— Теперь, когда твоя сестра мертва, ты!.. — с каждым словом голос становился всё громче и громче, пока не захлебнулся криком. — Ты должен, нет, обязан занять её место у престола!

Эхо вторило его словам. Ринталь держал на лице маску равнодушия, а в висках билось, стучало болезненное «мертва, мертва». Они никогда не были особо близки, конечно, в Высоких семьях это не принято, но всё же, всё же… Элониль была ему дорога. По-своему, как щит, ограждающий от честолюбивых замыслов дяди. Как старший товарищ, научивший главному в этом мире — терпению. И упорству.

Он знал, что Элониль задумала какой-то эксперимент, наткнулась на открытие, планировала устроить из своего исследования целое приключение, которое после внесут во все исторические трактаты. Но… сгорела в своём же огне. Какая ирония, что это пламя впервые показал ей он. Показал, как сильна власть его Лунной Богини! И Элониль радостно пошла за ней.

Что ж, теперь придётся защищаться самому.

— Это невозможно, — услышал он свой голос словно со стороны.

Пламя вспыхнуло на кончиках пальцев, и Ринталь ухмыльнулся, глядя в глаза своему дяде. Своему лорду. Он не боялся обжечься, ведь пламя было иллюзорным. Красивой, но пустой, как и вся его жизнь, картинкой. Обманом.

Дядя этого не знал. И поэтому отступил. Каблуки его туфель звонко клацнули о лакированное дерево, и голодное эхо подхватило этот звук, закружило по тёмному залу. Дядя так очевидно привык верить своим глазам, а не чувствам, что Ринталю стало его жаль. Совсем немного. Властный и уверенный, удивительно бойкий для своих преклонных лет, лорд Дианиль Лерье из рода Призрачного Меча никогда не считался с чужим мнением. Так почему Ринталь должен был считаться с его?

— Ты смеешь мне… угрожать? — Дядя дёрнул пуговицы на жёстком воротнике колета, скривил тонкогубый рот. Отступил ещё на шаг, и его лицо побагровело от гнева. Эхо подхватило: «жать-жать-жать».

— Что вы, милорд. — Ринталь пошевелил пальцами, и пламя в ладони вспыхнуло ярче, на миг осветив бальный зал: высокие своды, огромную люстру, гобелены. — Я показываю вам, почему не могу вернуться. Всего лишь.

Дядя стиснул зубы. Привычное «маленький ублюдок» повисло в воздухе, так и не произнесённое: сиятельный лорд испугался того, кого совсем недавно считал своей куклой. Как предсказуемо.

Ринталю было противно играть в эти игры, но другого способа настоять на своём он так и не смог найти. Его дядя понимал только язык силы. Ринталя вынудили ответить ему взаимностью.

— Недоученный маг во дворце… — Он с преувеличенной печалью покачал головой. — Готовы ли вы нести такую ответственность, милорд?

Лорд Дианиль разомкнул сжатые в нить губы и тяжело уронил:

— Нет.

***

Ринталь вздрогнул, когда Горд упал рядом с ним на траву и прижался плечом к плечу. Молча. Воспоминания недельной давности позвали его за собой слишком внезапно и сильно, чтобы противостоять им. В который раз. Ринталь был благодарен другу, что тот пришёл до того, как пламя, совсем не иллюзорное, вспыхнуло в разуме, опаляя мысли и сдирая корку с только подживших душевных ран.

До того, как из пронизанной огнём пустоты потянулись костлявые руки, готовые утащить его к Ней во тьму.

— Как прошёл экзамен? — голос Ринталя был выверен и нейтрален, а улыбка — благожелательна и тепла. Горд в ответ застонал:

— Я всё провалил… — Но спохватился: — То есть они ещё ничего не сказали, результаты будут известны послезавтра. Но я уверен, что говорил полную чушь! Как всегда, я…

— Успокойся. — Ринталь положил руку на его плечо. Пальцы подрагивали, но Горд, увлечённый своими переживаниями, этого не заметил. — Ты всё знаешь. Я уверен, что комиссия осталась в восторге.

