С того дня, когда Дилюк потерял сознание и последовавшего за этим принудительно отдыха, болезнь пошла на спад. Он все еще не чувствовал себя выздоровевшим, но теперь его хотя бы не лихорадило, и в конечности вернулись силы. Что совсем не значило, что он должен был брать на себя нагрузки, о чем ему напомнили его компаньоны. Дилюк готов был поспорить с этим, но Кэйя болезненно наступил на его ногу под снегом, давая понять, чтобы тот заткнулся.

В чем-то идти, пусть и медленно, оставляя часть своей работы на других, было лучше, чем не идти вовсе, в случае если бы он вновь загнал себя до потери чувств. И они шли. По их прикидкам до храма оставалось примерно три дня пути, но Дилюк полагал, что дорога займет больше времени. Они теперь чаще останавливались на отдых, потому что Тарталья и Кэйя больше уставали, отстранив Дилюка от части обязанностей, отчего последний чувствовал груз вины.

Пессимистичный прогноз Дилюка не оправдался. Вскоре после начала третьего дня они уловили изменения.

— Что это? — спросил Итэр, останавливаясь и вглядываясь вдаль.

— М? Что случилось, путешественник? — оглянувшись назад через плечо, спросил Кэйя.

— Впереди скопление элементальной энергии. Сложно пока разглядеть точно, но кажется, она парит в воздухе подобно огням светлячков, — пробормотал Итэр, видимо, используя свое чувство стихий.

Дилюк не обладал настолько чутким восприятием энергии элементов, в отличие от путешественника. Но когда Итэр упомянул об этом, он, уже зная, что искать, прислушался к своим ощущениям и тоже уловил присутствие энергии впереди.

— Ну? Что я вам говорил? — довольно сказал стоящий перед Дилюком Тарталья, утирая бегущий нос. — Это и есть элементальный след вокруг храма, о котором я вам рассказывал.

— Как далеко он распространяется от храма? — спросил Кэйя.

— Может, километров десять. Может, чуть больше. Точно не знаю, но если мы продолжим в том же темпе, то будем там к позднему обеду.

— И мы там сможем поесть что-нибудь вкусненькое и не отравленное? — возникла в воздухе Паймон и сразу же обняла себя руками от холода.

— Ага, — усмехнулся Тарталья.

— Хвала архонтам!

— Мягкая кровать и камин, — мечтательно протянул Кэйя.

«Интересно, будут ли там раздельные спальни?» — подумал Дилюк, глядя на покрытые инеем волосы Кэйи.

Заметив его взгляд, Кэйя подмигнул ему, словно догадавшись о его мыслях. Дилюк никак не отреагировал на это и, возобновив шаг, обошел Тарталью, тем самым оказавшись впереди их шествия.

— Давайте постараемся успеть к обеду. Мне уже лучше, так что мы сможем двигаться быстрее, — сказал он.

К его удивлению, никто не высказался против. И как давно он мог сказать, что ему уже было лучше, не встретив возражений?

Они двинулись дальше, пробираясь через высокие снега. Окружавшая их элементальная энергия ощущалась все сильнее. Она была такой плотной, что Дилюк чувствовал, что воспользуйся он своим элементальным взрывом, глаз бога мгновенно бы впитал в себя энергию элементов, вновь заряжая его энергией. И это даже с учетом того, что бóльшая часть энергии принадлежала крио стихии. Это чувство если не всесильности, то определенно некой неисчерпаемости выносливости немного пьянило. Сложно представить, какие чувства испытывал Кэйя, носитель крио. Быть может, он бы смог создать нечто посильнее элементального взрыва. Дилюк же был больше заинтересован в том, чтобы использовать излишки энергии для собственного обогрева.

По пути им попадалось неимоверное количество крио-слаймов. Многие из них игнорировали путников, но с теми, что находились совсем рядом с их маршрутом, приходилось сражаться. Слаймы оставались слаймами, поэтому больших сложностей им это не доставляло, принимая во внимание, что в их отряде два человека умели обращаться с пиро стихией. Однако при такой высокой концентрации элементов в воздухе, слаймы довольно быстро восстанавливались, и на месте уже поверженного слайма возникали новые поменьше. Им приходилось довольно быстро перемещаться, чтобы не превращать бой в бесконечное и бессмысленное сражение.

Вскоре после нескольких таких боев Кэйя вызвался заменить Дилюка.

— Давай лучше я, все равно я бесполезен в бою с крио-слаймами, — сказал он и опустил руку на плечо Дилюка.

Как только он это сделал, тело Дилюка онемело, отчего его ноги на мгновение подкосились; незамедлительно последовала резкая боль, подобная ударам сотни игл. Реакция таяния.

— Ауч, ауч, ауч!

— Что ты творишь? — резко развернувшись, прошипел сквозь боль Дилюк и схватился за онемевшее плечо.

Он увидел, как Кэйя активно махал кистью как при ожоге. В выражении его лица застыло возмущение, словно это вовсе не он был виноват в произошедшем.

— Что случилось? — спросил путешественник.

— Это ты что творишь! Превратил себя в живую печку! И как снег вокруг тебя еще не превратился в озеро! — недовольно высказался Кэйя, проигнорировав Итэра, и зачерпнул поврежденной рукой горсть снега, чтобы облегчить ожог. — Ладно, все, я передумал, акты доброй воли от меня закончились. Иди первым дальше. Я лучше буду держаться от тебя подальше, раз ты намерен сжарить все на своем пути.

— Я знаю, что такое таяние и как оно ощущается, — холодно сказал Дилюк. — Без крио, не было бы реакции. Если ты не в состоянии контролировать свою элементальную силу, то, будь добр, держи свои руки при себе.

— Да здесь везде вокруг энергия крио. Как ты вообще додумался использовать свой глаз бога на себе, когда любая неровно лежащая вещь может вызвать реакцию?

— Впервые слышу, чтобы элементальная энергия передавалась от предметов без предварительного заклинания, — скептично заметил Дилюк.

— Что произошло? — громче повторил Итэр, ставя руки в боки.

Дилюк перевел взгляд на Итэра, понимая, что игнорировать его было уже невежливо, но Кэйя быстрее него нашелся с ответом:

— Будни владельцев крио и пиро глаз бога, вот что. Он чуть не поджарил мне руку!

— Да неужели? — вздернул бровью Дилюк, разминая подмороженное плечо.

— Ясно, я понял, к Кэйе лучше не прикасаться, — сказал Тарталья. — Уж точно не мне, если вы не хотите тащить на себе кусок льда.

— Почему? — спросил Итэр.

Вместо ответа Тарталья некоторое время смотрел на Кэйю, ожидая от него ответа, но так как Кэйя продолжал молчать, он сказал:

— Из-за того, что вокруг слишком много крио энергии, а Кэйя владелец крио глаза бога, то его сила сейчас, вероятно, заполнена до предела. С контролем такой силы возникают сложности, да, Кэйя?

Кэйя в задумчивости посмотрел на свою попавшую под удар ладонь. Дилюк тоже опустил на нее взгляд и заметил, что снег в его ладони совсем не растаял, хотя он сжимал его уже некоторое время в кулаке, а перчатка была покрыта сеткой снежинок, уходящих под накидку. Дилюк забеспокоился.

— Думаю, Чайльд прав, — сказал Кэйя. — Получается, я сейчас как бы под постоянным статусом крио.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Итэр.

— Нормально. По крайней мере я двигаюсь вполне быстро и не испытываю повышенной усталости, как обычно бывает под эффектом крио. По-видимому, свою роль играет то, что эта энергия принадлежит мне, — пожал плечами Кэйя, выкидывая комок снега из рук. — Что ж, пока мы рядом с храмом, убедитесь, что вы держите свои элементы под контролем, если возникнет необходимость взаимодействия со мной. И да, постарайтесь не использовать атаки обширного радиуса поражения, чтобы я не словил от них эффекта. Не хотелось бы сжариться, заледенеть или подхватить реакцию сверхпроводника.

— В бою ты бы сразу мне проиграл, — весело заявил Тарталья.

— Как хорошо, что мы на одной стороне, — рассмеялся Кэйя, пытаясь смягчить нахмуренные взгляды Дилюка и Итэра.

Однако Дилюк видел в глазе Кэйи тень обеспокоенности его новым состоянием.

✦✦✦

Благодаря хорошему чувству стихий Итэра им удалось немного скорректировать их путь к храму, чтобы направиться в самый эпицентр скопления элементальной энергии. Еще издали они заприметили огромных размеров ствол дерева, который светился серебряными крио жилами, подобно артериям. Когда лес начал немного редеть, им удалось увидеть еще больше – огромный дуб c широкой кроной, под которой могла располагаться целая винокурня. Листья на ветвях дуба были словно созданы изо льда. Ствол был расколот на две части, словно в него когда-то попала молния. В месте, где дерево разделялось на две части, величественно стояла статуя архонта, свечение от которой уходило синим лучом в небо. Территория под ветвями дуба представляла собой зимнюю версию парка: беседки с наросшими на них сосульками, которые в свете необычных голубых огней переливались сказочными узорами; мелкие кусты, созданные из самого льда; фонтан, вода в котором не замерзала даже в такой холод; информационные резные таблички, стоящие вдоль очищенных от снега дорожек. На противоположной стороне, за дубом, где уже вновь начинался лес, путники увидели несколько домов, из труб которых валил дым, говоря, что их хозяева были на месте.

Все четверо путников замерли у начала парка, и даже Паймон решилась появиться в такой холод.

— Вааа! Как красиво! — восхищенно протянула она.

Дилюк не мог не согласиться. Невольно он вспомнил Долину ветров Мондштадта и растущее там дерево защитницы Веннессы. Если бы орден Фавония уделял больше внимания памяти своего первого великого магистра, то возможно территория вокруг дерева Веннессы могла бы выглядеть так же ухожено.

— Добро пожаловать в храм нашей Царицы! — торжественно сказал Тарталья и взмахнул рукой в сторону дерева, приглашая своих спутников пройти.

— Наконец мы увидим, ради чего мы проделали такой далекий путь, — сказал Кэйя, следуя за Итэром, который первым направился вперед.

Дилюк огляделся вокруг в поисках священников, но таковых не увидел, даже обычных людей. Решив пока повременить с организацией жилья, он пошел за Итэром, Паймон и Кэйей. Тарталья замкнул их строй, а потом пристроился рядом с Дилюком.

Их первой целью стал естественно дуб, а заодно и статуя архонта, с помощью которой путешественник смог бы организовать для них телепортацию, если потребуется. Однако прежде чем получить благословление статуи, они остановились у одной из табличек.

— «Тысяча двести лет назад на этом месте погиб предыдущий крио архонт, известный как Алокас, владыка полярного сияния, и здесь же Царица обрела свою силу архонта», — прочла Паймон.

— Как я и говорил, — довольно добавил Тарталья.

— Нашел чем хвастаться! Ты здесь уже не в первый раз, — надулась Паймон и вернулась к табличке. — Хм, здесь не написано, как погиб этот владыка полярного сияния.

— Зная нрав Царицы, она наверняка сразила его в схватке, наказав того за тягостные проступки перед ней и перед ее народом, — сказал Тарталья.

Итэр и Паймон обменялись странными взглядами, как будто сомневались в словах Предвестника.

— Война архонтов закончилась значительно раньше, чем тысяча двести лет назад. После чего в Тейвате остались править семеро архонтов. Разве после этой войны архонты еще сражались друг с другом? — спросил Итэр.

— Кто знает, — пожал плечами Тарталья. — Это было давно и только самим архонтам известна правда.

