычки слезились. Медленно, всё ещё стоя на мече, он отнял руки от глаз и осмотрелся. И увидел перед собой незнакомца, стоящего напротив в компании льнувшей к нему девицы, в окружении заклинателей. Все они были одеты в ханьфу, по краям обрамлённые извивающимися красными лучами солнца. И солнце сияло над ними яркое, горячее.

— О, ещё один герой, — усмехнулся незнакомец, обнимая девицу за талию. — Пришёл за своей погибелью?

— Я пришёл спросить совета у заклинателя, сведущего в тьме.

— И что же ты хочешь услышать? — незнакомец говорил так, будто хочет плюнуть в лицо. Он погладил свою женщину по щеке, отвлёкся на пару секунд, чтобы посмотреть на неё, и заговорил другим тоном, мягче. — Что привело сюда заклинателя с другой стороны? Или желаешь вызвать кого на бой?

— Я же сказал, что ищу сведения, — Цзысюань скривил презрительную мину, считая человека перед собой не заслуживающим внимания. — Есть тут кто-нибудь старше тебя?

— Пришёл с просьбой и ещё рисуется, — незнакомец не отставал от него с мимикой. — Кто ты вообще такой?

— Я единственный наследник клана Цзинь. Зовут меня Цзысюань. И я ищу сведения о могущественном тёмном заклинателе, умеющем обращаться в ворона.

— Так вон оно что… — незнакомец отстранил девицу, призадумался.

Цзысюаня раздражала его надменность, но приходилось терпеть, ибо только здесь он мог найти ответы на свои вопросы.

— Неужто он явился вместе с бурей, оставил после себя множество бед и унёс одну из прекраснейших дев?

— Да! — Цзысюань подобрался, сделал шаг навстречу. — Кто он?! Как его отыскать?!

— А дева, стало быть, твоя невеста? — выдал очередное точное предположение незнакомец.

— Чжао, оставь его. Я покажу тебе что-то интересное, — к нему подластилась спутница, обняла и провела губами по его щеке.

— И насколько это будет интересно? — он повернулся к ней.

— Увидишь…

— Можно ли мне получить ответ? — обеспокоенный Цзысюань прервал их любовную игру. Если они увлекутся, он не узнает, где ему искать Яньли и как можно победить настолько могущественного заклинателя.

— Иди к моему старшему брату, — отмахнулся Чжао и повернулся спиной, увлекаемый любовницей.

— А ну стоять! — Цзысюань выхватил меч, встал в стойку, готовый сражаться не на жизнь, а насмерть.

— Да как ты смеешь! — Чжао медленно обернулся, а между ним и Цзысюанем встала его личная армия. У заклинателя, что стоял ближе всего к нему, вокруг руки вспыхнула энергия. Он ринулся на неучтивого гостя и почти коснулся его груди. Цзысюань отбил атаку рукоятью меча — и атакующая энергия попала в ствол близстоящего дерева, оплавляя его. С грохотом дерево рухнуло, с громогласным шуршанием затрепыхалась его крона и наконец затихла.

— Ты хочешь драки? — Чжао был уверен, что к нему и пальцем никто не прикоснётся.

— Нет, — вынужден был признать Цзысюань.

— Тогда иди к моему старшему брату. Он прохлаждается вон там, — он указал пальцем в сторону роскошной беседки, — быть может, если ты ему понравишься, он угостит тебя чаем.

Сказал и рассмеялся. Цзысюань сделал вывод, что от старшего брата сведений добиться сложнее, но они будут точнее. Всё-таки он старший, и опыта у него больше. Он вынужден был отступить и удалиться в указанном направлении, гордо вскинув голову.

Старший брат восседал в шелках. Полупрозрачные шёлковые занавески слегка трепыхались от лёгкого ветерка, то скрывая сидящего за ними человека, то показывая его гостю. Цзысюань остановился у входа в беседку, рассматривал роскошный чайный сервиз из тончайшего белого фарфора с изысканными узорами.

— Приветствую тебя, первый молодой господин, — Цзысюань учтиво поклонился, сделав уважительный жест, и тут же снова выпрямился, считая себя и свой род высшим по положению, чем род этих тёмных заклинателей.

— Не представиться при встрече со старшими — это крайне невежливо, — даже не глядя на гостя, произнёс старший брат.

— Моё имя Цзысюань. И я пришёл с вопросом.

Он ждал, что собеседник представится сам, а он не посчитал нужным делать это. Он так и сидел, вальяжно развалившись на мягком кресле с широкими деревянными подлокотниками, поднёс чашку к губам и отпил крохотный глоток. Цзысюаню тоже хотелось пить, но он не попросил налить чаю и ему тоже. Он сердился, потому что человек перед ним, требуя церемоний, не выполнял их сам. Но ради благородной цели, которую преследовал Цзысюань, следовало усмирить свой праведный гнев.

— Я слышал, что заклинатели вроде вас много знают о тёмных проделках демонов. Я разыскиваю демона, что выглядит как громадный ворон с золотой короной на голове. Стрелы от него отскакивают, а заклинания поглощаются телом. Его нельзя ни сжечь, ни обезглавить.

— Поди прочь! — старший брат махнул рукой, скривив презрительную мину, — надоел.

— Это невежливо! — Цзысюань не выдержал, сам гордо вскинул голову, чем привлёк внимание собеседника. — Ты мне не представился, тогда как представился я. Ты не выслушал моего вопроса, и ты даже не попытался мне ответить!

— И что с того? — тёмный заклинатель перед ним отставил чашку в центр стола и посмотрел по-другому, с угрозой. — Если я сказал, что не желаю слушать тебя, значит не желаю.

— А я желаю немедленно получить ответ!

Старший брат Чжао, так и оставшийся без имени, встал, сдвинув стол, чай из чашки расплескался. Цзысюань приготовился защищаться, схватившись за рукоять меча, но старший брат не нападал. Он просто подошёл поближе и яростно произнёс тихим-тихим голосом:

— Ещё раз повысишь на меня голос — я тебе ногу сломаю.

— Я не боюсь тебя!

Они стояли друг напротив друга и безмолвствовали одну минуту, две минуты, три…

— Ты не стоишь даже моего взгляда, — наконец отступил старший брат Чжао, вернулся на своё место, одним взмахом руки, окружённой заклинанием, смахнул со стола разлитый чай вместе с чашкой, ничуть не заботясь о её изящных формах, и налил себе чаю в новую чашку, но соизволил направить гостя дальше:

— Если тебе так нужно знать ответ на свой глупый вопрос, иди к моему отцу. Он является отцом всего нашего рода. И если ему станет тебя жаль, быть может, он укажет тебе путь.

Цзысюань полыхал сам, и полыхала возмущённая энергия в его теле. Он сам готов был наброситься на наглеца, но если он сделает это, вмешаются слуги, охранники и другие члены семьи. В этой схватке не выиграть. И тогда никто не спасёт Яньли. Никто не найдёт кандидатуру на роль матери рода лучше неё и благороднее её.

Цзысюань был вынужден проглотить обиду, развернулся на месте и шагнул прочь, к самому высокому дворцу, тянущему шпили к небу, теряющиеся в нём.

Глава клана, как и его старший сын, расслабленно сидел перед столиком, но не пил чай, а вёл записи. Цзысюань поклонился ему. Даже если это глава всех тёмных заклинателей, нельзя бросаться на него с угрозами. Древние писания гласили, что другие кланы не единожды покушались на единовластие тёмного клана, который все их поработил. Так продолжалось из года в год, из века в век. Прежние кланы растворялись в нём, создавались новые — и всё повторялось. Потом появились другие кланы, которые сумели объединить силы и свергнуть тирана. Но они не смогли убить ни его, ни его семью, поэтому просто изгнали на изнанку привычного мира. И эта изнанка выглядела довольно привлекательно. Такое же чистое небо, такие же приятные птичьи трели, такая же плодородная земля и изобилие красок. Цзысюань обозревал всё это и думал, как не наброситься на главу клана с обвинениями в преступлениях против всего народа.

— Юный наследник клана Цзинь, — вместо приветствия назвал его главный тёмный заклинатель. — Что привело тебя сюда?

— Привела меня беда, — Цзысюань уже не так искренне выразил своё уважение. Ему вообще не положено было его выражать, так как к врагам не относятся с почтением. Но он справедливо рассудил, что, раз уж ему и его семье не довелось воевать с этим кланом, то и враги они лишь условно.

— Беда, что заставила героя светлого пути прийти за помощью к клану пути тёмного? — глава закинул ногу на ногу, опустил руки на подлокотники и выглядел императором.

— Мой клан тут ни при чём. Помощь нужна мне, — Цзысюань сжал и разжал кулаки, что, разумеется, не осталось незамеченным. — Подсказка. Я справлюсь сам.

— Наивный юноша, что стремится облететь на своём мече весь мир, — усмехнулся глава тёмного клана. — Если ты достаточно умён, то должен знать, что есть вещи, которые не по силам простому человеку.

— Я не простой человек. Я заклинатель! — отважно и смело глядя ему в глаза, ответил Цзысюань.

— Мне нравится твой боевой характер, — одобрительно кивнул собеседник. — Но не нравится, как ты относишься ко мне. Ты дерзок и нагл. Почему я должен помогать тебе?

— Потому что от этого зависит жизнь девушки.

— И это, по-твоему, достаточная причина?

Цзысюань понимал, что это самый логичный ответ, но всё равно стерпеть не мог:

— Как можно называть себя человеком и поступать не по-человечески?

— Люди вроде тебя заклеймили меня злом и зареклись искать у меня помощи. Почему же ты сейчас стоишь перед мной? Неужели ты не слышал, что от зла добра не добиться?

— Я рассчитывал на то, что вы сохранили хоть частичку своей человечности.

Глава снова усмехнулся, встал, заставляя своей величественной аурой, что ринулась от него в разные стороны, отступить гостя на несколько шагов. Цзысюань испытал желание поклониться и заверить, что он пришёл с миром, но он ни за что этого не сделает. Все церемонии и так уже были соблюдены.

— Мне жаль твою невесту. И мне жаль тебя, не понимающего, в чём заключается сила. Но ты должен запомнить, кто помог тебе в твоих поисках.

— Я запомню, — пообещал Цзысюань.

Он будет благодарен за помощь, но если придётся, без колебаний поднимет оружие на любого из его клана тьмы. Они оба это понимали.

— Демон, которого ты ищешь, обрёл истинное бессмертие, — торжественно возвестил глава клана.

— Ты тоже бессмертен, — напомнил Цзысюань.

— Моё бессмертие условно, а его — истинно. Не знаю, родился ли заклинатель, способный сразиться с ним и победить.

— Но если он бессмертен, как же его можно убить?

— Мне это неведомо. Тайну смерти его знает моя младшая сестрица, призванная охранять дремучие леса на юге и после смерти его сотой жены выйти за Бессмертного замуж. Зовут его Кощей. Каждые десять лет он ищет себе новую жену. Сумеешь поладить с моей сестрой — найдёшь земли кощеевы. А я могу лишь указать тебе путь к её скромной обители.

— Буду благодарен и за это, — Цзысюань действительно был благодарен и даже подумал, что не такой этот человек и злодей. — Как мне найти твою сестру?

Глава вскинул руку, в которой тотчас же вспыхнул белый свет. Из этого света родилась сфера. Шершавая сфера, похожая на…

— Клубок ниток? — удивился Цзысюань, не торопясь брать дар в руки. — Вы смеётесь надо мной?

— Зачарованный клубок, — глава тёмных заклинателей встал перед ним, возвысился и заворожил своей аурой окончательно. — Брось его перед собой, когда потеряешь дорогу в южном лесу. Он доведёт тебя до её обители. А дальше всё зависит только от тебя. Не сумеешь расположить её к себе — быть тебе поглощённым её энергией.

— Она поглощает силу заклинателей?

— Она поглощает самих заклинателей: энергию, тела и души. Больше мне нечего сказать. Иди прочь с глаз моих.

Цзысюань хотел возразить, но глава клана уже вернулся за столик и погрузился в записи. Ничего не оставалось, как вернуться домой и всё подготовить для дальнего похода. Сейчас важнее жизнь Яньли.

Он поехал один. Взял зачарованный мешочек для вещей, который выглядел маленьким, но вмещал в себя столько, что пять заклинателей могли бы пировать пять дней. Он не брал яств, не брал шелков и бриллиантов. Он взял с собой только несколько смен одежды, немного еды, рассчитывая охотиться по дороге, деньги, чтобы покупать у крестьян хлеб и молоко, и много-много печатей, чтобы отбиваться от нечисти и злых заклинателей.

Он вылетел рано утром и достиг границ южного леса лишь к вечеру третьего дня. Он заночевал перед вставшими частоколом деревьями, а наутро встал на свой меч и полетел над тропой, помня напутствие главы тёмных заклинателей. Дорогу Цзысюань потерял очень скоро и вынужден был достать из мешочка зачарованный клубок, долго смотрел на него, чувствуя в нём силу. Она переливалась в предмете, касалась руки Цзысюаня и вызывала покалывание на его коже. Он бросил клубок перед собой, ожидая, что он покатится медленно. А он подпрыгнул два раза и стремительно помчался вперёд между деревьями, мигом проглотившими его. Цзысюань вскочил на меч и полетел следом. Сквозь густые кроны почти не пробивалось солнца, было темно даже днём. Он летел и видел перед собой только клубок. Потом клубок неожиданно подпрыгнул и остановился.

Цзысюань швырнул взгляд в сторону и успел заметить, как что-то, едва уловимое для человеческого глаза, приближается к нему. Цзысюань соскочил с меча, вскинул руку и встретил атаку лицом к лицу. Напротив стоял лютый мертвец. Странный мертвец, с омертвевшей кожей, но живыми глазами. Он не пытался кусать, не пытался свалить жертву на землю, чтобы вонзиться зубами в её незащищённое горло, не издавал потусторонних звуков. Он просто стоял и ждал.

