Мир изменился не только за относительно безопасными стенами Башни, но и внутри самого Старка. Он, собственно, менялся каждое мгновение, перекраивался особо удачливыми индивидуумами. И только побывав в очередной раз у самой грани, заглянув в пустые глазницы костлявой, Старк смирился, что не в его оно силах. Не был он ни удачливым, ни смелым, ни вообще хоть немного хорошим человеком. Упорным, да, а вот все остальное — точно не про него.
А ещё он отчаянно завидовал и ревновал, и, как ни странно, весь этот спектр «веселых» чувств был адресован одному-единственному человеку — Стивену Гранту Роджерсу, умудрявшемуся выходить чистеньким из любой задницы мира лишь потому, что он был самим собой, никогда не искал выгоды и далее-далее-далее. Святой, мать вашу, человек. И он был счастлив, по-особому светились голубые глаза, улыбка, не сходившая с лица, и прочие мелочи, которые Тони считал пережитком пубертата, но себе врать вредно — он страшно завидовал той ленивой размеренности, в которой купался в последнее время Капитан. Ещё бы, — Тони налил себе стакан бренди, звякнул кубиком льда и развернул экраны, — когда за твоей спиной такие головорезы, ластящиеся и подставляющие лобастые головы под ладонь.
Но и ревность, скорее всего, оттуда.
Когда разморозили Кэпа, и он-таки вылез из собственноручно возведённых стен, то поселился в Башне, Старк первое время показательно хмурился, хохмил про отмороженных мамонтов, но где-то в груди был невероятно счастлив видеть в глазах Стивена незамутненный восторг, уважение и восхищение, черт бы его побрал. Роджерс иногда приходил к нему в лабораторию, усаживался в угол с чашкой чая и сидел тихо, жадно следя за мельканием символов на голографических экранах, посвёркиванием механизмов. Он наблюдал за Тони, он нуждался в нём, как слепец нуждается в собаке-поводыре, а тут… бабах — и Роджерса сначала накрыло прошлым, и хорошо так накрыло, раздробив парочку рёбер и напрочь отбив мозги, а потом размазало о ещё более странного субъекта, которого, по-хорошему, так же не стоило выпускать в мир после всего, что тот успел наворотить, работая сразу на двух хозяев. Но кто и когда интересовался мнением Тони. Вот, если починить/придумать/подготовить, так это да, пожалуйста, Тони, ты самый лучший, Тони. А стоит посоветовать вытащить голову из задницы, то сразу «Старк, отъебись!»
И он отъебался. Вот прямо, как просили, занялся разгребанием своих дел, не вмешиваясь ни во что. Но потом снова толпа народу носилась по Башне, и все горланили «нам не справиться самим, Тони».
Воняло паленым, сильно, тошнотворно, не спасала даже навороченная система кондиционирования, ведь мёртвых читаури не могли так быстро убрать с улиц. Желудок то и дело подскакивал к самому горлу, грозясь напомнить обо всём съеденном за последние сутки. Тони потёр глаза и взмахом руки свернул все документы, оставив лишь экраны камер слежения. В висках заныло. Вот какого дьявола он такой добросердечный, за каким согласился из Башни устроить гребанное супергеройское общежитие лишь только потому, что читаури разнесли половину Нью-Йорка, и этим, как бы помягче выразиться, негде жить.
К присутствию Беннера Старк привык уже давно. Ему даже нравилось наблюдать, как нерасторопный, немного медлительный профессор ещё секунду назад с высунутым от усердия языком что-то рассматривал в микроскоп, а потом смахивал все дорогостоящее оборудование на пол, рвал на груди халат, стремительно зеленея.
Но остальные бесили страшно. Даже Романов.
Нехорошо узнавать о единственной женщине, которую втайне даже от самого себя немного побаивался, что она спит в забавной зелёной пижаме, первые полчаса передвигается исключительно как зомби и фальшиво поёт в душе. До этого Тони мог заложить половину оставшейся души, что Вдова вообще не человек, а идеальный киборг-соблазнительница-убийца-разведчица, и черт его знает кто ещё, но видеть отпечаток подушки на покрасневшей со сна щеке — это действительно странно.
Уилсон, везде оставляющий чашки с недопитым кофе, болеющий совершенно не за ту команду по бейсболу, любящий пиццу с анчоусами, вызывал только стойкое раздражение и на фоне других казался самым безобидным, если бы не его совершенно идиотское чувство юмора и неожиданная дружба с Тором. Вот что тут забыл Асгардец, вообще другой разговор. Нет, серьёзно. Тони даже поинтересовался так, между делом, и получил в ответ совершенно идиотскую улыбку от уха до уха и «весело тут у вас».
