Брок в последний раз затянулся глубоко, зло, до самого фильтра, до отвратной вони палёным, и выбросил окурок в открытую форточку. Бойцы, рассевшись кто где, устало дремали, периодически тревожно вздрагивая, поглядывая на часы. До встречи со связным остались неполные сутки, но вымотанный в предел организм сбоил, расшатывая психику даже привычным к выездным миссиям. Брок скривился, поглядывая на собственное отражение в сто лет не мытом оконном стекле.
Сколько он уже не был дома? Месяц? Хотя на задании или в этой чёртовой заснеженной по самые яйца стране время тянулось странно, низкое зимнее солнце, треклятый ветер, пробирающийся даже сквозь спец амуницию, мороз, выгрызающий лёгкие, и хмурые люди, не поднимающие лиц, отводящие глаза, все как один фонящие радиацией, как маленький урановый рудник. Месяц вне дома, наполненный снами, смутными видениями, без нормальной связи, секса, жратвы, тепла. В бараке на пять человек, где весь отряд из пятнадцати бойцов жался друг к другу в попытке добыть хоть немного тепла, и один термос с мутной местной бодягой, один на всех, по глотку.
В какой-то степени Брок хотел бы поблагодарить Фьюри за такую подставу, как за возможность остудить голову и не натворить дел. Несколько месяцев совместной жизни с Кэпом и Барнсом давались слишком тяжело, особенно, когда ты не привык отчитываться за задержки, походы с Роллинзом в бар, за то, что накурил на кухне и «Брок, соседи жалуются на громкую музыку, я всё понимаю, но можно чуть тише». Брок не привык к общим вещам, одной на троих кровати, совместным завтракам и списку продуктов на холодильнике с «Баки, нельзя купить одно пиво и мороженое. Либо по списку, либо отдай Броку». Конечно, был секс, приятные пробуждения, синяки по всему телу, потому что «Барнс, твою мать, аккуратнее, не на плацу», заспанное лицо Зимнего со следом от подушки на щеке, сползающее одеяло и вечно холодные пятки, жаркий, как печка, Стив, напрочь сгоревшие блины: «Стиви, прогнись, блять, либо готовь без фартука, либо… да, вот так».
Брок усмехнулся, по привычке потёр почти сошедшие с левой щеки шрамы.
— Это только секс, Рамлоу, а вообще иди нахуй! — и Брок шёл, изгибался, стараясь дотянуться до губ, кусал ребро ладони, утыкался лбом в подушку, уже зная, что назавтра будет веселить ребят на тренировке перекошенной физиономией и странной походкой.
— Он простит, Брок, обязательно. Баки отходчивый, — прижимая его к себе, шептал Стив, стоило Барнсу откатиться в сторону, сразу засыпая.
В этом Зимний был весь. Он был мягким, почти ручным только со Стивом, доверчиво жался, раскрывался так, что Броку напрочь рвало крышу. Он даже, забываясь, подпускал Рамлоу к себе, ластился, улыбался, как сумасшедший, что-то неразборчиво стонал, оставляя метки на исполосованном плече, и засыпал, обвив руками и ногами. Но утром смотрел так, что хотелось пулю в висок пустить, хмурился, кривил капризные губы и молчал, обращаясь только по делу или по просьбе отчаявшегося уже их помирить Стива.
Так что миссия в богом забытую страну где-то на краю мира — самое то.
Брок залез в карман, нашарил там измятый клочок бумаги, развернул.
«Брок.
Ты взрослый мальчик, сам всё знаешь, но, прошу, не рискуй понапрасну. Там некому будет латать, не будет меня и Баки. Береги себя. Ты нам нужен живым. Любим. Я буду скучать. Мы будем. Только возвращайся».
И, аккуратно сложив и убрав в карман, спрятал у сердца, потому что стоит прочитать — отпускает, на душе даже светлеет как-то. И это же надо, разменять шестой десяток, а плыть от какой-то записочки, как малолетка, проводить пальцем по ровным строчкам и улыбаться как идиот. Ещё это слово на «Л» или чувство, нет, скорее ощущение умиротворения, странного спокойствия, граничащего со слабоумием, когда перестал вздрагивать от каждого шороха и, наконец, нашёл угол, который по праву можешь назвать домом.
