Наступила ночь, и жужжание мух над трупами сменило пение сверчков. На месте вагенбурга союза южане уже разобрали все повозки, после чего натаскали с округи гору тел людей и животных, и разожгли костёр. Такой же по размерам костёр из тел пылал и на окраине Арискампи. Поле между вагенбургом и пригородом от трупов расчищено не было, так как их на всё поле имелось только одно, и оно начало стонать...
Когда Дино Паренте начал приходить в себя, то для ответа на вопрос «где я?» ему пришлось всего лишь оторвать голову от лошадиного навоза. Сильный запах дерьма неплохо отрезвил солдатскую память, и большая часть событий прошедшего дня довольно быстро пронеслась перед его глазами. Держась одной рукой за голову, другой за землю, Дино перешёл из положения лёжа в положение сидя, и, наблюдая за костром из тел, начал думать, что ему делать...
***
Луций Альварро сидел вразвалочку на золочёном кресле дома Наваль и переваривал только что опрокинутый бокал вина, вместе с обстоятельствами разбора полётов в подземелье патриарха.
«Это позор, сын мой! Так меня ещё никто не разочаровывал...» Подобные слова Луций слышал в детстве и не только уже не один десяток раз, так что благополучно пропускал их мимо ушей. Слова же патриарха вызывали в нём скорее желание пропустить себе верёвку через свечную люстру.
Луций старался припомнить реакцию присутствовавших на собрании и вновь поражался тому, с какими стеклянными глазами и нелепым обожанием все слуги, писцы, святые отцы, секретари, офицеры гвардии и даже кардиналы внимали речам и жестам Гвизара Лерронского. По странному для Луция стечению обстоятельств не только его буйная голова до сих пор находилась на плечах, но и ни одна из занимаемых им должностей всё ещё не стала вакантной. Второе обстоятельство генерал-капитана армии Арканского союза и кардинала Коллегии Десяти Луция Альварро скорее огорчало...
Оправданий своему провалу Луций не находил, как ни старался, а перебросить ответственность на ненавистного ему капитана Лоренцо было идеей хоть и заманчивой, но бессмысленной. Капитан Лоренцо — не того формата фигура, чтобы его можно было затащить в подвал к патриарху и показать на него пальцем, для капитана Лоренцо придётся открывать военный трибунал, на котором совет полковников его полностью оправдает, а генерал Альварро поимеет себе массу проблем. Сводная рейдовая бригада была целиком и полностью его детищем, и то, что офицеры её пехотного полка не смогли и даже не попытались вывести свои отряды из вагенбурга в боевых порядках — также вина в первую очередь Луция. За те считанные минуты, что моркральские конные лучники потратили на выдвижение к своей цели, с построением в боевые порядки не справились бы даже «парадные вояки» из синей гвардии, а для строевого слаживания бригады Луций не выделил ни одного занятия за все те несчастные десять дней подготовки...
Его раздумья прервал вошедший в помещение адъютант.
— Парни собрались, шеф. Готовы выдвигаться.
— Вот и хорошо, — ответил ему, вставая, Луций. — Жди меня у конюшни, Клементо.
Кивнув, адъютант удалился. Поднявшись с кресла, Луций подошёл к обеденному столу из красного дерева и подобрал лежавший на шёлковой скатерти меч. В очередной раз проверив ладонью его остроту, он убрал меч в ножны и направился к конюшням дома Наваль.
Несмотря на то, что воспоминания о вечерней выволочке в подземелье слегка кружили ему голову и вызывали тошноту, выходя во двор, Луций всё пытался вспомнить нечто такое, что привлекло его внимание тогда, но выскользнуло из головы сейчас...
***
Ползком и короткими перебежками Дино уходил на юго-запад, медленно удаляясь от Аркано, не зная, да и не особо желая знать, как можно вернуться в город, минуя ночные наблюдательные посты южан у всех городских ворот. Направление на юго-запад, в сторону осадного лагеря пехоты южан, было не самым лучшим решением, но другого в его многострадальную голову не приходило. Дино намеревался проползти за линию блокады Моркраля в перелеске между лагерем и патрулируемыми конницей полями, полагая, что в этом месте он точно сможет избежать их колдунов.
Стук копыт и скрип колёс с левого бока заставил дезертира замереть от страха. Когда повозка проехала вперёд, Дино понял, что слишком сильно отклонился к югу. В полумиле позади бывшего солдата-кесалийца, в том месте, куда только что направилась повозка с бормочущими язычниками, исходил громкий звук лопат, мотыг и молотков, а прямо перед ним, всего в сотне шагов, высились на фоне колец Сартана ряды матово-чёрных стволов бомбард. Дино беззвучно выругался, он почти вышел на караульные посты южан. Звуки болтовни в сотне шагов справа давали понять Дино, что ползти назад ему сейчас придётся как змее с подпаленным хвостом, в то время как ком в горле напомнил ему о том, что в последний раз он пил воду ещё в полдень, а ел и вовсе утром...
***
Если большая часть штабных офицеров досталась Луцию от вовремя сбежавшего из сего бедлама килийского барона, то Клементо Монтанари был одним из тех, кого он знал ещё по своей прошлой жизни, и кому также не посчастливилось оказаться сейчас в Аркано. Клементо некогда был лейтенантом в его разгромленной компании наёмников, теперь же — первым адъютантом Луция.
Перед воротами дома Наваль встали со своими конями два десятка отборных головорезов, часть из которых Луций знал лично.
— Откуда остальных набрал? — поинтересовался он по дороге у Клементо, когда тот перечислил всех старых знакомых.
— Этих привёл не я, а они, — Монтанари кивнул в сторону стоявшей особняком «старой гвардии», — парни после того случая много дел провернули.
— Могу представить, каких... — хмыкнул Луций.
— А вот и капитан пожаловал! — бывшего начальника поприветствовал Джорджо Ченчи, бывший сержант его взвода разведки. Приветственная улыбка старого вояки была похожа на кровавую ухмылку одержимого душегуба, но виной тому были не столько душевные качества сержанта, сколько плохо зажившая резаная рана от одной щеки до другой.