Цзысюань узнал черты этого лица. Его встречали заклинатели прошлого, его рисовали художники. И его называли Призрачным Генералом, родившимся в те времена, когда против клана тёмных заклинателей, ныне изгнанных на изнанку мира, пошли сплотившиеся новые кланы. Призрачный Генерал не щадил никого. Он слушался только хозяина. А хозяин являлся более страшным тёмным заклинателем, чем весь изгнанный клан вместе взятый.

Впервые Цзысюань дрогнул, испытал неуверенность. Впервые сам забился, как птичка в клетке, впервые необдуманно швырнул заклинание перед собой и даже не поцарапал тварь. Они боролись врукопашную. До тех пор боролись, пока Цзысюань не остановился на миг, дабы перевести дыхание. Тогда же остановился и Призрачный Генерал.

— Поможешь мне — я помогу тебе, — заговорил лютый мертвец человеческим голосом.

Нельзя помогать нечисти, она обманет и вонзит зубы в спину. Но силы Цзысюаня были на исходе после долгого пути, бессонных ночей и напряжённой схватки.

— Чем я могу помочь тебе? — спросил он, следя, чтобы между ними сохранялась дистанция.

— Помоги мне отыскать моего господина — и я приду к тебе на помощь, когда ты больше всего будешь в ней нуждаться.

— Хорошо, я помогу тебе, — согласился Цзысюань. — Только скажи, что случилось с твоим господином и кто он. Как я могу помочь тебе?

— Ты направляешься в сторону гиблых земель. Только там мой господин мог так хорошо спрятаться. Просто возьми меня с собой, ибо лютому мертвецу, не подчиняющемуся воле кощеевой на его земле, нет и жизни.

Это был особенный лютый мертвец, не желающий подчиняться источнику злых сил. Цзысюань проявил уважение, едва заметно одобрительно кивнув своему новому спутнику:

— Тогда следуй за мной.

Клубочек в стороне подпрыгнул и возобновил путь, а Цзысюань поспешил за ним, только успел заметить, как Призрачный Генерал сливается с землёй, превращается в сгусток тьмы и движется вслед за ним, прячась в его тени.

Клубочек подпрыгивал на корнях, перекатывался через холмики, из которых торчали вековые деревья и грибы. Чем глубже в лес летел Цзысюань, тем меньше места оставалось для манёвра. Ему приходилось применять всё своё искусство, чтобы не врезаться в дерево и не налететь на торчащую ветку, так и стремящуюся сбросить его на землю. Было трудно. Цзысюань устал, но мужественно держался, стискивая зубы и не отводя взгляда от клубка. Он перестал оборачиваться, дабы убедиться, что Призрачный Генерал всё ещё следует за ним. Он не отстанет, даже если впереди вырастет высокая скала. Если Цзысюаню придётся карабкаться на неё или подниматься вертикально вверх, опасный спутник всё равно будет двигаться по стене вместе с его тенью.

Лес сгущался. Пропали лиственные деревья, оставались только мрачные ели с густыми лапами, громоздкие пихты, кедры и сосны, цепляющиеся кронами друг за друга, закрывающие белый свет. Внизу, в тени всех этих деревьев, стоял постоянный полумрак. Валежины и кучи бурелома удавалось рассмотреть не дальше, чем за пять шагов, а клубок, катящийся впереди, постоянно терялся из вида. И когда наконец Цзысюань не удержал равновесие и скатился по стволу упавшего дерева, запутавшись в его ветвях, клубок наконец остановился. Цзысюань бегом к нему бросился, подобрал, боясь упустить. Но он так мудро был зачарован, что не двигался, когда останавливался его хозяин. Надо будет перечитать древние документы и выяснить подробности давней схватки, после которой тёмный клан был изгнан с земли. Даже если глава этого клана помог от скуки, Цзысюань собирался относиться к нему с благосклонностью.

Едва он отдышался, как клубок вырвался из его рук и резвее прежнего покатился по неровной лесной подстилке, подскакивая на корнях и закапываясь в покрывало из иглишника. Цзысюань побежал за ним, едва успевая. Он не отпускал руки от меча, боясь потерять его, а времени останавливаться и подбирать верное оружие не оставалось. Клубок больше не останавливался. Казалось, наоборот, только разгонялся. И вдруг выскочил на лесную поляну, по краям которой росли красные мухоморы и бледные поганки. Колючие еловые ветки тянулись вслед за Цзысюанем, царапали и пытались удержать. Скрипели древние пни, покрытые мхом. Каркали в кронах деревьев вороны, считающие себя хозяевами чащи. А посреди поляны стоял деревянный дом. Цзысюань приклеился к месту, ибо никак не мог поверить в увиденное. Старый дом, поросший лишайником, с крыши свисали клочья мха, брёвна потрескались. Но стоял дом не на земле, а на огромных куриных лапах.

Цзысюань понял, что достиг обители, указанной тёмным заклинателем. В этом ужасном доме и должна жить его младшая сестра, вынужденная выйти замуж за Бессмертного Кощея после того, как он овдовеет в сотый раз. Клубок в сторонке остановился, затих, как будто тоже боялся. Цзысюань наклонился над ним, подобрал, положил в зачарованный мешок. На всякий случай он проверил, следует ли за ним лютый мертвец, которого он пожалел по пути. Призрачный Генерал остался в стороне, словно размышляя, опасно ли подходить ближе. Опасно — Цзысюань точно это знал, но он всё равно подошёл, обошёл вокруг, ища вход, и увидел его на обратной стороне. Едва он шагнул к дверям, как дом, медленно переступая лапами, начал поворачиваться.

— Что это?! — от неожиданности Цзысюань отпрыгнул и схватился за меч.

Дом не нападал. Он остановился, едва повернулся к незваному гостю единственным маленьким окошком. Цзысюань снова обошёл его, и снова дом отвернулся от него. В полном недоумении Цзысюань задумался. Как же проникнуть внутрь и попросить помощи у младшей сестрицы главы клана тёмных заклинателей?

— О, скромная обитель! — наконец обратился он к дому, сложив уважительный жест руками, — не соблаговолишь ли ты повернуться ко мне дверью?

Дом не раздумывал, он снова начал поворачиваться, на этот раз окном к лесу, а к гостю дверью. Вдохнув полную грудь воздуха для храбрости, Цзысюань вскочил на подмостки и протянул руку.

И тут-то его отшвырнуло назад на добрых пятьдесят шагов. Ещё в полёте он перевернулся, дабы избежать серьёзных ран, а едва ногами коснулся земли, сразу на них встал, как кошка, и, ещё не выпрямившись, узрел невероятную картину.

— Господин Вэй! — воскликнул Призрачный Генерал с небывалым восторгом в голосе и сам бросился в дом, почти срывая с петель древнюю дверь. Цзысюань оставался на месте всё ещё в недоумении. Он никак не ожидал, что его мёртвый спутник вдруг так изменится. Он походил на восторженного мальчишку, но не на смертоносную тварь. Он исчез в тёмном дверном проёме. Как Цзысюань ни вглядывался внутрь, ничего не смог увидеть. Тогда он сам вперёд шагнул с предельной осторожностью. И через миг на пороге выросла фигура отнюдь не женская. Это был юноша примерно его возраста, облачённый в серый ханьфу с невзрачными узорами по краям. Его волосы ниспадали на плечи, стянутые лишь частично позади, чтобы не лезли в лицо. Он так и стоял в дверях, рассматривал незваного гостя. Не привыкши выглядеть абы как, Цзысюань выпрямился и гордо выпятил грудь:

— Не соизволит ли незнакомец назваться?

— Соизволит, — кивнул хозяин дома. А из-за его спины выглядывал Призрачный Генерал, счастливый от того, что нашёл своего хозяина. — Вэй Усянь. Могу теперь я услышать имя человека, вернувшего мне моего близкого друга?

— Цзинь Цзысюань, — назвался тот. — Я полагал, этот дом принадлежит мудрой заклинательнице, призванной стеречь этот лес от героев-самоубийц, что лезут на рожон ради геройских подвигов.

— А, так ты тоже герой? И чью голову хочешь принести своему отцу? Кощееву? Голову дракона, охраняющего Кощея, его внуков или мою?

— Мне не нужна ничья голова, — покачал головой Цзысюань. — Я хочу лишь вернуть свою невесту из плена кощеева.

— Неужто мою тётку Ягу? — удивился Усянь. — Не слышал я, чтобы она с кем-то ещё была помолвлена.

— Что? — удивился Цзысюань, — разве Кощей не должен жениться на ста девах, прежде чем заслужить руку твоей… тётки? — Цзысюань запнулся, начиная осознавать протянувшиеся родственные связи.

— Сотая год назад как почила от взбесившейся Ци. Хорошая была женщина. Эх… — Усянь махнул рукой, вышел совсем и присел на крыльцо, предался воспоминаниям. — Твоя невеста не Кощею обещана, а его старшему внуку. Яга должна была выйти за Кощея этой осенью, но беда случилась. Не считает Яга его младшего внука достойным — и сбежала.

— Погоди-погоди, — Цзысюань головой потряс. — Что-то я совсем запутался. Причём здесь внуки? А сам Кощей где?

— Беда с ним случилась, — повторил Усянь со вздохом, поковырял пальцем щепочку, оторвал её и принялся рассматривать. — Нашёлся заклинатель, что дракона не побоялся и сразился с ним в поединке. Если б дракон всерьёз бился, отстоял бы он своё драгоценное сокровище. А хранил он смерть Кощея в золотом ларце под семью алмазными замками. И когда дракон отвлёкся, заклинатель смерть кощееву выкрал и раздавил. Всеми кланами хоронили прах его. Моя тётка в горе хотела, чтобы её вместе с несостоявшимся мужем закопали.

— И, выходит, тётка твоя теперь должна выйти замуж за его внука вместо него? — Цзысюань не верил в такие странные порядки.

— Так обещана же! — как само собой разумеющееся повторил Усянь. — Тут ни жених, ни невеста права голоса не имеют. А тётка моя воспротивилась и сбежала. Мал, говорит, ещё щенок кощеев. Пусть сперва десять армий заклинателей изрубит да с дарами придёт. А до того момента она не позволит ему к себе прикоснуться.

— Так почему же невеста перешла по наследству к младшему внуку, а не к старшему?

— Интересный ты, — хохотнул Усянь. — Старшему же невесту уже подобрали. Через месяц свадьбу сыграют.

— Так, понятно, — Цзысюань старался объять всё это необъятное, путаясь в ритуалах и обычаях тёмной стороны жизни. Как же у них всё сложно. У людей тоже было церемоний достаточно, но не таких, чтобы невеста по наследству переходила, к тому же, от горя не убивающая себя, а бесстыдно сбегающая.

— Выходит, вместо тётки Яги теперь ты охраняешь подступы к империи кощеевой? — уточнил Цзысюань.

— Выходит, так.

— И ты, получается, горе-заклинателей за завтраком поедаешь вместе с их энергией и телами?

Усянь прыснул, рассмеялся, никак остановиться не мог. А Призрачный Генерал за его спиной принялся ему волосы расчёсывать. Цзысюань вспомнил обещание Генерала и понадеялся, что он уговорит господина не есть Цзысюаня. Конечно, можно бы и сразиться, только чем больше будет Цзысюань торчать в дороге, тем дольше будет томиться, а плену его Яньли.

— Не понимаю, что смешного я сказал! — грозно повысил голос Цзысюань.

Призрачный Генерал перестал своего господина расчёсывать, посмотрел зверскими глазами и ни слова не сказал.

— Так то ж тётка моя. Ей запчасти нужны, чтобы других лечить. Она же не просто так. Она у никчемного берёт — перспективному отдаёт. Всё честно. Ну, себе оставляет немножко, чтоб сила накапливалась. Да и Кощей погиб не из-за того, что она героя не поглотила.

— Так почему тогда? — Цзысюань начал злиться.

— Так герой же стоящий. Она ему помогла силу обрести, секрет открыла, не думая, что он её мужа лишит. Знала бы — вырвала бы его язык бесстыжий и сделала из него холодец. И принесла бы изысканное лакомство на свадебный стол.

Цзысюаня передёрнуло: совершенно дикие обычаи. И хвала Небесам, что Яга сбежала, а то наплодили бы злодеев, сплошь и рядом занимающихся извратом. Оставались два внука этого Кощея и этот, племянничек, что так беспечно сидел на крылечке перед заклинателем, готовым изрубить его на мелкие кусочки своим мечом.

Цзысюань вздохнул, отказываясь от немедленного насилия. Сперва надо Яньли вызволить, а потом уж, когда осмотрится, отряд снарядить и изгнать тьму из мира людского насовсем. Он даже не был против, если все эти твари поселятся со всеми удобствами на красивой изнанке бытия. Лишь бы людей не мучили и земли не оскверняли своими грязными деяниями.

— Ну, раз пришёл — заходи, — Усянь встал. Призрачный Генерал за его спиной так и стоял, зыркал своими глазищами ненасытными.

— Если я зайду, смогу ли выйти?

— Там посмотрим. Человек ты, вроде, неглупый. Может, договоримся как-нибудь.

— Мне бы договор прямо сейчас составить, с подписью, поставленной с обоюдного согласия, прежде чем я перешагну порог твоего дома, — не поверил в его благие намерения Цзысюань.

— Какой же ты невежа. Я к тебе со всей душой, а ты мне презрение в лицо швыряешь. Хоть бы тон сбавил.

— Почему я должен доверять тебе, происходящему из такой семьи?

— А кто о доверии говорит? — Усянь уже внутрь ступил, но остановился и оглянулся через плечо. — Я, если ты помнишь, говорил о презрении. Если не брезгуешь, на столе ждёт пирог с курицей, рисовые пирожки и запечённая рыба. Тут на всех хватит. Даже для Вэнь Нина… — он снова повернулся вперёд, поднял руку, пригладил волосы лютого мертвеца и добавил, — если бы он вообще что-нибудь ел.

