Под крышей мира

Под крышей мира горит звезда,

ковром раскинулась злая синь.

Я утопаю в твоих глазах

и вряд ли выбраться хватит сил.

Под крышей мира нам нет мастей,

раздали шахматы и играй.

Я за тобой и в огонь, в постель,

окольной тропкой сквозь ад и рай.

Я за тобой, я за вами ввысь

срываюсь птицей с одним крылом,

И замерзаю, но ты мне снись

сейчас, я выживу, но потом.

Под крышей мира мои пути

сплелись, связались в один клубок,

Но я дойду из последних сил,

чтоб пасть к ногам.

«Я вернулся, смог!»

И снова нет связи, нет никаких новостей, коммуникатор сдох, рация не подавала признаков жизни уже несколько долгих, практически бесконечных дней, но в груди горело, отчаянно кололо от плохих, катастрофических предчувствий. Сколько раз он просил Кэпа не выходить, блядь, из дома, пока Фьюри дальновидно усылает единственного из этой тройки, у кого есть мозг, в такие ебеня, откуда не то, что приехать быстро, — дозвониться не всегда получается. А он знал: неспроста над мексиканской пустыней нет ни одного ебаного спутника связи.

Бойцы устали, жались друг к другу в попытке сохранить хоть немного тепла в уставших от дневного перехода телах. Если под безжалостным солнцем они подыхали, плавились на адской сковородке, несмотря на хитровыебанную терморегуляцию от Старк Индастриз, то по ночам все было в точности наоборот — пронизывающий холод замораживал воду во фляжках, ломил кости, выстужал лёгкие до хриплого, рвущего гортань кашля.

На Таузига было страшно смотреть. На каком упрямстве парень всё ещё двигался вперёд было неясно, но скоро и этот резервный запас должен был подойти к концу, и не только у него, все начинали потихоньку сдавать. Один Рамлоу, казалось, пёр с упрямством тепловоза, тащил на себе хромающего Роллинза и поминал по матери всех, кто числился разработчиком того гениального дерьма, выданного им вместо плана.

— Это чтобы было чем подтираться, — и закинул в и без того увесистый рюкзак под осуждающим и немного расстроенным взглядом Кэпа. — Не еби себе мозги, Стиви, лишним дерьмом. Такие, как я, не тонут.

И ведь не прогадал. Не утонул, вывел своих из самого пекла, чтобы подохнуть в богом забытом месте.

Теперь он знал, помнил наизусть имена всех, приложивших руку к их самоубийству, так как по-другому назвать всю эту ебаторию не получалось. Слишком складный план, без вариантов и резервных путей отхода, выверенный, просчитанный с математической точностью, без отступлений, человеческого фактора и ещё тысячи условий, способных похерить любое, даже самое плёвое, дело.

Брок поднял глаза к небу. Он любил бывать в пустыне.

Бывало время, если выдавалось вырвать себе отпуск на неделю-другую, то он брал палатку, запас провианта, воды, забывал дома все средства связи и уезжал, терялся с концами в аризонской пустыне, чтобы ночами лежать вот так под всем этим бескрайним космосом и воображать, что жизнь проще и легче, что в один прекрасный день всё не пошло по пизде, а он простой трудяга, уставший от гомона и бегания большого города, любитель неба, созерцатель вселенной. Брок жарил мясо, пил холодное пиво и никуда не торопился.

Давно оно было.

Брок поморщился, сдвинул чуть ниже ремень разгрузки, неприятно давивший на треснувшие в нескольких местах рёбра. Очень давно. Ещё до Барнса, до странного сумасшествия и Стива, до того, когда Гидра казалась самой обычной тайной спецслужбой, такой, о которой не принято говорить в приличном обществе. Да и Броку было все равно. Принцип невмешательства работал отлично, Брок всегда умел изображать лояльность к начальству, пока всё это не стало слишком личным. А сейчас его личный космос сконцентрировался в этих двоих, и никак по-другому не получалось, да и не хотелось, собственно. Впервые Брок чувствовал себя непозволительно счастливым, как в книжках или старых черно-белых фильмах.

И вроде бы его жизнь не стала проще, только из петли, потихоньку затягивающейся на его шее, он попал на американские горки на выживание и неизвестно, выкарабкается ли из очередной жопы мира, пока его… Брок так и не придумал, как Кэпа с Барнсом называть, не хотелось всякого ебаного зоопарка и безобразного сюсюканья, назвать просто любовниками, правда, язык тоже не поворачивался… с его идиотами снова что-то происходило. Ведь неспроста не пришёл транспорт, не просто так вырубились все рации разом, погружая эфир в молчание.

