Они выбрались на крышу и уселись на самом краю, свесив ноги в ночную тьму. Луна уже взошла, но ее закрывали тучи, и они с трудом могли разглядеть друг друга. Чтобы разговаривать, приходилось наклоняться совсем близко. Где-то далеко гудели цикады, да пела какая-то ночная птица. Ночь стояла жаркая, безветренная. Внизу слышался храп лошадей в конюшнях; едва слышно переговаривались дежурные.
— Ну и духота, — выдохнул Жан. — Представь, вот в такую погоду завтра на тренировку.
— Ничего, — отозвался Марко, — когда летишь на УПМ, ветерок обдувает.
Жан засмеялся и взял его за руку, прижался лбом к его лбу.
— Только представь, — зашептал Марко, — через пару недель мы будем служить в полиции, служить королю!
— Думаешь, нам дадут служить в одной части? Вместе?
Не дожидаясь ответа, Жан поймал его губы и осторожно обнял. Они долго целовались, оставляя влажные следы на губах, щеках, лбах друг друга.
— Да, — выдохнул Марко. — Конечно. Мы всегда будем вместе. Как же иначе?
Жан вдруг замер, дыша ему в шею, крепко сжал его обеими руками. Ему неожиданно показалось, что Марко очень далеко. В груди что-то кольнуло и заболело. Он не понимал, что с ним такое, закрыл глаза и прижался губами к шее Марко.
— Жан…
— Что?
— Ты меня так задавишь.
Марко засмеялся, пытаясь высвободиться из его хватки.
— Прости.
Жан освободил его, и они подползли чуть выше, подальше от края. Снова поцеловались. Жан вдруг отчетливо представил, какое у Марко сейчас лицо. Как он улыбается, а на щеках проступает румянец, из-за чего веснушки становятся еще заметнее. Глаза закрыты, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу. Марко сжал его руку, и Жан прижался лбом к его плечу. Закрыл глаза. Марко осторожно коснулся его волос.
— Такие мягкие… Они тебе в глаза не лезут?
— Нет.
Они рассмеялись. Мир вокруг казался тихим и благополучным. Конечно, им влетит за ночную вылазку, если кто-нибудь из инструкторов узнает, но это ерунда. Ночь темна, воздух теплый. И кажется, что впереди целая жизнь. Сытая, спокойная, далекая от любой беды.
***
Несколько недель спустя Жан стоял у погребального костра и сжимал в руке обгоревшие кости. Они еще были горячие и жгли кожу на ладони, но он не замечал этого, — как не замечал и бегущих по щекам слез.