Сказал и исчез в тёмном проёме. А Призрачный Генерал в дверях остался, наблюдал. И не было в его взгляде никакого зверства — так просто показалось под влиянием момента. Генерал головой кивнул и отступил вглубь. Только тогда, поверив в его расположение, Цзысюань двинулся за ним следом. И очутился в светлице. Яркий свет как будто прямо с солнца лился. Цзысюань, отвыкший от него, в первый миг прикрылся рукой, но быстро пришёл в себя и осмотрелся. Вокруг царил не бардак, как он думал, а идеальная чистота, в лучших традициях благовоспитанных кланов. Посреди большой комнаты, раза в два больше самого дома, стоял накрытый стол. А со стола ароматы летели. От этих запахов Цзысюань проглотил слюну, но она быстро снова набежала, и он вынужден был сглотнуть повторно. Он пытался определить, нет ли среди названных продуктов человечины. По виду — обычные кушанья. Вон и пирог обещанный, вон и пирожки, а вот и рыба… Такой рыбы Цзысюань ещё не видел. Огромная. Та, которую даже богатая семья себе лишь раз в год позволить может. Вымирающая рыба, потому редкая, но ужасно вкусная. Цзысюань как к ней взглядом приклеился, так и очнулся в тот момент, когда живот заурчал. Он опешил. Никак не ожидал, что тело само за него говорить начнёт. Усянь хлопотал возле стола и, кажется, неловкости гостя не заметил. Цзысюань сам к столу подошёл, выдвинул стул с резной спинкой, с инкрустированными в неё самоцветами меж замысловатых узоров. Всё в этом доме представляло собой истинное великолепие. Богато нечисть живёт. Даже завидно стало на миг. Но Цзысюань осознавал, что потому она и живёт припеваючи, что у людей крадёт.

— Ешь, не стесняйся. Мяса у нас много. Да и рыбы тоже. Иногда мне даже кажется, что у меня вот-вот жабры вырастут — видеть её больше не могу, — Усянь искренне посетовал.

— Откуда всё это? — не выдержал Цзысюань.

— Оттуда, — туманно ответил Усянь. — Ты лучше скажи, как сумел добраться. Дороги тут никогда не было. Что за заклинание мощное, что все опасные места указало?

— Это не заклинание, а дар твоего дяди, — Цзысюань вытащил клубок и водрузил его на стол.

— Что? Дяди? — Усянь удивился.

— Если Яга — твоя тётка, а он её называл младшей сестрицей, то, видимо, он и есть твой дядя. Или я снова что-то путаю?

— Ах, э-э-этот дядя! — Усянь снова смеялся. — Любит он сказки рассказывать. Не его я племянник.

— Никак в толк не возьму, что у вас за семья такая? — наконец не выдержал Цзысюань. — Ладно, скажи мне: Кощей тебе родственник? Мне кажется, вы все связаны.

— Кощей? Нет, Кощей и моей тётке не родственник.

— А его внуки?

— Внуки — тоже.

— Так почему тогда тётка твоя родная, а дядя — её родной брат — нет? — Цзысюань всё больше путался и от этого сердился.

— Тётка она мне не родная, но женщина замечательная. Не даром Кощей по ней до самой смерти сох и так скоро жён менял, чтобы поскорее по-настоящему жениться, — наконец объяснил Усянь. — И я за неё работу выполню. Не уйду из этого леса, пока она не вернётся и не будет в состоянии самостоятельно за всем следить, как и раньше.

И длиться это будет, пожалуй, века два-три. Цзысюань не спросил, сколько ему лет. Он уже не верил, что в этих тварях есть что-то человеческое.

— Ешь, — понял его затруднения Усянь. — Чего я всё болтаю и болтаю? Гостю не даю насладиться сытной пищей и уютной постелью.

— Что? Ты меня ещё и спать уложишь?

— А что не так? Ты устал с дороги. Знаю я, как этот клубочек людей гоняет. Некоторые вообще посреди пути замертво падают. А ты выстоял. И даже… — он присмотрелся внимательнее, поставил локти на стол и опёр на них голову, не отводя взгляда, — выглядишь бодрячком.

Цзысюань остановил палочки возле рта, не донеся кусочек вкуснейшей рыбы до него. То есть, Усяню он понравился? И есть или убивать его никто не будет? Правда понравился? И тут же покосился на Призрачного Генерала, сидящего за торцом стола, прямого, как жердь.

— Хорошо, — выдохнул Цзысюань. — Но если ты пообещаешь, что ничего против меня не предпримешь, пока я отдыхаю.

Призрачный Генерал обещал помочь ему, когда Цзысюань будет нуждаться в помощи. Мертвец кивнул ему, подтверждая, что никакой опасности нет. С другой стороны, он же лютый мертвец и слуга Усяня — как тут расслабишься?

Он сам не заметил, как его в сон потянуло. Наевшись досыта, он не заметил, как разум его размяк и вылетел прочь из головы. Он только и успел подумать, что засыпать ни в коем случае нельзя. Только сквозь сон уже приподнял веки и увидел перед собой лицо Призрачного Генерала, и почувствовал, как тот несёт его куда-то, потом укладывает на мягкую кровать — и Цзысюань уснул.

Цзысюаню чудилось, как будто он лежит на шёлковых подушках и пьёт дорогое вино. Как к нему подбегают служанки и подливают, подливают, подливают…

Вином и правда пахло сильно. Цзысюань проснулся от запаха и прикосновений. Кто-то или что-то лапало его тело. В кромешной ночной темноте со всеми потушенными свечами вообще ничего невозможно было рассмотреть. Он пошарил руками и нащупал человеческое тело. Первым делом он о Призрачном Генерале подумал и успел ужаснуться, но потом ощутил тепло этого тела. Живое тело, сильное, явно мужское. И сильно воняющее вином. Кажется, этот человек так накачался, что соображать перестал, зато решил пристать к спящему гостю. Или это попытка поглотить его?

Цзысюань засопротивлялся сильнее, принялся отпихиваться, но встретил лишь контратаку, от которой вообще забыл как двигаться. Он в крайнем изумлении ощутил чужие губы на своих, почувствовал поцелуй, от которого мигом выбило все мысли о бегстве. Он сам потянулся к незнакомцу, обнял его и пытался втянуть его в себя всего через этот волшебный поцелуй. Он хотел ещё. Он хотел больше. Он хотел, чтобы незнакомец, личность которого вряд ли была такой уж незнакомой, забылся и ослаб. Тогда с ним можно делать что угодно. И тогда…

Цзысюань очнулся — наваждение спало — и он резко рванул руки вперёд, отодвигая от себя того монстра, покусившегося даже не на женское тело, а на мужское. От поцелуя и ласк Цзысюань задыхался. От горячего пота он ощущал себя липким и неприятным. А от разгоревшейся страсти, никак не желающей подчиняться его воле, становилось действительно страшно. Он не пытался ударить незнакомца, он просто приподнял его над собой и смотрел широко открытыми глазами.

— Усянь… — сквозь хрипотцу этой страсти выдавил Цзысюань.

Усянь не был собой. Он сам превратился в демона. На миг даже показалось, что это он утащил Яньли, обернувшись гигантским вороном. Усянь не настаивал, он расцепил руки, отодвинулся. Его глаза полыхали алым огнём. Он был истинным демоном. Он тот, кого стоило опасаться любому заклинателю. Видимо, именно так поглощала жертв его тётка. У тёмного заклинателя две сущности.

— Усянь, остановись! — воскликнул Цзысюань, боясь швыряться гневом, ибо тогда он мог вспугнуть робкий голос разума в голове Усяня.

Усянь отодвинулся совсем и рухнул на подушку, как подкошенный. Когда Цзысюань, не дождавшись ни единого движения, навис над ним, наклонился, посмотрел, то увидел, что Усянь спит мертвецким сном. Цзысюань попытался его растормошить, но Усянь не отреагировал. Долго же он держался, положив гостя в свою кровать — только сейчас Цзысюань осознал это — но под влиянием вина он поддался своим инстинктами почти так же, как поддался им Цзысюань, не сумев побороть сонливость.

Цзысюань долго сидел над ним, ожидая пробуждения. Напрасно он боролся со сном. И напрасно он ждал подвоха. Усянь просто спал. Выглядел обычным человеком, но невозможно забыть его светящихся красных глаз. Цзысюань прикоснулся к его щеке в ожидании пробуждения. Усянь не почувствовал. Цзысюань погладил его щёку кончиками пальцев — Усянь только вздохнул поглубже и разомкнул губы во вздохе. Тогда Цзысюань отпрянул в испуге. Что он делает? Он хотел снова коснуться этих губ. Прикоснуться к демону — уже грех, а он желал снова почувствовать вес его тела на себе, жар его кожи, запах вина, вдыхая который, Цзысюань, кажется, сам захмелел.

Он отодвинулся на дальний краешек кровати, отвернулся носом к стене и ещё долго лежал, ожидая нападения, но так и не дождался. И услышал над собой ласковое:

— Проснись, Солнышко.

— М-м-м? — промычал Цзысюань, ещё находясь во власти грёз.

— Ханьфу, жёлтый, как солнышко, — объяснил знакомый голос. — Я почистил его. Просыпайся сейчас же, а то я тебя съем.

Цзысюань мгновенно вспомнил, кто он, где находится и какова его цель. Он подскочил, смотря широко открытыми глазами на Усяня. Улыбающегося и приветливого Усяня, держащего его жёлтый ханьфу. Цзысюань резким движением выкинул руку вперёд, выхватил ханьфу и прижал его к себе, словно ночной демон мог вернуться и снова осквернить его своими поцелуями. Усянь сидел на краешке кровати, закинув ногу на ногу, смотря на растерянного гостя, всё так же приветливо улыбаясь.

— Прости, я выпил вчера лишнего, — повинился Усянь. — Обычно я не делаю ничего странного, но мне кажется, я к тебе приставал. Ассоциируя тебя с жёлтым светом, как у солнца, я почему-то думал, что этот чистый свет может излучать только дева. И я… ну, ты сам понимаешь, раз решился ехать в гиблые земли за своей возлюбленной.

К концу монолога Усянь губы надул, как будто обиделся. Цзысюань всё ещё молчал. На этот раз не из-за того, что считал ниже своего достоинства отвечать всяким проходимцам, а потому, что слов у него не оказалось, кроме обвинительных. А Усянь, по сути, не виноват, если верить его объяснениям.

— Зачем же ты пил? — всё-таки нашёл повод укорить его Цзысюань.

— Скучно тут одному. У меня и Вэнь Нина не было. Потерялся в последней битве, — Усянь вздохнул. — Но он постоянно твердит, что обязан тебе, поэтому снова уйдёт, пока не вернёт долг.

— Что? Разве он уже не вернул его? — удивился Цзысюань.

— Вернул? Когда? — удивился и Усянь.

— Когда не позволил тебе ничего со мной сделать. Ты ведь страж, не пускающий глупцов и героев в гиблые земли.

— Это верно, — задумался Усянь. — Но у меня не было намерения останавливать тебя. Мне не нужна твоя Ци и, уж тем более… — Усянь окинул его, закутанного в одеяло и с прижатым к груди ханьфу, — …твоё тело. Хотя о теле… это как посмотреть. Тело крепкое, выносливое…

— Что это за намёки?! — вспыхнул Цзысюань. — Женщину во мне рассмотрел?!

— Только по пьяни, — защитился руками Усянь, изобразил неловкость и смешал всё это со своей добродушной улыбкой. — Я говорю в профессиональном смысле. Тело зачастую само говорит о том, сколько Ци в нём и какого она качества. Мне бы пригодилось твоё тело… — Усянь снова атаковал, резко приблизился, а Цзысюань отпрянул — и свалился на пол с противоположной стороны кровати. Пока он вставал, тихими проклятьями осыпая бессовестного демона, Усянь, смеясь от души, покинул комнату, давая гостю спокойно одеться и умыться.

Цзысюань был возмущён до глубины души таким неуважением к его персоне, не последней в ордене. Заклинатели порой опасались голову лишний раз поднять, когда Цзысюань вместе со своим отцом следовал по алой дорожке к трону. Его слово могло оказаться решающим в нелёгкой битве с тварями, а этот Усянь наплевал на все церемонии и приличия. Он считал Цзысюаня равным себе, демону без рода и племени. Цзысюань злился, но не говорил о своих чувствах. Он больше злился из-за ночной проделки.

Усянь вышел за ним на улицу, ступил в густую траву и уже привычно позвал:

— Солнышко!

Цзысюань развернулся на месте и ткнул пальцем в его сторону:

— Не смей так меня называть!

— Что же я могу поделать, если ассоциации у меня либо с солнцем, либо с цыплёнком?

— У меня есть имя! Цзысюань! Буду признателен, если ты ограничишься им!

— Хорошо… — Усянь развёл руками, так и стоял на месте. — Я хотел узнать, что ты за человек. Ты не слишком общителен, но достоин похвалы за свою отвагу, настойчивость и мастерство. А значит, ты сможешь выжить и в гиблых землях. Особенно учитывая, что Вэнь Нин будет сопровождать тебя, чтобы вернуть долг.

— Мне не нужно возвращать никакого долга! — осмелел Цзысюань, готовый бросить вызов. Он всё ещё был возмущён из-за ночи. Поступок пьяного Усяня мучил его. Он не вызывал ни капли веселья, зато поднимал все чувства иные, которые не получалось усмирить. Гнев и несогласие, которые никак нельзя утолить прямо сейчас. Там, в плену у внуков кощеевых, томится его Яньли, будущая мать рода Цзинь.

— Просто заткнись и выслушай меня! — рассвирепел Усянь. На единый миг, чтобы выпалить лишь эту фразу со впечатляющей яростью. Его глаза знакомо вспыхнули огнём и тут же потухли. И утих его гнев.

— Хорошо, — Цзысюань остался на месте, не отступил, хотя стремился шагнуть назад. — Я выслушаю твои наставления и буду благодарен за них. И за твою помощь я не подниму на тебя меча при следующей встрече.

Усянь заговорил:

— Путь тебе держать строго на юг. Я знал Кощея, но не знаком с его внуками. Поэтому я не питаю ни толики привязанности к ним. Они сильные заклинатели — и тебе понадобится что-то особенное в борьбе с ними. Я расскажу тебе, как найти смерть одного из них. Если ты умён, ты догадаешься, как использовать своё преимущество.