Месяц не видеть их, скучать, кусая губы, пересматривать сделанные тайком снимки на телефоне, а то как-то несолидно, не мальчик же, и рваться к ним всем сердцем. Он помнил, как ржал над Роллинзом и его вечными «я домой, командир, по Молли соскучился, потом посидим, лады?» Вот и он теперь так же скучал. Закрывал глаза, представляя смертельно уставшего Стива, ещё в форме, валяющийся на полу у ног щит, и Барнса в одних домашних штанах, босого, встревоженно поглядывающего то на засыпающего Кэпа, то на турку, стоящую на огне.
— Стив, какого хрена, кто тебя так уработал? Давай сразу в постель.
— Кофе, душ, ты, а потом уже постель. И только в таком порядке.
— Стив, — Баки кусает губы, жадно следя, как любовник стаскивает с себя воняющую гарью куртку.
— Хотя нет, — Кэп перехватывает его взгляд. — Сначала ты.
— Командир, будешь?
Брок вздрогнул, открывая глаза. Роллинз мялся, поглядывая виновато и немного встревоженно, протянув ополовиненный термос, примостился рядом на подоконнике.
— Сколько? — пойло обожгло гортань, огненным вихрем прокатилось по пищеводу, ненадолго согревая. Хотя пальцы уже отказывались нормально гнуться.
— Три часа, командир, и домой.
— Да, домой.
Простреленное с неделю назад бедро неприятно дёргало, ныло, напоминая, что все они смертны. Брок обвёл усталым взглядом осунувшихся бойцов, бездумно пересчитывая, радуясь отсутствию потерь и серьёзных ранений. Прав был Стив, здесь некому полноценно лечить пострадавших. Его и Таузига латали прямо на грязном полу, заливая местную брагу и в рану, и в глотку вместо анестезии, впихнув рукоять ножа в зубы, обкалывали всем, что только находилось в полевой аптечке.
Связной появился на месте как по часам, зажмурился под бледными зимними солнечными лучами, кутаясь в аляску, и точно так же, как и Рамлоу ранее, пересчитал бойцов, сверяясь со списками на планшете, кивнул в сторону старенького пазика.
— Влезете все? — усмехнулся одними глазами.
— Хоть штабелями ляжем, только бы подальше от этого гадюшника.
Броку находится место в кабине, где на всю пашет печка, дыша жаром. До границы ещё сутки пути, но всё уже позади, он краем уха слушал голоса повеселевших бойцов, рассказывающих, что они сделают в первую очередь, оказавшись хотя бы на базе, и улыбался сам себе.
Телефон в кармане тихо пиликнул пришедшим сообщением, поймав впервые за несколько недель связь.
Брок хмыкнул. Все как одно от Роджерса.
«Как ты? Я смотрел прогноз, там холодно».
«Были на миссии. Живы. У Баки клинит руку».
«Я скучаю».
«Почему все ваши миссии дохуя секретные. Совсем нет информации!»
«Баки приволок в дом собаку. Чёрного тойтерьера. Назвал Броком. Дрессирует».
«Скучаю».
«Найди уже наконец хоть один спутник. Хоть где-то должно ловить!»
«Блять, езжай домой, к чёрту миссии. К дьяволу ЩИТ! Скажешь, что я разрешил!»
«Баки спит на твоей подушке. Только я тебе это не писал».
«Пил с Клинтом. Уронили щит из окна. Чуть не пришиб Уилсона. Он назвал нас кретинами».
«Береги себя».
«Мы скучаем!»
И одно голосовое…
Брок трясущимися руками кое-как попал штекером в гнездо, нажал пальцем на дисплей и зажмурился, вслушиваясь в родной голос:
— Наташа сказала, вас скоро обратно. Ещё сказала, что есть раненые, но она не в курсе, кто. Брок, упаси тебя господь, если это ты. Лучше сразу окапывайся в кустах у дома! Там и похороним! — Кэп явственно улыбался. — Возвращайся быстрей. Неправильно, когда тебя нет рядом. О, Баки вернулся.
— Опять сообщения строчишь, сопляк, — приглушённо, едва слышно. — Напиши этому мудаку, что я люблю его. Нет. Что скучаю! Блять, ничего не пиши. Надеюсь, его там пристрелили. Так и напиши! Так, стоп! — что-то падает с грохотом. Барнс матерится, требует отдать телефон.
Сообщение обрывается. А Брок улыбнулся. Он едет домой, туда, где его всё же ждали, и это самое важное, ничего нет важнее.