Вот и развлекались Уилсон с богом как могли и, по большей части, за счёт остальных. Особенно «весело» было, когда отчего-то полетела в Башне вся канализация, и остался рабочим только один туалет. И только этим долбоёбам могла прийти в голову гениальнейшая в своей абсурдности мысль — придавить крышку унитаза молотом и засесть в соседней кабинке в ожидании изнемогающей жертвы. Правда, люлей они оба тогда отхватили прилично.
Старк усмехнулся.
Первым, кто пришёл по нужде, оказался Брок Рамлоу, и то ли у него все плохо с чувством юмора, то ли недоебит сказался на и так не слишком простом характере, но обычный человек, хоть и злой, как отряд йотунов, отделал громовержца так, что тот ещё три дня ходил извиняться сначала к самому Броку, а потом попеременно к Барнсу и Роджерсу, выспрашивая, как можно подкатить к их любовнику с предложением опрокинуть чарку-другую, как в старые добрые времена, и не получить совершенно заслужено «промеж рогов».
Бартон, притащившийся со всем своим немалым семейством, повергал Старка в уныние образом идеального мужа и отца. А что может быть хуже приунывшего гения, хотя дети Клинта ему определенным образом нравились. Они так же, как и Стив когда-то, смотрели на него, как на свалившегося с небес посреди июля Санта Клауса, и ходили следом. Тони не мог не согласиться, что даже детское обожание приятно греет душу, так что наделал для малышни разнообразных светящихся самоходных роботизированных игрушек и, иногда наблюдая, с каким восторгом те смотрели на эти творения, боясь прикоснуться, довольно посмеивался.
Но больше всего бесила сладкая влюбленная тройка, не замечающая никого, кроме друг друга. Приторные настолько, что блевать хотелось, и, нет, Тони не ревновал. Совсем. Совершенно. Ну, разве что самую малость. Ведь почему одним ничего, а другим все сразу, так ещё и в двойном экземпляре?
Бесил матерящийся на Стива и Барнса за очередные поломанные кости Брок, всем своим видом показывающий, что этих двоих идиотов проще добить, чем переупрямить. Раздражал скалящийся и сующий свой любопытный нос куда не надо Барнс, для чего-то попытавшийся взломать защиту Джарвиса, мол, тот совершенно не умеет искать качественное порно. Умеет, Тони проверял, и не раз. Хотя, кто знает, что этот отморозок считает интересным. Но Тони не хотел об этом думать, не хотел представлять, что происходит за дверями спальни этих уродов, оно как-то само. Старк тогда пару дней не мог смотреть Стивену в глаза и несколько раз порывался побить чересчур сообразительного Зимнего за слишком нахальную понимающую рожу.
Бесил Стив. Страшно бесил, засосами на чуть тронутой лёгким загаром шее, привычкой постоянно прикасаться к Барнсу и Рамлоу, безграничной любовью, с которой смотрел на двух самых опасных убийц в этом городе, тем, с какой нежностью и придыханием обращался только к ним, и тем, что был настолько доволен жизнью, что и не думал это скрывать.
Старка бесили суперы, бесила своя неспособность в определенный момент сказать нет. Старка просто все бесило.
Тони в очередной раз отхлебнул бренди и поморщился. Кубик льда растаял, безнадежно испортив напиток. Старк перевёл взгляд на экраны. Да, он определённым образом устал от всего, что независимо от его желания делалось с привычным упорядоченным мирком.
Хотелось застрелиться, или лучше — застрелить Брока Рамлоу, с совершенно невозмутимым видом выгуливающего чёрного той-терьера прямо на его поле для мини-гольфа. И наплевать, что в руках у этого смертника целлофановый пакет и детский совочек, одолженный явно у кого-то из отпрысков Клинта, но Старк сейчас встанет, и…
Тони плюхнулся обратно в кресло, крутанулся по часовой стрелке, прижав ноги к груди.
В Башне, если признаться честно, никогда не было так шумно и оживленно. Она никогда не была для Тони домом, а Мстители вряд ли походили на семью. Но, оглядываясь на этих странных личностей, он понял — семья, а в семье не без урода, так что надо действительно встать и попытаться накостылять Рамлоу за свой любимый газончик.