— Ты знал Кощея и так легко идёшь против его внуков? — не поверил Цзысюань.

— Я не знаком с ними, но знаком с тобой. И пока моя симпатия на твоей стороне, — Усянь сделал несколько шагов навстречу, а Цзысюань позволил ему это. — И я даю тебе оружие лишь против одного из них, — его палец уткнулся в грудь Цзысюаня. — Если ты согласен, то выслушай моё напутствие. Ты уйдёшь и никогда больше меня не увидишь, поэтому злость свою подбери.

От злости перехватило дыхание, но Цзысюань, до боли стискивая кулаки, подчинил её своей железной воле и взглядом показал, что готов слушать.

— Лететь тебе только на юг, — повторил Усянь, — никуда не сворачивая, не смотря по сторонам, не слушая никаких звуков, не поднимаясь выше деревьев. Я обозначу тебе дорогу, но ты не должен сворачивать с неё, что бы ни случилось. Морок везде. Тебя будут обманывать, а ты не обманывайся. Тебя будут искушать, а ты не искушайся. Тебя будут щипать и кусать, а ты терпи. Только так ты сможешь достичь границ гиблых земель. Человеческим глазом невозможно увидеть их великолепия, поэтому ты сразу узнаешь это место. Когда ты остановишься на границе, увидишь раздвоенный скальный шпиль. Лети прямо на него. Встретишь там дракона. Он — страж и привратник семьи кощеевой. Он будет тебя обманывать и хитрить. Но помни, что опасен он становится, только приняв свой истинный облик. Сумеешь одолеть его — проси, чего пожелаешь. И попросить ты должен смерть внука кощеева. Даже я не знаю, чья это будет смерть, а дракон тебе правды не скажет. Если будешь слушать его, только запутаешься и попадёшь в его паучьи сети. Дальше всё зависит от тебя.

Цзысюань слушал и запоминал. И становилось жутко от всех этих сказанных слов. Он хотел попросить Усяня сопроводить его, но не попросил. Гордость не позволила. Он обязан справиться сам. Он кивнул, чуть задержав голову в жесте благодарности, развернулся и пошёл прочь, на ходу извлекая меч. А в стороне, в теневом пятне, за ним следовал Призрачный Генерал. Только раз Цзысюань обернулся. Что-то заставило его обернуться и посмотреть, сожалеет ли Усянь о расставании хоть немного. Усянь уже поднимался на крыльцо, не оборачиваясь. Цзысюань снова испытал укол злости, но ничего не сделал и не сказал. Он просто прибавил темп, чтобы поскорее преодолеть это жуткое место.

Потом его догнали блуждающие огоньки, выстраивающиеся в две ровных цепочки по обеим сторонам от него. Цзысюань метнулся от одной линии, чуть не соприкоснулся с другой и тут же вернулся в центр. Это было настолько неожиданно, что он готов был запаниковать. А потом догадался снова обернуться. Ему показалось, что Усянь возвышается над домом, стоит на самом верхнем коньке крыши и протягивает вслед гостю руку, из которой струятся эти огоньки, догоняют и обгоняют путешественника.

Цзысюань вернул взгляд на дорогу, стараясь не думать о происходящем, ибо сердце колотилось как сумасшедшее. Он не смел оглянуться. Он боялся оглядываться — и больше не оглядывался.

Темнело с каждой минутой. Цзысюань выкладывался полностью. Казалось, никто и никогда так быстро ещё не летал. Но если существовали заклинатели, которые добирались до гиблых земель до него, то обязан справиться и он. Даже если на пути выросло дерево, которое не смогли бы обхватить и десять человек.

Дерево?

— Проклятье! — запоздало Цзысюань дрогнул. Усянь велел никуда не сворачивать, потому что везде морок. Но ведь дерево настоящее. Не может быть, чтобы оно вдруг растворилось. Вдоль всей невидимой тропы мерцали жёлтые огоньки. Чтобы обогнуть дерево, нужно было свернуть с этой тропы. Цзысюань начинал нервничать. Огоньки мерцали всё быстрее и быстрее. Они уходили вдаль, превращаясь в сплошную линию, исчезающую в стволе дерева. Он метнул взгляд по сторонам, пока оно стремительно приближалось. Даже свежей листвой повеяло. Вокруг двигались какие-то звери, очертаний которых Цзысюань не мог уловить. Если только свернёт с обозначенного пути, он тут же попадётся им в зубы.

Дерево надвигалось. До него осталось не больше десятка шагов, а огоньки не сворачивали. Цзысюань изменил наклон ноги, готовый сойти с тропы. И тогда тень, ползущая за ним, обогнала его и встала в полный человеческий рост. Перед ним, перед самым деревом, вырос Призрачный генерал и только раз махнул рукой. Очертания дерева заколебались. Оно искажалось, оно расплывалось, открывая дорогу. С грохочущим сердцем Цзысюань промчался мимо того самого места, где стояло дерево. Над тем самым местом. Он не оглядывался, боясь увидеть морок ещё более ужасный, чем только что преодолел.

По бокам за ним продолжали бежать неведомые звери, а следом по земле ползло привычное теневое пятно, в котором притаился Призрачный генерал. Только он теперь остался у Цзысюаня. И Цзысюань намеревался держаться его, единственного проводника в земли, которых лучше никогда не видеть.

Когда Призрачный Генерал вырос рядом с ним в очередной раз, Цзысюань заметил впереди женщину в белом. Очаровательную женщину, прекрасную, нежную. Он приклеился к ней взглядом и не мог вздохнуть. Она раскинула руки в стороны, словно желая обнять приближающегося к ней мужа. Цзысюань опомнился и поспешно вдохнул, потом ещё раз и ещё, затем снова забыл, как дышать. Но рядом с ним двигался тот, кто словно не видел этого белого призрака.

Цзысюань крепко зажмурил глаза и промчался сквозь поток холодного воздуха. Когда он снова посмотрел, увидел впереди только тьму, разрезанную двумя цепочками мерцающих огоньков. Он снова не оглядывался, и Призрачный Генерал снова прятался в его тени.

Очередное препятствие появилось спереди, когда Цзысюань начал успокаиваться и даже привыкать к постоянному движению по бокам. Звери по какой-то неведомой причине не могли пересечь линии огней. Это постарался Усянь. Его тьма сильнее той тьмы, что обитает в лесу. И Усянь стоял прямо перед ним посреди этой дорожки, спиной к Цзысюаню.

— Отойди… — произнёс Цзысюань, не желая сбивать его. Он не должен останавливаться. Он ждал, что его спутник снова покажется из тени и устранит препятствие, но он оставался по ту сторону бытия. Усянь начал медленно поворачиваться. Он улыбался. Он поднимал руку и протягивал её навстречу. Он разомкнул губы. Не для слов, а для действа куда более интимного. Таким видел его Цзысюань сегодня ночью. Или это было вчера? Или неделю назад? Он потерял счёт времени. Он закрыл голову руками и пригнулся.

…Солнышко…

Только это слово, как путеводная звезда, прозвучало в его голове.

Усянь раскрыл объятия, и Цзысюань уже летел в них. Не видя ничего перед собой, не зная, миновал ли он это место. Он очнулся, только когда горячий воздух ударил ему в лицо, а голос Призрачного Генерала позвал откуда-то издалека:

— Очнись! Если не очнёшься, будет поздно! Ты позволил им заглянуть в свою душу! Зачем ты открылся?!

— Я не позволял! — выкрикнул в ответ Цзысюань, зная, что это снова иллюзия. Он взял себя в руки, выпрямился на мече, открыл глаза и резко остановился. Вперёди больше не тянулась цепочка огоньков. Там красовалась каменная пустыня. Рядом стоял Призрачный генерал и смотрел вперёд. Он молчал. Может быть, Цзысюаню только показалось, что он кричал? Он не стал переспрашивать. Как бы ни было на самом деле, это он спас Цзысюаня. Даже если он был видением, он не позволил беспечно лететь напрямик по землям, наверняка охраняемым братьями-Бессмертными.

— Теперь можно небом, — выдохнул перед собой Цзысюань, поднёс руку к глазам. Она едва подрагивала. Он мог контролировать себя. Он смотрел на руку и приказывал ей не дрожать. Он повторял и повторял, и призывал своё непокорное тело слушаться разума. И тело подчинилось. По нему разлилась Ци, прибавляя сил, а вместе с ними и смелости. Цзысюань едва не утратил её, впервые в жизни.

— Дальше… что? — спросил он тихо и спокойно. Так лучше. Он почти у цели. Осталось только побороть дракона и получить смерть одного из братьев.

— Дальше нельзя двигаться открыто, — задумчиво ответил Призрачный Генерал. Печальный Генерал. Он скучал по своему хозяину, которого только что приобрёл и уже потерял. Вероятно, он переживал, что вернувшись, не сможет его отыскать. Но он ещё не выполнил свой долг. Цзысюань мог бы послать его обратно с какой-нибудь вестью. Он не послал. Он посчитал, что Призрачный Генерал обязан помочь ему. Ради спасения Яньли стоило побыть эгоистом. Незнакомые люди часто называли его всякими нелестными словами, но он не слушал. Люди, которые способны только злословить за спиной, не заслуживали даже внимания. Однако, если бы о нём так отозвался Усянь или его призрачный слуга, Цзысюань схватился бы за оружие.

Он соступил с меча, засунул его в ножны, мысленно обещая почистить его по возвращении. Он уже предвкушал встречу с суженной. Он представлял, как наконец-то вернётся домой. Как привезёт с собой голову Бессмертного. Но Усянь не напрасно предупреждал его, что смерть будет только одна. Если братья дружны между собой, второй ни за что не позволит забрать с собой ни кусочка его тела и ни за что не отпустит убийцу живым.

Всё внутри восставало и требовало убить тварь, но разум твердил о невозможности. Если только побороть дракона дважды. Тогда он будет иметь право на смерть второго Бессмертного. Но Усянь даже не заикнулся о втором разе. Значит, это было либо невозможно, либо заранее подстроенной игрой, чтобы тёмные силы проверили явившегося героя.

Цзысюань знал только одно — нельзя допустить гнева, который затмит его рассудок.

Он шагал, прячась за скалами, а потом остановился.

— Почему я должен красться, как дикий зверь?! — громко произнёс он.

— Но ведь ты идёшь не с добрым словом, — напомнил ему Призрачный Генерал.

— Кто тут поступил недобро — так это отпрыски кощеевы, не вернув мою невесту добровольно. С чего мне жалеть их?

— Они в скорби по ушедшему деду, — снова попытался Призрачный Генерал.

— Я не желаю слышать о душевных терзаниях приверженцев тьмы! — почти рявкнул Цзысюань.

Призрачный Генерал покачал головой и осел на землю, под землю, в тень.

Цзысюань остался один посреди этого каменного леса. Он не желал прятаться. Он встал на меч и вознёсся над долиной. Лишь сверху он сумел оценить масштабы разрушения. Усянь говорил, что человеческий глаз не видит всего великолепия. Какое великолепие может быть в мёртвых камнях? Они торчали вверх уродливыми обломанными пиками. Они пытались запутать путешественника, но Цзысюань смотрел далеко вперёд и мчался к скале с раздвоенным шпилем. Слова Усяня намертво врезались в память. Цзысюань помнил каждый ориентир, каждую подсказку, и это проклятое «Солнышко».

— Проклятье! — в сердцах почти выплюнул он.

Он осознавал, что Усянь намеренно мучил его и заставлял запомнить. Только не знал для чего.

Скала приближалась быстро. Один раз раздвоенный шпиль обхватило какое-то внушительное существо, как будто погладило его, потом опустилось вниз и исчезло. Наверняка это дракон. Значит, гостя уже заметили и готовы ко встрече. Очень хорошо, не придётся стучать в каменные двери и долго ждать ответа. А дождавшись, встретить оскалившуюся мёртвую армию Бессмертных властителей.

Он приземлился в стороне от скалы. Не заметил на ней ни окон, ни дверей. Может быть, нутро скалы тоже уходило на изнанку привычного мира, подобно туннелю, что вывел Цзысюаня к клану тёмных заклинателей. Красоты, недоступные человеческому глазу. Все они остались на изнанке.

Он остановился на ровной площадке, размышляя, как проникнуть внутрь. Он не видел дракона. Он вообще никого не видел.

— Бессмертные! — воззвал он к ним. — Я Цзинь Цзысюань! И я пришёл за своей невестой Яньли!

Эхо отскочило и многократно отозвалось от камней, разбросанных повсюду.

И тогда скала ожила. Она как будто открыла проход, сквозь который медленно, уверенно и грациозно шагал человек в длинном ханьфу, с аккуратно собранными в пучок волосами, лениво помахивая веером в правой руке. Сначала это была лишь тень, потом она начала приобретать черты. Изящные черты. Человек, не выглядящий опасным, просто вышел из появившегося прохода и остановился перед незваным гостем, помахивая веером. Цзысюань никак не мог определить, что это за человек и что здесь делает. Наверняка кто-то из Бессмертных братьев. Он уже готов был заговорить, как незнакомец сложил веер, опустил его, вытянул перед собой руки в приветственном жесте и поклонился:

— Приветствую тебя, путешественник. Что привело тебя в столь неожиданное место?

Какая искусная игра! Он же прекрасно слышал, по какой причине явился Цзысюань.

— Ты Бессмертный? — спросил он, рассматривая замысловатый рисунок на тонкой рейке веера. Серый цвет, серый узор с металлическим зловещим блеском. Цзысюань не мог отвести взгляда от предмета. Словно хвастаясь, незнакомец снова открыл веер и улыбнулся. И только потом дал ответ:

— Увы, дорогой гость, я всего лишь привратник.

— Что ты охраняешь, раз здесь нет ворот?

— Я не знаю, — он улыбался.

— Не знаешь, что охраняешь, или зачем охраняешь?

— Не знаю, — покачал головой привратник и продолжал лениво помахивать веером с металлическим оттенком. Веером, что с каждой секундой выглядел всё более зловещим.

