Чародей

Мой чародей, человек родной,

Камнем с души покатилась боль,

Ты примерял на себя эту сложную роль —

Быть моей путеводной звездой.

     Молодой лорд всегда знал, когда оставлять дверь на балкон открытой. Чувствовал это по теплу, расходящемуся от брачной татуировки на кисти, и начинал улыбаться. Сперва он всегда ощущал запах полевых цветов, после — аромат лаванды, а уже потом слышал тихие шаги и видел его в проёме. Подобная странность супруга забавляла его и не удивляла. Засушенные букеты украшали спальню и радовали глаз даже спустя годы. Вечером, выпивая чай за приятной беседой с сыном, он испытал острый прилив энергии и нежности. Его наследник невольно подскочил на диване, когда отец вдруг со смехом обнял его и, поцеловав в щёку, выбежал из гостиной вон. У него образовалась куча дел на вечер: принять ванну, почистить зубы, подобрать одежду и бельё — всё, чтобы предстать в лучшем своём виде. Это была их маленькая традиция и тот ритуал, которому они следовали на протяжении многих лет. Вот только в этот раз лорду пришлось ждать гораздо дольше, и сперва он ощутил и увидел неровные блеклые облака дыма, вылетающие в спальню и приносящие с собой пряный табачный запах, который он так и не смог полюбить. Замешкавшись на пороге, владыка осторожно поставил босую ступню на холодную каменную кладку и вышел под лунный свет. Человек в плаще сидел слева от дверей на полу, прижимаясь спиной к ледяной стене. Низко опущенный капюшон не давал рассмотреть лицо, однако было понятно, что его выражение полнится усталостью и тоской. Маг почувствовал, как его сердце болезненно сжалось и замедлило бег.

     — Надо думать, вылазка прошла не слишком хорошо? — нарушил тишину чародей и опёрся на ограду, горделиво оглядывая свои владения, заполненные водой.

     Город в низине спал, не отдавая ночи ни одного звука, и редкие блеклые огни в окнах цепляли взгляд. В глубине вод мелькали синеватые чешуйчатые спины, которые бы вряд ли кто мог рассмотреть, однако владыка внимательно присматривал за своими питомцами и умел отличать одну особь от другой. Треугольная массивная морда с бледной чешуёй показалась над поверхностью и плавно повернулась из стороны в сторону. Трёхметровая тварь лениво выползла на платформу, служащую фундаментом для дома на воде, но не стала пытаться проникнуть в жилище, а вытянулась во всю свою длину у стены и задремала. Несколько таких же существ можно было увидеть и возле других сооружений. Некоторые жители последовали примеру своего лорда и использовали василисков, как сторожевых псов. Конечно, со стадом их нельзя было бы отправить на поля, но предосторожность в эти тяжёлые времена была важнее всего. На другом берегу высились сторожевые башни, строительством которых занимались гоблины, обеспечив не только долговечную кладку и высокую прочность, но и вращающуюся верхнюю часть, на которой крепились баллисты. Хранение снарядов осуществлялось в небольшой пристройке на земле, а подавали их с помощью множества цепей, которые опускались и поднимались механизмами, спрятанными в центре башен. Обычно эти чудесные орудия не использовались в Вердже, но владыка предпочитал быть готовым к любому вторжению, наученный извечным военным положением в Сурсэ. И точно так, как и в том городе, здесь от вод поднимались целительные и успокаивающие потоки чистого воздуха, подчиняясь могучей воле элементалиста и его чарам.

     — Почему же? Мне довелось увидеть Господина на прогулке, — после длительной тишины раздался приглушённый голос из темноты. Молодой повстанец приподнял руку и стянул с белой головы ткань. — Должен сказать, что он выглядит хорошо и доволен жизнью. Чего нельзя сказать о его подданных и питомцах.

     — Их стало больше?

     — Слуг? Нет. Только меньше. А котов всё ещё трое. Удивительно, что за это время он не приручил ещё кого-то.