— Смотрите, — позвал их Кэйя к другой табличке. — Тут есть еще некая магическая птица, подаренная лично Царицей храму. «Около пятисот лет назад Царица даровала нашему храму Жар-птицу, разумное существо, способное исцелять недуги избранным ею людям и даровать богатства в виде жемчуга. Жемчуг Жар-птицы имеет безграничную ценность. Так широко известный ученый и инженер Микаил де Боско, получив в дар от Жар-птицы жемчуг, с его помощью смог построить свою первую фабрику «Пинокио», ставшей центром производственной силы Снежной. А возможность получить благословение Жар-птицы и исцелить свои раны привлекает тысячи паломников со всех уголков Тейвата».

— Тарталья, ты, случаем, не получал от нее благословления в виде жемчуга? — подтрунил его Итэр.

Тарталья звонко рассмеялся.

— Нет-нет, такой чести я не был удостоен.

— Но где сама птица? — спросил Дилюк, оглядевшись вокруг и не заметив ничего, что можно было бы охарактеризовать, как «жар».

— Не в клетке они ведь ее держат, верно? — сказал Кэйя. — Тут сказано, что она разумна. С трудом представляю, чтобы они стали удерживать ее на цепи.

— Обычно она сидит на ветвях дуба, — в задумчивости добавил Тарталья, разглядывая ветви над головой.

— А вон, разве это не она? — воскликнула Паймон, указывая куда-то в ветви.

Все подняли взгляд в ту сторону в попытке понять, о чем она говорила.

— Это лишь сугроб, малышка Паймон, — ответил Кэйя. — Вряд ли комок снега стали бы называть Жар-птицей.

— Откуда мне знать! Она ведь подарок от крио архонта, так? Значит, она должна быть связана с крио! — возмутилась Паймон.

— Она вполне себе «жар», — сказал Тарталья. — Она выглядит, как огненная птица с длинным хвостом, переливающимся золотом. Хм, если не ошибаюсь, есть и немагический вид этой птицы – павлин.

— Надеюсь, мы сможем увидеть ее, — вздохнула Паймон. — Вдруг она обогатит нас! Тогда мы бы смогли купить всю самую вкусную еду и все самые редкие артефакты и оружие!

— Только несильно расстраивайся, если этого не произойдет, — хихикнул Итэр.

— Что на счет статуи архонта? — кивнув в сторону упомянутой статуи, спросил Дилюк, которому хотелось поскорее успокоиться, зная, что они смогут вновь попасть в Снежную, а не повторять весь пройденный маршрут в случае вынужденной телепортации.

— Мне нужно прикоснуться к ней, — сказал Итэр.

Все пятеро подняли головы к статуе, которая находилась в нескольких метрах над землей в стволе дуба.

— Эм, полагаю, нам нельзя карабкаться по столь ценному дереву, да? — с сомнением спросила Паймон, косясь на Тарталью, явно давая понять, что если бы его тут не было, она бы даже не стала спрашивать.

— Не вижу никаких запрещающих знаков, — пожал плечами тот.

Вчетвером они коротко рассмеялись, на что Дилюк только хмыкнул, с усталостью представляя, как они начнут забираться на реликвию Снежной, будто на очередную руину.

— Дилюк, стой на страже. Чайльд, помоги Итэру. А я посмотрю за процессом, раз мне все равно нельзя ни к кому прикасаться, — усмехаясь, сказал Кэйя.

— Бездельник, — наигранно фыркнул Тарталья и подошел к дереву.

Он сомкнул руки перед собой в замок, чтобы подтолкнуть Итэра повыше. Путешественник приблизился к нему и, осторожно оперившись на плечо Тартальи, встал ногой на его сомкнутые руки. Дилюк без особого энтузиазма оглядел западную часть парка, где располагались дома. Тем временем Тарталья уже подтолкнул Итэра, и тот пытался найти рукой место, за которое он бы мог зацепиться в пронизанной голубыми жилами коре дерева.

— Эй! Хулиганы! А ну прочь от дерева! — раздался гневный мужской крик.

Итэр спешно приземлился на землю, и вдвоем они быстро отступили от дерева, будто у них еще оставался шанс притвориться непричастными. Кэйя кинул недовольный взгляд на Дилюка.

— Ну и что это было, господин Дилюк? — спросил он.

— Ничего, чего вы не заслужили.

— Пф.

В это время поймавший их за совершением преступления мужчина уже приближался к ним. Это оказался возрастной человек с длинной рыжей бородой, но уже поседевшими волосами, торчавшими из высокой ритуальной шляпы. Его длинная в пол туника была утеплена мехом, а в руке он держал трость, с помощью которой пробирался к ним по скользкому притоптанному снегу. Кажется, мужчина был местным священнослужителем.

— Чего вы удумали, хулиганы? — на подходе грозно спросил он. — Это дерево старее всего, что вы в глаза видели! А что если бы вы его повредили?

— Простите, мистер. Мы не хотели, мы пытались быть осторожными, — виновато сказал Итэр. — Нам просто хотелось получить благословление статуи архонта.

Священник сощурился на них, а затем внимательно оглядел их. Дилюк заметил, как его взгляд задержался на их оружиях и больших рюкзаках.

— Вы, случаем, не из гильдии искателей приключений? — спросил он.

Путники переглянулись между собой.

— Не все из нас, но да. В душе мы все искатели приключений. Разве что, кроме этого хмурого господина, — сказал Кэйя, взглянув на Дилюка.

— Хм, мы вчера отправляли запрос в гильдию искателей приключений. Было бы настоящим чудо, успей они добраться сюда уже сегодня, — выдохнул священник, чей гнев неожиданно сменился усталостью. — Но вы выглядите, как способные справиться с нашей проблемой. Конечно, не забесплатно. В довесок, я позволю вам получить благословление статуи нашей Царицы.

— Что случилось? — сразу спросил Итэр.

Священник еще раз оглядел их отряд, затем его взгляд направился к ветвям дуба. Он устало выдохнул и признался:

— Наша Жар-птица… она пропала. Позапрошлым вечером она улетела, но в этом не было ничего странного, она, бывало, отлучалась, чтобы после принести в клюве золотое яблоко. Но утром следующего дня мы ее так и не увидели, как и весь остаток дня. Мы искали ее самостоятельно в окрестностях, но не смогли найти. Большинство из нас – старики, мы не можем уйти слишком далеко от храма, пробираясь через высокие снега, поэтому к вечеру мы отправили запрос в гильдию искателей приключений, — со скорбью в голосе рассказал мужчина. — Да, было бы странно, окажись вы из гильдии. Наше письмо еще, наверное, не дошло до адресата.

— Жар-птица вела себя странно перед исчезновением? Что-нибудь необычное в ее привычках и повадках? Или– эм, говорила что-нибудь? — спросил Кэйя не без неуверенности.

Священник, к удивлению Дилюка, никак не замешкался от предположения Кэйи о разговорных способностях птицы, что, вероятно, значило, что Жар-птица была разумной во всех смыслах.

— Ничего примечательного. Все как обычно, сидела на ветвях, иногда на статуе Царицы. Один паломник подходил к ней для очередной попытки получить благословление, но Жар-птица, как и раньше, не ответила на его просьбы. Один из пасторов видел, как Жар-птица улетала. Но тогда мы не знали, что это обернется ее исчезновением, и не сочли важным. Она иногда улетает, в конец концов она вольное создание, здесь ее никто не удерживает в клетке. Возвращаясь к исчезновению, — выдохнул священник, — пастор занимался ежедневными обязанностями – чистил дорожки от снега. Хоть посетителей у нас в это время года немного, но необходимо держать святилище в чистоте невзирая на количество постояльцев. Да и сами мы уже не молоды, и не можем с юношеской прытью бегать по снегу. Когда Жар-птица начала петь, пастор стоял по другую сторону дуба, и не видел, чтобы та пела кому-то конкретному–

— Почему он уверен, что она не пела для кого-то? — прервал его Кэйя. — Ствол довольно широкий, он мог не заметить.

— Он уже некоторое время находился поблизости, чистил снег. По его словам, ему не довелось услышать хруста снега от чьих-либо шагов кроме своих собственных. Если вы думаете, что кто-то похитил Жар-птицу, то, боюсь, вы ошибаетесь. Вскоре после того, как Жар-птица закончила петь, она сама, по своей воле, взлетела с ветки, поднявшись вверх под крону, и, не глядя ни на кого, улетела на восток, в лес. Это произошло примерно в восьмом часу вечера.

— С тех пор ее никто больше не видел, верно? — спросил Кэйя, а когда священник кивнул, Кэйя продолжил: — Значит, никто не знает, возвращалась ли она после. Хм, все-таки мне придется поговорить с вашим постояльцем.

— Леша здесь ни при чем, — запротестовал священник, назвав постояльца по имени. — И я бы не хотел, чтобы его беспокоили. Он был сильно опечален, услышав о пропаже Жар-птицы. Едва ли разговор об этом обрадует его.

— Я понимаю вашу озабоченность и ваше нежелание тревожить ваших постояльцев, — вкрадчиво сказал Кэйя. — Но если, как вы говорите, он был опечален ее пропажей, он наверняка хочет сделать все возможное, чтобы помочь нам разузнать, что случилось с Жар-птицей и вернуть ее, если она сама того захочет, конечно.

Священник не выглядел убежденным.

— Прошу вас, — вступился Итэр, — сэр Кэйя давно занимается расследованиями пропаж, похищений и всякого рода поисками. У него в этом большой опыт.

— И мы не просим вас организовать переговоры со всеми служителями и постояльцами, а только с одним человеком. Это так трудно? — добавил Дилюк, утомленный необъяснимым нежеланием священника. — Мы и так не планировали заниматься этим делом, мы здесь ровно такие же постояльцы, как и этот Леша, которые по доброте душевной решили помочь вам.

— Ладно, хорошо, — спешно согласился священник, которому, видимо, стало совестливо. — Я позову его к вам. Придет он или нет – это уже его решение. А пока я приглашаю вас на обед.

— Спасибо вам, — кивнул Кэйя. — Только последний вопрос. Вы упомянули, что Жар-птица улетела на восток, в лес. Я так понимаю, там вы и пытались найти ее?

— Да, верно. Почти весь вчерашний день мы были заняты ее поисками. Сначала в восточной части леса, а потом и в других его частях, но безрезультатно. Надеюсь, ваши поиски окажутся успешнее. В конец концов, у вас есть глаза бога. А теперь, прошу, ступайте за мной.

Опираясь на свою трость, священник направился в сторону домов, стоявших по другую сторону парка. По пути священник, видимо, окунулся в свою роль наставника и рассказал им про необычные голубые огни, парящие над каменными пьедесталами в форме факелов. Дилюк видел подобные устройства по всему Тейвату, правда, обычно они горели пиро энергией. По словам священника, эти факелы удерживали в себе крио-энергию, не давая ей принять форму слаймов. Он также рассказал им, что в их библиотеке хранятся записи пятисотлетней давности, описывающей визит Царицы на место своего рождения. Как она пришла к ним в черных одеяниях со спрятанным под вуалью лицом и безмолвно посадила Жар-птицу на одну из веток дуба. С тех пор Жар-птица жила здесь, а Царица более не показывалась в храме. И последнее было сказано с проскальзывающей грустью в голосе священника.

Когда они оказались внутри теплого дома, их провели к обеденному столу, предусмотренному для большого количества людей. Видимо, в этом доме и привечали паломников и простых путешественников, предоставляя им кров и пищу. Они оставили у стены свои вещи, и Дилюк не без облегчения присел на стул, который хоть и был лишен мягкой обивки, но после продолжительного пути казался самым комфортным сидением в его жизни.

