Без неё бессмертие – тяжкий груз

– Что такое верность?

– Песня, которую пел соловей луне.

– Что такое вечность?

– Мир, где найдётся место тебе и мне.

– Что такое бессмертие?

– Воздух леса и алой рябины вкус.

– Что такое любовь?

– Это то, без чего бессмертие – тяжкий груз!

Когда точно знаешь, сколько секунд прошло с момента последней встречи, сколько их было в минувших днях и годах, особенно остро ощущаешь своё одиночество. Наматываешь время, как самую обычную верёвку, на руку, сворачивая новые и новые мотки, которые вскоре будет некуда складывать. Им нет места, они нежеланны. И высятся эти штабеля на задворках, образуя из себя целые замки и города, которые мало кто может увидеть и оценить. Из чего складывается вечность вампира?

Из безвкусной еды, которая не утоляет ни голод, ни жажду. Она ощущается пеплом во рту или же землёй, которая хрустит на зубах и не приносит ровным счётом никакого удовольствия. Быть может, если бы её как следует посыпали специями и солью, удалось бы понять, какова она на вкус. Запах – совсем другое. Можно учуять великолепные ароматы, которые наполняют кухни, коридоры, спальни и залы, гостиные и галереи, но они лишь дразнят обоняние и приводят к тому, что вновь и вновь не удаётся утолить голод. Алкоголь честнее, но его почему-то удаётся ощутить. И сладкую терпкость вина, и пряность рома, и обжигающий холод водки, и обволакивающую нежность сливочного ликёра – они всегда играли многими красками, которые так привлекали и сводили с ума. Должно быть, это видовая особенность и тут ничего не поделать.

Из пустой постели и холодного постельного белья, которые некому согреть своим телом. И оттого они кажутся лишь более отталкивающими, когда за смеженными веками начинают роиться и жалить воспоминания. О том, как на этой самой подушке нежно сопел слегка вздёрнутым носом любимый. Как разметались волосы по влажным и горячим от пота и любви простыням. В памяти этому всему всегда было место, и прогонять эти болезненные картины не находились силы. Но чем дальше, тем меньше хотелось находиться в опустевшей запылённой спальне, где больше не звучал такой привычный и родной смех.

Из бесконечных рабочих дней, наполненных делами так, чтобы не было ни единой свободной минуты на память о нём. Ни на что. Бумаги, книги, переговоры, встречи, деловые рукопожатия и безразлично-вежливые улыбки – они вытесняли всё прочее, клубились дымом, переливались через края. Его называли за глаза трудоголиком и смеялись над постоянно горящим в кабинете светом. Многих из них он принял на работу и всех их отправит на пенсию. Это лишь вопрос времени для них, но никак не для него. Потому что его рукопожатие останется таким же верным и крепким, каким было века назад, тогда как их станет вялым, слабым и дрожащим.

Из отвратительной чужой крови, которая всегда будет плоха на вкус, чтобы «кормящие» ни пытались сделать. Они могли, подобно ему, пить мятный ликёр, курить терпкий трубочный табак, денно и нощно носиться по лесам, сбрызгивать себя лавандовыми духами, но это никогда не поможет. В них не хватает горечи свободолюбия, пряности гордости и жара страсти, которые всегда были в его венах, бились в вечно юном сердце.

Из воспоминаний, на которые накладываются чужие знакомые слова, похожие интонации и всегда чужая мимика, неспособная вызвать ни улыбку, ни тепло. Быть может нарочно, а может и случайно кто-то говорит те же фразы, совершенно не представляя, какой смысл они несут для бессмертного, делает в его сторону похожие жесты. Глаза устают смотреть на это, а уши уже не могут слышать неродные голоса.

Из сожалений. И горечи. Их никогда не выместить, не простить самому себе.

Из признания своей вины.

Бессмертие вампира складывается из многих осколков, и знающие поранятся ими. Иные будут только завистливо присвистывать, говоря, что хотели бы жить вечно.

Он улыбается тёмными губами:

«Не хотели бы».