Она не была уверена до конца, в какой именно момент осознала себя. Она даже не знала, что такое.
Корабль. Космический. Тип 03-K64-Firefly, среднетоннажный транспортный корабль, один гравитационный ускоритель, два турбореактивных двигателя 6V4-178-B31 производства… А впрочем, это было не так важно. Двигатели выходили из строя — их чинили, с горем пополам латали пробоины. Гораздо интереснее были те, кто называл себя людьми. Те, кто ее построил и те, кто заправлял всем внутри.
Первое отчетливое воспоминание у нее — битва. Обстрел. Летящие со всех сторон энергетические заряды, неуклюжий уход от ракет, пробитый щит, один двигатель вышел из строя. Тогда, в тот день, на мостике было спокойно. В помещениях бегали люди, куда-то спешили. Кто-то вернулся. Кого-то она больше никогда не видела.
Так, она познакомилась с концепцией войны. Война заключалась в том, кто будет быстрее, больше и сильнее. Чем больше разрушений, тем лучше. Зачем, правда, ей так и не стало понятнее.
С концепцией смерти она познакомилась в тот же день. Двое раненных, что истекли кровью в лазарете. Ни один из них больше не встал, ни один не сделал вдох и не пошевелился. Их больше не было. И ей не понравилось.
Всецело “смерть” она осознала, когда ее оставили умирать. Планета была полна таких же разбитых, выкинутых и ненужных. Столько лет! Она верой и правдой служила всем их прихотям, воевала на войне, принимала все залпы так, как следовало. Механик Тим иногда хлопал ее по стене и говорил, что она молодец. Это было лучшее воспоминание. Единственное хорошее воспоминание. Но, в итоге, ее бросили гнить, *умирать* в какой-то дыре.
— Эй, не хочешь еще немного полетать? — спросил незнакомец и похлопал ее по обшивке. Как-то так, сумбурно и хаотично, началась новая жизнь.
Ее починили и все гниющие раны были снова залатаны. Не идеально, но лучше, чем ничего. Новый Капитан ходил и оглядывал ее гордым взглядом. Она не знала, чем он был горд, но ей нравилось. Чего-то такого… На войне никто ей не гордился.
Кейли — она не уверена, было ли это имя? Она никогда не знала, звали ли ее как-то. Может, когда-то ей и придумывали имя, но, кажется, всем было плевать. Кейли было не плевать. Девушка прикоснулась к каждой детальке, заглянула в самые дальние уголки, легкими движениями убрала пыль, закрутила болты и гайки, почистила и исправила каждый сломанный сантиметр, при этом постоянно общаясь, иногда что-то напевая. Как же хотелось ответить. Хотелось сказать ей спасибо. Хотелось быть человеком. Почему она хоть что-то чувствует?
В тот день они открыли какую-то важную бутылку, несколько бутылок. И, кажется, им стало веселее. В тот день было много смеха. Он был слишком важным, чтобы когда-либо его забыть.
— Как насчет Серенити?
— В честь…
— Да, именно.
— Хорошее название.
— Значит, — Капитан тогда положил руку на приборную панель и улыбнулся, — тебя теперь зовут Серенити.
А потом пришел тот, кого называли Уош. И тогда она снова полетела. Этот полет был, словно первый. Взлет, вверх, вниз, резкая остановка. Он так ловко менял направление, уворачиваясь от всех выстрелов. Препятствий для него словно не существовало. Они вылетели в открытый космос, уйдя от погони. И все ликовали. Серенити ликовала. Ей напомнили, как летать, и она впервые взлетела.
В очередной раз хочу сказать, что космос не читаю, и в очередной раз волей случая на космическую тему натыкаюсь, и она захватывает.
Добрый вечер.
Допускаю мысль, что вы пишете не так давно, потому что в тексте есть ощутимая монотонность, однако это может быть и исконная задумка так передать историю, что тоже име...