— Зачем же ты здесь нужен, если не знаешь, что вообще тут делаешь.

— Не знаю, — тот же ответ.

Либо это заплутавший незнакомец, либо страж непростой. Усянь не говорил ни о ком, кроме дракона. Здесь явно крылся какой-то подвох.

— Тогда пропусти меня внутрь, — потребовал Цзысюань и шагнул вперёд.

И веер тотчас же взлетел поперёк его пути. Незнакомец всё так же улыбался, но не помышлял пропускать самозваного гостя в обитель тьмы.

— Я не могу пропустить тебя, пока ты не расскажешь о цели своего визита, — произнёс привратник.

— Я сообщил о своей цели громко и сразу, — напомнил Цзысюань. — А теперь позволь мне пройти, если не желаешь лишиться руки.

— Прости, но я не слышал ни слова.

— Это ложь! — вспыхнул Цзысюань и призвал себя к спокойствию.

— А что есть не ложь? — привратник так и стоял. Кончик его веера касался противоположной стены узкого прохода. — Всё, что ты видишь — ложь. Очнись, странник — и ты увидишь, что всё ещё на берегу озера с цветущими ивами.

— На берегу? — Цзысюань действительно удивился. Он не был ни на каком берегу. Он вообще не видел озера по пути.

— Всё, что ты видишь — лишь наваждение. Ты должен очнуться — и только тогда выживешь, — незнакомец стоял близко-близко. И смотрел в глаза.

— Где находится это озеро? — спросил Цзысюань, считая, что обязан разобраться в ситуации, чтобы действительно не попасть в ловушку.

— Не знаю. Никто никогда не видел этого озера, но все находят его. Очнись, странник!

То же самое призывал его сделать Призрачный Генерал. Цзысюань терялся и сердился из-за этого.

— Всё же я рискну, — он сделал очередной решительный шаг вперёд, но привратник сделал резкий выпад — удар отшвырнул гостя на добрых сотню шагов.

Цзысюань схватился за грудь, из которой разом вылетел весь воздух. Он не спешил подхватываться на ноги. Ему необходимо собраться с мыслями. Привратник обманул его. Он и правда привратник, которому приказано никого не пропускать внутрь.

Он услышал шаги и поднял голову. Привратник направлялся к нему, помахивая веером. Когда он очутился совсем близко, резким движением выбросил веер вперёд. Острый край только блеснул металлом, а Цзысюань уже отпрыгивал назад. Он достал меч, поднял его к глазам и приложил к лезвию два пальца, накладывая заклинание, потом взмахнул. Веер и меч встретились в воздухе с громким металлическим лязгом. Привратник развернулся, избавляясь от давления. Меч легко соскользнул с кромки веера, а привратник уже отлетел назад. Незаметно, уверенно, отточенным движением. Он уже приземлился, но полы его ханьфу ещё только падали за ним. Цзысюань с разворота послал заклинание в противника, который тут же щитом выставил перед собой веер. Заклинание отскочило и ударило в торчащий камень, тут же разлетевшийся на миллион кусочков.

— Кто ты такой?! — громко спросил Цзысюань в возникшей паузе.

— Всего лишь привратник, добрый путешественник.

— Что ты охраняешь?!

— Я не могу сказать тебе.

Его спокойствие раздражало Цзысюаня. Он мог бы ударить изо всех сил. Он мог бы сделать блестящий выпад, который никто из его окружения не мог парировать, но чувствовал, что против этого противника он не сработает. Он снова сдобрил клинок заклинанием и метнулся в атаку. И снова встретил веер. От удара в разные стороны брызнули искры. От столкновения заклинаний вспыхнуло маленькое солнце.

…Солнышко…

Цзысюань рванулся с удвоенной силой. Почему именно сейчас?! Только внутреннего голоса Усяня не хватало! И этого проклятого прозвища!

Он вложил в удар и заклинание всю сконцентрировавшуюся злость. Он скользнул по вееру, не достигнув цели, и тут же размахнулся снова, не достигнув финала удара. И тогда кончик лезвия меча коснулся кожи привратника.

Привратник отскочил, поднял свободную от оружия руку вверх, к лицу, по которому стекала струйка тёмной крови. Цзысюань остановился, опустил меч. Он видел эту кровь, похожую на бордовую. Не человеческая кровь.

Всё-таки дракон!

Дракон восстал из человеческого тела в своём истинном обличье. Его чешуйчатое тело вспыхнуло золотом и бирюзой, он воздел морду кверху и зарычал призывая на помощь тёмные силы. Вот теперь будет действительно жарко.

— Ты для этого пытался обмануть меня? Почему бы не сожрать меня сразу?! — обвинил его Цзысюань, оскорблённый из-за обмана. Он не собирался отступать, но понимал, как малы его шансы.

Дракон вскинул над головой хвост, распушённый на самом кончике веером, опустил морду вниз и прорычал:

— Человек, что не понимает силы слова и пользуется только оружием, не несёт в себе ничего, кроме смерти!

— Мы ещё посмотрим, кто тут не понимает силы слова! — ответил Цзысюань больше для себя, чтобы не дрогнуть перед лицом опасности, выросшей стократно.

Дракон ударил хвостом, разрезая скалу пополам. Верхушка съехала вниз и с грохотом упала в кучу щебня. Второй удар пришёлся на меч. Цзысюань выставил его перед собой. Лезвие полыхало его собственной Ци, а дракон даже не нападал всерьёз. Он снова играл. Цзысюань собрал энергию в теле, влил её в клинок. Только мечом сейчас можно остановить это чудовище. Сила человеческая не способна выстоять перед силой тёмной. Начиналась битва энергии. Дракон резко убрал хвост, набрал в могучие лёгкие воздуха и выдохнул чёрное пламя. Цзысюань выплеснул энергию вместе с выпадом клинка. Две силы встретились в воздухе. Две силы, не желающие уступать друг другу.

А потом появилась третья сила. Из тени восстал Призрачный Генерал и встал между ними. Он точно так же, как и дракон, выпустил изо рта тёмную энергию и отшвырнул зверя на десяток шагов. Обиженный монстр развернулся, пригнулся для прыжка — и был пойман за усы. Призрачный Генерал изо всех сил тянул его морду вниз, почти положив на камни. Он сам рычал, как дракон, не отводя взгляда от его змеиных глаз. Они бились на ином уровне. А потом дракон опустился, лёг, позволяя себе сдаться.

Цзысюань понимал, как мало времени ушло на эту схватку, и никак не мог поверить. Одной атакой Призрачный Генерал Усяня поверг противника в омут отчаяния. Какова же сила Усяня, если даже дракон пал перед его слугой. Всего лишь перед слугой.

— Что ты хочешь, Призрачный Генерал? — громовым голосом спросил дракон. В его голосе не было страха смерти. Он просто ждал.

— Отдай смерть Бессмертного Цзысюаню, — произнёс Призрачный Генерал.

Как и обещал, помог когда Цзысюань больше всего нуждался в помощи. Теперь они квиты. Теперь Цзысюаню предстояло идти одному.

— Хорошо, Призрачный Генерал, он получит смерть. И это будет смерть старшего брата.

Усянь велел не верить его словам. Эта смерть могла принадлежать как старшему, так и младшему брату. Дракон поднялся и исчез в чёрном пламени, а на камни упало яйцо чуть больше куриного. Цзысюань под зорким наблюдением своего спутника подобрал его и поднёс к глазам.

— Смерть Бессмертного на кончике иглы. Игла в яйце, — объяснил призрачный генерал. — Я помог тебе, как и обещал. Теперь я возвращаюсь к господину.

Цзысюань ничего не сказал, и не смотрел. Не увидел, как Призрачный Генерал опускается в землю. Больше они не встретятся. Но достаточно и этого, чтобы выменять смерть на потерянную невесту.

Цзысюань поднялся по ступеням внутри разверстой скалы. Он шёл только вперёд, ориентируясь по звуку, по мягкой мелодии, которую мог бы сочинить только человек с нежным и страстным сердцем. Вероятно, это Яньли от скуки, в тревожном ожидании, играла на цитре. Цзысюань никогда не слышал, чтобы она играла, но она могла научиться. Более того, если старший Бессмертный был заинтересован в ней как в будущей жене, он сам мог поспособствовать этому, чтобы смягчить её. Цзысюань поднимался по бесконечной винтовой лестнице, а мысли становились всё мрачнее и мрачнее. А вдруг Яньли не грустит по своему дому, а уже поверила в россказни влюблённого Бессмертного? Нет, этого не может быть.

Всё в этих землях и прилегающих к ним землях — обман. Ничему и никому нельзя верить. Даже себе. Особенно себе, ибо мысли крутились мрачные и подавляющие боевой дух. Он не жалел об уходе Призрачного Генерала. Заклинателю не по пути с тьмой. Лютый мертвец — воплощение тьмы. И Усянь — тоже воплощение тьмы. Казался добродушным, а на самом деле он кто? Стоило ли верить ему, если он сам призывал никому и ничему не верить?

Но он не тронул Цзысюаня. То есть, тронул, но в смысле ином, о чём Цзысюань никогда никому не расскажет и сам попытается забыть. Но забыть не получалось.

Музыка, ласкающая слух, приближалась. Он увидел впереди нефритовые двери и толкнул их, не выпуская меча из рук. Двери легко поддались и без скрипа распахнулись. Он остановился на пороге, созерцая благовидную картину. Посреди огромного светлого зала, сверкающего великолепием, стоял нефритовый трон. На этом троне восседал юноша в белом ханьфу, с лентой, обхватывающей его лоб, и играл на гуцине. Он и бровью не повёл в сторону открытой двери. Он играл и играл. И от сей музыки сердце замирало. С каждым смелым аккордом резонировал весь зал. Звук получался объёмным, цепляющим за душу. Цзысюань прислушался, чувствуя, как в его сердце тоже задребезжала невидимая струна. Он слушал и слушал, а юноша играл и играл.

А потом резко наступила тишина. Цзысюань с запозданием почувствовал чьё-то дыхание сзади. Он не успел оглянуться, на его плечо легла человеческая рука. Незнакомец не напал, он просто поприветствовал, не обратив на гостя особого внимания, и прошёл мимо. Второй юноша в таких же белых одеждах, с лентой на лбу, похожий на своего брата внешне. Это и были братья-Бессмертные.

— Ванцзи, о чём ты снова грустишь?

— Я не грущу, — ответил Ванцзи.

— Позвольте нарушить вашу идиллию, — Цзысюань подавил желание деликатно прокашляться. — У вас принято так встречать гостей?

Быть может, они тоже, как Усянь, встретят его радушно, накормят, напоят и выслушают?

— Извини, — старший брат повернулся к нему, сделал приветственный жест, на который невозможно было не ответить. — Я Сичень Бессмертный. Это мой младший брат — Ванцзи Бессмертный. Он грустит из-за того, что его благоверная сбежала. Порочная женщина. Как можно накануне свадьбы… — он покачал головой.

Тётка Яга…

— Сичень, — Ванцзи не смотрел ни на одного из них, — я не хочу жениться на этой женщине. Её любил наш дед, а не я, — ответил Ванцзи Бессмертный.

— Мы не можем отказаться от свадьбы. Прости, Ванцзи, но я не могу этого допустить, чтобы не подорвать репутацию нашего клана.

— Тогда женись на ней сам, — наконец Ванцзи Бессмертный посмотрел на брата, полностью игнорируя гостя, прибывшего, вообще-то, убить одного из них. А если повезёт, то и обоих.

— Ты же знаешь, что я не могу. Мне обещана другая женщина. Это последняя воля дедушки. Я не смею пойти против неё.

— Твоя невеста, Сичень Бессмертный, моя суженная! — вмешался в их идиллию Цзысюань. — И я приехал забрать её домой.

— Увы, молодой господин, — покачал головой Сичень Бессмертный, оставляя в покое своего брата, — если я вынужден отказать даже возлюбленному брату, то с какой стати мне слушать тебя?

— Сичень, — прервал их неначавшийся разговор Ванцзи Бессмертный, — не заставляй меня. Если я женюсь на ней, что скажут люди? Они начнут насмехаться над нами из-за того, что такая распутная женщина вошла в нашу семью.

— Но у неё нет дочерей, — Сичень Бессмертный подошёл к трону, присел на нефритовый подлокотник и опустил руку на волосы брата, пригладил их. Этот жест выглядел настолько уютным, что Цзысюань на миг устыдился своих чёрных помыслов. Но только на миг.

— Но у неё есть племянник. Говорят, симпатичный юноша, сильный во всех смыслах этого слова. Ты же не хочешь жениться на нём? — продолжил старший брат.

— Позволь мне решать, хочу я жениться на нём или нет, — Ванцзи Бессмертный отложил гуцинь в сторону, но не встал, принимал нежность брата. — Дай мне немного времени. Мы обязательно найдём решение.

— Её племянник — не родная для неё кровь, — вмешался Цзысюань. Его слова прозвучали неожиданно громко. Взгляды Бессмертных братьев устремились к нему.

— Кто ты? — наконец Ванцзи Бессмертный встал. Сичень Бессмертный остался на месте, готовый прикрывать брата. — Откуда ты знаешь племянника суженной моего деда?

Их вежливость и непохожесть на владык тьмы начинала Цзысюаня раздражать. Он не верил тому, что видел. Нельзя верить тьме. А они — порождения тьмы. Они родились во тьме и от тьмы.

— Вам так интересно знать? — Цзысюань усмехнулся, шагнул навстречу, ничуть не боясь грядущего. У него была смерть одного из них — напомнил он себе в очередной раз, дабы не утратить уверенности. Они не посмеют ничего сделать, если так любят друг друга. Вот и женились бы друг на друге, а то невесту им подавай! Звери могут совокупляться с родными сёстрами, матерями и отцами. Демоны тоже это могут, лишённые всяческого стыда и морали. Цзысюань скривил губы в усмешке, вскинул голову.

— Было бы легко просто позволить вам скрепить ваш союз и смотреть, как из-за ошибки всё рушится. Весь ваш мир.

