— Ты хочешь меня убить? Бей, я не против, всё равно терять уже нечего, ты забрал всё, что у меня было, а теперь думаешь, что я буду бегать от… — договорить не позволил удар ножом. На нём всё заживает непозволительно быстро, особенно, когда это выгодно для младшего ангела, стоящего сейчас с тем самым уже окровавленным ножом в руке. Кажется, для него это было не особо тяжело — нанести очередное ранение, заставив ощутить волну боли. На сей раз физически. — Смерти.
Знал бы Фауст, что эта боль для старшего практически не ощущается на фоне недавнего потрясения — точно бы придумал что-то поумнее. Лишать брата семьи только чтобы встать на место его мужа было не самым лучшим его решением, потому что успокаивать чужие слёзы он не умеет, как и подавлять свою злость при одном только упоминании о романе старшего. Распирающая изнутри ревность долгие годы портила душу ангела, но с этого дня, как он надеялся, всё встанет на свои места и он наконец будет рядом с братом. По крайней мере, он на это хотя бы надеялся. Но вот старший был иного мнения: иметь что-то общее с тем, кто за почти считанные минуты лишил его всего, что он имел, не хотелось от слова совсем. Несколько дней пребывания старшего в состоянии тучи, не желающей выходить из комнаты и с кем-либо взаимодействовать, и Фауст понял свою главную ошибку.
Шорох посреди ночи, давший понять, что Бен куда-то засобирался, недовольно огрызаясь на вопрос брата о помощи. Золотистого оттенка волосы в темноте прекрасно помогали прикрывать глаза. Уставшие и нежелающие кого-либо видеть. Демону ничего не стоило оттолкнуть сонного брата в сторону и выскочить за дверь. Несколько часов тишины в доме, нарушаемой только холодильником. Почему-то Фауст совсем не волнуется, прекрасно знает, что старший никуда так просто от него не денется, ему некуда бежать. Эти мысли позволили не бегать за Беном и не тратить силы на попытки его выловить, спокойно дождавшись брата дома и заранее заварив ему горячего чая.
— Не надо, — контролировать свой голос под алкоголем оказалось для златовласки сложнее, чем ходить. Не выдать свою пьяную голову он не смог, позволяя Фаусту рискнуть и попробовать старшего усадить за стол. — Не прикасайся.
Затяжная пьянка уже начинала напоминать близость к скорому алкоголизму, а долгие рыдания из-за запертой двери давали чётко понять, что натворил ангел своими собственными руками. Исправлять что-либо уже поздно, как и приходить к пониманию фразы «Насильно мил не будешь», но учиться на своих ошибках ангел явно не умеет. Каждый день проходит по одному сценарию: Фауст пытается достучаться до брата и вытащить его из комнаты, получает отказ и через время бегает в магазин за алкоголем. Потому что хуже уже не станет, а спорить с пьяным Беном себе дороже.
— Хули ты живёшь в моём доме за просто так? — этот голос казался ему приятным даже с матами. Даже пьяным. В любом виде.
— Я за тобой, придурком, слежу, ты сопьёшься же так скоро, — нельзя повышать на Бена голос и он это прекрасно знал, но вот контролировать себя не умел. Рядом с ним он не умел ничего и был просто пятилетним ребёнком. — От твоего запоя ничего назад не вернётся, а уж от ругани и подавно.
— А от чего вернётся? — голос стал тише. Больно. Ожидание ответа делает только больнее. — Я же знаю, что ты имеешь достаточно влияния наверху, чтобы возродить души, так какого чёрта ты сидишь тут и чего-то ждёшь, блять, самому не надоело меня караулить? Чего ты хотел?
— Тебя.
— Иди нахуй, — на последующее «Вот и всё твоё стремление» демон лишь показал средний палец, демонстративно хлопая после этого дверью. Фауст был прав абсолютно во всём и признавать этого не хотелось. Последняя бутылка коньяка уже близилась к концу, а остатки гордости и ненависти к младшему оказывались сильнее и важнее попойки.
На третьей неделе ангел и вовсе позабыл, чего хотел, спокойно возвращаясь к своей работе, только вот ночевал по-прежнему в доме Бена. Паразит. Таскал ему еду, совершенно не имея понятия о том, что любит старший. Лишь бы он не умер. Лишь бы просто хоть что-то в него впихнуть. Но твёрдое и неизменное «Нахуй» не позволяло сделать и шагу в комнату демона. Эти походы Фауста медленно, но верно доламывали остатки Бена, заставляя недовольно есть, пока младший на работе и через силу приводить себя в порядок. Поход в магазин на любезно оставленные крылатой мразью деньги оказался той ещё пыткой. Лауман отвык от ходьбы, от яркого света, от чужих голосов. Но заставил себя добраться до ближайшего торгового центра.