Старому сержанту Луций и протянул руку в первую очередь.
— Давно не виделись, Джорджо. Как тебя сюда занесло? Ты ведь вроде в Лингонии всё это время был...
— Было дело, — кивнул сержант. — Как отряда не стало, подался туда сразу, как прослышал о разборках в Эдуйском королевстве.
— Там же всё меньше, чем за год, закончилось...
— Вот именно... — с грустью выдохнул Джорджо, явно не собираясь рассказывать, чем он там всё это время зарабатывал на хлеб, точнее, на каких дорогах разбойничал...
Пообщавшись с остальными пятью компанейцами и познакомившись с новыми людьми, Луций вкратце обрисовал им задачу:
— Дело такое, парни. Я сейчас еду на встречу с одним нехорошим парнишей, которому нужно надрать задницу. Делать я это буду сам, но для вас работа тоже найдётся, потому что придёт он туда тоже не один.
— Один вопрос, шеф... — подал голос Карло Бони, один из «стариков».
— Да?
— Ты же вроде бы не последний человек в этом городе, даже больше. Ты одним росчерком пера можешь любому смертному здесь проблемы устроить...
Луций хмыкнул и помотал головой.
— Нет, Карло, этого смертного вы все хорошо знаете, ему я предпочту нанести проблемы лично, и уж точно не пером...
1.1
Церковь Святого Стефано вот уже два месяца была заполнена людьми, что для неё было не совсем обычно. Это была единственная на весь Тиберианский Мир церковь, где попы отмаливали все прошлые, настоящие и будущие грехи «увечного племени не телом своим, но осквернённой дьяволом душой своей». Люди в цветных мантиях стояли на коленях перед алтарём и повторяли за отцом Флориндо одни и те же литании.
Одной из этих фигур в мантии была и Мария Гвиди. Терновый ковёр, поначалу ещё более колючий, чем в коллегии, теперь же как родной впитывался в ноги, которых, к слову, женщина не чувствовала уже больше часа. Более молодые адепты тяготы «читки» переносили несколько хуже магов ранга и возраста Марии, так как вместо того, чтобы дать литаниям пропитать всю свою сущность и ввести себя в транс без контакта с эмпиреями, лишь терпели боль и старались делать невозмутимые лица. Другое дело достопочтенные магистры, коих здесь было четверо вместе с архимагом Арканской Коллегии Согласия. Будучи в трансе, женщине не довелось увидеть того, как магистра Рокки без чувств уносили двое дьяков, и как магистр Леонора Бруно держится из последних сил, кланяясь уже не алтарю и отцу Флориндо, а аккуратно расстеленному тёрну на каменном полу.
После «читки» магов, как обычно, собрали в церковном дворе. Необычным было не только отсутствие четырёх десятков братьев и сестёр, за упокой половины из которых все они молились дополнительный час, но и то количество храмовников, которые явились на этот сбор. Вместо одного брата-рыцаря, который зачитывал бы магам расписание выходов на стену после благонравных напутствий отца Флориндо, целый отряд вооружённых «братьев» взял чародеев в угрожающее полукольцо, в центре которого встал брат-капитан Еронимо. Обернувшись к отцу Флориндо, храмовник спросил:
— А где магистр Роки?
Вопрос оторвал пожилого священника от каких-то своих раздумий, потому храмовник повторил свой вопрос, будучи слегка раздражённым.
— Ах! Плохо ему стало, сын мой. Дьяки мои прилечь ему помогли.
— А что с ним стряслось, отец Флориндо?
— Не держит его тело уже постов былых, сын мой...
После недолгой паузы, когда храмовник пересчитывал своих подопечных по головам, брат Еронимо заговорил. Грубый его бас барабаном доносился до ушей каждого в изображавшей строй толпе магов, притом что «брат» даже не старался повысить тон.
— Всем вам известно о том, что двадцать четыре ваших брата и сестры сегодня не вернулись с битвы у Арискампи и семеро со стены. Они погибли во имя Его и во имя всех добрых тибериан! Я скорблю о них вместе с вами... Скорблю и заявляю вам, что больше ни одна из ваших жизней не будет подвержена такой опасности. Те маги, что стоят сейчас на боевом дежурстве, стоят свою последнюю смену.
Храмовник выдержал небольшую паузу, чтобы оценить реакцию своей публики. В лицах магов читалось ошеломление, а гул шепотков и прищуренные взгляды вопрошали «На кой ляд мы здесь тогда нужны?..»
— Тем не менее, ваши знания всё ещё полезны Арканскому Союзу и Его Святейшеству. В ближайшие несколько дней вам будет выделено несколько заброшенных мастерских, где вам будет разрешено развернуть производство заряженных вашим... — храмовник осёкся и затратил лишню секунду на поиск слова не столь оскорбительного, чем привычное ему «колдовство», — заряженного вашей силой оружия.
Последующее обсуждение деталей прервало появление во дворе церкви брата Флавиано и то сообщение, которое он передал шёпотом своему начальнику, отчего тот зло прищурился и хмыкнул.
— На сегодня всё. Всем доброй ночи, — сказав дежурную фразу, брат Еронимо созвал своих людей и с лёгкой спешкой удалился из церковного двора, рядом с которым вовсю фыркали орденские лошади.
***
Предвещая скорый дождь, поднялся сильный ветер, принеся проблемы безымянному стражнику в лагере Кулу. Только-только боец обновил дрова в костровой чаше, как огонь из неё сильным порывом ветра понесло к ближайшей из стоявших рядом палаток корпусного госпиталя. Матерясь едва ли не громче, чем оперируемые бедолаги внутри хирургической палатки, стражник, звеня железом и сверкая в свете пламени, подбежал к чаше и опрокинул в неё мешок с землёй.
Пока безымянный стражник думал о том, что ему делать с потушенным «священным пламенем», и уже начинал разгребать руками горячую землю, к нему уже мчался начальник караула с целью наказать за «осквернение огня». Шутка ли, всего в паре сотен шагов от сего богохульного действа, у одного из госпитальных биваков, где до сих пор боролись за жизнь падишаха, собралось всё начальство и духовенство междуморской армии Моркраля...
