Ладно?

— Давай, подойди к ней, — Макс пихает Ромку в спину, прямо по направлению к Соне.

— Давай, подойди ко мне! — Соня не то угрожает, не то правда зовет.

Мальчики в ступоре — Соколова смеется. В принципе, это можно назвать началом их дружбы.

Одноклассники как только не пытались придумать им общую кличку, — перебрали все, начиная от простого «те три придурка» и заканчивая «мжм», — но лучше «Гнезда» так ничего и не выдали. Троица посмотрела странно, — ну гнездо и гнездо, че бубнить-то, — и стала сама себя так называть. Соколова, Журавлев и Орлов — Сокол, Журавль и Орел. Чем не птичья свора?

— Ну да, живем в гнезде, — Соня полулежит между Ромкой и Максом, пьяная и веселая. Не дает принести ей отдельный стаканчик, сигарету выуживает из Журавлевской пачки, поджигает с его же рук. Все как по методичке. 

— Странные вы… — парень, — незнакомый незнакомого, приглашенный чисто для количества, — пьет здешнюю версию отвертки, — персиковый сок с ромом, — и все лезет и лезет к Соне. С глупыми вопросами, случайными касаниями и предложением уйти ну хотя бы на балкон.

Соколова смеется — больше от того, что Макс с Ромой смотрят на него, мол, «тебе пиздец». У Соколовой все под контролем — она небрежно поправляет топ, перезаплетает пучок, — лучше не становится, — закрывается в своей открытости. Ей сто раз говорили, что ведет она себя слишком громко, отвечает слишком резко, эгоистична и принципиальна… В общем и целом — шлюха. Соня только кивает — да-да, шлюха, поэтому у нее сразу два хахаля — Макс с Ромкой. Журавлев с Орловым тоже кивают — да, любят Соньку до невозможности, поделить не могут. А в Гнездовище ржут. Любовь… Какая в двадцать любовь?

— Есть такое, — Журавлев пожимает плечами, — Расслабься, — уже Роме, курящему третью сигарету за последние полчаса.

— Ага, — Орлов принимает от Сони бутылку вермута, а та будто больше всех рада, что все складывается именно так. Будто все идет по плану.

Журавлев горестно вздыхает, практически наблюдая, как в мозгу Ромы крутятся шестеренки. Как в этот поток вплетается его, Максово, «расслабься». И как предложение тут же отметается. «Расслабься, ага, как же». Рома этого не говорит, но Макс с Соней одновременно закатывают глаза. За столько лет не научиться телепатии хотя бы между собой — невозможно.

Незнакомый незнакомого липнет и липнет. Отходит, мельтешит в зоне видимости, сливается с толпой, и Свора практически выдыхает, но он появляется вновь.

— Полетаем? — в пальцах — две самокрутки. Наверно, он рассчитывал раскурить их только с Соней, но та, радостная, предлагает их Роме с Максом. И они, конечно, соглашаются. Парень хмурится, раздражается и уже открывает рот, чтобы возразить, но Соколова, наплевав на темноту, смотрит тяжело и одними губами посылает нахуй.

А потом — останавливает Журавлева с Орловым, которые, из-за количества выпитого алкоголя, — ладно, будем честны — не только из-за него, — были готовы наброситься на парня уже за косой взгляд. За различимое даже сквозь музыку «Блядь» они бы убили. Если бы не Соня, конечно.

— С самого начала у меня была тактика, и я её придерживалась, — Соколова смеется, курит, заливает остатки сознания вермутом. Макс курит, пока она уламывает Орлова на «ну хотя бы попробуй». На обещание поцеловать, Рома закатывает глаза, усмехается, посылает ее, Макса и весь мир нахуй и курит. 

— Эта вечеринка отстой, — Соня забирает у кашляющего Орлова косяк. — Я, бля, ненавижу этих людей.

Они идут по темной улице. Ну, технически — идут Макс с Ромой. Соня, «ужратая в говно», — цитата, — сидит на спине Орлова, — самого трезвого из Гнезда, — болтает ногами и взлетает, взлетает, взлетает… Короче — ловит нехилые вертолеты. Лучшего от этого вечера и нельзя было ждать. 

Соколова в итоге не целует никого, что, в принципе даже к лучшему. Иначе бы Макс запротестовал, мол, его бедного обделили; Соня бы потом и их с Ромкой заставила поцеловаться; а потом… В общем: не хочешь бедствия — не дави бабочку.

— Нам нельзя было знакомиться, — Соколова зевает и через секунду засыпает на плече Ромы, пока Журавлев с Орловым непонимающе переглядываются. 

— Ладно? — усмехается Макс и протягивает Ромке сигарету.

— Ладно.