Маленькая девочка Ёса, которая росла в богатой семье с бедным запасом нравственности и уважения к другим людям, любила больше одуванчики, нежели розы. Она любила больше обычную лапшу быстрого приготовления, нежели еду из ресторана. Она больше предпочитала просто игры с ребятами со двора, нежели уроки этикета. Но больше всего она любила своего брата — Кан Ёсана. Имя девочки значит "госпожа", однако для родителей она была скорее просто маленькой помощницей, даже скорее служанкой. А перед другими они выставляли её во всей красе, ведь готовили к этому с самого рождения. Когда все нормальные дети шли в первый раз в школу, Ёса играла на пианино и знала три языка. Ей это не нужно было, но для лучшего представления своей дочери, родители девочки шли на любые жертвы и выжимали из неё всё по максимуму.
Ёсан любит называть сестрёнку госпожой и души в ней не чает. И каждый раз, когда мать унижала дочь, парень поддерживал девочку и говорил, что когда-нибудь они уедут от родителей.
— Хватит считать себя лучше всех!— разрывала связки на дочь, что, сжавшись, сидела на диване,— ты — ничто без меня и моих денег. Всё, что у тебя есть — благодаря мне. Поэтому заткнись и иди в свою комнату, тебе стоит подумать над своими словами, мерзавка.
Умываясь слезами, девочка побежала на второй этаж в свою комнату. Там сидел на её кресле у стола брат, чьи глаза перешли на силуэт Ёса. В свои тринадцать у неё уже куча болячек на душе, которые пораждали депрессию и высокую тревожность. Брюнет протянул руки и девочка тут же бросилась ему в объятия, желая укрыться от всех проблем.
— Не слушай их,— прошептал своим низким голосом и чуть отодвинул сестру от себя, чтобы видеть её глаза,— ты выше всех. Ты лучше всех. Ты даже не представляешь, насколько ты — прекрасный человек. Знай свою цену и никогда не думай, что ты хуже кого-то. Госпожа не должна грустить из-за слов каких-то слуг.
Оба захихикали и старший снова обнял сестрицу, поглаживая по спине.
Он сам проходил через это, он понимает эту боль и хочет быть поддержкой для младшенькой, той самой поддержкой, которой не хватало ему раньше. Хоть у них разница в какие-то пять лет, он всё равно успел нахлебаться дерьма. Да и как старшего его зачастую либо обделяли вниманием, либо ругали за каждую мелочь и безответственность.
У Ёсана есть единственный лучший друг — Пак Сонхва. Парень с не менее тёплой улыбкой и с таким же добродушием. Но родители ненавидели этого Сонхва за то, что тот часто отвлекал Кана от учёбы и якобы сбил с нужного пути. И поэтому ни Ёсана, ни Сонхва не хотели видеть с Ёсой, ведь вдруг кто-то из них её испортит. Однако трудно запрещать брату не подходить к сестре, ведь они живут рядом, буквально за стенкой друг от друга.
Опять пришёл отец с работы. Он не играл в семье важную роль, чаще был на работе, нежели дома, от этого у матери часто было ощущение, что он ей изменяет, из-за чего происходят каждодневные ссоры, доходящие до битья посуды.
Под эти крики было трудно уснуть, а вот плакать — самое то. Что Ёса и стала делать, чувствуя даже свою вину в том, что сейчас происходит в доме. Но вдруг чья-то рука упала на её голову и начала поглаживать. Стало спокойней, тихий голос брата заменял колыбельную, глаза сами стали закрываться.
— Спи спокойно, словно не было войны,— начал напевать уже зазубренную песенку сестрёнке,— все вокруг счастливы, все грехи — прощены.
Ёса смогла уснуть только в присутствии брата, ей было ужасно страшно, что мать накинется на старшего, ведь не любит, когда он бывает в комнате сестрёнки. Но она успела уснуть, падая в сновидения, которые были лишь темнотой.
Ёсан бы мог уже съехать от родителей, найти кучу друзей и девушку, как это делают все его сверстники, однако он не мог, точнее не успевал. Всё время и внимание он уделял лишь сестричке, чтобы она не чувствовала одиночества и ненужность.
Вообще он не такой идеальный, парень уже два года как курит, порой выпивает с Сонхва, матерится и зачастую выделяется своим конфликтным характером. И Ёса это прекрасно видела, но она всё понимала, она видела в этих действиях просьбу парня о помощи. Но чем она может помочь? Она — девочка тринадцати лет, которая даже ответить злой матери не может, что уж говорить о психологической помощи? Но она старалась показать всю свою любовь брату.
Школа была серая, как и вообще день. Дождь был неожиданный и Ёса понимала, что за ней заедет шофёр с зонтом по приказу мамы. Она хотела прогуляться до пекарни и купить булочки себе и брату, видимо, не судьба.
Звонок телефона не менее неожиданный, особенно от друга брата.
— Да?— приложила к уху смартфон и ожидала объяснений, зачем Сонхва звонит ей. Ёсан опять напился?
— Я не знаю, где твой брат, он не отвечает на звонки,— тараторил Пак, тревожно глотая воздух.
Девушка вздрогнула и, даже не задумываясь, собрала вещи, выбегая из класса. Она боялась подобных звонков, ведь у Ёсана часто были нервные срывы и он не возвращался домой долгое время. Кан боялась, что с ним что-то случится, ведь недавно он обновил раны на руке.
Забежав и взяв две бумолчки с маком, девушка надеялась, что он там. Каждая ступень была всё тяжелее, надежда словно осталась на первом этаже, а солёные капли уже текли по лицу. Размазывая влагу, девушка дошла до десятого этажа и вышла на крышу. Выдохнув, улыбнулась. Брюнет сидел спиной к ней, смотря на город. Он до нитки промок, сидел на мокрой крыше, но ему это нравилось. Словно смывалась эта рутина.
— Ты меня напугал,— возмутилась сестра, сев рядом и протянув бумажный пакет, который уже влажный. Однако булочка не намокла, да и если бы намокла, то менее вкусной не стала бы.
Кан усмехнулся и приобнял сестру за плечи. Ёса положила голову на плечо брата и пыталась держаться. Она не могла спокойно смотреть на то, как её брат буквально разлагался на её глазах. Она видела, как он отдаёт последнюю энергию и любовь ей же, а что же делать с этой любовью, если он не принимает её обратно?
— Не бойся быть одна,— произнёс он, откусив булочку,— бойся быть одинокой.
Поджав губы, девочка кивнула, анализируя очередную философскую мысль брата. Он всегда говорил то, что просто так из головы не уйдёт. По его словам можно было понять, насколько он сломлен, что говорит это скорее не кому-то, а самому себе.