— Я позову Лешу и сделаю организации по обеду. Пожалуйста, подождите, — сказал священник и удалился вверх по лестнице.

Стоило ему вернуться и грузно сесть на стул, видимо, утомившись от подъема и спуска по лестнице, Кэйя сказал ему:

— Позвольте, пока идут приготовления к обеду, выбрать нам себе комнаты. Они наверху, верно?

— Ох, да, конечно, — ответил священник, уже начав было вновь подниматься.

— Нет, не стоит, — спешно сказал Кэйя. — Думаю, вам лучше не испытывать лишний раз свое здоровье. Мы сможем справиться самостоятельно. Вы ведь не против?

С этими словами Кэйя кинул взгляд на Дилюка, и тот сразу понял, что Кэйя хотел ему сказать. Поднявшись, он также толкнул за локоть Предвестника, который в свое время видел Жар-птицу собственными глазами, что могло сейчас пригодиться. Тарталья понял его и последовал его примеру.

— Мы сходим вдвоем, — вежливо сказал Дилюк священнику.

— Хорошо. Благодарю, — кивнул в знак признательности мужчина.

Дилюк и Тарталья поднялись наверх, где был длинный коридор с несколькими дверьми. Они принялись осматривать незапертые комнаты, делая вид, что выбирали ту, которая им понравится больше. В это время одна из дверей раскрылась и из нее вышел скромного вида парень с грустным лицом и, кивнув Дилюку с Тартальей в молчаливом приветствии, принялся спускаться вниз. Стоило его макушки пропасть из виду, Дилюк и Тарталья прошли к двери, из которой вышел этот Леша.

— Проверь, есть ли там Жар-птица или инструменты, годящиеся для ее ловли. Я постою на страже, — прошептал Дилюк.

Тарталья кивнул и зашел в комнату, прикрыв дверь. Дилюк оглядел оба конца коридора, которые, к счастью, хорошо просматривались. Вскоре Тарталья вышел наружу и отрицательно мотнул головой. С этим они спустились обратно вниз, к остальным своим товарищам.

— …мне не довелось услышать ее пения, о чем я очень сожалею. В этот момент я уже спал. Из-за моей болезни, у меня крайне сбивчивое расписание, я периодически просыпаюсь от спазмов и долгое время не могу уснуть, поэтому пользуюсь каждой возможностью, когда чувствую, что смогу поспать.

Пока Дилюк присаживался обратно на свое сидение, он поймал взгляд Кэйи и покачал головой.

— Ладно, раз это все, что тебе известно, то на этом у меня больше нет вопросов, — сказал Кэйя, вновь обращая свое внимание к Леше. — Прими наши извинения за то, что потревожили тебя, и наши надежды на твое выздоровление. Это... нелегкая ноша.

— Я бы хотел помочь вам найти ее. Пусть Жар-птица так и не удостоила меня своим исцелением, которое, говорят, получить так же сложно, как и глаз бога, но она для меня почти как друг, — бегло взглянув на священника, Леша стыдливо покраснел. — Вряд ли она считает меня таковым, что, впрочем, меня не слишком печалит. Я понимаю, что для такого создания, как она, я лишь очередной паломник из ее долгой жизни. Но я часто разговариваю с ней, и иногда она даже отвечает мне. Поэтому я взял за привычку приезжать сюда в снега, когда других паломников не так много, и у меня выдается больше возможностей поговорить с ней. Прошу, найдите ее, убедитесь, что с ней все хорошо.

— Не волнуйся, — мягко сказал Итэр. — Мы обязательно узнаем, что с ней случилось.

На этом Леша ушел, а путникам оставалось только дождаться обеда, после которого они приступят к заданию.

✦✦✦

Они отправились в восточную часть леса, куда по словам священника улетела Жар-птица. Несмотря на то, что Кэйя сомневался, что птица могла быть исключительно здесь, а не вернуться поздней ночью на территорию храма, а потом не улететь куда-нибудь еще, они решили начать поиски с этой области, так как на нее указывали хотя бы какие-либо свидетельства. Дилюк же сомневался, что Жар-птица возвращалась: исходя из своих представлений об облике Жар-птицы, она должна была светиться огненным светом в ночи, наверняка кто-то из служителей не спал в это время, чтобы поддерживать пламя у алтаря, он бы мог заметить двигающийся при полете птицы свет (пусть вероятность этого и не было слишком высокой).

Священник не лукавил, говоря, что они искали Жар-птицу в лесу – сугробы разрезали дорожки от передвижения людей, и, стоит отметить для стариков они действительно ушли далеко на восток, может, на километра два. Вскоре однако они вышли на земли, где священники не проводили свои поиски, и им вновь пришлось передвигаться друг за дружкой.

На третий час их пути Итэр остановился, указал рукой вперед и сказал:

— На этом камне я чувствую энергию подобно энергии с ветвей дуба. Наверное, это от Жар-птицы.

Путники приблизились к камню и увидели торчащие из-под снега зарубки на камне, уходившие под снег. Расчистив его, перед ними открылась надпись:

— «Направо пойдешь – себя потеряешь. Налево пойдешь – товарища своего потеряешь. А прямо пойдешь – то, что потерял, никогда не вернешь», — прочел Тарталья. — Не думал, что когда-либо увижу этот камень.

— Ты знаешь, что это? — спросил Дилюк.

— Да. Его называют вещий камень. Говорят, он появляется как форма испытания для натолкнувшегося на него человека. Правда, это довольно редкое явление. Не помню, чтобы кто-либо находил его при моей жизни, хотя не то чтобы люди обязаны рассказывать о нем.

— В чем его суть? — продолжал расспрашивать Дилюк, уже предчувствуя очередные проблемы.

— Суть довольно ясна – на камне все написано. Если хочешь пройти дальше, нужно определиться с дорогой. Конечно, мы можем развернуться обратно, но тогда вряд ли нам удастся найти Жар-птицу, — объяснял Тарталья. — Вообще я слышал, другие предсказания. Например, направо пойдешь – богатым будешь, налево пойдешь – любовь свою найдешь, а третий вариант какой-нибудь плохой. И обычно суть испытания в том, чтобы храбро выбрать самую плохую дорогу.

— Но здесь все варианты кажутся плохими, — скептично заметила Паймон, разведя руками.

— Мы можем попробовать разделиться, — сказал Итэр. — Так кто-нибудь из нас точно найдет Жар-птицу. Вот только… кто куда пойдет?

Прокашлявшись, Дилюк с подозрением уставился на надпись. Выполнять ее содержание казалось ловушкой, пусть Предвестник и сказал, что в этом суть испытания. Что значило «потерять»? Несло ли это буквальный смысл или это следовало понимать, как всякую магическую белиберду, фигурально? Скорее всего, последнее. А значит, кто-нибудь из них вполне мог умереть, пойди они по левому пути.

— Я предлагаю пойти только прямо и вправо, — озвучил он свои мысли. — Дорога влево может оказаться слишком опасной.

— А мне кажется, здесь скрыта загадка, — вмешался Итэр. — Слова о потери перекликаются между собой в каждом из направлений. Что если речь в каждой из строк идет про одного и того же человека? Тот, кто потеряет себя, и есть тот потерявшийся товарищ, а дорога прямо указывает на то, что этот потерявшийся товарищ уже не вернется.

— Это звучит очень правдоподобно и в духе вещего камня, — кивнул Кэйя. — Я почти готов согласиться с тобой, но только почему в дороге, что ведет прямо, используется прошедшее время? Оно больше нигде не используется, только в этой строке. Может, здесь речь идет о том, что уже потеряно на данный момент?

— А может, ты перемудриваешь, Кэйя? — вздернул бровью Тарталья.

— Как бы то ни было, с версией Итэра или без нее, левый путь слишком опасен, — настаивал Дилюк. — Очень похоже на указание о смерти. А если учесть догадку Итэра, то… потерявшийся товарищ уже не вернется. Не стоит брать такие риски. В любом случае, если Жар-птицы не окажется ни в одном из двух путей, мы еще сможем подумать, что делать дальше, а пока я предлагаю разделиться на две группы и осмотреть правый и прямой пути. Я с Кэйей, а ты, путешественник, с Тартальей. Есть предпочтения, куда вы желаете пойти?

— Эм, может, решим соломинкой? — предложил Итэр. — Не думаю, что здесь будет справедливым решать за всех. Короткая – дорога прямо.

На этом все согласились. Путешественник выдернул из меха на своей одежде две волосинки, одну из которых укоротил зубами, и, перемешав их, зажал в своем кулаке в одну длину. Он протянул два меховых ворса в сторону Кэйи и Дилюка. Кэйя выдернул одну ворсинку, и та оказалась короткой. Что ж, прямо, так прямо.

— Ищем два часа. Если не будет успехов, возвращаемся и ждем друг друга у камня, — сказал Тарталья.

И они разошлись.

Дорога сквозь снег не была протоптана, поэтому передвигались они не так быстро, как им того хотелось. Кэйя шел впереди, а Дилюк держался позади и оглядывался по сторонам в поисках признаков волшебной птицы. Сейчас, когда они скинули тяжелые сумки в доме для постояльцев, идти было значительно проще, а еще он мог наконец дать покой ноющим плечам, на которых от веса рюкзака образовались синяки за время их путешествия.

Дилюк кинул взгляд на Кэйю и заметил, что его движения в плечах были скованны – наверное, они у него тоже болели.

— Тебя подменить? — спросил он.

Кэйя проигнорировал его, продолжая пробираться через снег.

«Опять ведет себя как ребенок» — мысленно выдохнул Дилюк и более не проронил ни слова.

Через четверть часа Дилюк заметил что-то странное меж деревьев. Какое-то фиолетовое свечение, отразившееся на облепленных снегом стволах правее их основного пути. Нахмурившись, он остановился и продолжил вглядываться в то место, где заметил это подозрительное нечто. И через некоторое время оно повторилось.

— Кэйя! За мной! — скомандовал он и бросился вправо, в сторону свечения, не отрывая от того места своего взгляда, чтобы точно не потерять его в ряду одинаковых стволов.

Пока он бежал, вспышки фиолетового появились в третий раз, причем ярче. Дилюк был близок. Что-то было странное в этом сиянии, и он знал что. Он хорошо, даже слишком хорошо был знаком с этим светом, и от этих мыслей ему становилось немного не по себе – если сейчас они натолкнутся на одного из одиннадцати Предвестников, то бой будет тяжелым, даже с учетом того, что их будет двое против одного.

Обогнув еще десяток деревьев, он вышел на относительно свободную от деревьев местность. По оставленным на снегу следам казалось, что здесь схлестнулись в борьбе крупные животные. Но внимание Дилюка привлекли вовсе не они, а сломанные сани с упряжкой собак, большинство из которых уже сбежали, огромный медведь с ледяным панцирем и… и человек, вокруг которого кружили черно-фиолетовые всполохи пламени, а на его левой руке был горящий ярко-алым глаз порчи, который Дилюк лично разбил больше года назад.

Человек сражался с медведем в крио-панцире, но его движения были неумелыми и малоподвижными, словно он никогда или уже очень давно не сражался. Если так пойдет и дальше, то даже с глазом порчи тот мог пропустить удар животного. Дилюк оглянулся через плечо, надеясь увидеть позади себя Кэйю, но того не оказалось поблизости. Раздраженно цыкнув, он выхватил клеймор и все равно понесся вперед на выручку, еще не до конца осознавая, был ли этот незнакомец врагом или нет, но он сможет разобраться после. Ждать Кэйю не было смысла, незнакомец мог умереть раньше, чем подоспеет Кэйя.

