Черт побери, рой не знает как флиртовать с панками! Его опыт — исключительно гетеросексуальные балерины, которых он таскает по залу от станка до станка. Этакая сомнительная мезансценка: я человек искусства, я прима мужского балета, я каменщик таскаю туда сюда балеринок, чтобы зритель подумал: "она настоящая муза, оплот красоты и изящества, словно нимфа!" И рой бы с чистой совестью ответил, что от нимфы там только — грим, костюм за несколько сотен тысяч, освящение и его непосильный труд!
Если обобщить, то опыта Мустанга не хватит и на каплю нормального флирта. Рой привык считать его изощеренным синонимом к словосочетанию пассивная агрессия, и поэтому упускает момент, когда незначительный разговор с парнишкой в метале переступает черту между светской беседой\случайной попыткой самоутвердиться за чужой счет\полудохлым желанием выйти из бара покоцаным и за счастье если на своих двоих —вариантов куча и каждый как будто правильный.
— Дерьмово флиртуешь, лошадь!
И Рой пытается толи вяло огрызнуться, толи найти хотя бы один повод прекратить вести себя как тупой ребенок.
—Прожужжала микропесчинака, извини, но мне с высоты…
—…Твоего балетного дарования, да слышал уже - «что ты мог слышать" думает Рой, "тупой ребенок" думает Рой. "Стоп" — думает Рой и наконец отлипает от виски в стакане. От виски, за который ему скорее всего попало бы на следующей тренировке, от виски, за который ему НИ-ХУ-Я не будет.
Элрик сидит рядом в цепях — и это как удар под дых — в коже — коронный — и с пирсингом в его маленьком аккуратном носике милых ушках и слова нахмуренных бровях — "Да, Ро,й это похоронный, ах, я помню испытал тоже, когда впервые встретил Грацию…" Мустанг снова переводит взгляд на стакан и четким отработанным движением опрокидывает его в себя, что бы Хьюз в его чертовой дырявой башке наконец-то заткнулся. Какой к черту похоронный, его два часа назад опрокинули с главной ролью в лучшей балетной постановке этой страны?! Ах точно похоронный для моей карьеры. Так что Рой поворачивается к пацану и решает забить болт размером с Централ на все, что этой ночью может пойти не так.
Рой горит, Рой разрешает себе сгорать… Рой отчаялся…
Ему 30, скоро его выпнут со сцены, не дав сделать и последнего глотка славы. Возможно, в сегодня лет рой уже стал немощным призраком прошлого. Возможно, балет уйдет от него и даже не попрощается.
И он злой и расстроенный, пьяный, горячий и шальной, дурной до крайности подвернулся этому мальчишке в железе. Мустанг дает отмашку бармену и вот уже держит в руках целую бутылку хорошенького виски. Сознание то тухнет, ты вспыхивает искрами золотых глаз и волос, звоном метала, глухими ругательствами откуда-то снизу, огнями сигарет и тусклой мигающей лампочкой в дальней кабинке туалета. Время смазывается и течет, и Рой со стороны наблюдает глупую перепалку, с мальчишкой миталюгой, драку настолько унизительно пьяную, что на это смешно и больно смотреть, смотрит на то, как их словно щенков выкидывают из заведения, на чужие сигареты, первые затяжки, судорожный кашель, мороз, харлей какого-то седого года и стремную заправку.
Между мигающей лампочкой, сипящим дыхание и твердой рукой, держащей его за челюсть, Рой пытается понять откуда взялся харлей, кто выдал пиздюку права и как он вообще согласился куда-то ехать на этой херовине.
— И как?.. Все еще хочешь проверить где у меня спрятано железо? — хрипит Элрик и с силой бронепоезда протаскивает Мустанга по кабинки, вжимаясь в него все плотнее.
Что вообще на это может ответить Рой: что он в душе не ебет, как оказался в этой ситуации, но, пожалуйста, продолжай?.. Фокусироваться на чем-то большем, чем отдельные детали не получается. Элриковские реплики шипят зажеванной пластикой.
И вот Рой стоит и прижимает к себе чужое теплое и сильное тело: ему все еще 30, он пьян и напуган тем насколько ему хорошо рядом с этим странным мальчонкой! Мустанг спиной чувствует холод металлической двери и неприятно вжимающуюся в бок пластиковую ручку, но отвлечься на это не получается. Стальное чудовище пытается его сожрать, зло вылизывает рот, смотрит в глаза держит Роя за грудки и за талию.
Вот Рою все еще 30 и какой-то школьник раскладывает его в кабинке на заправке, возит на заднем харлея, как пушинку таскает по туалету от двери до толчка с закрытой крышкой, роняет его, оглаживает скулы и целует, целует, целует... Влажные поцелуи спускаются ниже от уголка губ к шее, от шеи к адамову яблоку, ключицам. И пока Элрик падает ему на колени, широка расставив ноги, и пытается расстегнуть чужую рубашку, Мустанг смотрит на маленькое золотое божество. В тусклом свете мигающей лампы он видит спасение от локального хауса в цепях и коже.
"Пари, точно пари...— вспыхивает в подсознание и тухнет когда горячие маленькие ладони ложаться ему на грудь — какое пари?.."
— Я ведь уже спрашевал! Ну так, дядь, нигде еще наличия железа проверить не захотелось? — хрипит Элрик и сильнее сжимает чужие бедра коленями.
А потом наклонется все ниже и ниже, ведет носом по чужой широкой груди и делает эту фееричную штуку. И без того маленький, Элрик будто ужимается в два раза в узкой душной кабинке, изворачивается и ведет языком от пупка и по животу вверх, туда где лежат теплые ладони. Эд смотрит Мустангу в глаза, жжет каленым золотом, и Рою кажется, что он видит пламенного бога, стали и обжигающего виски.
"Сталь... — думает рой, пытаясь найти какое-то подобие мысли — ...метал... — опускает взгляд на влажные губы, на следы мокрых дорожек от чужого языка, чтобы не видеть свет этих глаз — ...язык... — и наконец-то замечает там маленький гвоздик, тянется рукой, касается щеки, трогает ямочку в уголке самодовольной ухмылки. Так сильно на ней сосредотачивается, что не успевает заметить, как его сильные узловатые пальцы кусают и тут же зализывают саднящие ранки.
Когда Мустанг случайно нащупывает шарик металла, то наконец вспоминает, что за пари и с чего вообще началсь их пьяная потасовка.
Рой вёл себя как злобный придурок, раскидываясь шутливыми колкостями, ужратый до последней степени, трогал чужие руки, крутил массивные кольца.
Окончательно разворошив золотые волосы, полез к серьгам и, кажется, вкинул особенно едкую фразу, на раз поцеловавшись с чужим кулаком. И вот они уже катятся по полу странным клубом из рук и ног.
— Чрт ТЫ — шипит на ухо элрик и кладет Мустангову руку себе на возвышенность в узких кожанных штанах. От одной мысли о виде Эдовой заднице в них Рой сглатывает комок вязкой слюны.
—Я хочу тебя — рычит Элрик и смотрит в глаза серьезно и пристально.
А утром Мустанг просыпается на квартире у Хьюза и Грации. Он похмельной тушей валяется на чужом диване в расстегнутой рубашке с засосами и ужасной головной болью. Чужие водительскими права лежат где-то в кармане измятых брюк. На куске пластика написано: Эдвард Элрик, 20 лет.