Данте Бьянки и ещё двое магов из бывшей лекарской команды Арканской рейдовой бригады сидели в уютной клетке с соломенной крышей посреди корпусного госпиталя южан и с интересом наблюдали за согбенным факельным действом у палатки царя южан.
— Если убрать факелы и слово «Всевышний» заменить на «Создатель», получится типичная литургия в нашей часовне, — с кривой усмешкой на лице произнёс один из магов, Виторе Боско.
— Ну не знаю, не знаю... — сказал Данте, с интересом поглядывая на округлые формы оголённого тела их новой наставницы, которая выводила стихийные завесы вокруг такого же нагого молитвенного хора. — Какая-то у них здесь своя атмосфера...
***
Прежде чем пойти спать, большая часть магов осталась во дворе, дыша свежим ветреным воздухом и общаясь между собой. Те, кто имел с собой курительные трубки, под присмотром курящих дьяков выходили за ворота, чтобы не осквернять своим дымом церковный двор. Вместе с ними вышла и некурящая Мария. Женщина искала взглядом своего дневного помощника, пока толпа магов вполголоса обсуждала абсурдные слухи о том, что их братья и сёстры из разбитой бригады мало того, что живы, так ещё и перешли на сторону язычников.
«Хвала Создателю», — подумала она, когда праздно шатавшиеся дьяки подошли поближе к особо говорливым смутьянам, и те быстро перевели разговор в русло более практичное: от рассуждений, что от них потребуют мастерить в ближайшее время, и до споров, какой школе понадобится больше ресурсов. Другие вспоминали тех магов, что погибли сегодня на стене.
Джулио дымил трубку чуть в сторонке от всех и с задумчивым взглядом всматривался в перипетии улочек. Мимо церкви время от времени проходили патрули ополчения и синей гвардии, редкие повозки развозили по храмовому району воду и еду.
Мария подошла к нему поближе. Вблизи было видно, что свободная от трубки рука у него зажимала что-то в кулаке.
— Лола была хорошей сестрой, нам всем будет её не хватать...
Преодолев ком в горле, Джулио ответил:
— Сегодня многие из нас не вернулись.
— Каждый четвёртый... — Мария опустила голову и увидела то, что Джулио сжимал в руке – края блестящей в ночи цепочки. После короткой паузы, оглядевшись назад и перейдя на полушёпот, она решилась спросить: — Джулио, вы с Лолой...
— Были ближе, чем ты думала? — губы парня дёрнулись в кривом смешке. — Да, и об этом, кажется, даже старшие из лекарей и изменителей знали, а ты нет...
— Теперь об этом знаю не только я, но ещё и брат Флавиано, — Мария решила как можно более дипломатично намекнуть Джулио о том, как он подставил не только себя, но и как минимум всю группу своей демонстрацией чувств.
— Он для тебя тоже брат? — парень хмыкнул. — Здорово...
— Джулио... — женщина нахмурилась и уже приготовилась читать молодому нотации.
— Спасибо вам обоим, что меня не сдали, — парень развернулся и направился к воротам.
— Джулио! — в сердцах воскликнула старший адепт Гвиди, привлекая внимание курильщиков.
— Спокойной ночи, сестра, — вымолвил он странным тоном.
— Закончили перекур, все по койкам! — громогласным голосом скомандовал престарелый дьяк.
1.2
Дино удалось ускользнуть от пешего патруля южан, хотя и не без проблем. Его местоположение на момент, когда он только начал отползать, как раз совпадало с маршрутом патруля, и к моменту появления оного на старом месте лёжки бывшего солдата он замер спиной к южанам всего в пятнадцати футах от них. Сердце парня в этот момент заколотило словно барабан, а его портки остались сухими лишь по причине отсутствия в организме жидкости.
Дино потерял счёт времени, когда наконец добрался до заветного перелеска. Положив арбалет на землю, он прижался к стволу ближайшего кедра, пытаясь отдышаться. Его поддоспешник весь залился потом, и ветер постепенно превращал этот пот из горячего в холодный, в дополнение ко всем проблемам постепенно начинал свою поливку дождь. Стёганый гамбезон с ватными штанами и арбалет с колчаном болтов — вот всё то военное снаряжение, что бывший кесалиец взял с собой, если не считать за таковое его нож и костюмный меч горожанина. Доспехи, свежеподобранный шлем и алебарда остались покоиться в траве. Дино выбросил бы и арбалет с поддоспешником, однако гулявшие последний месяц по гарнизону слухи от ходивших в вылазки разведчиков гласили, что южане уводят в рабство всех молодых мужчин и женщин его возраста и даже совсем уж мальцов. В городе Дино им не особо верил, но проверять на себе правдивость таких слухов, ступая по торным путям и заходя в деревни, он намерен не был. Поэтому стёганая одежда будет весьма полезна ему для того, чтобы не отморозить себе все части тела во время сна на земле, а благодаря арбалету у него будут хоть какие-то шансы на добычу мяса в свой рацион, хоть эта его разновидность и была тяжеловата для простой охоты.
За раздумьями под деревом Дино прощёлкал хруст веток за своей спиной, и стоило ему выглянуть из-за древесного ствола, как его горла коснулась холодная сталь…
***
Во избежание проблем с ночными патрулями Луций не захотел разделять отряд и высылать кого-нибудь на разведку в арканские каменные джунгли. С ним проход его бойцов в комендантский час был обеспечен, а по отдельности их уже могли остановить, так как все эти люди, кроме Клементо, пока ещё не числились ни в каких списках. Тишину спящего города в кои-то веки не нарушала пушечная канонада, её место этой ночью занял стук кувалд и строительных стенобитных машин со стороны кузнечного района. Арканские ополченцы сносили настроенные под стеной жилые дома цеховых рабочих, после того как падские бойцы выселили несогласных жителей.