— Может, ты хотя бы сегодня вылезти изволишь?
— Иди… — Фауст даже не дослушивал. Просто ушёл. Погремел на первом этаже посудой и привычно завалился спать. Даже не ел. Просто выкинул всё, что было куплено, раз старший такой упёртый.
Тиканье часов действовало на нервы больше, чем собственное отражение. Он не может решиться на это. Не трезвый. Но алкоголь предательски не хочет действовать на демона именно этой ночью. Голубоглазка замахивается кулаком, и вовремя останавливается, чтобы не разбить это чёртово зеркало. Тихие шаги вниз по лестнице. Он даже не знает, точно ли Фауст сейчас дома. Хотя, где бы он ни был, демону труда не составит его выловить.
— Братик, — подделать пьяный голос было легче, зная, что Фауст всё равно слишком тупой, чтобы понять, точно ли Бен трезвый. — Мне холодно.
Демон без разрешения пробирается под чужое одеяло, переворачивая младшего на спину и с огромным нежеланием усаживаясь на того сверху. Заранее подобранная белая рубашка большого размера, расстёгнутые пуговицы и намеренно оголённое плечо, чтобы заставить Фауста среагировать быстрее. Мерзкое ощущение в очередной раз, когда уже поклялся больше этим не промышлять, снова использовать своё тело в качестве оплаты чужой услуги. Разбудить брата оказалось сложнее, только демон хотел сбежать обратно в свой кокон, рука младшего притянула его обратно, не позволяя встать. Сонный, едва только открывая глаза и убирая белые пряди с лица, ангел при мимолётной мысли о реальности происходящего чуть сжимает чужую руку, большим пальцем успокаивающе поглаживая кожу над венами. Нихуя не успокаивающе, актёрство Бена грозилось исчезнуть.
— Что такое? — свободная рука тянется к щеке старшего, чтобы стереть первую слезу. Попытка притянуть блондина к себе не увенчалась успехом: Бен упёрся руками в грудь брата, сжимая его футболку.
— У… м… ме… — надо было срочно придумать причину. Не дети. Не муж. Воспользоваться своими слезами, не дать понять правды. — Жарко. Слишком…
Ангел попытался ещё раз притянуть брата к себе ближе, убирая руку от чужого лица и опираясь ей уже на диван. Гораздо проще оказалось подняться самостоятельно, сразу же отпуская руки Бена. Фауст быстро наглеет, обнимая старшего теперь за талию. Бену не нравится, это не те касания, совершенно не те. Дрожащие ручки демона перебираются на плечи Фауста, Бен приближается, еле сильно обнимая брата. Страшно.
— Ты же никогда этим не занимался? — кажется, алкоголь и вправду начинает действовать. Бен потерялся в обилии своих масок. Рот сам собой задаёт вопросы, язык путается в звуках, но Фауст всё прекрасно понимает. Абсолютно всё. Даже то, что у них огромная разница в опыте.
Пара неуверенных поцелуев от шеи, Бен поднимается выше. Фауст целоваться не умеет, знает только теорию. А Бен не хочет. Не хочет поцелуев, не хочет секса. Не хочет, чтобы кто-то из них запоминал эту ночь, и уж тем более он не хочет, чтобы Фауст подумал это повторять. Мелкие грубоватые укусы, сменяемые нежностью. Бен мысленно отсчитывает время, отстраняясь. Он старается не смотреть в глаза Фауста напрямую, сглатывая слюну.
— Можно мне немного вина? — долго упрашивать не пришлось, Фауст согласился, отпуская старшего на кухню. Блондин старается выпить как можно больше сразу, залпом, чтобы уж точно опьянеть, потерять контроль над своими действиями и не думать. Просто переспать с ним и закончить этот кошмар.
В комнату возвращался он уже более уверенным, но с пошатывающимися ногами. Он не опьянел слишком сильно, но этого было достаточно, чтобы двигаться как можно более ровно. Но на это было уже всё равно, главное — заставить Фауста вернуть Бену семью. Блондин не доходит совсем чуть-чуть, намеренно падая на Фауста и прижимая его за плечи к дивану. Спавшие волосы неприятно щекотали щёки ангелу. Захотелось оттаскать за них старшего и отрезать, хотя бы до скул, потому что по ключицы — слишком длинно. Бен второй раз целует брата, выгибаясь в спине и намеренно оттопыривая задницу кверху. Знает, что Фауст первым делом потянет руки именно туда.