Когда Дилюк ворвался на поле боя, высвободив своего феникса, чтобы расплавить медвежий панцирь, незнакомец никак не отреагировал на него и продолжил свою атаку черно-фиолетовыми цепями, чуть не задев при этом Дилюка. На этот раз цепи схватили медведя, обвив его шею и туловище и приковав его к земле.

— Что ты творишь, Дилюк? Я ведь сказал укрыться за санями!

«Что?!»

Дилюк, который уже вновь возвращался к обездвиженному медведю для проведения завершающей атаки, запнулся от накрывшего его изумления и, устояв, резко обернулся в сторону незнакомца. С этого ракурса он смог разглядеть его ранее скрытое капюшоном лицо, и увидел за маской от глаза порчи алые глаза. Совсем как у него самого, вот только… с бóльшим количеством морщин. А его голос…

— Отец…?

— Осторожнее!

С громким рыком медведь замахнулся нескованной цепями лапой, ударяя близ стоящего Дилюка в бок. От силы удара Дилюка тут же откинуло в снег, а бок зажгло от боли. Защищаясь от возможной следующей атаки медведя, Дилюк мгновенно использовал пиро, выпустив огонь вокруг себя неразборчивым взрывом, поскольку концентрировать и направлять стихию без применения оружия было слишком тяжело. В это время его отец направил еще пару цепей в сторону медведя, и те пронзили его морду, мгновенно убивая животное.

Дилюку потребовалось лишь мгновение, чтобы привести мысли в порядок, а затем он рванул к отцу, крича:

— Отец! Немедленно сними глаз порчи!

Но было поздно, и Дилюк уже знал это.

Лес пронзил ужасный крик. Изнемогая от боли, его отец припал на колени, а после и вовсе упал в снег, впиваясь пальцами еще целой руки в грудь. Дилюк подхватил его, не давая ему лежать лицом в снегу дольше, чем долю секунды, и сам снял с отца маску от глаза порчи. Стягивать перчатку не было смысла – та уже лежала поодаль, вместе с размозженной рукой отца. А сам Крепус продолжал кричать, не осознавая от боли ни себя, ни Дилюка.

— Нет! Отец!

Он должен что-то изменить, поступить как-то иначе, не повторять то, через что они уже прошли. Но что? Как спасти его? Он так кричит… ему так больно. Эта мука сильнее разума его отца. Он может помочь ему… только одним способом, потому что других вариантов уже не осталось.

Дрожащей рукой Дилюк вынул охотничий кинжал с пояса.

— Прости меня, отец…

Нет, его не нужно прощать. Он не заслужил прощения. Но слова уже были сказаны, и не было смысла исправлять их.

Дилюк с трудом убрал еще целую руку отца от груди и, опустив свой взгляд вниз для подтверждения своей догадки, увидел, что от ног Крепуса поднимался черно-фиолетовый пепел – глаз порчи сжигал его изнутри. Он замахнулся рукой с кинжалом, надеясь ударом в сердце мгновенно лишить его боли и… жизни. И когда это было сделано, Дилюк прижался к окровавленной груди.

— Дилю–! Г– Господин Крепус? — раздался ошарашенный голос Кэйи, который наконец нагнал Дилюка.

— Ты опоздал. Опять! — пугаясь собственной ненависти в голосе, рыкнул Дилюк.

Кэйя не был виноват. По крайнем мере точно не так виноват, как он. В отличие от Кэйи он был здесь во время боя, у него глаз бога, он капитан рыцарей Фавония, он сын и наследник Крепуса Рагнвиндра. Кто, как не он, должен был защитить его?

— А я проиграл. Опять…

Краем уха Дилюк слышал, как Кэйя сделал один неуверенный шаг в их сторону, но на второй так и не решился, оставшись стоять в стороне, пока тело отца обращалось в пепел.

✦✦✦

Когда Дилюк открыл глаза, он лежал на морозной снежной земле, а его рука крепко сжимала клеймор. Кашляя от еще непрошедшей простуды, он принял сидячее положение и огляделся вокруг. Первым он увидел Кэйю, который лежал недалеко от него и, тоже придя в себя, поднимался с земли. Он также заметил Дилюка, и на его лице отразилась тревога, когда их взгляды пересеклись. Он поднял руку и попытался утереть что-то со щеки Дилюка. Однако все пошло наперекосяк, потому что вновь прошла реакция таяния, от которой боль ударила прямиком в мозг Дилюка.

— Хвт–! — только и смог возмущенно выдавить он, так как его язык, как и половина лица онемели.

Он резко замахал рукой, прогоняя Кэйю подальше от себя, что, впрочем, было лишним, потому что Кэйе и самому досталось от реакции, и он, как и в прошлый раз, отдернул от него руку, как от огня. Дилюк поднес разгоряченную от пиро ладонь к лицу, чтобы быстрее восстановить чувствительность, а заодно избавиться от замерших… ну, в общем, то, что Кэйя и хотел убрать с его щек. Пока он был этим занят, он продолжил оглядываться, замечая уже и стоявшего на ногах Тарталью, и торчащую за сугробом светлую макушку Итэра, и вещий камень, возле которого они, собственно, и очнулись.

— Как мы здесь оказались? Кто-нибудь помнит? — с замешательством спросил Итэр.

— Нет, — мотнул головой Кэйя.

— Нет, — вторил Тарталья.

— А то, что произошло после того, как мы разошлись каждый по своим тропам?

— К сожалению, лучше бы я забыл это, — сказал Кэйя и поднялся на ноги.

— Тоже ничего приятного, да? — со слабой усмешкой сказал Тарталья, а после его натянутое веселье пропало с последовавшим за этим усталым вздохом. — Мы еще и назад вернулись, причем, судя по положению солнца, мы и назад во времени вернулись. Такого про вещий камень я точно не слышал.

— Нажад во вемени? — прокартавил Дилюк, которому все еще не вернулась полная чувствительность языка.

— Мы с путешественником шли около часа, а потом еще… сражались где-то столько же, — пояснил Тарталья.

Дилюк обменялся с Кэйей вопросительными взглядами. По его прикидкам прошло максимум полчаса. Он достал карманные часы, стрелки показывали без пятнадцати пять. Толку в этом было мало, учитывая, что он не отмечал время их прибытия, но в таких обстоятельствах не помешает знать время на будущее.

— Наш путь с Дилюком занял немногим больше двадцати минут, но что действительно странно… — Кэйя ненадолго замолчал, кинув взгляд на Дилюка, и когда Дилюк дал свое согласие, продолжил: — …это произошедшие события. Мы видели человека, которого мы не могли видеть, потому что он умер более пяти лет назад. При этом он почти сразу же погиб, стоило нам его встретить, причем при схожих обстоятельствах пятилетней давности.

— С некоторыми изменениями под стать природным особенностям, — добавил Дилюк.

— У нас было что-то похожее, — закивал головой Итэр. — Ну, точнее, у нас произошло нечто напоминающее наш ранний конфликт с Тартальей. Только в этот раз он пытался забрать силу у меня, а не… у третьего участника прошлых событий.

— Что? Нет! Все было не так, ты сам напал на меня со словами, что не можешь простить то, что я натворил в Ли Юэ!

— Вы уверены, что все помните именно так? — спросил Кэйя.

— Да. Мы можем спросить у Паймон. Пусть она нас рассудит. Паймон! — позвал Итэр, но та не появилась. — Паймон? …Живая консерва!

— Не думаю, что от оскорблений, хоть и шутливых, малышка Паймон появится быстрее, — с мягкой улыбкой сказал Кэйя. — Паймон! Господин Дилюк сказал, что приготовит тебе свою особенную «Расти-гора»!

Но та не отозвалась и на этот зов.

— Это… очень странно, — с нескрываемой тревогой сказал путешественник.

— Давайте для уверенности проверим третью дорогу, — сказал Кэйя. — Если две дороги ошибочны, то оставшаяся должна быть правильной.

В результате, все согласились, даже Дилюк, хоть третья дорога (а в особенности после неудач на двух других) и вызывала в нем наибольшие опасения своим утверждением, что один из товарищей потеряется. Однако раз они согласились помочь служителям, то иного выбора у них не было.

Левый путь оказался для Дилюка… несколько неожиданным. Стоило им углубиться в лес, прибираясь через снега, редкие падающие с неба снежинки вдруг стали серыми, а потом и вовсе черными. Итэр протянул руку, и на его ладонь приземлилась черная снежинка, которая в действительности оказалась пеплом. Лицо Итэра стремительно побледнело.

— Вы ведь тоже видите это как пепел? — спросил он, а когда получил положительный ответ, он продолжил: — Кажется, я знаю, что нас ждет впереди.

— Что именно? — решил уточнить Дилюк, понимая по реакции путешественника, что ничего хорошего их не поджидало.

— Полагаю, этот пепел вулкана Натлана. Не знаю, почему я так уверен в этом, просто… знаю. Наверное, это из-за воздействия магии вещего камня.

Желая поскорее покончить с этим и найти Жар-птицу, они двинулись дальше. С каждым шагом обстановка изменялась: снег все сильнее и сильнее окрашивался в черные тона от падающего на него пепла; кора деревьев будто ширилась, сливалась с корой соседних деревьев и все больше и больше походила на гористые склоны, усеянные галькой; ветви склонялись вниз, к склонам, образуя что-то похожее на ветвления магмы, стекавшей к подножию. У Дилюка от таких метаморфоз загудела голова, как при сне, действия которого развивались с невообразимой скоростью. Однако эти чувства вскоре пропали как по щелчку, когда он услышал знакомый низкий голос, который не слышал уже многие года:

— Сначала вам придется сразиться с нами!

Дилюк и Кэйя синхронно обернулись в сторону голоса, где они увидели перед скалой крупного рыцаря с обнаженным мечом. Он стоял во главе большого отряда других рыцарей, и у каждого на груди был герб ордена Фавония. Тем крупным рыцарем был не кто иной, как сам великий магистр Варка. А его слова были направлены к–

— Тогда вы просто умрете, — высокомерно сказала женщина в алом платье, которую Дилюк впервые видел, однако по ее маске на лице он сразу понял, что та была одной из Предвестников.

Рядом с ней стояли еще трое Предвестников: двое мужчин, один средней комплекции, другой ростом с ребенка, и еще одна женщина с длинной рыжей косой до земли. У всех троих лица были скрыты под маской, как и у той женщины, что первой подала голос. Обманываться на их счет Дилюк не собирался – каждый из них был опасным противником даже по-отдельности, здесь же их собралось сразу четверо, или… скорее пятеро. Он мотнул головой к Тарталье. Тот уже держал наготове лук, и его взгляд был обращен вверх. Дилюк посмотрел по направлению его взора и заметил того, кого сначала не сразу приметил. На вершине одной из скал стоял в тяжелых доспехах воин-мужчина с темными длинными волосами, развевающимися на ветру подобно флагу, а на концах они горели ярко-красным светом. В руках мужчина держал знакомый Дилюку клеймор, очень похожий на волчью погибель, только с необломанным концом. И в своей полной форме клеймор был просто огромен – определенно выше Дилюка.

— Прости, путешественник, — печально произнес Тарталья, и выражение его лица явно давало понять, как он не рад данным обстоятельствам, — но меня зовет долг.

После этих слов, он присоединился к отряду Предвестников.

— Чертов Предвестник, — процедил сквозь зубы Дилюк, доставая из-за спины свой поврежденный экземпляр волчьей погибели.