Ведя отряд, Клементо мастерски лавировал между теми улочками, где из патрулей им могли повстречаться только городские ополченцы, которые не особо горели желанием останавливать отряд подозрительных головорезов. Своё лицо и имя Луцию пришлось являть только единожды. Было это недалеко от порта, когда на пути отряда встали нетрезвого вида моряки. Шатаясь возле одного «закрытого» портового кабака, снаряжённые в пехотную сбрую матросы обеспечивали прикрытие своим товарищам, которые выкатывали из здания булькающие бочки и, судя по крикам, визгам и мольбам о помощи, своеобразно наказывали персонал кабака за нарушение недавно установленных запретов на деятельность такого рода заведений. Для прохода сквозь всю эту честную компанию бойцам Луция чуть было не пришлось браться за мечи, пока его высокопреосвященство не был распознан одним из управляющих сим действом боцманов.
Ещё один случай произошёл вблизи ведущего к водяным мельницам канала уже на посту солдат из полка Крагоса, хотя являть себя во всей красе Его высокопреосвященству, выряженному почти точь-в-точь как его головорезы, на сей раз не пришлось.
— Стой, кто идёт? — со странной интонацией в голосе вымолвил дежурную фразу один из восьмерых «красноповязочников». Поперечная полоска на патрульной повязке свидетельствовала о капральском чине бойца.
Скакавший впереди Клементо сделал ещё несколько шагов, прежде чем остановить лошадь, и назвался, достав пропускной офицерский жезл и изучая недоверчивым взглядом бойцов.
— Клементо Монтанари, адъютант генерал-капитана Аркано.
Капрал оказался неожиданно говорливым.
— Куда свой путь держите, сеньор Монтанари, и кто все эти люди?
— Назови своё имя и подразделение, военный, и тогда я поговорю об этом с твоим командиром.
Капрал замешкался, то ли вспоминая, где он служит, то ли не решаясь отвечать.
— Капрал Лозано, седьмая рота Крагоса, — представился боец, шаря бегающими глазками по скрытым тенями лицам всадников.
— Крагос? — осклабился Клементо и, водя рукой по лошадиной гриве, положил свою правую ладонь поближе к рукояти меча. — Тогда что вы забыли на территории кесалийцев? На этой улице они ставят посты и ведут патрулирование. Ну-ка, давай я позову их сейчас, вместе и поговорим о том, что вы тут забыли...
Из лёгкого ступора капрал вышел довольно быстро, и прежде чем извиниться за задержку офицера, поведал Клементо занимательную историю о том, как жителей параллельной улицы около двадцати минут назад побеспокоила шайка воров, неудачно попытавшихся выставить сразу несколько находившихся там ювелирных лавок, после чего воришки убежали в этом направлении.
У Клементо накопилось ещё больше вопросов к капралу, но приглушённый кашель Луция из глубины колонны дал понять адъютанту, что пора эту беседу заканчивать. Бойцы пропустили отряд, и Луций получил возможность получше рассмотреть патрульных; как минимум двое, включая капрала, показались Луцию смутно знакомыми.
1.3
Отец Флориндо отпустил по домам дьяков, затем прошёлся вместе со своей помощницей матушкой Валли по коридору между мужскими и женскими кельями. Убедившись в том, что его подопечные спят крепким сном, пожелал старушке Валли спокойной ночи и принялся тушить свечи в здании, расхаживая из одного края в другой с масляным фонарём и оставляя горящими только те свечи, что были поставлены за свежеупокоенных магов.
Сколько раз матушка Валли и подопечные дьяки ни предлагали ему свою помощь в этом деле, каждый раз за отцом Флориндо следовал отказ и пожелание «спокойной ночи».
Погрузив, наконец, церковь во тьму, жрец закрылся в винном погребе и, добравшись до заветной бочки на полочных рядах, сначала отодвинул её в сторону, затем достал из кармашка рясы нож и с его помощью обагрил своей кровью скрытую в стене колдовскую руну. За привычным резким холодком, от которого у отца Флориндо однажды чуть не остановилось сердце, последовал не менее привычный звук натяжения тросов; открылся скрытый на уровне его плеч небольшой лаз диаметром чуть больше отодвинутой бочки. С тоской смотря на лаз и думая о своих старых костях, отец Флориндо тяжело вздохнул и, освободившись от неудобной рясы, начал карабкаться наверх.
***
Какое-то время Данте и его названным братьям было весьма любопытно наблюдать за интересными частями тела их новой наставницы, возглавлявшей странное и безусловно порочное, но своего рода молитвенное действо перед госпитальным биваком царя южан, но только до тех пор, пока крепкие руки катафрактов не ввели в сию литургию двоих рабов, мальчика и девочку лет тринадцати-четырнадцати с типично виверийскими чертами лица, одетых тем не менее в вычурные и богато разукрашенные одеяния южан.
— Что за нахер?! — воскликнул Альберто Розатти, другой сосед Данте по клетке.
У самого Данте на этот счёт зародился ещё более крепкий комментарий, но подступивший ком отправил слюну не в то горло, и парень согнулся от кашля.
Сверхъестественное зрение магов позволяло в свете факелов хорошо рассмотреть заплаканные лица рабов. Ни мальчик, ни девочка даже не пытались сопротивляться катафрактам, и магам из клетки быстро стало понятно, почему.
— Пылью накормили, ублюдки, — сплюнув, подал голос Виторе, наблюдая за спотыкающейся походкой детей-рабов и их стеклянным выражением лиц.
Добываемая в гномьих горах далёкой Кимврии и частично Лингонии, «Йотская Пыль» уже по меньшей мере несколько веков использовалась магами для проведения долгих и сложных ритуалов, позволяя им удерживать стабильную связь с «Морем Душ», поддерживая при этом на должном уровне и физическую работоспособность. Несмотря на своё отношение к магам вообще и ко всем их видам деятельности в частности, церковь тем не менее закупала «пыль» для Коллегий целыми кораблями. На людей, лишённых «бесовского проклятия», Пыль действовала немного иначе.
— Не ублюдки, а наши новые хозяева, — поправил соседа по клетке Арнольдо. — Мы все добровольно к ним перебежали...
