«Да ладно, не так уж всё и плохо, — сказал себе Рома на следующий день. — Это наверняка минутное помешательство. С кем не бывает?»

Ну, с натуралами, наверное, не бывает.

Тем не менее, Рома засунул в жопу самоуничижительные мысли, собрался с силами и мужественно отправился в школу, готовый лицом к лицу встретиться с Антоном и понять, что тот ему не нравится.

Решимость угасла на втором уроке. Потому что Рома всё равно невольно высматривал в толпе Антона, пытаясь выцепить взглядом хотя бы намёк на ту заразительную, добрую улыбку, которую он увидел вчера.

«У меня всё под контролем, — продолжал успокаивать себя он, в который раз всматриваясь в мягкие черты лица Антона. — Я могу остановиться в любой момент».

Наверняка то же самое говорил себе батя Ромы, открывая очередную бутылку водки.

Конечно, Ромка не хотел сравнивать симпатию к Антону с симпатией к бухлу, но всё же что-то общее прослеживалось. Например, невозможность вовремя остановиться. Его словно магнитом тянуло к Антону, к его ясному взгляду и светлым, почти белоснежным волосам, и не смотреть на него просто не получалось.

«Ладно, — продолжал убеждать себя он. — Это пройдет через пару дней».

Через пару дней ничего не прошло. И через неделю. И через две. Будто в голове что-то переклинило при виде такого незнакомого, весёлого и громкого Антона. Будто все эти чувства таились внутри него, Ромы, с восьмого класса, и теперь вырвались наружу, не поддаваясь жалким попыткам контролировать их.

Таким слабаком он не чувствовал никогда, даже в те ужасные времена, когда только пытался принять своё влечение к парням.

Лёжа перед сном в кровати и вспоминая события прошедших дней, он осознавал: всё плохо. Всё очень-очень плохо. Хуже и быть не может.

«Зато ты сохнешь не по Бяше. И не по Семёну», — подбодрил он самого себя. Такое себе утешение, конечно, но всё же сработало: теперь ему не хотелось побиться башкой об стену и выбить из неё всю дурь.

Ладно, возможно, чуть-чуть хотелось.

Надо было срочно что-то делать, иначе Рома окончательно слетит с катушек и… чёрт его знает, может, всё же ударится головой обо что-нибудь твёрдое. Или засосёт Антона на глазах у всей школы. Или просто духовно вернётся в восьмой класс и будет бледной тенью слоняться по школе, шугаясь каждого парня. И ни то, ни другое, ни третье ему не нравилось.

«Может, поговорить с Бяшей?» — мелькнула отчаянная мысль. Всё-таки друг детства, вместе конфеты из магазинов таскали и с пацанами в садике дрались. Вдруг посоветует что-нибудь умное? Или хотя бы просто выслушает, и Ромке станет хоть немного легче…

Он не выдержал и стукнулся головой об спинку кровати (легонько, конечно, у него ещё не настолько всё плохо). Он ни за что не будет позориться ещё и перед своим корешем. Ни за что и никогда.

***

— Слушай, Бяш, поговорить надо.

Они сидели у Ромы в комнате. Бяша наглым образом раскинулся на постели, Рома по непонятной причине терпел подобный беспредел, покорно устроившись на пыльном ковре около кровати. Семён совсем недавно ушёл домой, и Пятифан решил, что это отличный шанс.

Отличный шанс уничтожить свою репутацию в глазах друга.

— Только обещай не трепаться. И не ржать.

— Что случилось, на? — Бяша от неожиданности перестал грызть семечки.

Рома помялся, ковыряя бахрому на кромке пледа, и Бяша ободряюще осклабился:

— Не боись, молчать буду, на!

Рома поборол желание сказать: «Зуб дашь?» — и перешёл сразу к делу.

— Короче, тут так сложилось… Мне одна девчонка нравится…

Бяша заржал. Предатель.

— Ты чё? Ты же обещал!..

— Я обещал только не трепаться, на.

— Мудак. — Рома закатил глаза и отвернулся.

— Ну всё-всё. Не буду больше, на.

Рома ещё принципиально помолчал несколько секунд, но потом не удержался и выпалил:

— Короче, нравится мне одна девчонка, но я как бы… не хочу чтобы она мне нравилась, понимаешь?

— Не. Она чё, дура что ли, на?

— Да нет, умная. Отличница.

— А-а… У неё парень есть, да, на?

Рома вспомнил, как Антон вечно носится со своей Полиной, и скривился.

— Ну типа. Но вообще, на кой хер мне эти отношения? От них вреда больше, чем пользы.

— Эт да, на… — Бяша на время завис, глядя в пустоту. — …А к чему ты мне всё это рассказал?

— Не знаю я, что мне делать. Вот не хочу я, чтобы она мне нравилась, а она всё равно… — Рома абсолютно жалко уткнулся носом в кровать и шмыгнул носом. Какой позор.

— Не ссы, брат, чё-нить придумаю, на. — Бяша похлопал Рому по плечу и задумался, оставив Пятифана наедине с горестными мыслями о своей слабости и никчёмности. Так и молчали пару минут, пока Бяша не сказал:

— Слухай, а ты с ней часто общаешься?

— Не.

— То есть ты её плохо знаешь?

— Ага

— Так вот и решение, на! — оживился Бяша. — Подружись с ней.

Рома уставился на него как на придурка.

— На кой чёрт?