Не колеблясь ни секунды, он присоединился к отряду магистра Варки, встав по правую сторону от него. Кэйя тоже не сомневался, и уже в следующее мгновение он принял боевую стойку по другую сторону от Варки. Итэр же устремился к подножию горы, где стоял незнакомый для Дилюка воин, из-за которого, судя по всему, и зачинался бой.

— Вам никогда не получить то, что мое по праву. Ни одному человеку не совладать с силой сердца бога даже с вашими унизительным подделками, — подобно буйствующему вулкану провозгласил воин со скалы. — Готовьтесь к унизительной смерти от моего меча и от мечей этих славных воинов!

Когда воздух успокоился от его громкого басистого голоса, воин спрыгнул со скалы рядом с Итэром. От его приземления земля под ногами заходила ходуном. Но ни грозные слова, ни могучая сила не заставили Предвестников сдвинуться с места.

Что ж, да будет бой.

Несмотря на полную реалистичность происходящего, само сражение происходило как будто в толще воды. Движения казались такими тяжелыми, отнимающими все силы, но при этом скорость происходящего была неестественной: за время, которое обычно требовалось Дилюку для проведения серии из трех атак, он успевал провести четыре. Ровно как и их враги. Трое Предвестников, включая Тарталью, устремились к путешественнику и воину, а двое взяли на себя рыцарей с Дилюком. Он, Варка и еще несколько рыцарей вступили в бой с женщиной с длинной косой, в то время как Кэйя и остальные рыцари сражались с низкорослым Предвестником.

Несмотря на численное превосходство как в людях, так и во владельцах глаз бога, рыцари определенно проигрывали, и Дилюк ничего не мог с этим сделать, потому что каждый замах и каждый выпад требовал ужасного количества сил. Но окончательно он понял, что этот бой им не выиграть, когда черно-фиолетовое копье разбило пиро-щит Варки и, не замечая никаких преград, пронзило грудь магистра ордена вместе с броней.

— Нет! — взревел Дилюк, бросаясь на Предвестницу.

Краем уха он услышал крик Кэйи, а уже в следующее мгновение веер крио-игл поразил плечо Предвестницы, где на ремне у нее был зафиксирован глаз порчи. Тот разбился на осколки, и что-то, ранее укрытое кристаллом глаза, вывалилось на пепельную землю. Не дожидаясь пока Предвестница сообразит, что ее силы на этом исчерпали себя, Дилюк нанес ей рубящий удар, рассекая плоть.

На этот раз поле боя огласил выкрик Тартальи, который заметил, как тяжелый удар пришелся на его товарища. Желая поскорее переключиться на ее защиту, он в ярости бросился на воина, с которым он сражался, и другие Предвестники воспользовались Тартальей как отвлекающим маневром и обрушили на Итэра и воина силы своих глаз порчи. Оттолкнув Итэра, воин не успел отразить атаку и был повержен.

Дилюк хотел ринуться вперед, убедиться, что хотя бы с Итэром все будет в порядке, но силы полностью оставили его тело, и он упал на землю, погружаясь в темноту.

✦✦✦

Открыв глаза, Дилюк обнаружил в небе кажущийся знакомым пейзаж. Для верности отяжелевшей после интенсивного боя рукой он достал карманные часы и, открыв крышку, увидел, что стрелки часов показывали без пятнадцати пять – то же самое время, когда они очнулись у вещего камня в первый раз. И никакой Жар-птицы.

— Все живы? — первым прервал тишину Тарталья.

Дилюк сжал кулак; воспоминания о произошедшем никуда не делись, и он прекрасно помнил, как Тарталья сражался с остальными Предвестниками против них.

— Если закрыть глаза на отекшие конечности, раскалывающуюся голову, голод и жажду, то все нормально, — ответил Кэйя. — Давайте сразу установим, с кем что произошло?

— Сражение, — сразу ответил Тарталья. — Бой Царицы и пиро архонта. Еще там были рыцари ордена Фавония. Магистр Варка.

— Тот воин в тяжелых доспехах и клеймором был пиро архонтом? — удивился Кэйя.

Тарталья кивнул.

— Я не видел никакой Царицы. По крайней мере если она не выглядела как один из Предвестников. У меня бой проходил против пяти Предвестников, одним из которых был ты, — холодно сказал Дилюк, пронизывая взглядом Тарталью.

— Ах, да, в моем варианте развития событий я тоже сражался против вас, — виновато улыбнулся Тарталья. — Уж простите, но я должен был выполнять свою клятву. Тем более, что передо мной была сама Царица.

Дилюк фыркнул, но ничего не стал говорить. В некотором роде он мог понять Предвестника, возможно, он бы смог даже когда-нибудь начать уважать его за его чувство долга, но определенно не сейчас, когда память о проигранном бое все еще была свежа.

— Раз это был пиро архонт… Полагаю, ты знаешь о произошедшем чуть больше нас, почетный рыцарь? — обратился к Итэру Кэйя.

Итэр, кажется, все еще приходил в себя. Его потускневшие глаза, обращенные в землю, выдавали его удрученное состояние. Дилюку был знаком этот взгляд – таким он видел Итэра, когда тот вернулся в Мондштадт и объявил, что его путь теперь лежал в Снежную.

— Верно, — кивнул путешественник. — Примерно те же самые события произошли в Натлане. Фатуи не смогли ни хитростью, ни договорами забрать сердце бога у пиро архонта, поэтому напали на него. Всего было четверо Предвестников: Ковьелло, Скарамучча, Арлекин и еще одна, которую я не встречал до этого. Они напали на меня и пиро архонта. Я– я совершил ошибку, из-за чего архонт ринулся меня спасать, подставив себя под удар и– и погиб.

Итэр закрыл лицо руками, прячась ото всех. Дилюк почувствовал, как с горестью охнуло его сердце – он никогда не видел путешественника таким печальным и угнетенным виной. Обычно Итэр стойко справлялся со всеми трудностями и крайне редко унывал, а если такое и случалось, с ним рядом всегда была Паймон, которая как никто иной могла поддержать его. Сейчас же Паймон не было рядом, она куда-то запропастилась, стоило им натолкнуться на вещий камень, и, возможно, переживания о Паймон также сыграли роль в текущем состоянии Итэра.

— Ох, Итэр, — выдохнул Кэйя, уже спеша к путешественнику, и опустил руку ему на плечо, — не дай вине растерзать тебя. Я знаю, насколько тяжело прощать себе свои ошибки, приведшие к страданиям или гибели друзей, но, поверь, от уничижения никому не будет лучше. Не знаю, способны ли архонты наблюдать за нами после… после своей гибели, но наверняка он не был бы доволен, узнай, что человек, ради которого он пожертвовал собой, не может вновь радоваться жизни. Я видел его совсем чуть-чуть и то не по-настоящему, но мне он показался очень сильным и волевым воином. Он бы не стал терпеть уныние и наверняка попытался бы вернуть тебе боевой дух.

Пока Кэйя успокаивал путешественника, Дилюк медленно подошел к ним, желая также проявить участие. К сожалению, его язык не был так хорошо подвешен, как у Кэйи, и сейчас он чувствовал от этого стыд, так как не мог сформулировать все свои мысли, чтобы оказать своему другу поддержку. Однако что он мог сделать, так это убедиться, что чертов Предвестник и рта своего не раскроет, пока Итэр вновь не воспрянет духом. Его организация, которой он так верно служил, была основной причиной, почему погиб товарищ Итэра. Утешения из его уст – все равно что капля яда в бокале вина.

И один раз Тарталья хотел было открыть рот, но Дилюк вовремя пихнул его локтем в бок, заставляя замолчать.

— Все в порядке, господин Дилюк, — сказал Итэр, заметив жест Дилюка. — Тарталья в этом не участвовал, я не держу на него обиды.

— Но–

— Ты как всегда мудр не по годам, путешественник, — с улыбкой сказал Кэйя, поднимаясь, и подал руку Итэру, чтобы помочь тому подняться.

— Спасибо тебе за это, — сказал Траталья. — Твоя доброта и понимание действительно поражают. За это я с гордостью всегда буду называть тебя своим другом.

— Я могу понять твои переживания, путешественник, — чувствуя неловкость, сказал Дилюк. — Крайне сложно смириться с гибелью дорого человека, спасшего тебя взамен своей жизни. Но это возможно. Если… захочешь поговорить, я всегда готов тебя выслушать и сделать все возможное, чтобы облегчить твою ношу.

— Спасибо. Вам всем, — чувственно сказал Итэр и очень-очень глубоко вздохнул, а когда выдохнул, к его лицу вновь вернулась краска и свет умиротворения.

— Итэр, позволь мне узнать, — осторожно сказал Кэйя, кладя руку к сердцу, — какая судьба постигла рыцарей Фавония?

Дилюка тоже интересовало это. Когда он вернулся в Мондштадт, Варка с рыцарями буквально пару недель назад отправились в экспедицию и с тех пор не возвращались. Хоть Дилюк уже долгое время не был связан с орденом, но когда-то Варка был его наставником и рыцарем, с которого он брал пример, а многие рыцари (причем не только кавалеристы) из тех, что он забрал с собой, являлись его товарищами. Как и товарищами Кэйи, который к тому же – как Дилюк подозревал – крайне уважал магистра Варку.

— Нет причин для волнения. В реальности их там не было, — с легкой улыбкой ответил Итэр. — Полагаю, они появились в нашей иллюзии, потому что ты и господин Дилюк были с нами.

Кэйя благодарно кивнул, не выглядя при этом слишком удовлетворенным, и Дилюк понимал почему: если экспедиции Варки не было ни в Натлане, ни в других королевствах Тейвата, то где они?

— Итак, что мы имеем, — тем временем начал Тарталья, — ни одна из дорог не оказалась верной, Паймон испарилась, а у нас нет никакой подсказки к разгадке.

— Кстати говоря, о подсказках, — вмешался Кэйя, — в каком-то смысле предсказания вещего камня исполнились. В первый раз мы с Дилюком не смогли вернуть то, что потеряли. А вы с Чайльдом словно… потеряли себя, атаковав своего друга. Итэр у Чайльда начал мстить, что совсем не свойственно для нашего почетного рыцаря, а Чайльд в версии Итэра пытался забрать силу Итэра, хотя в реальности он считает выше своего достоинства заниматься воровством.

— Мне кажется, я вполне могу вспомнить такой случай, — с укором сказал Дилюк.

— Нет, на самом деле, сэр Кэйя прав, — сказал Итэр. — Тогда было такое ощущение, что Тарталью просто подменили кем-то другим.

— То же самое касается и тебя в моей версии иллюзии, — сказал Тарталья и продолжил: — А наше текущее видение на четверых тоже повторило предсказание камня. Каждый из нас потерял своего товарища.

Дилюк выдохнул.

— И что это нам дает? Да, предсказания исполнились, но мы не нашли Жар-птицу, а нас вернуло назад как в пространстве так, видимо, и во времени. Очень похоже, что мы что-то сделали не так.

— Может, попробуем пойти по трем дорогам одновременно? — предложил Итэр.

Никто не стал спорить с этим предложением. Они опять вытянули соломинки, и на этот раз Дилюк пошел по пути «себя потеряешь», Кэйя с Итэром по пути «потерянное не вернешь», а Тарталья по «товарища потеряешь». Они разошлись, но у Дилюка было предчувствие, что разгадка не была такой простой.