Как только воины подвели рабов поближе, в стихийных кругах из воды, огня, земли и воздуха образовались две прорехи с противоположных сторон. Толпа с факелами внутри кольца расступилась, насколько хватало места, а мальчика и девочку из рук воинов приняли маги южан, мужчина и женщина. Дальнейшая «литургия» скрылась от глаз перебежчиков, но не от их ушей и обоняния. Крики жертв, слова литаний, распеваемых хором голосов, и запахи рассечённой плоти будут преследовать перебежчиков ещё не один десяток ночей.
***
Ступая с масляным фонарём по древним подвалам и привычно отсчитывая шаги, чтобы не пропускать нужные повороты, отец Флориндо наконец добрался до своей цели. Это был трёхметровый в ширину участок подвальной стены, примечательный только тем, что он не был разрисован древними текстами и богохульными картинками, как участки слева, справа и напротив.
Тем не менее при внимательном осмотре отец Флориндо некоторые особенности всё-таки нашёл. Пожилой священник неодобрительно зацокал, водя пальцем по плохо затёртым следам своей крови. С кривой миной на лице вспоминая о том, как в прошлый раз протискивался в лаз и потом тащил сюда швабру, воду и тряпьё, отец Флориндо пробил ножом свою вторую руку и принялся аккуратно выводить знакомые фигуры в промежутках между камнями, бормоча заклинания.
Под конец ритуала священнику открылся такой же, как и в винном погребе церкви, лаз, приведший его в покои патриарха Аркано...
1.4
К счастью для Дино, его горла коснулся не тесак южан, а такой же, как у него, обоюдоострый клинок меча.
— Свой я! — заторопился он уведомить громким шепотом скрытую ночной мглой фигуру, и остриё на полфута отошло от горла.
— Кто такой? — послышался голос такого же, как бывший кесалиец, парня лет двадцати пяти.
Дино назвал своё имя, полк и роту, и незнакомец убрал меч в ножны.
— Ну и куда ты ползёшь, Дино Паренте?
— Куда глаза глядят. А ты сам-то кем будешь?
— Марко Фьори, Третий Арканский, первая рота, — боец протянул ему руку, и Дино пожал её.
— А что ты забыл под моркральским лагерем? — нахмурился Дино.
— Грибочки собираю... — арканец показал ему заполненную на четверть корзину, и у Дино отвисла челюсть.
— Эээм... грибочки? Под носом у южан? — парень посмотрел на арканца как на умалишённого.
— Где растут, там и собираю.
— А готовить ты их тогда будешь там, где стоишь?
— А готовить не я буду, а те, кто умеет это делать.
— Вот как? Так ты здесь не один?
Арканец подозрительно прищурился, как будто заподозрив в нём южанина.
— Не один. Убежище есть в Арискампи, где остатки выживших собрались.
Чем дольше Дино находился рядом с аппетитной корзиной, тем больше урчал его желудок.
— Что, жрать охота? — усмехнулся арканец.
Дино кивнул ему.
— Ещё как...
— Не одному тебе, парень. Если хочешь жрать, помоги мне с грибами. А там в Арискампи тебе и выпить нальют...
— Да, вода мне бы сейчас тоже не помешала... — Дино прокашлялся.
— Нет там воды, парень, только вино...
У Дино округлились глаза.
— Брешешь...
— Толку мне врать тебе, кесалиец? Там винный погреб. Выпивки — хоть прямо в ней купайся, а из закуски только мыши, да и тех уже сожрали...
Долго уговаривать воина-кесалийца не пришлось.
— У тебя только одна корзина?
Марко чуть помешкал и достал из-за пазухи матерчатый мешок.
— Только не шелести тут особо и уши не развешивай. Уёбки из лагеря могут в любой момент наведаться...
***
Луций и компания расположились у древних развалин босяцкого района. Некогда величественный театр, в котором ставились лучшие пьесы своего времени, в перерывах между праздничными забиваниями рабов и торжественными гладиаторскими боями, ныне мог похвастаться лишь ролью тренировочного стрельбища для сгинувшей днём рейдовой бригады.
Когда банда Луция только явилась в развалины, называемые когда-то Изумрудным Театром, босяки и беженцы уже вовсю были увлечены разборкой стрельбища на куски дерева из столов и мишеней и ткань из биваков. Люди подбирали даже арбалетные болты, то ли в качестве растопки для костра, то ли на продажу. Бойцы Луция разогнали босяков за несколько минут.
Шестерых стрелков Клементо расположил на верхних позициях трибун, четверых бойцов двумя парами отослал за пределы театра в качестве сторожевого охранения, все остальные стали ждать появления «гостей».
— Я думал, они нас тут ждать будут, — наморщил лоб Клементо.
Луций усмехнулся.
— Этот идиот небось у себя дома забаррикадировался, думая, что я вместо того, чтобы принять вызов, напущу на него Синих...
Молодые бойцы принялись заливисто хохотать от его шутки, старые же настороженно всматривались в подсвечиваемую Сартаном мглу, считая идиотом скорее своего босса.
***
Марко Фьори вёл Дино в убежище короткими перебежками, на ход ползком виверийцы перешли уже рядом с пригородом. Грибов во тьме ночной бойцы насобирали не так уж много. Арканец в итоге наполнил ими свою корзину меньше чем наполовину, а в мешке кесалийца грибов оказалось ещё меньше. Зато Дино повезло найти сливовое дерево и основательно обобрать его, в то время как Марко поверх грибов набил свою корзину спаржей, диким чесноком и плодами ежевики.
Словить живую еду никто из них даже не пытался, хоть возле бойцов несколько раз и пробегали белки. Сьедобные плоды находились виверийцами хоть и с трудом, но в достаточно больших количествах, а за белками они могли бы охотиться до утра и ни одной из них так и не убить.
Благодаря своему упирающемуся во все места снаряжению и мешку с добычей Дино уже на подходе к Арискампи мог ползти без долгой передышки от силы два десятка футов. Мышцы рук и ног колотило судорогами, а живот парень уже не мог оторвать от земли. Уползший вперёд Марко чувствовал себя чуть получше, и когда кесалиец обмяк окончательно, тому пришлось возвращаться за мешком Паренте. Оценив состояние бойца, арканец выругался.