Брок не верил в случайности, не верил в стечения обстоятельств и неожиданные ошибки полутора десятков аналитиков. И ведь старый чёрт Фьюри лично вручал толстенную папку с бумагами, пялился единственным глазом, будто пытался просветить, пробраться в самое нутро Брока, понять, из чего же тот сделан и как быстро поймёт, что его поимели в тысячный раз, и Кэпа в очередной раз в обход Рамлоу кинули грудью на амбразуру, только вот без нормального прикрытия, с кучкой суперов с приёбом.

Счета к Николасу росли с каждым днём. Брок достал из нагрудного крепления остро отточенный нож, вытянул руку вверх к бескрайнему ночному небу, усыпанному мелким бисером звёзд, прищурил один глаз, примерился, будто бы собираясь вспороть темно-синий космический ковёр, хотя перед глазами стояла улыбающаяся физиономия директора ЩИТа. Когда-нибудь Фьюри придётся расплатиться.

Волноваться не хотелось, но и не получалось не волноваться, не хвататься за рацию в попытке услышать хотя бы шипение и бульканье помех. Брок все же надеялся на благоразумие Роджерса, хотя сам и не верил в это. Перед Стивом достаточно было помахать звездно-полосатым флагом, и он уже готов, «Всегда готов!», как ребёнок с красным платком на шее из страны, которой давно уже нет. И, скорее всего, Капитан Америка вместе с кружком юных энтузиастов штурмует очередную цитадель, пока он, Брок, заживо замерзает пред ликом когда-то любимой вселенной, равнодушно взирающей на мелких людишек через призму вечности. Что ей чужие трагедии. Небосвод бы не сдвинулся, никто бы не узнал, что произошло совсем недалеко от американо-мексиканской границы.

Глаза слипались. На веки давило многотонной тяжестью, дыхание замедлялось.

— Нельзя спать, — твердил Брок непослушными губами, но сам не мог пошевелить и пальцем. — Нельзя спать.

Брок чувствовал, как проваливается, как его утягивают в песок скрюченные изломанные пальцы, как скребут по пластинам нагрудника, стараясь добраться до ещё пока тёплого нутра, вырвать, вывернуть сердце точно лампочку накаливания, чтобы больше не смел надеяться выбраться из ледяных оков. Но Брок не привык сдаваться, ни тогда, когда за спиной не было никого родного, ни тем более сейчас, ведь ждут, переживают, дергая Романов по поводу и без, а он…

«Так вот, что чувствовал Баки», — думалось ему, и мысли текли лениво, с неохотой, тяжело переваливались с боку на бок. И от такого внутренности скручивало лишь сильнее, потому что долго медлил, наблюдал за мучениями, был сопричастен и ничерта не делал. И срать, что он лишь пешка, разменная монета для сильных мира сего, человеческая единица, оплаченная из государственного бюджета, вот только даже по правилам шахмат пешка может нагнуть и поиметь короля.

— Командир, какого хуя, просыпайся, командир, — настойчиво, в самый висок барабанным боем. — Ну же, нам идти-то всего ничего осталось, командир. Не ты ли говорил, что сдюжим? Пиздел, значит?

— Язык, Роллинз, — совсем по-кэповски проворчал Брок, тяжело садясь.

Ночная дремотная отрава и не думала сдаваться без боя, тянула обратно, уговаривала не слушать мельтешащих, трясущих его людишек. Стоит только смежить веки, отдаться на милость сновидений.

Брок тряхнул головой, возвращая разбредающиеся мысли на место, кое-как поднялся, опираясь на руку неусыпно следящего за ним Джека. Солнце уже стояло высоко. Бойцы сидели в тени какого-то раскидистого куста и привычными движениями перебирали, смазывали, чистили оружие. Брок усмехнулся. И придраться не к чему, все вроде при делах, а то, что пахнет сивухой и рожи слишком довольные, так не на миссии вроде, а так, погулять вышли. Брок лишь махнул рукой, присел пару десятков раз в попытке разогреть задубевшие за ночь мышцы, разогнать кровь. Хоть и до границы всего ничего, рукой подать, но когда было легко?

Ожидаемого транспорта не было даже в последней резервной точке, обозначенной на карте штабными очкариками, сторож только плечами пожал и на ухо доверительно добавил, что всё стянули к Нью-Йорку, только старенький, едва тянущий джет и остался, у них там, мол, внеочередной апокалипсис. Известия, скажем так, не радовали, заставляя сердце пропустить удар и зачастить, зло разгоняя кровь.

