— у вас такой прелестный мальчик!
— сколько, говорите, ему? шестнадцать? ох, точно, семнадцать-семнадцать! какой он уже взрослый у вас.
— такой вежливый! послушный, спокойный. очень приятный молодой человек.
— ну, что вы, что вы, — усмехается, отводя взгляд в сторону.
— ничего-ничего! говорю чистую правду: у вас прекрасный сын. мои дети меня вообще не слушаются, хотя почти ровесники вашего. даже интересно, как у вас так получилось воспитать его.
— м-м, — на секунду мнётся, а потом широко улыбается. — нужно просто найти подход к ребёнку. как ключ к дому. и тогда дети слушаются и доверяют вам.
— о-о… и долго же вы искали этот, гм, «ключ»?
— скажем так, достаточно. но мы нашли, и советую вам искать дальше.
фил, на которого никто не обращает внимания, словно его здесь и нет, выдавливает из себя улыбку. поправляет безупречный костюм и стоит на месте, как вкопанный, не имея разрешения двинуться с места.
///
— мы сегодня идём в гости к нашему партнёру, — мама заглядывает в комнату и впивается взглядом в фила.
— ага, — отвечает он, не отрываясь от экрана.
— ты идёшь с нами.
обрубает. резко, точно. настроение мигом падает куда-то далеко вниз, пробивая все этажи их высокого дома. фил хмурится и оборачивается, встречаясь с холодным взглядом матери.
— зачем? что я там делать буду?
— нас позвали всей семьёй. если ты не придёшь, это будет неуважительно. к тому же, на вечере будут и дети партнёра, так что ты точно идёшь.
фил тяжело вздыхает и ударяет кулаком по столу, от бессилия что-то отчаянно и устало промычав.
мама, всё ещё стоя в дверях, только неодобрительно качает головой.
ей очень не нравится поведение фила.
очень.
— можешь уже начинать собираться. через полтора часа приедет отец, и мы сразу же отправляемся.
мама уже выходит из комнаты, как замирает на месте.
её тень от лампы, висящей в коридоре, мрачно падает на пол в комнате. света почти нет, и от этого ещё противнее становится внутри.
— и ещё.
у фила предчувствие, что будет что-то плохое.
— идёшь без телефона. оставляешь его дома. чтобы не сидел там, снова уткнувшись в него. понял? и, отец просил, — почему-то её голос странно ломается на этом моменте, и у фила сжимается что-то в груди, — чтобы ты вёл себя нормально. соответственно. чтобы ты не позорил нас, понятно?
фил сглатывает ком в горле и через силу отвечает:
— понятно.
///
какое-то странное ощущение пустоты в груди.
пустота сейчас была всюду — в груди, в глазах, в жестах. в натянутой улыбке, в натянутых разговорах и в бесформенных мыслях, которые никакой пользы не несли.
«будто этот вечер несёт какую-то пользу».
на мгновение кажется, что внутри что-то вспыхивает.
загорается какая-то глупая детская радость, когда одна женщина спрашивает, чем фил занимается в свободное время. она улыбается и делает это, вроде как, искренне, и фил хочет, страстно хочет хоть кому-то рассказать про свои хобби. про свои новые компьютерные игры, про то, как он недавно переиграл арта и даже киру.
страстно хочется рассказать обо всём. желание это жжёт грудную клетку, хочет вырваться наружу радостным потоком быстрой, резкой речи, и — ничего.
фил перехватывает взгляд отца.
строгий, жёсткий, остерегающий. предупреждающий, что если фил скажет что-то не то, то будет плохо.
очень плохо.
фил сглатывает и опускает голову вниз, отводит взгляд в сторону и мигом сереет. вяло и негромко отвечает, что он ничем особым не занимается. что он проводит время с одноклассниками, но чаще всего учится и занимается учёбой, подтягивает знания. говорит, что родителям помогает.
нагло врёт, но отец, кажется, доволен.
фил тихо облегчённо выдыхает: хоть что-то полезное он сделал.
