Serenity

Нюша жила здесь уже около двух лет: душ с туалетом на улице, каменная печь и единение с природой.

Красивые ажурные туфли, дорогие платьица и принцы остались в картонной коробке где-то под кроватью дома, в котором она родилась и выросла. Их место заняли хлопковые сарафаны, корзинки и соломенная шляпа, которую она надевала почти всегда, выходя из дома. Главными жизненными ценностями стали тишина и стабильность.

Нюше уже перевалило за двадцать, и такая резкая перемена ценностей была ясна. Непонятным лишь оставалось то, что ее сердце тяготело к одному из не самых привлекательных мужчин Долины — Копатычу. И если бы дело было только во внешнем виде…

Быть почти вдвое младше своего суженого — вот это настоящая проблема.

Советы Совуньи с каждым днем становились всё более полезными; бабуля научила её готовить, ухаживать за домом и держать свою внешность в безупречном порядке. Женщина должна быть красивой. Не для кого-то — для себя самой. Чтобы встать с кровати, взглянуть в мутное зеркало и шагнуть в новый день с уверенностью в себе.

Совунья часто улыбалась ей, говоря: «Как же выросла наша девочка», — и качая головой, смущая Нюшу. Старушка вовсе не порицала их отношений с Копатычем, но иногда выказывала беспокойство. «Я хотела бы, чтобы ты нашла кого-то себе по возрасту», — то и дело ворчала она, поправляя седые пряди и продолжая вязать крупными петлями тёплый шарф.

Нюша тоже хотела бы научиться так вязать, но решила, что отложит это на потом.

В отличие от Совуньи, Карыч отнесся к ее выбору с неодобрением: только и делал, что качал головой, помогая возмужавшему Барашу с поисками музы для очередной поэмы да перебирая клавиши фортепиано. Нюша в такие моменты лишь кротко вздыхала, не желая взглянуть в глаза некогда любимому молодому человеку. Было стыдно и совестно.

Огород — звучит грубо, она предпочитала называть это «сад». Частенько она ходила меж раскинувшихся во все стороны зеленых листьев, выискивая ягоды и собирая их в плетёную собственными руками корзинку, пока Копатыч ковырялся на полях вместе с трактором. Она дышала чистым воздухом, вдыхая поглубже ароматы фруктов и овощей, уже прикидывая, какой вкусный из всего этого получится ужин.

Послышался скрип деревянной ограды. Он вернулся.

Второпях Нюша пробралась сквозь заросли малины, стараясь не покалечиться, и налетела на своего суженого-ряженого, целуя его в грубые испачканные щеки. От Копатыча пахло машинным маслом и пшеницей; эти запахи уже давно стали Нюше родными, пробираясь в самое сердце и заставляя тепло проноситься по всему телу. Широко улыбаясь, она все никак не могла отпустить мужчину, держась аккуратными пальцами с коротко обрезанными ногтями за подгорелые плечи:

 — А я вот ягодок собрала! Морс сварю к ужину, — хвасталась она.

Копатыч широко улыбнулся, неловко отстраняя ее.

 — Я ж это, грязный, — привычно громким тембром сказал он, и Нюша слегка отступила, раздосадовано отмечая пару серых пятен на своем сарафане.

Она махнула рукой:

 — Отстираем, не впервой! — и, поправив косу, направилась обратно в деревянный домик.

Сегодня вечером они снова будут горланить песни под звуки баяна, попивая морс и поедая овощное рагу; а потом, сытые и уставшие, вместе уснут на печи, в которой догорают угли.

И сейчас Нюша смело могла бы сказать, что это — лучше целого десятка принцев, о которых она так наивно мечтала в детстве.