— Домой? — Роллинз удобно устроился на пассажирском сиденье, рядом с водителем.

— Какой там, — хмыкнул Брок, делая пометки на старой бумажной карте, коммуникаторы до сих пор отказывались реагировать на любые манипуляции. — Не светит, друг мой Джек, вернуться нам спокойно. У кого-то подгорело, и надо бы разобраться, в какое дерьмо влезли эти два недоразумения.

— А думаешь, воспитательные меры подействуют, командир?

— На вас же действуют, — оскалился Брок, внося последние коррективы. — Всё, по коням, команды пиздеть и расслабляться не было, девочки. До Нью-Йорка несколько часов пути, там пожрёте. Всё, ходу, ходу!

На подлёте к Башне Старка Брок чуть не выпрыгнул из джета прямо на ходу и вручную не кинулся разбирать дымящиеся обломки когда-то самого высокого сооружения Большого Яблока. Жжение в груди только усиливалось, оседая горечью на языке, затягивая сознание багряным туманом, а рваная куртка Барнса, залитая кровью, как спусковой крючок.

Что было дальше, Брок банально не помнил, лишь какие-то вспышки, скачки, боль в разбитых костяшках, гудение перетруженных мышц, чей-то крик, пытающиеся его сдержать руки и рык, рвущийся из гортани, из самого сердца, агония, щедро смешанная с болью, животным ужасом от возможной потери самых необходимых и отчаянным, беспросветным одиночеством, и желание сдохнуть, но утащить с собой того урода, кто позволил, не смог уберечь самое дорогое для него, кто не дал ему остаться и защищать.

В лицо плеснули водой. Брок застонал, дёрнулся, стараясь перевернуться, перенести вес тела на колени и хоть немного освободить затёкшие, скованные наручниками руки.

— Надеюсь, вам полегчало? — усмехнулся Фьюри, прикладывая к разбитому носу пакет со льдом.

— Стив, — прохрипел Рамлоу, ещё не совсем понимая, где он и что происходит, ведь перед глазами все ещё развевалась рваным багряным знаменем войны окровавленная куртка Барнса.

— В Заковии, где и остальные Мстители. Живые и вполне здоровые, насколько мне известно. Это по этому поводу истерика, мистер Рамлоу? — Николас насмешливо прищурился.

— Блядь, где?

— Маленькая страна в Восточной Европе.

— Башня?

— Вы на диво многословны, — директор ЩИТа махнул рукой куда-то в сторону, и Брока тут же подхватили под локти, подняли, помогая встать на ноги, сняли с рук наручники. — Выпьете? Как хотите, а я себе отказывать не буду. Как вы там любите говорить, «у нас случился пиздец», правильно?

Брок закурил, нервно затянулся, вдыхая горький дым, поперхнулся, надсадно кашляя. Не было сил злиться на Фьюри, одноглазый чёрт всегда пренебрегал людьми ради какого-то мифического общего блага, кидал в пекло и наблюдал через лупу.

— Этот урод, блядь, как моя злоебучая жизнь, — вещал Брок Роллинзу. — Такой же извращенец, ебаный вуайерист. Мы для него лишь щётка, годная сметать дерьмо этого мира в кучу. И ебать он хотел наши желания и попытки барахтаться.

— Вы вообще знаете, где Роджерс, сэр, что с ним и остальными?

— Знаю, и вам не стоит так переживать за начальство. Капитан знает, что делает, — и снова этот ехидный испытывающий взгляд, ждущий, когда, ну когда же наконец Рамлоу облажается, сдаст себя со всеми потрохами, позволит на себя надавить.

— Ебал я всё это, директор, в самых интересных позах! Ваш ебаный питомник для суперов подохнет там, и вы даже не почешетесь! Срал я на Старка и прочих уродов, но Роджерса вам Америка не простит. Не удастся списать его как сопутствующий ущерб.

— Кто вы такой, чтобы учить меня жизни? — сверкнул глазом Фьюри, выкладывая на стол переговорное устройство. — Вмешаетесь — очень возможно, спровоцируете международный конфликт. Вы готовы на это?

Брок оскалился, накрыл ладонью переговорник, чуть подавшись вперёд.

— Я понял вас, директор, и сделаю, как считаю нужным.

— Вы ведь понимаете, что я вас арестую?

— Попробуйте.

Бойцы сидели молча, прислушиваясь к матюгам и гневному рычанию, слышным даже сквозь плотно закрытые двери. Никто не сомневался, кого командир «ебал и натягивал» в попытке воззвать к разуму, и что из этого, если судить по увеличению громкости, ничего путного не выходило.