///
— почему я должен сидеть рядом с ними? — возмущается фил, вскидывая руки в воздух.
он кидает гневный взгляд в сторону своих знакомых, с которыми он не ладит.
не ладит — мягко сказано. потому что, например, среди них есть муромов, а с ним фил еле может находиться в одном помещении. сидеть же с ним несколько часов за одним столом являлось безумной и самой отвратительной идеей в жизни фила.
мама строго смотрит на него и тихо начинает говорить, закрывая собой фигуру фила.
«чтобы меня снова никто не увидел».
— филипп, успокойся, — жёстко отдёргивает мама, неприятно затягивая галстук на его идеально-белой рубашке. — все дети сидят за одним столом, их родители — за другим. понятно? хватит вести себя, как ребёнок. ты уже взрослый.
фил рассерженно вздыхает, плотно сжимая зубы. злость переполняла всё тело, но перечить матери он не может.
— и не скажи какую-то глупость, ты понял? мы с твоим отцом уже устали говорить тебе об этом…
мама придирчиво оглядывает фила и, довольная результатом, отпускает фила, подталкивая его в спину в сторону остальных детей.
галстук душит, дышать невыносимо тяжело. ноги словно ватные, и филу совсем-совсем-совсем не хочется провести вечер в компании каких-то зазнаек и выскочек.
к сожалению, придётся.
фил подходит к столу и ослепительно улыбается, оглядывая всех парней и девушек. они смотрят на него в ответ, словно оценивая, и кивают, приветствуя его. пара знакомых не сдерживают какие-то подозрительные ухмылки, но фил не заостряет на этом внимания.
главная его цель — вести себя прилично и не сказать чего-то лишнего.
главная его цель — не опозорить семью.
///
на него якобы случайно проливают стакан сока.
по рубашке расползается огромное жёлтое пятно, и фил шумно выдыхает, пытаясь сдержать гнев. желание врезать этому наглому, ехидно поглядывающему на фила парню стремительно увеличивается и становится нереальных размеров, но
но сдерживает единственная, больно пульсирующая в висках мысль: родители будут разочарованы.
фил всё испортит. весь вечер, всё мероприятие. фил вызовет гнев отца и матери, так что лучше постараться успокоиться.
за столом тихо хихикают, и фил через силу улыбается и отвечает:
— всё в порядке.
он поднимается с места и еле сдерживается от того, чтобы помчаться прочь от этого стола и этих людей. но сдерживается и идёт спокойным, размеренным шагом до уборной, закрывается там и пытается оттереть пятно.
получается плохо, и фил решает закрыть его галстуком и пиджаком — всё лучше, чем ничего, думает он и внимательно изучает себя в зеркале. в памяти вспыхивает, что с тем парнем, который пролил сок на фила, очень любезно общался муромов.
почему-то эта мысль не даёт покоя, и весь остальной вечер фил думал только о том, как бы отомстить этим двум идиотам.
только между ними разгорается небольшой спор, постепенно переходящий в ссору и открытый конфликт. фил уже сдержаться не может, а вот илья и тот парень, видимо, наслаждаются происходящим — сидят с довольными ухмылками и продолжают выводить фила из себя.
тогда его только голос отца, звенящий от ярости, заставляет прийти в себя и вжаться в спинку стула, резко замолкнув.
стыдно, стыдно, стыдно.
хочется куда-нибудь спрятаться и уйти прочь с этого вечера, но, увы, не получится — фил уже давно усвоил, что уходить он с таких мероприятий будет только в компании родителей, и никого более.
причём по пути прослушав обо всех его ошибках и косяках. услышит каждую мелочь и деталь, которые фил сделал неверно.
услышит, как родители уже устали от него.
это не то чтобы было обидно.
это просто впечатывалось в грудь и давило изнутри, заставляя бояться и трястись от страха перед подобными вечерами. это просто сковывало движения и заставляло следить за каждым своим словом.
это просто душило и жгло горло, это просто заставляло чувствовать себя невыносимо жалким и неправильным ребёнком.