— Что за злобное порождение тьмы? — Ванцзи Бессмертный сам смотрел чуть ли не с презрением, свысока. Цзысюань даже не мог подобрать описания этому взгляду. Не так, как смотрел он сам, не так, как смотрела семья тёмных заклинателей, которые указали ему дорогу. В его взгляде была снисходительность и что-то ещё, что только раздражало больше.

— Тьма — это вы, — указал Цзысюань.

— Ошибаешься, странник, — вздохнул Сичень Бессмертный. — Тьма живёт внутри каждого из нас.

Снова они пытались ввести Цзысюаня в заблуждение, на сей раз избитыми афоризмами.

— Ванцзи, — продолжил Сичень Бессмертный, — ты должен принять решение.

Они снова смотрели друг на друга. Они искали и находили утешение лишь в себе самих. Они настолько увлеклись, что Цзысюань в очередной раз превратился для них в пустое место, чего, разумеется, не мог стерпеть ни один уважающий себя человек.

— Господа Бессмертные, — Цзысюань не желал превращаться в предмет мебели, который попросту не замечают, — не соблаговолите ли уделить мне немного своего внимания?

Они оба прервали диалог и повернули головы к нему. Оба смотрели одинаково, словно коря постороннего за вмешательство. Если это и есть зло, то бороться с ним будет слишком трудно, ибо оно едва признавало существование каких-то там людей. Это было обидно. От этого вскипал гнев, но злиться нельзя. Привыкший принимать почести, Цзысюань был страшно возмущён подобным пренебрежением. Но наконец-то на него смотрели. Наконец-то он получил право прервать эту однобокую беседу. Он только набрал воздуха грудь, чтобы потребовать выдачи Яньли и хоть немного уравновесить силы яйцом со смертью, как они оба, одновременно, снова отвернулись и продолжили как ни в чём не бывало.

— У меня есть возражения не только по поводу распутности, — Ванцзи Бессмертный степенно прошёлся по залу, остановился в пяти шагах от брата и развернулся к нему. — Разница в возрасте. Я приемлю разницу в пять, десять лет… ну двадцать, но не сотни. Разница будет заметна в опыте. Я не хочу, чтобы моя супруга защищала меня только потому, что она насквозь видит все будущие шаги противника. Мужчина обязан делать это в своей семье. А как на меня посмотрят другие кланы, если я начну прятаться за спиной жены?

Он был крайне возмущён. Цзысюань сам прислушался. Тема разницы в возрасте, причём настолько огромной, неожиданно заинтересовала его.

— Я уверен, она очень деликатно отнесётся к этому вопросу, — попытался сгладить Сичень Бессмертный.

— Если вообще появится.

— Ты один из сильнейших, Ванцзи. Уже сейчас. А что будет через сотню лет? Возможно, ты сумеешь догнать не только свою суженную. Возможно, ты достигнешь уровня нашего знаменитого дедушки.

Доброжелательный и спокойный старший брат и не менее уравновешенный, но встревоженный младший. Цзысюань примерил ситуацию к себе. Ему тоже не хотелось бы жениться на старухе, будь она хоть трижды знатных родов. Но тётка Усяня, обладая исключительным мастерством заклинателя, к тому же, тёмного, могла взять верх над временем и предстать перед другими красоткой.

И всё же он не мог молчать. Не мог допустить, чтобы его клан просто игнорировали. Он заговорил снова:

— Видимо, правила хорошего тона недоступны тёмным заклинателям. Или, что вероятнее всего, они считаются презренными, их выполнение является нарушением ваших собственных правил.

Сичень Бессмертный обратил на него толику внимания, возразил:

— Правила хорошего тона — всегда правила, независимо от того, где мы находимся.

— Тогда, выходит, вы игнорируете их только по отношению ко мне? Это оскорбление моей фамилии и совершенно недопустимо!

Сичень Бессмертный помолчал. Ему явно не хотелось терять время на безликого гостя. Он стремился закончить разговор с младшим братом, которого, вероятно, любил совершенно искренне. Любил его такой больной любовью, что не видел никого и ничего вокруг. Но вместо брата он женится на невесте Цзысюаня, а брат — на неизвестной женщине, не желающей воспринимать Ванцзи Бессмертного как достойную кандидатуру.

— Давай сначала отыщем беглянку. Никто ведь не заставляет вас соединяться в союзе прямо сейчас. У нас есть время, — пошёл на компромисс Сичень Бессмертный.

— Я не собираюсь тратить своё время на бесполезные поиски, — Ванцзи вернулся к трону и прикоснулся к струне. Снова погружался в свой собственный мир.

— Тогда я сделаю это. Я встречусь с ней и узнаю причины её вызывающего поступка.

— Позвольте мне объяснить эти причины, — подал голос успешно забытый в очередной раз Цзысюань, чем заслужил взгляд Сиченя Бессмертного, но не его брата. Ванцзи Бессмертный уже перебирал пальцами по струнам, извлекая едва слышные звуки, как будто готовился к концерту.

— Ты знаком с госпожой? — поинтересовался Сичень Бессмертный.

— Боюсь, что госпожа сочла твоего брата недостойным её силы, — прямо объявил Цзысюань.

От этой громко сказанной фразы мелодия сбилась. Ванзци Бессмертный явно был уязвлён. Он неудачно скользнул по струнам всей пятернёй, выбивая новый звук. Не просто звук. Он был «иным». Вместе со звуком вырвалась волна силы. От этого звука, ударившего в стены чистой энергией, казалось, покачнулась вся скала, в которой был заточён дворец кощеев. От силы этого звука на миг заложило уши. Цзысюань не успел сообразить, когда выхватил меч и попытался отбить атаку. Но невозможно отбить такую атаку обычным оружием, а он даже не успел сдобрить клинок заклинанием. Он не успел выбрать заклинание для защиты. Всё, что он сделал — это создал щит из Ци, который отразил лишь малую часть силы иной, тёмной. Он отшатнулся под напором этой силы. Всего лишь случайный жест. Что же может сделать этот юный монстр, когда использует всю силу, направленную на врага?

— Ванцзи, успокойся, — Сичень Бессмертный тотчас оказался рядом с братом, обхватил его руки своими, сжимая их на струнах вместе с его руками. Ванцзи не бесился, не кричал. Он вообще никак не прокомментировал. Зато прокомментировал Сичень Бессмертный. — Люди коварны. Не стоит доверять ничему, то исходит от них…

Точно так же предупреждал Цзысюаня Усянь относительно тварей. Он снова сердился и снова боролся с гневом, не желая проиграть только потому, что утратил контроль над ситуацией. Он помнил спокойного Призрачного Генерала, делающего только то, что необходимо. Он помнил размеренность Усяня, уверенного в каждом своём действии. Усянь не испытывал стыда даже утром, когда признал, что приставал к гостю посреди ночи. Тьма развратна. Она видит любое гнусное деяние в привычном для себя свете. Может, страх заставит их показать истинную свою натуру?

— Господа Бессмертные! — снова повторил Цзысюань. — Не объясните ли вы мне, что это такое? — он достал яйцо и втянул его перед собой. Удерживал только кончиками пальцев. Смотрел на яйцо, мимо яйца, и ждал только ответного гнева. Надежда пробудить в этих тиранах страх таяла с каждой секундой, ибо тиран старший просто отпустил брата, просто поднялся и подошёл. Готовый отражать атаку Цзысюань был несколько обескуражен, когда он остановился в пяти шагах, рассматривая яйцо.

— Откуда это у тебя? — спросил он тоже чересчур спокойно.

Возможно ли, чтобы дракон обманул его и на этот раз?

— Давай разобьём его и проверим, — предложил Цзысюань непримиримо.

Сичень Бессмертный издал звук, которого Цзысюань страстно ждал, но завершил речь словами:

— Не торопись, юноша Цзинь. Ты не знаешь, что будет, если ты ненароком раздавишь яйцо.

— Полагаю, смерть одного из вас, — смело выплеснул Цзысюань, гордо вскинув голову.

— Сичень, — позвал со стороны трона Ванцзи Бессмертный. Сичень Бессмертный оглянулся, выпустив из поля зрения яйцо. — Будь осторожен.

Он остался на месте и всё так же непринуждённо перебирал по струнам пальцами, больше не срываясь. Он заиграл одну из замысловатых мелодий, что западали в душу. Он просто играл. А Сичень Бессмертный вернулся к другому собеседнику:

— Молодой господин Цзысюань, ты должен понимать, что воспользовавшись своим преимуществом, ты сразу же утратишь его.

Цзысюань это понимал. Против человека, способного случайно устроить апокалипсис, следовало подбирать более весомые аргументы. Цзысюань видел, на что способен младший Бессмертный. Старший наверняка не менее искусен.

— Давай уладим наши разногласия — и ты получишь яйцо, — предложил Цзысюань. Наконец-то он получил право голоса. И голоса весомого.

Сичень Бессмертный покачал головой:

— Я не могу вернуть тебе Яньли. По нашим традициям, нельзя отвергнуть дар предка. А мой дед, к тому же, героически погиб. Кем я буду, если откажусь выполнить его последнюю волю?

— Можно было спросить хотя бы у невесты, желает ли она выходить замуж за приверженца тьмы! — возразил Цзысюань.

— Я понимаю твои чувства и разделял бы их, будь на твоём месте мой брат. Но сейчас ситуация немного иная. И я обязан вернуть яйцо. Поэтому не будешь ли ты так любезен отдать его мне? — он протянул руку раскрытой ладонью вверх. Цзысюань не поверил. Он правда рассчитывает получить смерть так легко? Он вскинул брови и посмотрел вопросительно. Сичень Бессмертный со вздохом объяснил:

— Это может быть смерть моего брата. А я не могу допустить, чтобы он умер.

— Сичень, — снова позвал Ванзци Бессмертный, — но ведь гораздо важнее твоя жизнь. Ты теперь глава всего клана.

— Как глава клана я обязан защищать вверенных мне людей, — Сичень Бессмертный обернулся и сделал несколько шагов назад, снова полностью поглощённый своей нездоровой любовью к брату. — Каким главой я стану, если не смогу постоять за любимых мною людей?

— Но они всегда будут подвергаться опасности.

— Из-за меня, — с неожиданной горечью произнёс Сичень Бессмертный. — Я не хочу, чтобы всё случалось только из-за того, что очередной герой возжелал славы за чужой счёт. Это крайне несправедливо.

— Значит, ты считаешь справедливым похищение чужих невест? — Цзысюань шагнул за ним следом и остановился после пары шагов.

— По отношению к тебе тоже несправедливо поступили. Если это возможно, я хотел бы компенсировать это, — Сичень Бессмертный остановился между ними двумя, не зная, кому отдать предпочтение. Ванцзи Бессмертный перестал играть и повернулся к ним.

— Нельзя купить человеческую жизнь, — высокопарно заявил Цзысюань.

— Я не предлагаю продать мне свою невесту. Я просто хочу услышать, что могло бы заменить тебе её. Только не утверждай, что страстно влюблён и готов ради женщины пожертвовать именем, орденом и кланом.

Никто не пойдёт на такие неразумные жертвы во имя любви. Он бы мог смело заявить, что готов пожертвовать ради женщины жизнью, но жизни от него никто не требовал.

— Хорошо, — Цзысюань оставался уверенным и почти не злился. — За жизнь моей невесты я требую жизнь одного из вас. И мне неважно кого, — он продемонстрировал яйцо, на которое до сих пор никто не покусился.

— Это неприемлемо, — со своего трона отозвался Ванцзи Бессмертный. — Я не могу допустить, чтобы ради женщины клан пожертвовал своим главой.

— Место главы пустовать не будет, — Сичень Бессмертный повернулся к брату и зашагал в его сторону. — Ты — лучшая кандидатура. Ты способен взять на себя эту ответственность и получишь поддержку.

— Допустим, — Ванцзи Бессмертный снова тронул струны, словно в задумчивости, но не извлёк ни звука. — В таком случае, ко мне переходит обязательство жениться на твоей невесте. Но я уже сосватан. Что же мне делать со всеми этими женщинами?

— Ты же не против гарема? — поинтересовался Сичень Бессмертный.

Цзысюань вздрогнул. Снова забыт и снова слышит все эти пренебрежительные слова. Он тронул меч, лязгнул металлом, когда выдвинул его на один палец.

— Видимо, без боя нам не удастся решить наши разногласия! — громко сказал он, снова заставляя братьев взглянуть на себя. Он им мешался. Он столько раз прерывал их задушевную беседу, что в иное время проклял бы себя за бестактность. Но он находился в обители тёмных сил и воспринимал всё по-другому.

— Не горячись, дорогой гость, — Сичень Бессмертный вскинул руку в останавливающем жесте. Его хотелось послушать — и Цзысюань помедлил. — Ты разве не слышал выражения «кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет»?

— Это угроза? — усмехнулся Цзысюань.

— Это предупреждение.

— Ты забыл ещё кое о чём. У меня в руках смерть одного из вас.

— Да, досадно, что мы не можем понять, чья она, — собеседник действительно огорчился. — Но даже если ты попытаешься убить одного из нас, у тебя не выйдет. Кто же хранит смерть в обычных яйцах?

Цзысюань едва не дёрнулся. Он посмотрел на яйцо в своей руке, а потом, не долго думая, со всей силы ударил им по рукояти меча. Яйцо со звоном отскочило, клинок завибрировал, а рука как будто онемела. Непростое яйцо. Кажется, Усянь забыл предупредить, что иглу ему тоже не достать. Но сдаваться всё равно не стоило. Во-первых, надо было посмотреть на реакцию Бессмертных. Они даже не всполошились, снова смотрели друг на друга.

— Ты что-нибудь почувствовал? — спросил Сичень Бессмертный.

— Нет, — покачал головой его брат.

— В таком случае, чтобы узнать, чья именно это смерть, необходимо коснуться самой иглы, — Сичень Бессмертный приложил руку к подбородку и прошёлся по залу в полной задумчивости. — Но разбить яйцо мы не можем…

— Почему? — Цзысюань тоже заинтересовался несущественными деталями, опустил руку с яйцом вниз. — Ваше вероисповедание запрещает самоубийство?