— Точно знаешь, как это работает? — предостеречься от лишних травм было важно, что, собственно, Бен и попытался сделать. Он заранее подложил смазку и презервативы, когда пришёл в комнату, сейчас замечая, что Фауст их уже куда-то спрятал. — Здесь были вещи. Они нужны.
— Знаю в теории, — Гинцбург расстегнул ещё несколько пуговиц на рубашке, предсказуемо проводя рукой по груди брата. Демон выпрямляется, намеренно ёрзая на паховой области младшего.
— Поменяемся местами? — Бен убирает с лица волосы, закидывая их рукой назад. — У меня с равновесием будет плохо и тебе будет не очень удобно… трогать и смотреть.
Быстрого и, к удивлению Бена, безболезненного перемещения он не ожидал от Фауста. Ангел успел насмотреться, сейчас одной рукой придерживая старшего под спиной, а второй закинув его ногу поближе к себе, чтобы провести от колена вверх до самого бедра. Бен закидывает голову назад и недовольно жмурится, стараясь концентрироваться на ощущениях, а не на ненужной сейчас верности мужу. Тихий выдох, голубоглазка приводит себя в остатки чувств, рукой притягивая младшего за ворот футболки ближе, чтобы и самому спиной оказаться полностью на кровати, а не висеть над ней. Поцелуи короткие, Фаусту уже не до них, а Бен не знает, как оттягивать момент. Фауст опускается ниже, пытается на слух понять, где Бен громче реагирует на поцелуи, пока одной рукой проводит всё выше по боку, останавливаясь и переходя на живот. Интерес ангела заглушает любую мысль о внимании к реакциям Бена. Только собственные желания и ничего больше.
Бен накрывает одной рукой лицо. Знает, что скоро опять накроет, но тормозить не станет. Чем быстрее ребёнок наиграется, тем Бену же лучше. Губы сжимаются, стараясь не выпускать звуков, пока Фауст переходит с поцелуев на несильные укусы. Не умеет. Не знает, где лучше и приятнее. Ангел краем глаза наблюдает за поведением старшего, ища его слабые точки, пока Бен не срывается и не отвлекает брата. «Хочешь фокус?» — за этими словами погибают остатки гордости демона. Руки сами собой быстро лишают Фауста белья. Лауман попросил брата сесть на кровати, а сам сполз на пол, устраиваясь у младшего между ног. Предпочтений у Фауста не было, поэтому, чтобы хоть чуть-чуть себя успокоить, блондин представляет перед собой не Фауста, а супруга. Позже он об этом будет жалеть, но сейчас Бен без особого напряга обхватывает головку члена губами, через мгновения насаживаясь глубже. Никаких изощрений с облизываниями и углами. Просто попытка довести брата до пика ртом, не позволить ему большей наглости, чем лапанье. По рассчётам Бена ангел должен был кончить гораздо быстрее, его не должно было хватить на большее.
— Стой, — по Фаусту видно всё: его нежелание останавливать Бена, удовольствие, близость к грани. Рука, которой ангел оттянул голову брата от члена, заметно подрагивала. Долго думать, чтобы понять, что со старшим что-то не то, не пришлось; Фауст запустил руку осторожно в яркие волосы, подушечками пальцев поглаживания кожу головы и осторожно спускаясь к щеке демона. Бен поплыл. Сразу же. Почти месяц жить в ужасе и трястись от холода, а теперь получить тепло, граничащее с опасностью пощёчины.
— Дай… вон ту коробочку, — демон положил голову на коленку Фауста, пристраиваясь у того около ноги, хотелось разреветься. Из коробки быстро изъяли презерватив, проверяя его на целостность и уже после этого показывая Фаусту ещё один фокус с латексом, за которым ангел наблюдал удивлённо. Бен перестал обращать на это внимание, концентрируясь на том, что через пару минут Фауст кончит и ляжет спать, а на утро вернёт всё на круги своя. Бен попытался отойти, но ноги шевелились с огромным трудом. — Я отойду в ванную буквально на пару минут.
Смазку демон утащил с собой. Чисткой и разработкой он предварительно уже занимался, пока Фауст спал, но для профилактики повторить растяжку не помешает, да и возбуждения особого не было. Ещё чуть-чуть, скоро всё кончится. Рука выполняет все движения внутри практически самостоятельно, пока Бен еле держится на ногах. Нужно довести дело до конца, через силу. Остаток вечера Бен практически не помнит. Как дошёл до комнаты, как сам не заметив набрался смелости и сил взять инициативу в свои руки, без перерывов на слёзы. Не помнит своих стонов и матов, просьб быть погрубее в памяти тоже не осталось. Помнит только как заснул. С одной единственной просьбой.
— Верни хотя бы собаку…