Странно, но при их возвращении в один и тот же момент во времени, в сугробах оставался путь, который до этого проложили Итэр с Предвестником. Это, казалось бы, должно было немного облегчать дорогу, однако Дилюк этого совершенно не чувствовал. На один его шаг приходилось сто шагов, и шел он уже очень-очень долго, может, несколько лет…? Он не знал, как такое было возможно, ведь у него с собой не было ни еды, ни экипировки для привала, но он просто знал, что прошел уже не один год. Что у него действительно было при себе, это клеймор, раздобытый в Ли Юэ и заменивший ему старый одноручный рыцарский меч. А еще у него была ярость. Такая нестерпимая ярость, что он буквально чувствовал, как та разрушала его. Но самым страшным Дилюк находил то, что он не понимал, почему испытывал ее. Он… как будто сам по себе был таким – всегда в ярости.

Его воспоминания, казалось, были отравлены этой огненно-жгучей яростью. Что бы он ни пытался вспомнить, это только вызывало в нем приступы злости. Лжецы рыцари, предатель Кэйя, честолюбивый отец… Вся его жизнь состояла из этих трех вещей, и все они оказались насквозь прогнившими.

Зачем его отцу понадобилась эта проклятая сила? Каких целей он жаждал достичь с ее помощью? Так хотел стать рыцарем… Интересно, ненавидел ли он его, Дилюка, за то, как тот с малых лет получил глаз бога и с легкостью стал самым молодым капитаном ордена? Правда, толку с этого, когда истинное лицо рыцарей – лицемерие и гордыня. Являлись ли их деяния хоть когда-нибудь актом чести и отваги? Вряд ли… и Кэйя, будучи одним из них, был тому доказательством.

«Зачем я вообще пошел в рыцари?» — спрашивал себя Дилюк, бредя по земле Снежной.

Ему казалось, что была какая-то причина, но… он не помнил ее. Впрочем, раз он в итоге отказался быть рыцарем, то мотивы не так уж и важны, верно? Однако его не покидало чувство, что он должен был быть в другом месте и делать там что-то важное. Он не помнил, что именно, но знал, что смерть его отца была связана с этим. Поэтому он и приступил к своему пути несколько лет назад. Но и эта ниточка привела его к ярости, когда он понял, что его отец лишь хотел силы.

Вскоре, голодный и замерзший, он окончательно ослаб и упал в липкий снег, испытывая при этом ярость на самого себя – опять он оказался слаб. Сгребая пальцами снег, он попытался подняться, но его хватило только на то, чтобы оторвать свою грудь на несколько сантиметров, а затем он грузно рухнул, теряя сознание.

✦✦✦

А когда он раскрыл глаза, он снова был у вещего камня, как и остальные его товарищи. Они снова не нашли… эм, Жар-птицу…? После каждого возвращения к вещему камню первые мгновения после пробуждения сохранялась определенная путанность воспоминаний и физическая утомленность, тем более что на этот раз дорога Дилюка заняла отнюдь не полчаса, а целые года. Хотя сознание быстро возвращалось в настоящее, а слабость отступала, этого нельзя было сказать об эмоциональной утомленности. Память о произошедшем не уходила, и переживаемые вновь, пусть и иллюзорные, искаженные фрагменты прошлого, тревожили вещи, о которых Дилюк предпочел бы лишний раз не вспоминать. У остальных его спутников складывалась, очевидно, та же ситуация.

Они вновь разделились. На этот раз Дилюк отправился по пути «товарища потеряешь» вместе с Тартальей, где они пережили одно из искаженных воспоминаний Тартальи. Они сражались в лесу Снежной со спасшим его после боя с Предвестником членом организации (но для Тартальи вместо него был его учитель).

По возвращении они узнали, что такая комбинация была неверной – снова вещий камень, снова без пятнадцати пять на часах, снова ни одного признака Жар-птицы, кроме следа ее стихии на камне. В очередной раз они разошлись по трем дорогам и в очередной раз вернулись ни с чем. Желая как-то прервать этот цикл, они попробовали отступить назад, но дорога к храму была укутана густым туманом крио, что даже Кэйя со своим щитом не смог преодолеть его.

Какое-то время они рассказывали о сюжетах увиденной иллюзии, но вскоре перестали. Каждому было тяжело по второму кругу (а у некоторых даже больше) переживать и делиться не самыми приятными моментами чьей-либо гибели или прошлого. Так Дилюк не раз прошел через сражение с Кэйей пятилетней давности, через смерть своего отца, через свои скитания по Тейвату и борьбу с орденом Бездны. Итэр через смерть своего друга, пиро архонта, через другие печальные события своего путешествия и прошлое со своей сестрой. Тарталья через смерть одного из своих братьев, испытание верности перед Царицей и через свое обучение у упомянутого учителя. Кэйя, как и Дилюк, не раз попадал в ночь их сражения и смерти Крепуса, он также упоминал о гибели своих товарищей рыцарей и матери. Пусть Дилюк уже частично терялся в вихре событий, но последнее в особенности запомнилось ему. Никто не обратил должного внимания на слова Кэйи, потому что мать есть у всех, так что неудивительно, что кому-то в иллюзиях явилась она, однако Дилюк ни разу не слышал, чтобы Кэйя упоминал о своей матери. Никогда. Видимо, испытание вещего камня пошатнуло и волю Кэйи.

На очередном круге пути, когда Дилюк и Кэйя вновь шли в паре, Кэйя подошел к одному из деревьев и осел у его ствола. Дилюк нахмурился.

— Поднимайся, — приказал он.

Кэйя поднял на него голову, щурясь, словно солнце светило в глаз.

— Я устал, — ответил Кэйя.

— Сейчас для этого ни время, ни место, — не отступал Дилюк, так как полагал, что Кэйя преувеличивал и, может, совсем чуточку капризничал.

Но Кэйя не выглядел таковым, как с запозданием понял Дилюк. Кэйя так ничего и не ответил и, поджав одну ногу к груди, склонил к ней голову. Дилюк тяжело выдохнул и глянул вдаль тропы, выискивая признаки возможно начинавшейся иллюзии, но ничего подозрительного не увидел.

— Ладно. Пару минут.

— Ты можешь тоже сесть, ты ведь знаешь это? — сказал Кэйя, похлопав по месту рядом с собой.

Дилюк выразительно приподнял бровь. Их последние касания неизбежно заканчивались реакцией таяния. Кэйя, видимо, понял его взгляд и слабо посмеялся.

— Ты прав, ты прав. Думаю, в данных обстоятельствах моя забывчивость вполне простительна. У меня такое чувство, что мы плутаем здесь уже с неделю. Да еще способ работы этой магии… Кажется, я знаю, как в следующий раз лучше устраивать допрос похитителей сокровищ.

Дилюк не мог не согласиться. Испытание вещего камня было той еще проверкой на прочность нервов.

— Это воспоминание о твоей матери выбило тебя из колеи? — спросил Дилюк.

— Едва ли. Это было давно. Я почти не помню ее, — чуть быстрее своей обычной манеры разговора ответил Кэйя.

— Что с ней случилось?

Кэйя вздернул бровью с легким удивлением во взгляде.

— Это пустая трата времени, — в итоге ответил он.

— Время здесь ничего не значит.

— Насколько я помню, ты не любишь пустые разговоры, — с усмешкой сказал он.

И был прав. Однако Дилюк жил не первый день, ему не раз приходилось сталкиваться с желающими провести светскую беседу, и он умел ее вести, если потребуется; в конце концов он из семьи аристократов, где разговоры неотъемлемый атрибут воспитания. Но здесь была другая ситуация. Это был Кэйя. И если тот по-настоящему нуждался в помощи или совете, Дилюк бы откликнулся в любом месте, в любое время.

— Если это ты, то ничего страшного, — сказал он, стирая своими словами усмешку с лица Кэйи, который быстро отвел взгляд в сторону.

Когда легкое смущение прошло, Кэйя, наконец, решил ответить:

— Это произошло, когда меня еще не было в Мондштадте, так что я, в каком-то смысле, действительно успел позабыть ее. Что же касается произошедшего с ней, она была принесена в жертву.

— Что?! — вздрогнул Дилюк. — Кем и, главное, зачем?!

— Вот ты и познакомился с одной из древних традиций Кхаэнрии, Дилюк. Как я уже и говорил, там все грешники. И я говорю не о давнишнем проклятии богов, а о том, что там происходило и в мое время. Все приносят жертвы перед крупицей чуда, чтобы самим стать крупицей чуда. Проклятая страна, проклятого народа, жаждущего силы. За это боги и сразили ее. Даже жестоким богам было противно видеть то, что мы творили–

— И кому досталась эта крупица чуда? — быстро спросил Дилюк, догадываясь, что Кэйя пытался увести разговор в другое русло.

Кэйя вымученно улыбнулся, отчего Дилюка окатило ушатом ледяной воды. Но еще хуже ему стало от последовавших слов:

— Мне.

Так как речь шла о родителе Кэйи, Дилюк невольно обращался к своему родителю – отцу, погибшему при трагичных обстоятельствах. Если бы Дилюк только мог… он бы отдал все свои силы, чтобы вернуть его. Не наоборот.

Против воли он почувствовал зачинавшийся гнев, и от этого он не мог не чувствовать разочарования в самом себе – ситуация чем-то походила на случай пятилетней давности, когда Кэйя без объяснений вывалил на него факты, а Дилюк среагировал на них с точки зрения своих убеждений и опыта. И сейчас Кэйя, как назло, поступал точно так же.

— Ты так и будешь отмалчиваться и оставишь все на суждение мне? — резче, чем ему хотелось, спросил Дилюк.

Кэйя выпрямил спину, словно готовясь в любой момент вскочить на ноги.

— Но так и произошло. Она была принесена в жертву с моего молчаливого согласия, я сам участвовал в ритуале. Я не убивал ее лично, если тебя это волнует. В остальном же мне нечего добавить.

— Объяснись, — возвышаясь над Кэйей, потребовал Дилюк, которому уже надоели недомолвки. Сколько можно? Неужели Кэйя так ничего и не понял за эти пять лет?

— Я… не хочу оправдываться, — сказал Кэйя со знакомым для Дилюка взглядом вины на лице. — Я знаю, что я, вероятно, наступаю на те же самые грабли, но я просто не хочу об этом говорить.

Эти слова немного притупили раздражение Дилюка – что ж, по крайней мере Кэйя осознавал, что прямо сейчас совершал ошибку. Он устало выдохнул и, сняв меч (чем сперва заставил Кэйю напрячься), сел напротив Кэйи.

— Я– я лишь хочу понять. Это так непохоже на тебя.

Еще недавно Дилюк бы опасался говорить такие слова, потому что, как показало их прошлое, он не знал Кэйю. И по сути так оставалось до сих пор – он по-прежнему не знал, что привело Кэйю в Мондштадт, и чем он занимался до того, как оказался в нем. Однако не так давно, в частности благодаря Итэру, Дилюк понял, что необязательно знать прошлого человека, чтобы знать человека. И Кэйя, которого он знал, не стал бы жертвовать своей матерью.

— Ах, Дилюк, — с некоторым облегчением в голосе выдохнул Кэйя, — тебе просто не хватает воображения. Я ведь тебе уже сказал, что в Кхаэнрии все совершают жертвоприношения, там это нормально. Может… я не осознавал, что делаю что-то плохое?

— Почаще давай мне подобные пояснения.

Между ними повисло молчание. Дилюк хотел бы верить, что Кэйя продолжит объяснения, но знал, что их уже не последует. Возможно, подсказка Кэйи была правдой, и он просто не осознавал, что совершал что-то плохое, к тому же он тогда был еще совсем мальчишкой. Быть может, Кэйя и не хотел этого ритуала, но его вынуждали обстоятельства или другие люди. Было бы значительно проще, дай ему Кэйя правильный ответ. Как бы то ни было, Кэйя лишился матери, причем по своей вине – Дилюк заметил, что его все еще терзал этот факт, пусть Кэйя и сказал, что это «едва ли выбило его из колеи».