— Нет, наши моральные принципы не одобряют напрасной растраты жизни, — пояснил Сичень Бессмертный. — Это — напрасная растрата. К тому же, существует ещё один неоспоримый довод: мне не хочется ни умирать, ни смотреть, как умирает мой брат. Выводы, господин Цзысюань? Мне незачем разбивать это яйцо. Наоборот, я должен сделать всё, чтобы оно осталось целым.

— Так почему же ты ничего не делаешь?

— Потому что ты не собираешься его разбивать.

Цзысюань нахмурился. Это было отчасти правдой. Если бы он желал этого всей душой, он бы уже испробовал все способы. Но он ничего не делал. Ничего не делали и Бессмертные братья, просто смотрели на него, вероятно, рассчитывая снова выкинуть из беседы.

— Тьма мельчает, — обидно заметил Цзысюань. — Вместо сражений словесные баталии. Вместо силы уговоры. Продолжайте, — он обвёл щедрым жестом весь зал. — Не смею вам более мешать.

Он поклонился в прощальном жесте и отступил сначала спиной вперёд, потом развернулся и продолжил подниматься по ступеням вверх. Тяжёлые нефритовые двери сомкнули за ним створки. Цзысюань сердился. Продолжал держать в руке яйцо и молча проклинать влюблённых друг в друга братьев. Поистине, им никакой женщиной не угодить. Если только Усянь и правда возьмёт на себя обязательства тётки и женится на младшеньком. Сия мысль показалась столь нелепой, что Цзысюань нетерпеливо отмахнулся от неё и ускорил шаг.

Кажется, Бессмертные братья не прятали пленницу. Они не заковали её в цепи, как рисовало воображение Цзысюаня. Они не вмонтировали в оконные рамы стальные решётки. Они даже балкон оставили открытым, с навесом из цветастой ткани, чтобы солнце не пекло. Цзысюань видел из окна всё это великолепие. Не та каменная пустыня, которая окружала дворец.

Яньли обернулась и увидела его.

— Цзысюань! — воскликнула она.

Она не походила на измождённую или погружённую в печаль. Она была… обычной. Даже улыбалась. Она встала из-за стола, где наслаждалась чаем с чем-то несомненно сладким, и почти подбежала к нему.

— Яньли! — расчувствовался Цзысюань, раскрыл для неё объятия и почувствовал скованность. Как бы сильно ни стремился он освободить свою невесту, он всё ещё не питал к ней ничего особенного. Видимо, не питала и она тоже, потому что остановилась, не доходя до него. Цзысюань неловко прокашлялся, роняя руки вниз.

— Я скучал, — произнёс он самое ожидаемое.

— Я тоже, — тем же тоном, с той же неловкостью. Похищение как будто отдалило их друг от друга.

Они стояли напротив и смотрели, ничего не предпринимая. В лучших традициях романа Цзысюаню следовало бы побороть неловкость и обнять её, подхватить на руки и развернуться, преодолеть все эти бесконечные ступеньки и вернуться домой. Он продолжал стоять. Доставка принцессы на руках выглядела крайне трудоёмкой и тяжёлой. К исходу пути он свалился бы замертво, ибо ему пришлось бы не просто тащить на руках своей боевой трофей, но и обильно вливать в меч Ци, и отбиваться от тварей. А путь предстоял неблизкий. Он снова глянул в сторону окна и отказался от идеи вылететь прямо в него. Он пришёл сюда из южного леса через россыпи камней. Где гарантии, что не заблудится в цветущих лугах и светлых рощах? Он даже реки не видел по пути, а сейчас она извивалась в одном полёте стрелы.

— Нам пора возвращаться, Яньли. Родители заждались. А день свадьбы…

— Цзысюань, — перебила она. — Прости, Цзысюань, — она отступила на шажок. — Я не могу вернуться, — она покачала головой.

— Почему? — он был озадачен. — Если на тебя наложили заклинание против побега…

— Нет, — она снова покачала головой, — Нет никакого заклинания. Я сама решила остаться. Мне хорошо здесь, Цзысюань.

— Но как же брачный договор?

— Ты же не любишь меня, — резонно отметила она. — И не хочешь жениться. Ты всего лишь следуешь установленным за нас правилам. Но почему старшие должны решать, какому браку состояться, а какому — нет?

— Потому что это традиция.

— По традиции мы должны соединиться в браке, ничего не чувствуя друг другу, завести детей и делать вид счастливой четы. Я не хочу, Цзысюань. Больше не хочу.

— Но твоя семья скорбит о потере, — попытался вразумить её он. — Моя семья ждёт тебя. Все ждут тебя и продолжают готовиться к торжеству. Ты бросишь всех этих людей? Всех своих родных? Подруг?

— Ты передашь, что мой союз обеспечит терпение между нашим миром и территорией, куда никто не заходит.

— То есть, ты отдаёшь себя в жертву Сиченю Бессмертному только ради спокойствия кланов? — он презрительно скривил губы. — Это низко — позволять женщине решать мужские проблемы. Мужчины должны отвоевать мир кровью и мечом, растоптать врага и захватить его земли, чтобы швырнуть их к ногам возлюбленной.

— Не всегда, — возразила она. — Выпей чаю, попробуй сладости — и ты поймёшь, что наши миры не такие разные.

— Мир с надвинутой иллюзией, — усмехнулся Цзысюань, сердитый на благоверную за неподчинение. Он гордо вскинул голову, зная, что ни за что не возьмёт глотка вражеского чая в рот, ни за что не откусит ни кусочка сладости, будь она самой изумительной на вкус из всего, что он пробовал в своей жизни. — Я был снаружи. Я видел, что представляет из себя этот мир.

— Иллюзия снаружи, — возразила Яньли, неодобрительно покачала головой, а потом подошла к окну, распахнула его, впуская тёплый солнечный свет и щебет птиц. — Посмотри, Цзысюань. Вот как выглядит этот мир на самом деле.

— Я не верю ему, — Цзысюань был оскорблён. Никак не ожидал, что рассудительная Яньли отвернётся от него и примет сторону тьмы. Нельзя допустить этого. Она погибнет и сама этого не осознаёт.

Потом он вспомнил слова Усяня о том, что человеческим глазом не увидеть великолепия гиблых земель. Его можно рассмотреть только изнутри, но никогда снаружи. На миг он заколебался. На миг его охватили сомнения, но он отринул от себя все крамольные мысли и лишь укрепился в своей позиции.

— Сичень Бессмертный ввёл тебя в заблуждение. Он и меня пытался запутать, — заявил он. — Я не позволю своей невесте оставаться в неведении. И я заберу тебя, хочешь ты того или нет.

— Не хочу. Цзысюань, я что-то чувствую к нему. Сичень такой… махровый. В нём сосредоточено то, чего я не видела в тебе.

— Но он влюблён в своего младшего брата! — с усмешкой швырнул Цзысюань.

— Он любит младшего брата — что в этом плохого?

— Я сказал не «любит», а «влюблён», — надавил он.

— Это твой разум затуманен, — она явно не одобряла его резкости. — Я не хочу возвращаться. И я не вернусь.

Она прошлась от окна к столу, где наслаждалась вражеским чаем. Она села и подлила себе ещё. Она больше не смотрела на Цзысюаня, из спасителя превращающегося в злодея-похитителя. Он был сердит и разочарован. С другой стороны, Яньли действительно не любила его. И она была вольна полюбить, кого пожелает, а семья навязывала ей брак с нелюбимым. Нарушая все традиции и разбивая благие намерения, она приняла собственное решение. Непочтительно к старшему поколению.

— Это Сичень Бессмертный навязал тебе своё понятие ситуации? — холодно спросил Цзысюань.

Трижды проклятый махровый Сичень!

— Он был галантен. Он не принуждал меня. Я сама… увлеклась.

— Конечно, увлеклась, раз он задался целью соблазнить тебя. Ты не видишь, что это лишь его заклинание.

— Сердце невозможно подчинить заклинанием, — она нашла и на это раз что возразить.

Она продолжала наслаждаться чаем и сладостями, а Цзысюань топтался на месте, чувствуя себя оплёванным и никому не нужным. Он преодолел столько препятствий, а его просто отвергли. В таком случае, почему Яньли попросила своего избранника передать весточку домой, где и рассказала бы, что с ней всё в порядке и не надо её спасать?

Он развернулся на месте, шагнул к двери, кипя всеми охватившими его чувствами. Надо сохранить остатки гордости и просто уйти. Просто. Молча. Не оборачиваясь.

— Извини, что побеспокоил тебя, — он не обернулся, но задержал руку на стыке двустворчатой двери. — Прощай, неверная Яньли.

Он больше не слушал. Она пыталась окликнуть его, а он проигнорировал. Он быстро шагал вниз по бесконечной винтовой лестнице и продолжал сердиться и досадовать. Его обманули. Его бросили. Ему больше нет пути назад. Каким бы героем в глазах людей он ни вернулся, он сам считал себя неудачником. И ему придётся признаться, что невеста предпочла ему злодея.

Бессмертные братья потому и не мешали ему искать пленницу, потому что пленницей она никогда не являлась. Потому что они знали, что она не вернётся домой, уже никогда. Цзысюань пытался убедить себя, что это дурное влияние тьмы, но он совершенно отчётливо видел прежнюю Яньли, не куклу, не испуганную тень, вынужденную говорить то, о чём она не думает. Она была настоящей и живой. Поэтому он не настаивал, поэтому он ушёл. Поэтому вынужден был отпустить её.

Он вышел из скалы, которая немедленно закрылась за ним. Вокруг снова царила пустыня, а в стороне, на громадном плоском камне, возлежал дракон, всё так же лениво помахивая перед лицом веером с изысканными узорами и металлической окантовкой. Тончайший металл, острый, как бритва, способный разрезать пополам летящее пёрышко, едва прикоснувшись к нему.

— Ты знал! — обвинил его Цзысюань.

— О чём?

— Ты притворяешься незнайкой, а на самом деле просто ждал меня, чтобы посмотреть на мою реакцию. Что ж, дракон, смотри. Моя ненависть к приверженцам тьмы только окрепла.

— Напрасно ты так думаешь. Я всего лишь привратник. Всего лишь страж жизни и смерти.

— И всего лишь дракон, павший под напором обычного лютого мертвеца? — усмехнулся Цзысюань, сохраняя вид величия и достоинства.

Дракон не ответил, только прикрыл веером нижнюю половину лица. Цзысюань был уверен, что на его губах играла улыбка. И улыбка его вряд ли была сочувствующей.

— Лови, — Цзысюань подбросил вверх яйцо, повернулся к дракону спиной и зашагал прочь.

— Было приятно иметь с тобой дело, благородный Цзысюань! — услышал он вдогонку.

— А мне с тобой — не очень! — не оборачиваясь, ответил Цзысюань.

Он не смотрел по сторонам. Он не слушал звуков. Он просто летел. Он не замечал миражей, от которых пробивал холодный пот в первой половине пути. Он шёл только к победе, но победа обернулась поражением. Он не пролил ни капли вражеской крови. Он не нашёл слов для своей невесты. Клан возлагал на него надежды, а он ничего не сделал. Стоило вызвать Бессмертных братьев на бой и с честью погибнуть. Тогда Яньли пожалела бы о своём жестоком выборе. Тогда он стал бы героем для клана. Но он им не стал. Он вернётся домой с высоко поднятой головой, но это будет лишь демонстрация для окружающих.

Он молчал всю дорогу. Он даже не махнул рукой перед собой, когда на пути, больше не освещённом двумя рядами блуждающих огоньков, выросло дерево. Не было дерева. Цзысюань пролетел сквозь него. Его преследовали неведомые звери, а он не обращал на них внимания. Если бы хоть что-нибудь накинулось на него из темноты, он воспрянул бы духом и сражался, не щадя сил. Но на него никто не нападал.

Потом из полумрака леса вынырнула знакомая поляна. По привычке не замечать призрачных препятствий Цзысюань чуть не врезался в дом на куриных лапах. А когда опомнился, заложил резкий вираж, избегая столкновения. Чуть не слетел с меча, но удержался, размахивая руками. Когда он остановился, осознал, как колотится сердце. Только в мыслях он давно сразился с самыми опасными противниками, истёк кровью и геройски погиб. На самом деле никто не желает умирать. На самом деле он дрался бы за свою жизнь как одержимый и не поверил, даже если бы его пронзили мечом насквозь.

Он слез с меча, сунул его в ножны и глубоко вдохнул пропитанный разочарованием воздух. Вместо горечи грудь наполнилась свежестью и сладковатым запахом. Цзысюань втянул носом ещё раз: ягоды. Усянь что-то готовил из лесных ягод. Пахло так вкусно, что слюнки потекли. Цзысювнь сглотнул, заставил себя вспомнить о неудачном путешествии. Впустую потраченное время.

— Дом Усяня, повернись ко мне дверью, — сказал он.

Дом, словно нехотя, напоминая неторопливого дракона, начал поворачиваться. Цзысюань снова видел знакомую дверь, за которой скрывалось великолепие и уют. Тьма и правда обманчива. Она отпугивает людей внешним видом, а изнутри она прекрасна.

Он тряхнул головой, избавляясь от предательских мыслей. Тьма — это обман. Нельзя верить в красивые картинки. Он одним прыжком поднялся на крыльцо и постучал в дверь рукоятью меча.

Дверь медленно открылась, являя взору Цзысюаня знакомое лицо. Усянь стоял перед ним совершенно серьёзный. Видимо, угадал настроение гостя. Потом он отступил назад, приглашая зайти. Цзысюань зашёл и, не оборачиваясь, опустился перед столиком посреди комнаты. Усянь ничего не сказал о его манерах, хотя ему вряд ли понравилось, что неблагодарный гость не разулся.

— Не получилось? — наконец заговорил Усянь.

Цзысюань ожидал увидеть ликование в его светящихся огнём глазах, но он не выказывал радости. И глаза у него были обычные, не светились.