— Не думаю, что это так… — пробормотал Горд и слабо улыбнулся. Ринталь знал, как заставить этого нервного заучку успокоиться. Уверенность, прикосновение, улыбка — всё даже слишком просто.

— Не думай. Об этих вещах я буду думать за тебя.

— Знаешь, — Горд расцвёл, — тётя… Ой, то есть… мистрис Инор говорила то же самое, когда я приходил к ней на экзамен. «Не думай, просто рассказывай». И это работало! — Он снова поник: — Я так скучаю по её урокам.

Ринталь вспомнил змеиный взгляд, скрипучий голос и королевскую осанку мистрис Инор и невольно поёжился: страшная женщина для тех, кто умеет чувствовать. Холодная. Настоящая жрица Зимнего Исповедника, променявшая полноценную жизнь на открытие одной ей известной истины.

Впрочем, — Ринталь щёлкнул пальцами, и над ними закружились острые льдинки, — не ему, служителю Лунной Охотницы, осуждать чужую веру.

— Ой, смотри! — Горд толкнул его плечом, и Ринталь вскинул голову, радуясь смене темы. Но тут же недовольно свёл брови, глядя туда, куда указывал его друг. — Это же та, вчерашняя. Может, подойти извиниться?

— Не думаю, что она тебе обрадуется.

По парковой дорожке, прихрамывая, с очень озабоченным видом шла девица в красном жилете алхимиков. Её чёрные волосы были сколоты парой стальных спиц, а сквозь дырки в форменных штанах виднелись острые коленки. Ринталь невольно остановил на них взгляд. Красные. Эта девица даже царапины залечить не способна, что ли? Он поджал губы, сомневаясь, стоит ли в это вмешиваться.

Горд не сомневался. Он сорвался с места и побежал к раненой девице, на ходу приглаживая кудряшки и пытаясь не запутаться в длинной мантии. Ринталь с тяжким вздохом последовал за ним. Этот иди… не очень умный человек наверняка сейчас выдохнется и будет долго переводить дыхание, не давая девице ни уйти с миром, ни получить объяснение.

— Опять вы! — воскликнула та, и Ринталь поразился неприкрытой злости в её голосе. Она посмотрела на него, щурясь, словно солнце светило ей в глаза, и сложила руки на груди.

— Мы хотим тебе помочь, — промямлил Горд, переводя дух, и этому неуверенному тону Ринталь не поверил бы и сам, — тебе тяжело идти, ты ранена и…

— И поэтому не смогу убежать? — Глаза девицы вспыхнули серебром, а спицы в волосах тонко зазвенели. Порыв ветра боднул Ринталя в затылок, заставив качнуться вперёд, а чёрные волосы — упасть на глаза. — Не на ту напали, я!..

— Спокойно, цветочек. — Ринталь откинул волосы со лба и шагнул вперёд, не пытаясь её коснуться. Поднял пустые руки. Они оба понимали, что в их случае этот жест ничего не значит. — Мой друг винит себя во вчерашнем, м, происшествии и поэтому хочет помочь. Больше ничего.

Девица раздула ноздри, как норовистая лошадь, и Ринталь с трудом сохранил серьёзное выражение лица. Горд рядом с готовностью закивал и потянулся к её ногам, чтобы посмотреть, насколько серьёзна «рана». Девица отпрыгнула в сторону и скривилась. Очаровательно.

— Я только хочу помочь, — пробормотал Горд, глядя на неё как обиженный щенок, и Ринталь потёр лоб, чувствуя одновременно веселье и досаду. Хватит. Сил его больше не было смотреть это представление.

— Пошли, приятель. — Он хлопнул друга по плечу и кивнул в сторону восточного корпуса. — Видишь, нам здесь не рады. Думаю, целитель Лира будет очень рада принять юную леди в своих чертогах. Она как раз получила новые снадобья от алхимиков.

Краем глаза он видел, как девица побледнела: целитель Лира, получив новый объект для заботы и лечения, так просто его не отпускала. А стоит ей услышать, что какая-то студентка пострадала и не пришла в лазарет… Ринталь расплылся в улыбке, предвкушая это занимательное зрелище.

— Ладно. Хорошо. — Девица зажмурилась и сглотнула, словно ей не лечение предлагали, а пытки. — Лечите.