— Лежи тихо и не пытайся ползти за мной, — прошептал ему на ухо дрожащий голос Марко. Его бледное лицо в тусклом свете Сартана вблизи походило на лик трупа в могиле. — Я отнесу жратву в убежище, и оттуда за тобой кто-нибудь придёт, я тебя с собой не утащу.
— Так говорят, когда кинуть собираются, — ответил ему Дино в процессе тяжёлой одышки.
— Ебло своё завали, кесалиец, я слов на ветер не бросаю! — чуть громче, чем нужно, ответил ему Марко. К счастью для обоих, ближайшие к двум виверийцам южане в четырёх сотнях шагов от них палили костёр с тиберийскими трупами...
***
«Давний знакомец» Луция стоял прямо перед ним, держа руку на эфесе меча. Фабий Лоренцо привёл с собой за компанию десять рыцарей-наёмников, облачённых в кольчуги с поддоспешниками. Луций не видел лиц, кроме лица помощника Лоренцо и его самого, но по их уверенному виду обоснованно предполагал, что все эти рыцари — такая же старая гвардия, как и его старина Джорджо, или Карло Бони, раз они не побоялись сопровождать своего капитана в столь безумном мероприятии.
Лоренцо окинул презрительным взглядом бойцов Альварро.
— Твоё высокопреосвященство их из местных босяков набрало, что ли?
— А ты хотел, чтобы я сюда Синих или храмовников привёл? — хмыкнул в ответ Луций. — Этих ребят я бы на тебя напустил только после того, как ты сам напустил бы в штаны и не явился на поединок...
— Что же, вот он я! — Фабий развёл руками, доставая одной из них меч. — До первой крови аль последней, сеньор святоша?
— Как получится, сеньор Хлыщ... — ответил ему Луций, доставая из ножен свой меч.
Фабий надулся как воздушный шар и уже сделал первый шаг, приготовившись к драке, услышав своё обидное прозвище, однажды данное ему пьяной солдатской толпой, извалявшей его в грязи.
На пути оппонентов встали помощники, Клементо Монтанари и лейтанант Соррентино из роты Лоренцо.
— Стойте, сеньоры! — воскликнули оба помощника.
— Это же не шутки, нам нужно засвидетельствовать, какого рода поединок вы избираете, — продолжил лейтенант Соррентино.
— Я его убивать не собираюсь, — недолго думая, ответил Луций. — Кто за этого засранца воевать потом будет...
— А я не собираюсь заканчивать свою жизнь на плахе палача за убийство этого идиота, — пожал плечами Лоренцо.
После соблюдения всех оставшихся формальностей драка началась.
1.5
Дино Паренте сидел на пыльном полу подвала, прислонившись к красной кирпичной стенке, и хлестал вино из окутанной паутиной бутылки. Первые десять глотков призваны были утолить жажду солдата, следующие пять он делал уже медленно и с наслаждением, подолгу смакуя кроваво-красную жидкость на языке.
На последнем глотке вино, наконец, ударило и в голову. Вспомнив о том, что выпивку иногда нужно и закусывать, Дино достал из кармана три помятых сливы и по очереди закинул их в рот. Помогло не очень хорошо: парень мог побиться об заклад, что если он ещё прикоснётся губами к бутылке, то встать уже не сможет.
Над головой Паренте открылся деревянный лаз из потайной комнаты того дома, под которым он сейчас находился, и по лестнице спустился вниз дозорный, который только что привёл его за собой в убежище.
— Дай бутылку, — дозорный протянул руку, и Дино передал ему бутылку.
Дозорный сделал только один глоток, перед этим секунд десять прочищая вином горло.
— На голодный желудок да в дозоре только горло и мочить... — недовольно пробурчал он. — Как зовут тебя? — спросил дозорный, возвращая парню бутылку.
Дино представился и задал аналогичный вопрос.
— Иньяцио Антонини, восьмая рота трандийского, — ответил дозорный и пожал руку кесалийца.
— Тоже в рейдовой был? — спросил Дино, протянув трандийцу оставшиеся пять слив из кармана, и сделал ещё пару глотков вина. Его уже начинало качать от опьянения.
Иньяцио сердечно поблагодарил кесалийца и ответил ему, жадно впиваясь зубами в ягоды:
— Ага... — первая косточка полетела в угол. — В рейдовом куске дерьма я был. Ты, я так понимаю, где-то в вагенбурге спрятался?
— Эм-м... Не совсем, — Дино с силой помотал своей «разогретой» головой. — В поле провалялся весь вечер...
— Повезло тебе. Наверное... — дозорный оценил всё растущую из-под повязки шишку Паренте и, плюнув в угол очередную косточку, начал свой рассказ...
Арбалетчик Трандского полка Иньяцио Антонини бежал, сломя голову, по одной из улочек Арискампи, битком набитой бегущими солдатами. Когда бойцы по решению своих временных командиров только начали своё позорное бегство, солдатские ноги работали гораздо быстрее их голов, и беспокойные мысли о надвигающихся южанах развевало ветром, словно порванные стяги, но только до того момента, пока на узких улочках не началась давка...
Крики паникёров, рык и ругань солдат и младших командиров, в безнадёжной ситуации проявлявших свои лидерские качества, вопли раздавленных людей. Всё это слилось в единый и многогласый гул толпы, когда в Арискампи появились всадники...
Натягивая тетиву, Иньяцио впопыхах крутил арбалетный ворот, держа оружие прижатым к асфальту своим башмаком в стремени. У него это почти получилось. Ещё чуть-чуть, и можно было бы накладывать на ложе болт, пока арбалетчик не получил моркральскую стрелу прямо в центр корпуса. Она пробила внешний тканевый покров и одну из расположенных внахлёст стальных пластинок. Доспех выдержал удар, отправив пришедшую в негодность стрелу на асфальт, но бойцу лучше от этого не стало. Иньяцио завалился на задницу, зацепив своим телом по меньшей мере двух других бойцов. Кроме того, трандиец чуть не задохнулся из-за того, что стрела вышибла ему дух не хуже кувалды.