     Элементалист обернулся и с тоской взглянул на мужа. Вот уж он точно выглядел паршиво. Исхудавшее бледное лицо походило на обтянутый кожей череп, но хранило черты, которые успели стать ему родными и любимыми. Лазутчик без страха опустил палец в табачную камеру, гася угли и спрессовывая их. Смотреть на это без дрожи не получалось, и лорд уставился на воды разлившейся реки. Секунда — и его уже окружают мягкие объятия, точно не было этого неприятного для них обоих разговора, а следом ласковый поцелуй пришёлся на обнажённую шею. Маг дёрнул плечом и склонил к нему голову, стараясь избежать нервирующее прикосновение к себе, но вовсе не потому, что не любил близость мужа, а оттого, что его в принципе бесили ощущения рядом с шеей. Даже зная, кто прикасается и зачем, он не мог остановить своё тело. В знак извинения юноша жестом фокусника извлёк из-за спины новый букет и преподнёс его из глубокого поклона. На этот раз это были связанные между собой стебельки аквилегии, горечавки и душицы. По тому, какие цветы собраны в композицию, он понимал, где в этот раз ходил супруг, какие дороги прошёл. «Луга и реки. Ты был у эльфов? Что они предложили тебе теперь? — размышлял лорд, забирая букет и в благодарность целуя руку мужа. — И как скоро ты станешь таким, как они?». Войдя в опочивальню, владыка открыл застеклённый шкаф и задумчиво уставился на коллекцию ваз. Какая из них была мила ему сегодня? Чувственные пальцы мага пробежались по горлышкам и остановились на приземистой вазе с круглыми боками коричневых и чёрных цветов. Лёгким движением руки наполнив сосуд чистой водой, лорд поставил в неё цветы и устроил вазу на столе. Взгляд тёмных глаз вперился в юношу, который в непонятной нерешительности замер за порогом. Такое случалось и раньше, и элементалист знал, что нужно аккуратно поддержать мужа и помочь в непростую минуту, как и обещал, когда жрец запечатлел на их телах рисунок брачных уз.

     — Иди ко мне, — позвал лорд и мягко поманил к себе юношу повелительным и в то же время спокойным жестом. — Иди, не стой на холоде.

     Осторожная улыбка, появившаяся на лице мужа, отразилась в душе мага теплом, и он раскрыл объятия, в которых через секунду оказался юноша. От его дыхания возле щеки стало щекотно, но ни один мускул не дрогнул на лице чародея, пока он неспешно гладил спину и плечи супруга. Они стояли так с несколько минут, поглаживая друг друга, однако в этих жестах не было пошлого контекста или похоти — только безмерная тёплая нежность, сравнимая разве что со спокойствием глубоких вод, наполняющих котлован низины. Перехватив руку владыки, юноша бережно едва коснулся губами его запястья рядом с чёрными рунами, прикрыв ненадолго глаза. Лорд знал, что спустя секунду он прихватит тонкую кожу зубами и игриво посмотрит ему в лицо, дожидаясь шипения и лёгкого щипка за бок, которым маг мстил за укусы. Но супруг снова удивил его. Юноша неспешно целовал предплечье, поднимаясь выше и как-то неуловимо устраивая руку мага у себя на плечах. Первые секунды лорд чувствовал растерянность, однако затем юноша выпрямился и легко приподнял его над полом.

     — Ненавижу, когда ты так делаешь, — без капли злости вздохнул чародей и вопреки своим словам крепче обнял мужа, повиснув на нём. — Но рад, что у тебя остались силы для такого подвига.

     — Куда я без геройств, — фыркнул тот и оставил почти неощутимый поцелуй на скуле мага. — И без тебя.

     Ответить на это можно было по-разному: высмеять неуместную на первый взгляд романтичность, грубо прервать или сказать что-то не менее ласковое, однако лорд улыбнулся уголками губ и промолчал, увидев в ответ признательность в золотистых глазах юноши. Услышь он от кого-нибудь десятки лет назад, что будет делить ложе с убийцей и шпионом, казнил бы такого смельчака за подобную дерзость! Но вот, он лежит в постели с мятежным лазутчиком, неспешно целуя податливые губы и с расстановкой снимая с него одежду. Их руки зеркально скользили по застёжкам и пуговицам, повторяя маршрут, который проходили не раз и не два, изредка встречаясь в нежных прикосновениях: то переплетут пальцы, замирая для более глубокого поцелуя, то раскроют ладони и прижмутся ими друг к другу, то оплетут объятиями. Кому, как не им, было знать, что излишняя страстность бывает неуместна? Маг приоткрыл глаза и посмотрел на мужа, и глаза его наполнились горечью и тоской, едва взгляд скользнул по страшному шраму на щеке юноши. Под тонкой кожей дремала тьма, и как никогда лорд преисполнился ненавистью к тому, кто посмел оставить эту метку. Прикосновение к старому рубцу заставило молодого человека вздрогнуть и пугливо замереть, точно зверя, наученного болью слушаться хозяина. И тем сильнее была злоба мага, чем меньше надежды на исцеление оставалось в его сердце. Будто бы прося забыть об этом, беловолосый мягко перехватил руку супруга и переложил к себе на талию. Но лорд ничего не забывал. И не прощал. Он с молчаливым согласием приласкал юношу, огладив торс и спину с натренированными мышцами, но каждым своим касанием находил на теле мужа былые раны. Каждую из них он сотни раз целовал ночами, укутывая прохладной колдовской водой, несущей заживление, но от этого его неприязнь к тирану росла и захватывала сознание. «Он поплатится за это, клянусь! — в бессильной ярости думал маг, когда видел, что супруг дрожит от боли во сне. — Ты получил по заслугам, но я заставлю тебя страдать так же, как ты приносил муку ему! Ты пожалеешь, что смел поднимать на него руку!». То ли заметив мрачное сияние глаз элементалиста, то ли ощутив по брачной связи его эмоции, юноша растерянно замер, а затем мягко прижался губами к разгорячённой груди супруга там, где под рёбрами билось в неистовом стремлении родное сердце. Повстанец напористо целовал ключицы и живот, слегка сжимая бёдра лорда.

