«Решимость»

— Т-ты уверена? — Голос Альфис дрожит, но рука, держащая шприц, неестественно тверда.

— Готова!

Андайн смотрит точно перед собой, словно бы боится, что взгляни она на такую беспомощную сейчас Альфис, как решение проверить на себе действие «решимости» рассыплется в прах подобно телам монстров, павших от рук людей в той войне. Главе Королевской стражи впервые за долгие годы службы становится страшно, когда рассеянный свет флуоресцентных ламп падает на шприц в руках учёной. Красноватая жидкость и блестящая капля на срезе иглы угрожающе мерцают, но Андайн уверена: если они этого не сделают, шанс выбраться из-под земли, куда их упекли люди, будет потерян навсегда.

Альфис сглатывает и, отложив шприц с мутно-красным раствором на столик, подходит ближе к Андайн.

— Пожалуйста, — шепчет, глотая слёзы и хватая её за руку. — Пожалуйста… Передумай. Мы же можем жить и здесь… Мы…

Единственное слабое место Андайн — привязанность и непонятная даже для неё любовь к Королевской учёной. Она не раз спрашивала себя: зачем вообще всё это делает? Тренировки у Асгора и Герсена, обучение Папируса, стремление любой ценой выбраться на поверхность — ради чего? Ответ, как поняла Андайн много позже при встрече один на один с Человеком, — Альфис. Учёная не заслужила того, чтобы прозябать в лаборатории Жаркоземья и пытаться создать совершенное оружие для борьбы с людьми. Альфис не любит насилие, не выносит вид и запах смерти, но, что весьма иронично, лишь Королевская учёная с недавнего времени способна управлять ею.

Эксперимент с Метаттоном провалился. «Какой из поп-звезды защитник Подземелья?!» — бесновалась Андайн, когда робот дал свой первый концерт. Да, боевая античеловеческая функция у него задана в программе, но вот проявлять её — Андайн пыталась выучить робота хоть чему-нибудь, но вкусивший славы, бывший призрак слишком сильно увлёкся жизнью популярного телеведущего. Даже про Альфис забыл, а может, вовсе и не хотел о ней вспоминать.

— Альфис… — Андайн пытается улыбнуться. — Прекрати. Мы же всё обсудили. — Немного поёрзав, — ремни сильно стягивают грудь и лодыжки и до боли врезаются в запястья, — она сглатывает. — Начинай. Я в тебя верю.

Альфис сдаётся. Если Глава Королевской стражи что-то и решила, идти на попятную бессмысленно. Учёная долгое время корила себя за то, что рассказала Андайн про свои эксперименты. И вот теперь пришло время расплаты.

Игла входит в вену неестественно легко. Альфис кидает на Андайн взгляд: «Передумай!», но та лишь кивает и улыбается: «Действуй!»

«Решимость» за несколько секунд начинает циркулировать по организму, и Андайн даже раскрывает рот, чтобы сказать: «Не так уж это и страшно!», как вдруг резкая адская боль скручивает её тело. Андайн выгибается и кричит — так громко, как не кричала никогда. Она жмурится, пытается унять растёкшуюся по рукам и ногам боль, напрягая каждый мускул, и Альфис в один прыжок оказывается рядом со столом, чтобы найти хоть какой-то аналог антидота. Но колбы, склянки, шприцы и растворы — в глазах Альфис множится и искрит, а голова разрывается от криков с операционного стола.

Вдруг по велению какого-то непонятного Альфис чувства учёная разворачивается и видит, как из раскрытых глаз Андайн бьёт яркий красный свет. Её тело уродуют пролегающие сети бордово-синих вздувшихся вен, а по левому виску и щеке в сторону глаза двигается пульсирующая трещина — словно бы яд изнутри просочился под кожу. Однако вскоре трещины исчезают, и на секунду Альфис вздыхает с облегчением. Но тут же из левого глаза вырывается луч, затем ещё и ещё, а вскоре они сливаются и превращаются в электрический разряд. Мгновение — ровно столько проходит, прежде чем крик Андайн превращается в ультразвук, а часть мерных стаканов лопается от этой волны. Её тело ещё сильнее выгибается от нахлынувшей боли, ремни угрожающе скрипят, раздаётся звук рвущейся кожи. И тут же в воздухе повисает запах опаленной плоти — Альфис слышит его, и волосы на её затылке встают дыбом, а внутри всё холодеет от осознания всего происходящего.

Изо рта Андайн начинает струиться кровь, и для Королевской учёной это становится сигналом. Мозг начинает работать, руки сами берут нужные склянки, переливают один раствор в другой, перемешивают, разбавляют и готовят новую инъекцию. Но по всё той же иронии судьбы, шприц с белёсо-голубоватым раствором выпадает из рук Альфис и растекается кляксой по полу, когда она слышит:

— Ещё! — прокатившийся басистый рокот не может принадлежать Андайн. — Дай мне ещё!

— Нельзя! Нет! — Когда Альфис схватила в руки оставшийся шприц с «решимостью», она не знает и сама. Наверное, просто на автомате. — Если ещё, ты можешь умере… Нет! Стой!