— Уёбок звёзднополосатый, — взвыл Брок и вцепился в волосы.

— Командир, — Джек просочился в кабинет почти неслышно. — Как мы можем помочь Капитану?

— Валите домой, — махнул рукой Рамлоу, открывая вторую за час пачку. Он бы ещё напился, если бы это помогло хоть немного понять этого патриотичного идиота, готового закрыть своей грудью весь этот мир, и поебать, что потом будет с Броком.

— А потом всем отрядом на поминки будем приходить. Это ты хорошо придумал, командир, — Джек скептически хмыкнул. — Убиться о своих суперов решил? Им-то что? Ничего. Они неубиваемые. И мне определённым образом положить с прибором на них с Башни Старка, но тебе героически самоубиться от большой любви мы не позволим.

С Джеком они орались ещё с четверть часа, стучали кулаками по столешнице, посылали друг друга нахуй, тут же остывали и брались за новый план, но путного так ничего и не выходило. Джетов не было, вертолёты так же были стянуты в Заковию или пострадали во время буйства Альтрона, кем бы или чем бы ни было дитятко Старка.

— А если взять то, что осталось от Хеликэрриеров? Там что-то умельцы Старка из них путное ваяли.

Восемь склёпанных не пойми из чего платформ были даже на ходу, летели хоть и не слишком быстро, но не заваливались на бок при любом порыве ветра и вполне были способны вместить десяток-другой человек.

— Брок, — рация с тихим шипением ожила. — Прости нас, Брок.

— Завались, Роджерс, — сквозь зубы рыкнул Рамлоу, тыкая по всем кнопкам подряд, лишь бы эта поебень двигалась хоть немного быстрее. — Заткнись, Христом богом прошу.

— Прости, мы не сможем. Не получается.

— Блядь, Стив, какого хуя? Ради чего? — Брок махнул рукой Роллинзу, отдавая управление. Вышел на платформу.

— Слишком много гражданских, Брок. Я не могу никого из них бросить, мы с Баки не можем, ты же знаешь, — что-то громыхнуло на заднем плане, рация зашипела, забулькала, окончательно теряя сигнал.

Руки сами собой до боли сжали поручни. Брок не мог себе даже представить, что будет с ним, с его миром, если этих двоих вдруг не станет, что с ним вообще было бы, не появись в своё время Барнс, а потом и Кэп. Он помнил, как выгорал, с каждым разом нарываясь всё сильнее, будто проверяя прочность нити, что держала его, и в какой-нибудь момент награда нашла бы героя. Брок всегда хотел умереть в бою, погибнуть, сжимая приклад, от случайной пули, а не подыхать в алкогольном дурмане, стараясь расцветить хоть таким образом серые одинаковые будни. Он всегда воевал и не умел по-другому.

Брок потёр лицо, зажмурился до цветных кругов перед глазами. Хотелось заорать, громко, в голос, послать нахуй двоих пидарасов, выебавших ему все мозги, перевернувших его жизнь, приручивших, приучивших к теплу и дому, а теперь решивших грандиозно скончаться, уронив половину ёбаной и никому толком неизвестной страны только потому, что Старку захотелось с Создателем хуями помериться, а вот получившееся в итоге творение отказалось воспринимать идиота-родителя. Так, блядь, сам бы и решал свои семейные проблемы! Почему как что, так сразу Роджерс и его тяга помочь и облагородить всех и вся, лезли куда не следовало бы соваться. Убил бы, но сам, вот этими вот руками!

— Джек, давай на полную, ебани на максимум и чуть больше, я пока остальным отстучусь, чтобы поднажали. Хреново там всё. Можем успеть только на опознание, а Америка в целом и ёбаный ЩИТ в частности это не переживёт. Я уж постараюсь!

— Слушаюсь прибавить, командир! — козырнул Роллинз, налегая на штурвал.

***

— Ебическая сила, это как так?

Как поверить своим глазам, когда в воздухе, поднимаясь потихоньку вверх, висит не несколько каменных плит, а целый город с домами, улицами и вопящими жителями? Брок не видел никого, ни Стива, ни других суперов, да и как тут можно кого-то найти, в такой-то громаде, когда и сам толком не знаешь, за каким хуем прилетели и что делать.

— Командир, Старк на связи.

— Вот сейчас поговорим, — оскалился Брок, выхватывая у Джека переговорное устройство. — Слушай сюда, уебан тупой, если с Роджерсом или Барнсом что случится, лично консервным ножом тебя из костюма вырежу, понял?