— То тебя не заткнуть, то слова не вытащить, — устало сказал Дилюк.

Кэйя легко посмеялся.

— Что это? Попытка пошутить от Полуночного героя?

Дилюк сморщился от упоминания прозвища.

— Вижу, ты уже в порядке. Так что поднимайся, твоя пара минут прошла, — сказал Дилюк, вставая на ноги.

— Ты ведь сам сказал, что время здесь ничего не значит.

— Хватит придуриваться и поднимайся, — повторил Дилюк, — у нас еще есть работа. После нее мы сможем отдохнуть. Я забронировал отдельную комнату для двоих человек.

На лице Кэйи появилась хитрая усмешка.

— Полагаю, нам придется сдвинуть кровати? — спросил он.

— Верно полагаешь.

Кэйя опустил свой взгляд на покрытые инеем ладони. Дилюк немного переживал, не обморозил ли он их, но Кэйя, кажется, вполне живо мог двигать пальцами, так что причин для беспокойства было чуть меньше.

— Это будет весело, — не теряя энтузиазма, задумчиво сказал он.

— Магические факелы в парке, кажется, удерживают энергию крио. Попробуем с их помощью снять твой крио-статус, — пожал плечами Дилюк. — А теперь поднимайся.

На этот раз Кэйя послушался и, оттолкнувшись от ствола дерева, принял вертикальное положение. Дилюк, не дожидаясь, пока Кэйя отряхнет налипший снег, продолжил путь.

— Порой ты меня удивляешь, — сказал Кэйя, когда нагнал его.

— Если ты думал, что я не знал, что тебя можно взбодрить обещанием совместной ночи, то смекалка капитана ордена Фавония вызывает тревогу.

— Я про то, каким ты порой можешь быть деликатным, оставаясь при этом занозой в заднице.

Дилюк фыркнул, скрывая смешок. В этот раз они с Кэйей, кажется, смогли сгладить углы. Хотелось бы надеяться, что им не придется заниматься этим всю их оставшуюся жизнь, и когда-нибудь Кэйя расскажет ему правду, а пока оставалось довольствоваться тем, что он в очередной раз показал Кэйе, что готов принять его без того, чтобы обнажать мечи.

— Мне кажется, я понял, как нам разрешить эту загадку, — вдруг произнес Кэйя.

Дилюк оглянулся и заметил, что Кэйя остановился в паре метров позади, видимо, ошарашенный озарением.

— Как?

— Расскажу, когда мы снова встретимся у камня, эта дорога все равно неправильная.

Дилюк кивнул, и они поторопились вперед, пусть это и значило пройти через очередные хоть и иллюзорные, но ощущаемые почти по-настоящему потери.

✦✦✦

— Я кое-что понял, — объявил всему отряду Кэйя, — нам с Дилюком нужно идти по левой дороге.

— Как ты это понял? — вздернул бровью Тарталья.

— Наши с Дилюком видения всегда во всем совпадают, когда мы идем вместе. Единственная дорога, предполагающая парный проход, это путь «товарища потеряешь».

Дилюк нахмурился. Он знал, что Кэйя лгал, потому что их видения не всегда совпали. Например, на упомянутой дороге они проходили через воспоминание о ночи их разлада, когда они сражались друг с другом, только с той разницей, что в иллюзии каждый в своей версии убивал другого. Другие члены отряда об этом, однако, не знали, потому что и Кэйя, и Дилюк по очевидным причинам избегали говорить об этой ночи. Кэйя кинул на него предупреждающий взгляд, и, решив довериться ему, Дилюк промолчал.

— Но я не знаю, по какому пути идти вам, — продолжил Кэйя. — У нас есть четыре варианта: либо вы идете вдвоем сначала прямо, потом направо, либо по одному, так же меняя направления, если один из них не сработает.

— Мы уже ходили в комбинации, когда вы вдвоем шли по левому пути, Тарталья прямо, а я направо, — сказал Итэр.

— Ах, да, точно. Тогда три варианта?

— Думаю, лучше начать с охвата всех трех путей, — сказал путешественник. — Если исходить из твоих слов, что левый путь предназначен для двоих, то другие два пути предназначены для прохода по ним одного человека.

— Тогда приступим, — огласил Тарталья, уже направляясь к дороге «себя потеряешь».

Дилюк на короткий момент подумал: а что произойдет, когда их комбинация окажется верной? Переживут ли они те же искаженные воспоминания, а потом вернутся в свое начальное состояние? Или при правильной комбинации иллюзия поменяется? И будет ли это иллюзией, а не реальностью? Но не то чтобы у них был выбор, если они хотели выбраться отсюда. Он кинул краткий взгляд на Кэйю. Ему бы очень хотелось, чтобы с ним все было хорошо.

Они ступали по уже настолько протоптанной тропинке, что виднелись островки песочной земли, что ранее была скрыта под снегом. Зимняя белизна, окружавшая их, вдруг качнулась под порывом ветра. Приглядевшись, Дилюк осознал, что еще недавние сугробы оказались белоснежными колосьями какого-то растения, похожего на пшеницу, но слишком белого, подобно утреннему туману. Не было конца и края этому полю колосьев; они словно брели через море, отодвигая от себя дикую траву. Но Дилюку они напоминали кое-что другое… В своих путешествиях ему доводилось бывать в Инадзуме, и там белый цвет означал смерть и потусторонний мир.

— Не подноси руки к лицу, эти колосья ядовиты, — сказал Кэйя, но его голос был каким-то другим… он был лишен былого энтузиазма, словно они не были близки к разгадке… чего? Дилюк успел позабыть. Кажется, они шли так долго и столь многое пережили.

Через некоторое время они заприметили каменную площадку, на которой не росло ни единого колоска. На камне были вырезаны крупные рунические узоры, однако Дилюк уже видел подобные по всему Тейвату, так что он не стал зацикливать на них свое внимание. Когда они вышли к центру, на противоположном конце площадки выросли прозрачные золотистые ворота, чьи дверцы были скреплены массивной цепью с замком. Не останавливаясь надолго, Дилюк проследовал к ним.

— Подожди, Дилюк, — позвал его Кэйя, который все еще продолжал стоять в центре. — Так просто туда не попасть.

— Знаю, — ответил он, но все равно подошел к воротам.

Он попытался коснуться замка, но его руки прошли сквозь него, не чувствуя никаких преград. Однако его действия кое-что изменили. Из ниоткуда, словно сам воздух вдруг обрел голос, пронеслись слова:

— Вас не приглашали!

— Я же говорил, — тихо сказал Кэйя.

И за этим последовал лязг вынимаемого из ножен меча.

Дилюк обернулся и увидел, что Кэйя держал наготове меч, направив его острие в сторону Дилюка.

«Это не то, что мне было обещано» — в смятении подумал Дилюк, вспоминая летящее по воздуху павлинье перо.

— Что ты делаешь? — сурово спросил Дилюк.

— Исполняю долг.

Он понесся на Дилюка, вынуждая того достать свой меч. Итак, у них завязался бой.

Дилюк всегда был сильнее – это знал и он, и Кэйя. Дилюк не атаковал, а только уворачивался или парировал удары. Он не хотел драться с Кэйей ради этого, только не с ним. Они ведь пришли сюда совсем по другой причине. Так зачем? И он спрашивал об этом Кэйю между схлестыванием их мечей, но Кэйя сохранял молчание, натянув на лицо маску безразличия.

Чувство горечи и предательства переполняло его, причем не из-за Кэйи, а из-за чего-то другого. Чего-то, связанного с… Кхаэнрией? Ему было сказано другое, так почему Кэйя вел себя так? Если он знал, что ему предстоял бой, то почему не принял тот меч? Ах… теперь ясно.

Решившись последовать примеру Кэйи, он перестал отступать и защищаться, пришло время ответных ударов. Это было больно, и он будет винить себя до конца своих дней, но не то чтобы их у него осталось много.

Дилюк всегда был сильнее – схватка доказала это в который раз. Прижав Кэйю своим телом к каменной земле, он наблюдал, как замок спадал с цепей, и те расползались в стороны подобно змеям. Затем он опустил взгляд на Кэйю, который помутневшим взглядом тоже наблюдал за этим. Он был еще жив, но это было ненадолго. Дилюк склонился над ним, желая оставить прощальный поцелуй, но Кэйя закашлял из-за крови, заполнившей его рот, и та брызнула на лицо Дилюка. А когда он утер ее с лица и вновь обратил свое внимание на Кэйю, было уже поздно.

✦✦✦

— Кэйя! — выпалил Дилюк, резко выпрямляясь.

Он сразу увидел заснеженный лес, не понимая, что он тут делал. Далее, он приметил Кэйю и без промедлений бросился к нему.

— Кэйя! Ты в порядке? Скажи что-нибудь!

Глаз Кэйи был открыт, но какое-то время он не шевелился и смотрел в пустоту, и Дилюк успел вновь проклясть себя за свой поступок. Но затем в его взгляд вернулась осознанность, и он посмотрел на Дилюка в ответ.

— Пр– кха, кхе! — попытался сказать Кэйя, но его прервал приступ кашля.

Испытывая невероятное облегчение (к тому же, к Дилюку успели вернуться воспоминания настоящего), он хотел было прижать к себе Кэйю, но вовремя вспомнил, что сейчас этого лучше было не делать из-за крио-статуса. И, честно говоря, учитывая обстоятельства, Дилюку стало от этого почти физически горько.

— Кэйя… Я– я– прости меня.

Какое-то время Кэйя сохранял недвижимость, но вскоре он совершил вполне успешную попытку приподняться.

— Все нормально, Дилюк. Это всего лишь иллюзия.

Кэйя был прав – то было лишь иллюзией, причем иллюзией искажающей мысли, и Дилюку не за что было извиняться. Однако она явно отличалась от остальных, что им довелось увидеть. Она определенно не была искаженным фрагментом прошлого, а чем-то другим. И тень догадки корчила Дилюка изнутри.

— Ты ведь тоже видел, как я… убил тебя? — спросил он.

Кэйя молча кивнул и, видимо не желая продолжать об этом разговор, поднялся на ноги. Что ж, Дилюк тоже не горел желанием ворошить эту тему перед Кэйей и встал вслед за ним.

— Видящий камень пропал, — отметил Кэйя. — И Итэра с Чайльдом нет поблизости.

Дилюк взглянул на карманные часы.

— Все еще без пятнадцати пять. Вероятно, мы пока не выбрались из ловушки.

— Пошли дальше.

Дилюк подозревал, что впереди их поджидало больше иллюзий, но опасения не оправдались. Буквально через сотню метров пути, они увидели яркую вспышку, подобно свечению солнца, а когда они открыли сощуренные от света глаза, то увидели сидящую на одном из деревьев огненную птицу с длинным павлиньим хвостом. Жар-птица.

— Я ждала вас, герои, — звонким голосом, похожим на журчание ручья, прощебетала она. — Примите мои извинения за тот тернистый путь, что вам пришлось пройти в моих поисках.

Дилюк и Кэйя слегка поклонились.

— Здравствуй, госпожа Жар-птица, — первым вступил в разговор Кэйя. — Ты права, твоя загадка несколько потрепала нас. Но кем бы мы были, если бы отступили перед ее трудностью? И наши старания были вознаграждены – мы нашли тебя.

— Искусен в своем словесном ремесле как всегда, Избранный, — сказала Жар-птица, взмахнув хвостом, отчего в воздух взвились золотистые искры. — И благодаря твоей смекалке, ты и твои товарищи нашли меня.