— Она отвергла меня, — Цзысюань не хотел винить его. Усянь был не таким. Он пытался помочь незнакомому страннику, ничего не требуя взамен. Но у Цзысюаня было чем заплатить ему. — Я знаю, что тьма не довольствуется только энергией. Чтобы стать сильнее, она поглощает тела и души. Поглоти меня, Усянь. Поглоти целиком.

Усянь не ответил, не стал задавать наводящих вопросов. Кажется, сочувствовал. Какая своевременная эмоция. От его вида хотелось рассказать обо всём случившемся, пожаловаться и получить согласие. Он не сказал ничего. Он потянулся к чашке, которая оказалась пустой, как и его намерения. Он уронил руки на стол. Зато Усянь не пропустил его жеста. Взял чайник и налил ароматного горячего чая, пододвинул под нос гостю и только тогда спросил:

— Она полюбила одного из братьев-Бессмертных?

— Старшего брата. Но я готов поклясться, что это он повлиял на неё! — резко швырнул Цзысюань.

Сам не верил в то, что пытался доказать. И Усянь не поверил:

— Я слышал, что они симпатичные на лицо, хорошо сложенные и обладают непревзойдёнными умениями.

— Язык тоже у них неплохо подвешен, — усмехнулся в чашку Цзысюань и залпом осушил её, не поморщился от обжигающей жидкости, ринувшейся через его горло к животу. Громко поставив чашку обратно на стол, не выпуская её из руки, он продолжил. — Всё время пытались заговаривать мне зубы. В итоге оказалось, что злодей тут — я. А я всего лишь хотел спасти свою невесту из лап насильников и убийц.

Усянь положил руку на спину Цзысюаня, а тот резко воспрянул и сбросил её:

— Не трогай меня!

— Ты же сам пожелал, чтобы я поглотил тебя.

— Да, — пауза. — Точно. Тогда продолжай. Избавь меня от разочарования и стыда перед самим собой. Мне нечем порадовать родных ни своих, ни Яньли… О, Яньли, предавшая свой род и весь род заклинателей!

— Вставай, — Усянь первым очутился на ногах, потянул Цзысюаня за собой. Цзысюань послушался, наконец расцепил хватку и оставил чашку в покое. Он безропотно следовал за проводником до тех пор, пока не осознал, куда именно они идут — в спальню. Цзысюань к месту приклеился, спросил с подозрением:

— Что ты собираешься делать?!

— Поглотить тебя.

— Почему в покоях?

— Хочу, чтобы это было красиво. Это ведь последнее, что ты увидишь в своей жизни.

Глаза Усяня вспыхнули. Цзысюань узнал этот блеск, но всё равно последовал за ним. Наступая на горло своей гордости и подозрениям, он шёл за Усянем, поддался, когда Усянь повалил его на широкую кровать. Воздух неровно вырвался из груди. Подозрения только усилились. И не к месту вспомнилась ночь, когда Усянь полез целоваться. Интересно, он ко всем пристаёт? Проверяет реакцию?

Усянь тронул завязки на его ханьфу. И тут Цзысюань не выдержал, выставил руки перед собой и возмутился в голос:

— Что ты себе позволяешь?!

— Ты же не хочешь, чтобы я поглотил тебя вместе с одеждой?

Интонация Усяня буквально кричала, что он врёт. Всё не так. Но Цзысюань не знал, как бывает «так».

— Ты говорил, что никого не поглощал прежде. Откуда тебе знать, как это делается? — не сдавался Цзысюань.

— Это мой первый раз, — улыбка играла на губах Усяня. — И твой ведь тоже?

— Полагаю, что для меня первый раз обернётся последним.

— Тогда дай мне всё сделать красиво.

Усянь исчез из поля зрения, а Цзысюань, крайне встревоженный его действиями и непониманием его намерений, привстал на локтях, следил. Видел, как Усянь достаёт из шкафчика полосу плотной ткани. Потом он вернулся. Цзысюань невольно отполз повыше на кровать, потом ткнул пальцем в его сторону:

— Что это?

— Чтобы тебе ничего не мешало, — сладострастный голос, почти шёпот. Усянь ступил коленями на кровать и дважды шагнул, захватывая бёдра Цзысюаня в плен.

— Я не потерплю этого! — рявкнул Цзысюань. Беспокойство мучило его, что начинало уже раздражать.

— Тогда просто закрой глаза, — Усянь опустился над ним, поставил руки по обе стороны от его головы. Его волосы свесились на грудь Цзысюаня. Они оба посмотрели на них, словно это были змеи. — Хорошо? — настаивал Усянь.

Цзысюань сглотнул и позволил себе снова упасть спиной на мягкую постель, опустил веки, прислушивался к каждому звуку. Усянь оставил в покое его глаза, зато возобновил возню с завязками ханьфу. Но и этого ему показалось мало. Он расстегнул нижнюю кофту. Следующими будут штаны. Цзысюань набрал в грудь воздуха для очередного возмущения, но вместо слов выдохнул неопределённый звук, похожий на стон, ибо Усянь коснулся его груди чистой энергией, провёл вниз, до живота. А потом проделал тот же маршрут чем-то тёплым и влажным. Было приятно. Было так необычно, что Цзысюань почувствовал, как внутри у него всё откликается, становится тесно в одежде, тесно там, о чём приличные люди не говорят вслух.

Цзысюань дёрнулся и буквально вылетел из своих одеяний. Теперь он отчётливо осознавал, что Усянь его целует. Лицо, шею, ключицы, грудь, живот, чуточку ниже… Когда это он успел стащить всю одежду? Вспышка благородного гнева не нашла выхода. Цзысюань уже поддался необычному чувству, подчинился новым ощущениям и сам потянулся за Усянем, когда он перестал ласкать его. Усянь вернулся тоже обнажённым. И с запозданием… огромным запозданием Цзысюань убедился, что тьме не стоит доверять. Было слишком больно в первые мгновенья, и слишком хорошо во все последующие. И Цзысюаня в этот момент вовсе не волновало, в каком невыгодном положении он оказался. Он не думал о будущем он просто следовал за Усянем и наслаждался им.

Первое, что осознал Цзысюань, когда очнулся — это то, что Усянь не поглотил его. Цзысюань помнил, как таял в его объятиях, разрешая вытворять с собой всякое непотребство. Всё ещё побаливало сзади, но злости не осталось. Как будто Усянь компенсировал все его неудачи. Как будто забрал всю грусть и разочарование себе. Обманом и наглостью, коими Усянь владел в совершенстве, он сделал что-то особенное, объяснения чему Цзысюань пока не нашёл. Он должен был испытывать только ненависть, а ему было хорошо и спокойно. Он так и продолжал лежать, пока был один в комнате, и не шевельнулся, когда услышал мягкую поступь любовника, не закрыл глаз, просто ждал.

Усянь сел перед ним, заглянул в лицо, наклонился и поцеловал в губы. Цзысюань не потянулся за ним, хотя желал обнять. Он просто ответил. Ожидал лёгкого чмока, но получил полноценный поцелуй и не почувствовал отвращения.

— …Солнышко… — повторил Усянь с улыбкой. Даже не хотелось ему возражать.

— Что ты сделал со мной? — спросил Цзысюань.

— Ты не против, — прокомментировал Усянь. — Значит, и я не должен чувствовать себя виноватым. Но здесь, в этом лесу, так одиноко. Я так соскучился по живому человеческому теплу, что готов бросить обязанности своей тётки и удрать вместе с тобой.

— Кто сказал, что ты мне нужен? — Цзысюань по-прежнему не двигался.- Увидев тебя, заклинатели поднимутся все как один. И я не буду стоять с тобой рядом.

— А кто сказал, что им обязательно знать, кто я такой? Возьми меня с собой. Я буду твоей Яньли, — Усянь прилёг рядом, придерживая голову одной рукой, локтем которой упёрся в кровать.

— Не смеши меня, — наконец Цзысюань сел, отвернулся от него, приложил руку к голове, хотя боролся с желанием приложить её к другому месту.

— Я не смеюсь.

— Ладно, что случится, если ты уйдёшь? — Цзысюань опустил руку и пристально посмотрел на него.

Усянь промолчал.

— Что будет тогда? — настаивал Цзысюань. — Тебе или твоей тётке грозит наказание? — смешок. — Ради одного этого стоит прихватить тебя с собой и посмотреть, что из этого выйдет.

— Жестокий ты человек, — обиженно буркнул Усянь, упал на подушки и сам закрыл глаза. — Никакое ты не солнышко.

— А я, кажется, и не просил называть меня солнышком.

Усянь промолчал. Не обижался. Цзысюань хотел увидеть все его мысли. Он боролся с желанием спросить у него напрямую. Но если он сделает это, это ведь будет означать, что Усянь на самом деле для него что-то значит. С другой стороны, если бы не значил, почему всё так легко получилось? И не было обидно.

— Ладно, — Цзысюань выдохнул. — На что ты рассчитываешь на самом деле? Только не темни. Я распознаю ложь.

За последнее заявление он не мог поручиться, ибо ложь окружала его во время всего путешествия. Он свыкся с ней. Он опасался, что больше не сможет отличать правду от вымысла.

— Хочу, чтобы ты остался со мной. Здесь. И был моим…

— Только повтори это слово! — перебил Цзысюань с угрозой.

— Хорошо, — Усянь приподнял веки и хитро улыбнулся. — Цыплёночек…

Цзысюань резко вскочил на ноги, отшвыривая одеяло, готовый швырнуть-таки обвинение и высказать всё, что он думает относительно взглядов и привычек нового знакомого, которого просто знакомым теперь не назовёшь. Он не успел ничего сказать. Боль отрезвила его. Он остановился, мгновенно хватаясь за стойку, с которой свисал шёлковый прикроватный полог. Боль молниеносно растеклась откуда-то снизу живота до груди и перехватила дыхание. Цзысюань судорожно вдохнул и так же выдохнул. И Усянь обнял его, ласково шепча в ухо:

— Осторожнее. Просто постой, не двигайся.

Какая отвратительная боль! Нельзя без стыда признаться в ней. Цзысюань не признался, но вспыхнул и ещё на мгновенье почувствовал, как мир перед ним пошатнулся.

— Тс-с-с, — Усянь чмокнул его в ухо. — Всё хорошо. Ты всё равно моё Солнышко.

— Ты… — Цысюань гневно глянул на него и увидел только его опущенное веко, близко-близко. Усянь уже целовал его обнажённое плечо. От его ласк становилось хорошо и спокойно. С горечью осознавая это, Цзысюань издал отчаянный стон бессилия.

— Отпусти, — Усянь обхватил одной рукой его руку, сжимающую опору. Пальцы ослабли, а Усянь тут же пропустил между его пальцами свои, а второй рукой обхватил за талию, удерживал. Казалось, если он отпустит, Цзысюань рухнет на пол и никогда не встанет с него. Ему не нравилось то, что происходило. Он не знал, как вырваться из объятий Усяня, столь искусно преуспевшего в тёмном мастерстве, что сейчас успешно затуманивал голову своей жертве.

— Ты обещал поглотить меня и избавить от душевных терзаний, — Цзысюань ещё пытался бороться хотя бы на словах. — Ты — демон, лжец…

— Да, я демон, я лжец, но хочу тебя искренне. Если ты уйдёшь, я уйду за тобой, выкраду и верну назад.

— До каких пор? — Цзысюань понимал, что поддаётся, позволил уронить себя на кровать и снова целовать. Он тоже хотел этого демона.

— Навечно, Цзысюань…

— Навечно? Это так… пафосно… — он срывался, не мог говорить большими фразами, шумно дышал и сам искал руки, плечи и губы Усяня, чтобы поцеловать их.

— А ты думал, бессмертные только кощеи? Я сделаю тебя бессмертным — только скажи.

— Скажу, если… сочту нужным, — Цзысюань ещё удерживал разум. Ещё пытался думать логически, но с каждой секундой становилось всё труднее делать это.

— А я… — Усянь коснулся его бёдер и наконец поднял голову, чтобы посмотреть в глаза, — буду ждать.

Цзысюань медлил. Он чувствовал, как летят секунды. Он чувствовал на себе взгляд алых глаз. Каждый участок тела от его прикосновений горел желанием. Цзысюань протянул к Усяню руки и привлёк к себе, больно вцепившись ему в волосы. Он думал, что если не коснётся его губ, Усянь растает во мгле. Цзысюань тянул и тянул его на себя, невзирая на сопротивление. А когда наконец ощутил его дыхание на своих губах, приподнялся сам.

…Когда Цзысюань снова лежал в полном изнеможении, чувствуя, как Усянь гладит его по волосам, перебирает их руками, он услышал вопрос:

— Я одного понять не могу: ты отправился в империю кощееву с Вэнь Нином. А где он сам?

— Кто? — полусонно спросил Цзысюань.

— Вэнь Нин, конечно.

— Он вернулся назад, к тебе, — сон накатывал волной. Цзысюань хотел просто поспать, а Усянь мешал ему.

— Что? Ты его там бросил?

— Я его не держал.

— Глупец! — неожиданно рявкнул Усянь, от чего Цзысюань проснулся и подготовился к битве, но услышал продолжение более мягким тоном. — Разве ты не знал, что южный лес сбивает с пути не только людей?

— Что? — Цзысюань открыл глаза. — Но он же Призрачный Генерал.

— Лютый мертвец, — напомнил Усянь. — Он даже не демон. Ты должен был задуматься, почему он сразу не пошёл ко мне, когда встретил его, плутающего по лесу. А ты его вот так… одного… проклятье…

Они долго молчали. Цзысюаню становилось ясно, что завтра утром они оба пойдут на поиски.

— Усянь, заткнись.

 — Что?! — Усянь был в корне не согласен.

Цзысюань снова упал на подушки и закрыл глаза:

— Завтра я отыщу его для тебя и притащу за шкирку. Такой вариант тебя устроит?

— Нет уж, — Усянь упал рядом, потянулся рукой и обнял. Цзысюань не видел, но чувствовал, что он смотрит на его закрытые веки. Не встретив ответа, Усянь сам закончил. — Поищем вместе. Я теперь тебя никуда не отпущу.