— Рамлоу? Ты тут как? Не засоряй эфир!

— Завали ебало, — огрызнулся Брок, стараясь взять себя в руки и мыслить адекватно, хотя это было трудно, практически невозможно, когда кусок Заковии трясло и разламывало на части прямо на глазах. — У меня есть восемь платформ, из говна и энтузиазма слепленных, выводите людей, координаты скину. И скажи моим идиотам — кавалерия, блядь, прибыла!

Брок старался не оглядываться, не искать глазами знакомые фигуры, боялся не выдержать и вмазать непатриотично этим двум мудозвонам прямо на глазах благодарной общественности, выебать, вытрахать то, что осталось от долга, чести и верности родине, отлупить, перегнув через колено, научить бояться за самих себя. Это могло подождать и до дома, но злость вскипала лишь сильнее.

«Сдохнуть решили? Хуй вам!»

За спиной жались перепуганные люди, плакали, причитали, ругая громко судьбу и вполголоса — Мстителей. Ведь кто знает, не явись они, может, ничего и не было, никто не вспомнил бы маленькую страну, затерянную в лесах Европы. Может, обошлось бы.

— Брок, — Стив появился, когда на платформу зашёл последний житель, когда кусок Заковии вздрогнул всей своей немалой массой, пошёл крупными трещинами и с гудением ухнул вниз. — Спасибо.

— Иди нахуй, Роджерс, — устало стерев с лица каменную крошку, выдохнул Рамлоу и занял место пилота, отправив Джека немного передохнуть.

До Нью-Йорка летели в молчании, они не спрашивали, лишь прожигали спину взглядом, а Брок не оборачивался, смотрел слепо перед собой, лишь иногда реагируя на слабый писк приборной панели. Пока передавали беженцев врачам и психологам, пока Брок отпускал своих бойцов и за закрытыми дверями разговаривал с Фьюри, время тянулось бесконечно долго. Вымотанный метаниями по миру, Брок тупо смотрел в окно, не реагируя ни на что: ни на нервно барабанящего по рулю Барнса, ни на Стива, чувствуя на себе взволнованные и немного растерянные взгляды любовников, привычных к его взрывному характеру.

Стоило входной двери закрыться, Стив притянул Брока к себе, вжался грудью в его спину, уткнувшись в волосы на затылке, втянул носом.

— Я скучал.

— Нахуй, Роджерс, нахуй, — Брок высвободился, снял ботинки, не глядя, поставил на место.

— Брок, не дури.

Баки хотел было его коснуться, но Рамлоу увернулся, поднырнул под руку, сунул нос в холодильник, выуживая оттуда холодную бутылку Будвайзера, сбил пробку одним ударом о столешницу и со стоном присосался к горлышку.

— Командир, ты же все понимаешь, — примирительно начал Баки, но замолчал под тяжелым взглядом Брока, растерянно оглянулся, ища поддержки у застывшего в дверях Стива.

— Понимаю, понимаю. Да, понимаю, что хоронить вас мне. Понимаю, что Роджерса порвёт на звёзды и полосы, если кто-то попросит помощи, а он нахуй пошлёт. Понимаю, что ты за ним сунешься в любую жопу, наплевав и на жизнь, и на здравый смысл. Единственное — я вам нахуя? Трахаться по выходным? Так тут и без меня ёбари в очередь выстроятся, только свистни. Хотите, сам вам найду из неболтливых. Но с меня хватит. Всё! Настопиздило! — Брок с силой долбанул по столешнице. — Вы сдохнете однажды, и всем насрать будет. Лишь в календаре появится очередная памятная дата.

— Брок, — Стив рывком притянул его к себе, сжал, рвись, сколько угодно, не отпустит, прижался губами к пульсирующей венке на шее. — Хочешь, я пообещаю, что этого больше не повторится?

— Я не поведусь на это, Стив, — выдохнул Брок, немного расслабившись, поддавшись горячим рукам, оглаживающим спину, бока, чувствуя, как его ведёт от лёгких касаний, как шум в голове усиливается, наваливаясь приятной расслабляющей тяжестью.

— А если я пообещаю, что тогда ты будешь рядом? — мурлыкнул Барнс, отираясь с другого бока, жарко выдохнул в шею, провёл языком до уха.

— Блядь, — застонал Рамлоу, потираясь вставшим членом о бедро Роджерса. — И мёртвого уговорите, уроды ебливые. Но чтоб от меня ни шагу.

— Есть, командир, — рассмеялся Баки, впился в его губы, целуя жарко, вылизывая.