— При всем уважении, госпожа Жар-птица, боюсь, моя смекалка здесь ни при чем.

Жар-птица задержала взгляд на Кэйе, но потом, видимо удовлетворившись его ответом, повернула голову на длинной шее к Дилюку.

— А что скажешь ты, Огневолосый воин?

Дилюк выступил вперед на полшага.

— Мы искали вас, потому что служители храма обеспокоены вашим внезапным уходом. Они хотели узнать, все ли с вами хорошо и не желаете ли вы вернуться.

— Ах, и правда. Тот милый старик всегда любил меня и мое пение, — с ноткой грусти пропела она. — К сожалению, я уже не вернусь к храму. Мое время подходит к концу, как и время моей Госпожи. Все эти века я ждала вас, герои, чтобы с приближением часа предназначения покинуть свою временную обитель и вернуться к моей Госпоже. Она… она отвергла меня, когда ее постигло горе, и теперь она слепа перед судьбой. Я хочу, чтобы ты, Избранный, вернул ей зрение. Это моя к тебе просьба, — сказала Жар-птица к Кэйе.

— Что ты имеешь в виду? — несмотря на то, что обращались явно не к нему, был вынужден спросить Дилюк, так как догадывался, что речь шла о крио архонте, но оставалось неясным, что именно им нужно было сделать.

— Ты поймешь, когда настанет час, Огневолосый воин. Что до тебя, то я попрошу тебя помнить о том, что ты избрал для себя действительно важным. Не позволяй гневу своего предыдущего путешествия вновь повториться. Тогда тебе удалось с чистого листа вновь обрести свое желание, но для этого тебе потребовались ошибки и время. В следующий раз у тебя может не оказаться подобной роскоши.

Дилюк придержал вздох от напоминания о своем путешествии (причем от существа, которого он видел первый раз в своей жизни). Он сразу понял, о чем говорила Жар-птица, упоминая вновь обретенное желание. После проигранного сражения с Предвестником, когда Дилюк был спасен членом подпольной организации, он долгие месяцы был занят тем, что переосмысливал свою жизнь (из той, что он помнил) и пытался разобраться с причинами своей ярости. Все это привело его к осознанию, что он должен был вернуться в Мондштадт и защищать его. Родной город… у Дилюка тогда не было ни единого хорошего воспоминания о нем – все они буквально испарились. Но он помнил, что другие люди были счастливы в Мондштадте, как будто вся та тьма, что свалилась на него, обходила их стороной. Однако он знал, что тьма не настолько благосклонна к людям, она лишь ждет нужного момента для удара. И если он не хотел, чтобы и остальных постигла та ярость и обреченность, то он должен был бороться с тьмой, что затаилась в тени. Поэтому он вернулся в Мондштадт, а вскоре к нему начали возвращаться светлые моменты, пережитые там. Поэтому Дилюк понял, что совершил правильный выбор. И если Жар-птица говорила, что ему, возможно, придется столкнуться с тем же… что ж, он думал, что за это время он успел выучить парочку мрачных уроков.

— Госпожа Жар-птица, — обратился Кэйя, — могу я тебя тоже попросить об одной услуге? Старый священник может не поверить нам, скажи мы ему, что с тобой все хорошо, но ты не вернешься. Могла бы Ты предоставить нам доказательство, что мы действительно виделись с тобой?

— Твоя просьба будет исполнена, Избранный. За каждое испытание полагается награда. Возьмите по одному моему перу с хвоста и отдайте их тому милому старику. Его это устроит.

Договорив, Жар-птица взмахнула хвостом, отчего в воздух поднялся столп снежинок. Два золотистых пера сорвались с ее хвоста и плавно опустились в руки Дилюка и Кэйи. Перехватив его покрепче в руке, Дилюк ощутил жар, исходящий от пера, но наощупь то было холоднее льда.

— На этом мы расстанемся, герои, — продолжила Жар-птица. — Мы еще с вами увидимся, но, к сожалению, при менее спокойных обстоятельствах. Как бы то ни было, я все равно буду ждать нашей встречи.

— Прошу, ответь на один мой вопрос, — спешно сказал Дилюк и, встретив ожидающий взгляд Жар-птицы, продолжил: — То видение, что мы видели по пути к тебе. Скажи, чем оно являлось.

Жар-птица ответила не сразу. Она подняла свою голову вверх, где среди бесчисленных перекрещенных веток можно было уловить кусочки закатного неба. Затем она вновь взглянула на Дилюка и сказала:

— Я не могу сказать тебе ответ. Сила вещего камня вне моего контроля. В качестве своих извинений, я могу спеть тебе песню, которая излечит тебя от недуга.

С этим она раскрыла свой клюв и запела прекрасную песню на неизвестном для Дилюка языке. Золотые искры взвились с ее перьев и устремились к ним, обволакивая как Дилюка, так и Кэйю. Ее пение напомнило Дилюку о винокурне, когда он сидел меж рядов виноградных кустов, рядом с ним был Кэйя в недавно сшитой для него одежде ордена Фавония, а где-то на веранде поместья сидел его отец и распивал вино за книгой. Это светлое воспоминание, казалось, исцеляло его больное горло и согревало замерзшие конечности. Череда мрачных испытаний вещего камня отступала куда-то далеко, окутываясь туманом. Дилюк попытался ухватиться за них, не желая отпускать, ведь они были теперь частью его Я, но сопротивление давалось слишком сложно.

— Хватит, — собирая волю в кулак, прохрипел Дилюк.

И Жар-птица замолчала. Вместе с этим пропало и воспоминание о былых деньках, а когда образ окончательно рассеялся, Дилюк обнаружил себя стоящим там, где еще недавно находился вещий камень, который теперь, однако, отсутствовал. Кэйя стоял по левую руку от него и выглядел умиротворенным, очевидно тоже пережив что-то очень приятное для себя.

Итэр и Тарталья также были здесь, и каждый из них держал в руке по огненному перу.

— Вы тоже встретились с Жар-птицей? — удивленно спросил Тарталья. — Она, эм, была в трех местах одновременно?

— Она кажется божеством, так что ничего удивительного, что она способна на такое, — с легкой улыбкой сказал Итэр. — Я так понимаю, что она всем сообщила, что не собирается возвращаться в храм?

— Так и есть, — подтвердил Дилюк.

Однако сообщать о том, что Жар-птица попросила с каждого из них, никто не стал.

С рассеиванием магии камня Паймон вновь вернулась в их отряд. Исходя из ее слов, они отсутствовали всего несколько минут. На их же рассказ Паймон выдавала только охи и ахи, не переставая удивляться, как за пару минут они успели пережить столько событий. Желая уже поскорее отчитаться в завершение задания и покончить с этой страницей их путешествия, Дилюк напомнил о том, что священник будет волноваться, если они надолго пропадут.

Уже на территории храма священник со скорбью воспринял новости об отказе Жар-птицы возвращаться назад, но врученные четыре пера его убедили в правдивости их слов о благополучии Жар-птицы. Одно из перьев он, кстати, отдал путешественнику, пояснив, что четыре было неудачным числом в отличие от тройки. Итэр, имеющий тягу коллекционировать сувениры со своего путешествия, был только рад такой щедрости.

Следуя своему обещанию, священник дал им прикоснуться к статуе Царицы (предварительно заставив их принести из сарая с садовым инвентарем лестницу), что окончательно успокоило Дилюка – их долгий путь через тайгу точно не обернется потерянным понапрасну трудом в случае вынужденной телепортации силами путешественника. К тому же, теперь Итэр обрел контроль над энергией крио, что всегда может оказаться полезным в сражении.

Другим вознаграждением священника стало их бесплатное пребывание в гостевом доме храма, включая и питание. Дилюк мысленно посочувствовал священнику, который еще не знал об аппетитах их маленького компаньона, но на крайний случай Дилюк будет способен возместить потери.

После ужина Дилюк умылся в растопленной специально для их отряда умывальне, где смог окончательно отогреться. Несмотря на то, что он прервал пение Жар-птицы, она все-таки успела излечить его простуду. Не то чтобы Дилюк жаловался, и уж точно не считал, что его простуда стоила того, чтобы тратить на нее чудотворную силу Жар-птицы, но так он чувствовал себя значительно лучше, и уже завтра наравне со всеми продолжит путешествие.

Как и было оговорено, Кэйя и Дилюк сдвинули свои кровати. Кэйя предварительно выпустил во дворе, где располагались факелы крио энергии, как можно больше своей силы в надежде, что благодаря факелам он будет медленнее восполнять свою стихию, а значит лучше ее контролировать. И это сработало – понял Дилюк, когда они неуверенно соприкоснулись указательными пальцами, и за этим не последовало никакой реакции таяния.

Не дожидаясь, пока другой как-то прокомментирует это, они прижались друг к другу как телами, так и губами, а позже занялись любовью. Дилюк старался быть в особенности нежным, потому что после прошедшего дня, в котором они не раз перепроходили свои самые тяжелые совместные события, ему хотелось дать Кэйе немного спокойствия и уверенности, а также получить их взамен, ведь, как он уже упоминал, ему бы очень хотелось, чтобы с Кэйей все было хорошо, и он не хотел, чтобы Кэйя затаил на него невысказанную обиду. Он не знал, стал ли Кэйя отказываться от дара Жар-птицы забыть иллюзии вещего камня, но в сущности это было не так важно, ведь те чувства и желания, которые испытывал Дилюк, он испытывал и без лишнего напоминания хоть от вещего камня, хоть от чего-либо еще.

— Забавно, — сказал Кэйя, когда они, отдышавшись, лежали в объятиях друг друга, — только сейчас понял, что Жар-птица является павлином, как мое созвездие, и покрыта огнем, как твой глаз бога.

Дилюк вздернул бровью.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, знаешь, это довольно символично, — касаясь пальцем подбородка Дилюка и вынуждая его повернуть к нему голову, сказал Кэйя. — Вдруг это было проблеском судьбы?

— Не знал, что ты фанат «Меланхолии Веры».

Кэйя коротко рассмеялся, обдав горячим дыханием губы Дилюка.

— Позволь мне эту сентиментальность.

Дилюк некоторое время смотрел в левый глаз Кэйи с звездчатым зрачком. Это напомнило ему о звездах, в частности, о теории любителей астрологии, что каждый человек обладал своим созвездием, и по расположению звезд в нем те якобы предсказывали судьбу.

— Предположим это судьба. Получается, мы лишены в своей жизни выбора, включая и выбора друг друга.

— Ты все понимаешь буквально, — усмехнулся Кэйя. — Разве не интересно поразмышлять, что есть судьба? Почему человек связан судьбой с одними, а с другими – нет? Может, в каком-то другом мире, где не существует судьбы, мы выбрали друг друга, и поэтому это стало нашей судьбой здесь?

Дилюк отстранился.

— Ты переборщил с фантазией, — извиняющимся тоном сказал он.

— Просто ты отвык от беззаботных мечтаний, — нисколько не обидевшись, сказал Кэйя и вновь сократил расстояние между ними, чтобы оставить короткий поцелуй на щеке Дилюка.

Это немного смягчило неприятие Дилюка.

— Ладно, давай еще раз, только по-простому. Нам нужно отдохнуть перед завтрашним днем. Устраивает?

— Более чем, — довольно сказал Кэйя и запустил руку между их тел. И Дилюк повторил за ним.

И пока они переживали очередную близость друг с другом, Дилюк не мог не думать, какого черта он столь легко согласился принять тот ужасный исход в последнем видении вещего камня. Какое бы будущее ему ни открылось…, покуда оно будет нести Кэйе вред, он не допустит, чтобы оно притворилось в реальность.