Пальцы обладают аристократичной красотой, которую не разглядеть за дрожью. Хорошо знакомой. Как Тряпка с таким тремором умудрялся попадать по клавишам и подписывать документы – тайна даже для Птицы. Птицы, что нехотя поддерживал Серёжу в состоянии, напоминающем кому. Никто из них не врач, но и без образования понятно, что "лечение" не так подействовало. Сергей Разумовский... Неблагодарная Тряпка не избавилась от своего внутреннего "демона". Напротив... Внутренний демон почти выбрался из клетки, к которой питал теплые чувства. Когда-то. Осознание и раскаяние выжали из Серёжи остатки сил. Он тонул в боли: она сдавила снаружи и разрывала изнутри, как вода. На глубине холодно и темно. Нет надежды. Есть Птица.
Птица привык к боли. Любой. Он брал полный контроль тогда, когда Серёже было плохо. Принимал, точно щит, все удары. Некоторые выбивали воздух из лёгких, землю из-под ног. Однажды молочный зуб. Нет. Он в долгу не оставался. Отвечал ударом на удар. Сбивал костяшки. Ломал носы. Портил карандаши. Карандаш, ушедший на пару сантиметров в жир чужой руки...
Самое сложное - Птице. Разумовскому оставались ссадины, синяки и относительная безопасность. Защита, переходящая в нападение, отваживала задир. На место одних приходили другие, а потом...
Появился Олег.
Псина, на которую его променяли. Отличная благодарность!
Дрожь усилилась. Уголки губ дёрнулись.
Тряпка не знал, что Олег жив. Ничего не знал. Съедал себя за живо, потеряв связь с реальностью. Позволять ему чувствовать – жестоко. А с Птицей поступили не жестоко? Всё честно. Честно... Это необходимость, что не приносит никакого удовольствия.
Птица был хорошим актером, но некоторые вещи изобразить не мог.
Взгляд упал на кровать, на которой лежал Олег. Слишком неподвижно. Дышать легче стало. Серёжу можно отпустить. Маску сбросить. Да, яд – оружие женщины.
Юля...
На войне все средства хороши.
Дом, служивший убежищем, сжечь. Огонь уничтожит следы. Огонь очистит жизнь Птицы от Олега.
Чертов пёс выжил! Спасать пришел. Герой. Птица сам себя спасал! Выкрал телефон и занялся организацией, а он!..
Украл заслугу. Вынудил притворяться ничтожеством, что соплями и слюнями пачкает чужую "жилетку". Олег был опасен. Птица понимал. Птица был осторожным. Притворялся. Выжидал. Напал.
Перед тем, как заняться инсценировкой "несчастного случая", Птица тремя сигаретами унял дрожь и включил телефон. Тот самый. Краденный. Большой палец почти любовно последил трещину, что экран перечеркнула. Маленькая слабость. Короткое сообщение.
И ебанный ответ.
"Поспеши, я соскучилась"?
Обойдешься.
Шею сдавило неверие.
Действуя на опережение, Птица засунул телефон в карман. Успел.
Нежданный ответ реанимировал дрожь. Из пальцев, ставших отвратительно слабыми и непослушными, как после лекарств, выскользнула лямка. Рюкзак упал к ногам, обутым в потрёпанные голубые кеды. Сейчас Птица походил на бедного студента больше, чем когда-либо: худой и бледный юноша буквально утопал в одежде. "Лечение" выпило кровь, съело мясо, подкорректировало взгляды...
Тварь.
Птица, казалось, совладал с собой. Перечитал. Раз, два...
Телефон отлетел на добрую пару метров.
Пальцы вцепились в волосы. Короткие, каштановые, как у большинства парней. Скучно. Безопасно. Временно.
Птица облизнул губы, вытянувшиеся в подобие улыбки. Тряпкин жест. И ладно. Пересохшее горло царапал смех.
Сука. Превзошла все ожидания.
В восхищении спряталась злость, как в жвачке лезвие.
За всё ответишь, Юль, но позже. Воссоединение "возлюбленных" – событие, требующие подготовки.