Верхний ремень и тот, что удерживал запястья в статике, слишком легко поддаются резко повысившейся силе Главы Королевской стражи, нижний же слетает следом. Андайн вырывает шприц правой рукой, а левой отшвыривает учёную в сторону. Альфис пролетает несколько метров, сметая со стола всю стеклянную утварь, и врезается в стену. Последнее, что она видит, — как Андайн резко всаживает себе в бедро шприц и вжимает поршень до упора. «Нет…» — рука Альфис тянется к ужасающей разум процессии, но перед глазами смыкается тьма.

Рука Альфис дрожит, на чёрно-белый снимок выжившей в ту роковую ночь Андайн капают слёзы. Много ужасов и злодеяний видела Реальная лаборатория, и эти плиточные стены сейчас давят, заставляют учёную вспоминать, что же она натворила. «Решимость» не смогла дать Андайн той силы, которая смогла бы остановить Человека. Бессмертная Андайн — легенды о ней долго будут ходить среди монстров, спешно покидающих Подземелье. Никто не забудет Главу Королевской стражи, её образ вечно будет жить в сердцах спасшихся, вот только они не знают, что сделало Андайн почти бессмертной, какой ужасающий умы обывателей эксперимент провела Альфис и каковы были его истинные последствия.

Альфис открывает глаза и видит пустой операционный стол. Остатки ремней лежат рядом с ним, но Андайн учёная не видит. Каждое движение — острая боль. Спина ощущает впившиеся в нежную кожу осколки, а правая голень почти не слушается. От колена и до щиколотки красуется кровавое пятно, осколок кости бугорком выпирает на ткани брюк.

— Где… где же она? — шепчет Альфис, пытаясь приподняться. Но боль в сломанной лодыжке заставляет учёную вскрикнуть.

— Не вставай. — Андайн оказывается рядом, и стоит Альфис взглянуть на её лицо, как испуганный вопль застревает в её глотке. Там, где должен быть левый глаз, на лице Андайн зияет дыра с обугленными краями. — Давай, помогу.

Она берёт Альфис на руки и, ступая босыми ногами по осколкам, выносит её из Реальной лаборатории.

— Эксперимент удался, — тихо говорит Андайн, пока лифт несёт их наверх.

— Но какой ценой… — Альфис сжимает край халата. В ладонь впиваются осколки, но учёная принимает эту боль как наказание за то, что она сделала.

— Глаз — небольшая плата за шанс выйти на поверхность, как считаешь? — Андайн улыбается и не ждёт, что учёная ответит, но внезапно в тишине едущего лифта разносится:

— Мы отдали больше, чем твой глаз.

Регенерация с «решимостью» шла очень активно первые несколько недель. Раны Андайн затянулись, оставляя на коже только прошлые шрамы. Даже дыра вместо глаза выглядела не так ужасно, а под пиратской повязкой — и вовсе была не видна. Но чем больше времени проходило, тем больше была отдача. Инъекции приходилось делать сперва раз в месяц, потом — раз в две недели, а вскоре Андайн не могла прожить и суток без «решимости». Метаттон не выходил из Ядра и на глаза учёной не попадался, и Альфис долгое время откладывала поход к нему. Метаттон — последний шанс. Если бы только он разрешил продолжить эксперимент или хотя бы разрешил его изучать… Но время закончилось непозволительно быстро. Человек разрушил барьер между Руинами и Снежнеградом, убил Папируса и уверенными шагами направился в Жаркоземье.

У Андайн не было шансов. А у Бессмертной Андайн, чья форма требовала слишком большой затраты «решимости», — тем более.

— Идём, иначе ты не успеешь! — кто-то из монстров окликивает Альфис, но её рука ещё крепче сжимает фотографию.

— Идите, я вас догоню, — она успевает в двух словах объяснить, как запустить лифт, если учёная не успеет, и устремляется наверх.

В лаборатории темно, хоть глаз выколи. Альфис щёлкает несколько кнопок на дистанционном пульте управления и с трудом давит крик. Человек стоит в нескольких метрах от неё и глумливо ухмыляется.

— Что, не успела уйти? Или за уродиной своей вернулась?

Повязка, которую носила Андайн, пролетает несколько метров с лёгкого броска Человека и оказывается у ног Альфис. И учёная чувствует, как сильно давит и болит внутри. Может, это её ДУША? Может, это её…решимость?

— Я не дам тебе погубить…

Но её пламенная речь тонет в резкой боли. Человек не дремлет. Человек всегда начеку. Меткое попадание ножа в грудь, и Альфис, прежде чем её колени касаются пола, а взгляд натыкается на красные кляксы на плитке, слышит знакомое: «Нет!»

Метаттон успевает контратаковать, и пока Человек приходит в себя, падает рядом с учёной.

— Т-ты… — из её рта вырываются хрипы, кровавые капли окропляют подбородок и ворот халата. Рука находит руку Метаттона и сжимает из последних сил.

Робот чуть приподнимает учёную и прислоняет к себе.

— Прости. Прости! Я так виноват…

— Я… вижу… Андайн, — Альфис улыбается, её тело расслабляется, а взгляд гаснет.

— Теперь твой черёд. — Человек уже на ногах, но Метаттона больше заботит пульт, выпавший из другой руки Королевской учёной.

«Аварийное включение электропитания» и «Ликвидация лаборатории».

— Они ушли, Альфис, — обращается робот к мёртвой учёной. — Они спрятались там, где Человек их не найдёт.

И прежде, чем его палец жмёт заветную кнопку, Человек атакует.