это просто вызывало одно единственное желание на свете — не существовать.
///
— филипп, ну же, улыбнись, — мама чуть хмурится, но уголки её губ всё ещё чуть приподняты. — и не стой, как статуя. смотри, вон, как твои друзья позируют!
фила скорее «друзья» удивило больше, чем то, что его вдруг с двух сторон зажали новые знакомые, то ли обнимая его, то ли желая задушить. закинули руки через плечи, повисли на шее и что-то радостно щебечут, улыбаясь и повторяя филу, чтобы он тоже улыбался.
фил, конечно, улыбнётся.
фил обязательно улыбнётся.
улыбнётся, глядя на отца, стоящего прямо за спиной матери.
на отца, который хмурит свои густые брови и скрещивает руки на груди. на отца, тяжело смотрящего на фила.
словно беззвучно что-то говоря.
почему-то от этого взгляда хочется плакать.
///
— что это сегодня было, филипп? — возмущается мама, когда они вернулись домой.
вернулись в полном гробовом молчании.
ни мама, ни отец ничего не говорили всю дорогу.
фил же боялся даже посмотреть на них.
уставился пустым взглядом в окно и нервно сжимал-разжимал кулаки, чувствуя, как страх заполняет всё его тело.
— я же говорил, что не хочу с ними сидеть, — негромко отвечает фил, пряча глаза в пол.
тон родителей оглушает, заставляет почувствовать себя маленьким и никчёмным.
маленьким и ненужным ни для чего более, как эти идиотские светские вечера.
— одна простая просьба — вести себя нормально, — отец впивается в него взглядом карих глаз и будто хочет прожечь дыру в филе. — неужели это так сложно?
фил молчит.
поджимает губы и смотрит только в пол. смотрит в него и еле сдерживает горячие жгучие слёзы, которые вот-вот брызнут из глаз, крупными солёными каплями стекая по лицу.
— что-то ты расслабился, — зло продолжает отец. — думаешь, вырос, и взрослым стал?
мама почему-то резко выдыхает.
у фила внутри всё холодеет.
— давно ремнём не получал? я могу это исправить.
фил всё ещё молчит, но крепко жмурится, боясь, что сейчас отец ударит, как когда-то давно-давно. настолько давно, что фил и помнить не должен, хотя почему-то помнит.
но всё обходится. отец только шумно выдыхает и стоит рядом с филом, нависнув над ним невероятным грузом тревоги, страха и вины.
филу стыдно. фил не хотел, он правда не хотел подставлять родителей, не хотел портить им вечер... фил не хотел.
— простите, пожалуйста. я...
отец сухо перебивает, яростно сверкнув глазами:
— хватит оправдываться! почему ты не можешь вести себя так, как другие дети, как нормальные дети? почему ты... господи...
отец задыхается от распирающего его гнева. у него глаза безумно горят, у него лицо перекошено от злости. у него кулаки грозно сжимаются, и стоит он ужасающе близко к филу.
внутри всё замирает, внутри всё боится, всё готово трястись от страха и паники.
фил вжимает голову в плечи и молчит.
///
молчание — золото.
молчать — это хорошо. слишком много говорить — плохо. говорить в меру — сойдёт, но слишком сложно для такого, как фил. так что нужно молчать и говорить только если спрашивают. так говорит делать отец, а с ним им фил не спорит.
— золотой мальчик. прекрасный, послушный ребёнок!
— да, мы очень стараемся над его воспитанием, — с гордостью отвечает отец и прижимает одной рукой фила к груди.
сердце бешено стучится, и на мгновение даже кажется, что фила душат. но нет, отец просто его обнимает и очень широко улыбается, продолжая вести беседу с гостями.
фил через силу выдавливает улыбку, уголок губ дёргается, и глаза приторно-сладко смотрят на людей вокруг, что не сводят взглядов с фила и его отца.
они все наблюдают, они все верят и ждут, что у них прекрасные отношения.
они думают, что у них идеальная семья.
«пожалуйста, не дай им заглянуть за шторы».