Девять конных лучников в три ряда поливали стрелами узкую улочку лишь до того момента, пока за их третьим рядом не появились ещё как минимум три, после чего южане достали сабли и примерно со ста шагов двинулись в атаку.
Иньяцио находился почти в самом хвосте застопорившейся толпы в момент атаки. Боеспособность своих товарищей из рейдовой бригады он оценил ещё задолго до того, как начал крутить ворот своего арбалета, и не испытывал ни малейших иллюзий по поводу того, что их всех сейчас ждёт. У половины паникующих бойцов не было с собой ни арбалета, ни копья, а некоторые уникумы умудрились во время бегства даже доспехи с себя скинуть, а такие слова как «управление» и «подразеление» утратили всякий смысл ещё по выходу из вагенбурга. Те люди, кто ещё сохранял остатки рассудка и не вопил стоя на коленях, либо карабкались через заборы и в окна домов, либо сжимали в руке свои трёхфутовые дуэльные зубочистки для сражений в подворотнях, собираясь напоследок хотя бы разок тыкнуть ими коня. Вперемежку между ними держали свои копья и арбалеты более ответственные солдаты, но все они лишь мешали друг другу, столпившись на этой узкой улочке.
Трандиец посчитал, что сегодня не самый лучший день, чтобы умереть, так что он, на ходу пытаясь восстановить дыхание, схватил арбалет и пустился, сначала на карачках, к ближайшему забору.
Рефлекторно подобранный с земли арбалет Иньяцио перекинул через забор, как только к нему добрался, и с ходу запрыгнул на пятифутовую высоту. Когда боец оказался на земле, его лёгкие чуть было не вышли наружу через рот.
На локтях и коленях трандиец кое-как добрался до окна двухэтажного дома, в которое он залез после долгой передышки. Со второго этажа до его уха доходил металлический скрежет механизмов натяжения и звуки арбалетных выстрелов. Пять-десять стрелков заняли эту постройку и, не обращая никакого внимания на лестницу за своей спиной, простреливали бока и спины моркральских всадников, крушивших бегущую толпу. Иньяцио преодолел желание присоединиться к ним и вместо этого покарабкался на чердак дома по деревянной отвесной лестнице.
Открыв над собой квадратную дверцу, трандиец попал на клинообразный чердак, составлявший чуть больше половины крыши здания. Помимо всякого хлама на деревянном полу и окна с видом на Арканские ворота, здесь была ещё и дверь на вторую половину крыши, в которую Иньяцио и вышел, пригнувшись. Хозяин этого особняка, должно быть, любил проводить здесь время ночью за созерцанием звёзд, вином и табачной трубкой, о чём свидетельствовали соответствующие звёздные карты, пустые бокалы и одна полупустая бутылка у ажурных перил, а также трубка с пересыпанным возле неё мешочком табака.
Иньяцио звёзды не интересовали, тем более что на дворе только начинало вечереть. Прокисшее на открытом воздухе вино и увлажнившийся от сырости табак его тоже не заинтересовал, хотя красиво отделанная трубка сразу полетела в карман. Осторожно привстав на колено, Иньяцио стал оценивать сложившуюся обстановку в пригороде и выстраивать в голове безопасные маршруты в те места, где не было ни южан, ни солдат союза, и где можно было спрятаться до ночи в какой-нибудь дыре...
— ...Ну и вот, — продолжал свой рассказ дозорный, — а потом я его коню хрясь, и подрубил копыто мечом! Говнюк вместе с лошадью на асфальт повалился, и я давай его кромсать!
— Вот это нихрена себе! — с открытым ртом восхищался Дино. — Это же сколько ты этих ублюдков положил, пока до подвала этого добрался?
— Я их не считал, — небрежно отмахнулся Иньяцио.
— Слушай, герой, ты напарника своего поменять не хочешь? — раздался голос Марко Фьори из затенённой глубины подвала.
— Захочу через час, когда моя смена подойдёт, — с раздражением в голосе ответил ему Иньяцио. — Чего припёрся сюда, арканец? Из-за тебя уже забыл, о чём говорил...
— Ага, — арканец хмыкнул. — Забудешь, как же! У нас тут все из вашей бригады герои сплошные, по сто отрубленных голов на каждом. Одни только мы, арканцы, всю битву в дозоре просидели да на западные ворота смотрели, пока южане у нас в заднице не обьявились.
— Кончай истерить уже, — Иньяцио тяжело вздохнул. — Уши вянут.
Марко вышел из тени и обратился к Дино:
— Пошли, кесалиец, представлю тебя народу, заодно накормим тебя по мере сил. Грибы уже готовы, да и другие пацаны кое-что нашли...
Дино довольно крякнул и начал вставать. Получилось это у него без посторонней помощи, хотя два раза он чуть не поцеловался с полом под смешки солдат...
1.6
Одноручные мечи Луция Альварро и Фабия Лоренцо хоть и походили в темноте друг на друга, но выточены и сбалансированы были совершенно по разному. Первый был тяжелее почти на фунт из-за легирующих вкраплений в металл кристаллов йотской пыли. Именно поэтому Луций активно применял резкие рубящие удары своим клинком из гномьей Кимврской стали, каждый из которых мог без особого замаха легко и глубоко вгрызться в мясо оппонента даже сквозь надетую тем кожаную броню. Меч Лоренцо в то же время был почти на полфута длиннее, что давало ему возможность держать хорошую дистанцию. Кроме длины и узкого сечения с отличными колющими свойствами меч Лоренцо отличался богато украшенным эфесом и позолотой самого клинка, что приближало его инструмент к стоимости меча из гномьей стали.
Люди, которых привели с собой оба дуэлянта, сверлили друг друга глазами, играя роль указательных столбов в круге диаметром в пятьдесят футов. В очерченном камнями круге, за условные границы которого сражающимся было запрещено выходить, не признав своё поражение.