— Вот смотри, на. — Бяша схватил с прикроватной тумбочки две зажигалки, свою и Ромкину, расположив их вертикально. — Ходите вы такие, ходите, и никак не пересекаетесь, на. — Он задвигал зажигалками словно маленький ребёнок, играющий в солдатиков. — Она там шатается со своими, ты со своими. И ты видишь лишь её внешку, сечёшь, на? И поэтому ты в неё и втрескался, на! — Он зачем-то поджёг Ромкину зажигалку. Наверное, пытаясь показать огонь страсти или типа того. — А вот познакомишься ты с ней поближе… — Он подвинул зажигалки поближе друг к другу. — …и тогда…

— Да бляха, Бяш, хватит бензин переводить!

— Короче, разонравится она тебе, на. — Бяша послушно потушил огонь. — К красивой внешке привыкнешь и поймёшь, что у неё куча своих приколов и заморочек, и что она не девка, а чмошница. И всё, на!

Рома озадаченно уставился на зажигалки.

— А если не пойму?

— Поймёшь, отвечаю, на. У всех свои заскоки, и у твоей подружайки тоже. Она тебе надоест через неделю, на.

Рома задумался. А ведь это реально могло сработать! Он же совершенно не знает Антона как личность, и начать с ним общаться — отличная возможность убедиться в том, что он унылый и скучный лох. А если прям совсем повезёт, то даже есть шанс влюбиться в вечно шатающуюся рядом Полину и на время забыть о симпатии к парням. А потом…

Ну, а что будет потом, если влюблённость в Морозову пройдёт, он знать не хотел.

— Бяшка… Ты гений! — Рома со всей дури стукнул друга по спине. Тот дёрнулся и закашлялся. — Спасибо, браток!

— Ага… А что за девка-то? Полина, на?

— Да какая Полина… Чё сразу Полина…

— А кто ещё-то? Ты ж по ней всегда сох, на! Да и в целом по кому ещё? Хотя, может, по Катьке, на?.. У неё характер конечно… да… но ничё такая, на… — Бяша продолжал вслух размышлять о девочках, но Рома его уже не слушал, размышляя о своём.

Вообще-то, проще сказать, что он влюбился в Полину. Во-первых, в это легко поверить — она умная, спокойная и красивая, к тому же в шестом классе очень нравилась Роме. Во-вторых, если он начнёт просто крутиться вокруг Антона, это будет по меньшей мере странно. А так у него будет какое-никакое, но оправдание — симпатия к Полине.

— Ну ладно, ладно, — нарочно недовольно пробурчал Ромка, прерывая нескончаемый словесный понос Бяши. — Полина мне нравится. Доволен?

— Доволен, на! — Бяша аж подскочил на кровати от восторга. — Неплохой выбор! Только вот она с этим… с Петровым вроде того, на… Не?

— Да хер их разберёшь, того они или не того. — Ромка помрачнел. Если даже не самый прорицательный Бяша почувствовал, что у этой сопливой парочки что-то происходит, то всё, считай, там реально мутки какие-то.

Ну вот и первый шаг к разочарованию в Антоне.

— Скоро и узнаем, на! — бодро заявил Бяша, но тут же стих. — А Семён знает?

— Нет пока. Да и не надо ему знать.

— Ага, на…

— Так что не говори ему, — на всякий случай добавил Ромка. Впрочем, вновь задумавшийся Бяша, скорей всего, пропустил его слова мимо ушей, ответив на автомате:

— Хорошо, братан.

***

В понедельник в школе Семён вместо «здоро́во», «привет», или там «доброе утро», с порога заорал на весь класс:

— Твою ж мать, Рома, тебя как так угораздило-то?!

Рома, умудрившийся заснуть на учебнике по алгебре, от неожиданного вопля подскочил и едва не упал со стула.

— Чего? — прохрипел он, сонно разглядывая нависшего над ним Семёна.

— Я спрашиваю, как ты умудрился в Морозову влюбиться?

Рома замер, переваривая информацию.

— Чего? — ещё раз спросил он, чувствуя себя полным идиотом (впрочем, он так себя чувствовал последние недели три). Спустя пару секунд до него дошло. — Бяша, сука… Не овца, а крыса… — Он начал медленно подниматься со стула.

— Ты эт, только не кипятись… — Семён, явно поняв, что такими темпами в их шайке станет на одного кореша меньше, положил руку на плечо Ромы, удерживая того на месте. Особых проблем у него это не вызвало: он и в шестом классе был здоровее Бяши и Ромки вместе взятых, а сейчас и вовсе мог одной рукой Пятифана уложить.

— Чё не кипятись-то? — прошипел Рома, не прекращая попыток встать. — Сука, пусти меня, я с этим Бяшей так поговорю…

И тут Семён окончательно угробил все свои старания, заявив слишком громко, будто назло Ромке:

— Ой, да ладно тебе, брат! Ну втрескался в Полинку и втрескался, я всё понимаю!

Класс затих, и пара десятков глаз уставились на Рому. А он растерянно, будто во сне, наблюдал за реакцией одноклассников. Как меняется лицо Семёна, осознавшего, что только что произошло. Как Катька наклоняется к подруге-сплетнице, шепча той что-то на ухо, и в глазах её сверкает неприкрытая и необоснованная ничем злоба. Как Таня натянуто хихикает, прикрывая рот ладошкой. Как Лёха Иванов, двоечник и прогульщик похлеще Пятифана, отпускает нелепую оскорбительную шутку.

Как Антон смотрит на него, Рому, с весёлой усмешкой, словно Семён сказал что-то невероятно уморительное, и отворачивается, шепнув что-то застенчиво улыбающейся Полине.

Рома вышел из ступора.

— Ну ты пиздабол! — Он вскочил, скинув с себя руку растерянного Семёна, и пулей вылетел из кабинета под мерзкий гогот двоечника Иванова и заливистый смех отличницы Катьки.

Блять.