Горд обрадовался. Он с такой нежностью коснулся её коленки, с такой осторожностью потянул бордовую от крови ткань, что Ринталь невольно отвёл взгляд. Отвратительно. Девица густо покраснела, когда к её ногам пал пока ещё не прославленный, но очень перспективный малефик. Зачем-то посмотрела на Ринталя. Испуганно, ищуще, словно именно он мог её защитить от всех бед этого мира. От Горда. От самой себя.

Ринталь почувствовал холодные ладони воздуха в своих руках и осторожно сомкнул на них пальцы. Девица расслабилась. Глупая. Прикрыла глаза, дрожа короткими ресницами, кротко улыбнулась Горду и даже расщедрилась на тихое «спасибо». Тот поднялся на ноги, неуклюже и слишком торопливо, почти столкнулся с ней носами. Очень близко.

Ринталь криво ухмыльнулся и взглядом толкнул Горда в спину. Губы этих двоих встретились. Так просто: одинаково невысокий рост, природная неуклюжесть друга и капелька магии. Ринталь поспешил уйти, пока они не рассоединились и не начали искать причину «неожиданности» во внешнем мире. Ещё щепоть магии — и его следы стёрлись с парковых дорожек. Он тихо посмеивался, представляя, как…

— Что ты себе позволяешь?!

— Я-я не знаю, как это произошло, прости, я…

Началось. Какие дети, Лунная! Какие дети…

Он покачал головой, улыбаясь, и едва разминулся с девушкой в синей мантии. Обернулся ей вслед. Огненная. Она показалась ему знакомой, и он замер, думая, где же мог её видеть. Но так и не вспомнил.

***

Широко открытые глаза. Тёмная мантия, истерзанная, тяжёлая от крови. Безвольно раскинутые руки, изъеденные ожогами. Чёрные волосы, опалённые огнём. Фамильный медальон на недвижимой груди.

Ринталь отвернулся. Мутило. Собственное воображение играло с ним злые шутки, а она и рада была этим воспользоваться. Стерва.

Он старался дышать неглубоко и часто, сжимал кулаки и жмурился до алых кругов под веками. Она смеялась, и он знал: сейчас встаёт на ноги, скидывает образ его погибшей сестры, небрежно, как плащ после прогулки. Рассматривает его, как жука.

— Я просил так не делать.

— Мой нежный мальчик, — проворковала она, хихикая. Ринталь передёрнул плечами и сложил руки на груди. Слишком похоже на Элониль. До ужаса. В её руках вспыхнуло пламя. — Это всего лишь иллюзия.

«Я знаю». Слова застревали в горле каждый раз, когда он пытался это произнести. Слова сожалений, скорби и боли. Она подпитывала его чувство вины, беспричинное, но от этого не менее жгучее. «Я знаю, что ты лжёшь». «Я знаю, кто виноват». «Я знаю, что не мог её спасти».

Пламя потухло. Он смотрел мимо неё, над плечом. Дешёвая комната гостиницы с продавленной кроватью, табуретом и тазом для умывания. Пустота; темнота, пронизанная светом полной луны; тёмная плесень, ползущая из углов. Ринталь выдохнул:

— Зачем ты звала меня, жрица?

Она замерла, щуря глаза. Опустила голову.

— Очевидно, мне нужна помощь малефика.

— Я не буду никого проклинать.

— Даже меня? — Она улыбнулась сладко-сладко, и Ринталю от этой сладости стало дурно. Он вскинул подбородок. — Брось, я знаю, что ты меня ненавидишь. Надень на меня Корону шипов.

— Ты спятила? Это же!..

— Я знаю, — в её глазах ярился лесной пожар, — знаю. И хочу. Делай.

Он уже не слышал её голоса: в его ушах, в его голове шелестел и плакал туманный лес. Ринталь поднял руки и зашептал проклятье, за которое его казнят, если поймают. Повинуясь его словам, её голову окутало иллюзорное пламя. И опало, оставив по себе вросшие в кожу лба стрелы шипов. Она открыла ярко-зелёные глаза. И захохотала.

Время замкнуло круг.