В движениях Лоренцо чувствовался танцевальный ритм и грация циркового жонглёра ножами, что в глазах Луция только вызывало больше презрения к нему. Сам же кардинал пользовался простыми, но отточенными воинскими приёмами пешего боя.
Отзвенели «предварительные ласки»; несколько неприцельных ударов с выпадами с безопасной дистанции, и изучившие друг друга воины теперь ждали подходящего момента, чтобы ринуться на оппонента. Луций видел, что, несмотря на все свои «мещанские выверты», Фабий как минимум ослаб на левую руку после дневной битвы, получив на неё ушиб или даже вывих.
— Ты сильно ошибаешься, сеньор Хлыщ, если думаешь, что твоя «школа танцев» поможет тебе одолеть меня с повисшей как сосиска рукой... — сказал Луций, меняя позиции вслед за Фабием и пытаясь спровоцировать того на необдуманные выпады.
Фабий Лоренцо на этот раз стерпел оскорбление и лишь фальшиво усмехнулся ему в ответ.
— Считай, что моя ушибленная рука компенсирует твои годы гниения в темнице и «тяжкого» труда писчим червём среди святых отцов!
— А вот это уже похоже на богохульство, малыш... — хмыкнул Луций.
— Богохульство — это такой, как ты, на посту кардинала церкви.
На этот раз Луций ответил ему не новым оскорблением, а ложным выпадом, делая вид, что сам жутко оскорбился. Фабий узрел в этом хорошую возможность для контратаки и незамедлительно воспользовался ею. После своего очередного «танцевального» уклонения он нанёс прицельный и хорошо выверенный колющий сбоку, прямо в район печени Луция.
Пытаясь уклониться, кардинал совершил отчаянный рывок на сближение с противником, и меч, пройдя через толстый стёганый тканевый покров, взрезал лишь мясо на боку Луция, а печень задел только по касательной. Маневр уклонения превратился в атакующий, когда сблизившийся с оппонентом Луций с диким рыком бросился на Фабия. Резкий удар ногой в район паха никак не вписывался ни в одну систему знаменитых арканских фехтовальных школ, чем Лоренцо был изрядно озадачен, согнувшись пополам и подражая пению ласточки, а удар в лицо навершием меча отправил его в долгие размышления...
Люди Луция ухватили его под руки и усадили на перевёрнутую мишень.
— Ранение неглубокое, босс, — заверил Карло Бони, ощупывая его рану на освобождённом от одежды торсе. — Пара мазей да перевязка, потом зашью, и будешь как новенький...
Бойцы Лоренцо поливали лицо своего босса из фляги. Фабий очнулся после опорожнения уже второй ёмкости и, едва усевшись на зад, тут же начал выплёвывать вместе с обильными сгустками крови свои вышибленные зубы.
— Ублюдок... — Фабий сплюнул уже четвёртый зуб.
— Что ты там говоришь, малыш? Не слышу тебя, — весело и задорно прокряхтел Луций, когда Карло крепко стянул на его замазанных боках повязку.
— Ты победил меня... — нехотя признался Фабий, когда не смог с первого раза приподняться с зада на колени, и снова рухнул на землю, которую уже начинали увлажнять мелкие капли дождя.
— Вот так-то лучше! — Луций тоже не без проблем встал с мишени на ноги и, тыкая в Лоренцо пальцем, продолжил свою речь. — Я очень надеюсь на то, мой старый друг, что с твоих губ больше не сорвётся ни единого слова неповиновения и неуважения к моему сану и званию, по крайней мере, до тех пор, пока этот проклятый город не возьмут южане. В противном случае второго поединка ты от меня уже не получишь, я ясно излагаю?
— Предельно, ваше высокопреосвященство, — со второго раза наконец выговорил из своего залитого кровью рта Лоренцо.
***
Люди Альварро покинули развалины театра и уже выезжали на лошадях из босяцкого района. Всадников провожали боязливые взгляды из ветхих и разваленных домов. Препятствий отряду не чинили и местные банды, что для отлично знакомых с городом людей Альварро было немалой странностью...
— Ха! Даже Костолом своих быков не направил поглазеть за нами... — послышался ближе к хвосту колонны весёлый голос одного из молодых.
Молодому вторил Лучано Мольтенни, один из «стариков»:
— Дак они все небось от тех синих струхнули, что за воришками гнались. Облавы боятся, стало быть...
Луций, придерживаясь одной рукой за рану на боку, провёл коня под бубнёж отряда ещё секунд пятнадцать, но на выходе с Босяцкого нервно сглотнул и застопорил коня.
— Это какие такие «синие»!? — он слегка прикрикнул, чтобы донести свой вопрос до Лучано Мольтенни.
Бойцы развели своих коней в стороны, давая дорогу Луцию, и, подскакав к Лучано, он повторил вопрос.
— Эмм... ну... эти... Кто в храмовом районе стражу несут, — ответил он, запинаясь.
— С чего ты взял, что тот патруль из Синей Стражи был? — замешательство Луция было явственно отражено на его лице и прекрасно читалось даже при тусклом свете небесных светил.
— Так... — Лучано отпустил повод ржущей лошади и задумчиво почесал висок, — я же знаю того хмыря-капрала! Он в квартале от меня живёт и в один и тот же... ну... То есть до осады в один и тот же кабак, что и я, ходил. Вот как-то так... — пожал плечами он.
— И ты только сейчас решил об этом вспомнить!? — замешательство Луция постепенно сходило на нет, уступая место ярости, после того как он наконец вспомнил то, чему не придал значения на сборе в подвале:
«Ублюдок должен сдохнуть», — слова, сказанные голосом полковника Сперанцы в одном из казематов дворца и случайно услышанных Луцием по пути к патриарху. Вторым воспоминанием был взгляд полковника уже в самом приёмном зале Гвизара Лерронского. Взгляд ассасина перед тем, как занести нож над жертвой.
Луций Альварро прервал рассказ Лучано о его соседях звоном обнажаемого клинка.
— У нас проблемы, парни! Приготовиться к отражению засады!