Хозяин леса

Саднящая боль повсюду. Заполняет собой тело. Хорошо же его потрепали волки! Бесконечно каркали обозлившиеся на него вороны. Предупреждали. Будто смородинные блистали глаза-бусинки. Сотни? Может и больше. Там, в кронах. Их средь ветвей было неисчислимо много. Аспидные перья блестели. Хлопанье их нарастало, оглушая. Казалось, что ещё секунда... Однако ведьмак продолжал движение. Несмотря на то, что тропа давно исчезла. Не помнил даже, в какой момент. Перепуганная Плотва не слушалась его. И даже Аксий не справлялся с ней. Тогда ведьмак понял, что близок.

Заказ был кристально ясен. Старый леший бесновался уже долго. Несколько лун назад он убил впервые. После был краткий перерыв. Исчезло двое человек. Хватились их не сразу, а через неделю-другую. Солтыс заподозрил неладное того позже. В лесу сгинули ещё пятеро. Что могло так разозлить монстра? Наверняка неотёсанные селяне наворотили всякого. А ему с этим разбираться… «Холера», – только и подумал он. И почему они постоянно всё портят? Что их потянуло в лес?

Это продолжалось уже долго. С того самого момента, как он заехал сюда. Древняя чащоба была здесь издавна. Настолько старинная, что никто не помнил зарождения. Aen Seidhe могли бы… да где их искать? Впрочем, ему было не до того. Пропавших уже не спасти. Наверняка леший обглодал их дочиста. Повезёт, если кости найдутся. Но волки-спутники скорее всего растащили всё оставшееся.

Многое тревожило его. Дорогой думалось, что это несправедливо. Дико. Глупо. И он должен смириться. Просто потому что таков их жестокий мир. Люди развиваются – это для них. А реликты вырождаются. Уходят. Вскоре не останется ни одного лешего. За ними не станет и ведьмаков. Всё зависит лишь от времени. К одним забвение придёт раньше. Других захватит на исходе всего. Что им осталось? Только огрызаться из своих нор. Отгонять прочь. «У кого-то нора хотя бы есть». Ему оставалось постылое скитание. Вечные поиски. Охоться. Не можешь? Не хочешь? Тогда ты станешь дичью. Для не боящихся охотиться.

Следы вывели его куда надо. Здесь было темнее. Не «чем», просто темнее. Кроны гремели. Таким сильным здесь был ветер. Воронья становилось всё больше. Он наконец-то увидел могучее древо. Первое. И поваленное. В груди болезненно защемило. Сердцедрево истекало смолой. Оставленные топором белые рубцы уже не кровоточили. Увядшее. Иссыхающее. Внутри ведьмака заклокотало. От бессилия. И злобы.

Плавно проявился чёрный силуэт. Предупредил о себе издалека. Древнейший хозяин медленно брёл к нему. А затем рассыпался тысячей воронов. Карканье нарастало. Рукоять меча казалась холоднее, чем обычно. Серебряный клинок тянул его вниз. Было что-то усталое в лешем. Во всём его облике. Бесконечная древность изливалась из него. Растекалась по лесу, оберегая его. Прежде. До того, как первое древо, срубленное ими, повалилось. Теперь старинный леший не щадил никого.

В пустых глазницах ему что-то виделось. Была ли это скорбная ярость? Усталость? Или ведьмаку просто показалось? Потому что хотелось осознанного в нём? Не только первобытных инстинктов. Они кружили по каменистой прогалине. Но было в этом нечто… неправильное. Его оттесняли прочь от древа. Словно оно было неприкосновенным в их понимании. Важным.

«Глупости», – говорил он себе. Рогатый череп его не обрадовал. Заставил покривить губы, да и только. Тяжёлый трофей тянул назад. Кровь была всюду. На листве. Блестела на стволах. Оттеняла камни. Умерщвлённые волки лежали неподвижно. Стихло вороньё.  Ведьмак не почувствовал успокоения. Его влекло к сердцедреву.

Тонкий росток тянулся вверх. В тщетности было отчаяние. И поражающее упорство. Окружающий его пень оттого казался лишь больше. Снова разлилось болезненное от сердца. Точно там повернули ржавую кочергу. Осознанно ли защищал его леший? Понимал ли он, чем важен проклюнувшийся росток? Череп тяжелел. Новая жизнь всегда пробьётся. Даже если этим вытеснит старую.