Круг.

Лес живет по собственным правилам — он может не закатывать Солнце, не поднимать Луну; мешать крону деревьев с облаками; и шептатьшептатьшептать — так, чтобы не разобрать слов. Лес замыкался вокруг них, менял тропинки, подставлял для затесей одни и те же деревья, смеялся птицами над их отрицанием, гневом, торгом, депрессией.

Лес успел забрать у них часы, — вороной или сорокой. Кто любит блестящее? — пустить после жаркого полдня холодный рассвет, переключиться на ночь и вернуть теплый закат. Лес путал их, игрался ими — научный интерес, назидание потомкам. 

— Не легче просто ждать? — она устала, ей хотелось пить, спать и домой. Она смотрела на стволы, ей становилось до банальности страшно. — Мы ходим кругами, — она падает на землю, — мягкий мох, острые колючки.

— Так мы точно никогда не выберемся, — он хмурится, кусает внутреннюю сторону щеки и щурится. Солнца нет; привычка — вторая натура.

Они не знают который час, где север, сколько еще бродить, кто виноват и что делать. Их не найдут, пока Лес не захочет — спорить и упрашивать бесполезно. Там, дома, им всем рассказывали сказки, вовсе не являющимися таковыми. Их стали называть сказками, когда последние верящие давно ушли. За столько лет никто не рассказал им как выйти.

Она срывает травинки и плетет подобие венка. Он собирает цветы и вручает ей. Находит перья и вручает ей. Срывает листья и вручает ей. Венок становится красочным. Она замыкает круг, водружает себе на голову, все повторяется. Травы, цветы, перья, листья. Порочность. Теперь у него тоже есть венок.

— Расскажи что-нибудь.

Она устало трет глаза, он молчит. Они не знают сколько не спали, сколько спали тоже не знают. Они не знают ни-че-го. Лес шуршит листьями по слогам. 

— Например?

Лес шепчетшепчетшепчет — так, чтобы не разобрать слов, чтобы можно списать на галлюцинации от усталости, чтобы не показаться живым.

Она засыпает, подтянув ноги, лбом на коленях. Он рассказывает о книгах, физике и политике, смотря в резко темнеющее небо.

Когда она будит его — все еще ночь, все еще видны звезды. Жаль — они оба прогуливали астрономию.

— Становится холодно, — она почти виновато улыбается, он не видит этого, Лес скрыл Луну за облаками. — Погуляем? — она водит фонариком вокруг, не находит венков и вздыхает.

— Ушли? — он смеется, встает, подает ей руку. Она улыбается глупой шутке и кивает.

Они идут рядом. Она освещает тропинку. Он поднимает склонившиеся ветки. Лес абсолютно тих — слышно биение сердца.

— Даже не предупредили.

— Так всегда — создаешь, любишь, отпускаешь…

— А они и правда уходят!

Она смеется, кидая фразу за фразой. Он смеется, кидая фразу за фразой. Они смеются, кидая фразы за фразами. Тропинка ведет их к дереву, где еще не было затеси. Чистый ствол. Дупло выше зоны видимости.

Они переглядываются и не решаются достать нож — дерево сольется с остальными. Он собирает травы, цветы, перья, листья. Она сидит, и плетет, и от скуки читает стихи. Он снимает свой венок и смотрит сквозь, как в иллюминатор. Опускает. Поднимает. Снова опускает. Снова поднимает. Где-то вдалеке — огни, видные только через круг. Им нечего терять. Она только просит подождать — нужно вплести еще пару цветов и перо. Он смотрит в темноту. Она смотрит на собственные руки. Лес готов их отпустить.

И они правда уходят — огни видны не только через венки. Лес шепчетшепчетщепчет. Они слышат и не останавливаются. На горизонте брезжит рассвет. Доброе утро. С возрождением.