     — Ты не очень-то и соскучился, — с лёгкой обидой прошептал он, когда прижался губами к паху чародея, — раз теперь думаешь о войне, а не обо мне.

     — Не соскучился? — с толикой угрозы в голосе уточнил тот и опустил пылающий взгляд на худое лицо. — О нет, дорогой, ты и представить не можешь, как я тосковал.

     Убийца ретиво хмыкнул, но не стал и дальше говорить, зато сноровисто расстегнул ремень и легко стянул брюки с мужа. Точно того и ждал, элементалист схватил его за руку и прижал к своей тазовой кости, на которой едва ощущалась прохлада тонкого атласного белья. Юноша вздрогнул и заулыбался, немного отодвинувшись, чтобы беспрепятственно любоваться поджарым телом. Последний клочок одежды даже приблизительно было сложно назвать исподним — так, иллюзорное прикрытие, которое и не скрывало толком ничего. И уж точно оно не могло спрятать за собой возбуждённую плоть мага, к которой юноша тут же и склонился, одаривая поцелуями. Лорд довольно вздохнул и прогнулся в спине, шире разведя ноги. И пусть тяжко было признать подобное, но он с нетерпением ждал, когда же юноша снимет с него бельё и увидит подтверждение тому, что владыка ждал его. Но наглец ласкал его через атлас, поддразнивал головку члена кончиком языка и будто издевался, растягивая прелюдию. Чародей измученно ёрзал под ним и тихо порыкивал, плотно сжимая зубы. Наконец он ощутил, как муж поддевает бельё пальцами и неторопливо тянет его вниз, а потому приподнял бёдра. Изумлённый вздох заставил его хитро улыбнуться и против жаркой истомы опустить взгляд. Юноша со странной нежностью прикоснулся к внутренней стороне бедра супруга, провёл до ягодиц и скользнул между ними пальцами. Лорд блаженно застонал, когда возлюбленный слегка потянул на себя основание хрустальной анальной пробки, а после втолкнул обратно.

     — А ты тщательно подготовился, — довольно прошептал юноша и повторил движение, любуясь тем, как супруг вскидывается и приоткрывает губы в стоне.

     — Я очень ждал тебя, Артемис, — выдохнул маг и не удержал крупную дрожь. — Это самое большее, чем я мог подготовить себя к твоему возвращению.

     — А как же чувственные ласки в твоей роскошной ванной? Неужели не побаловал себя своими чуткими пальчиками? — дразнил супруг, хоть владыка и знал, что и он теперь изнывает от возбуждения и жаждет прильнуть к нему теснее. — Или ждёшь, когда я сделаю это?

     — Жду ли я? О нет. Я знаю, что ты это сделаешь для меня, дорогой.

     — Люблю, когда ты прав, — промурлыкал Акио и медленно вновь потянул назад пробку, с вожделением наблюдая за тем, как она плавно растягивает потемневшее от прилившей крови и влажное отверстие, покидая его.

     Юноша не справился с дрожью возбуждения и всё же отложил экзотическую игрушку в сторону, чтобы заменить собственными пальцами: сначала аккуратно проник одним, затем добавил и второй. Лорд блаженно улыбнулся и протянул руку к супругу, тут же и почувствовав ответное касание. Они переплели пальцы и соприкоснулись запястьями, как делали это всегда, желая чувствовать не только близость тел, но и душ. Касаясь ими, они были не так болезненно одиноки в изломанном войной мире, не столь остро ощущая потери, искалечившие их судьбы. Но всё же благодаря этим утратам они нашли спасение в этой любви, которой прежде не видели места. Ни тот, ни другой уже не могли припомнить, с чего всё началось, ведь изначально лорд назначил награду за поимку вероломного лазутчика и желал проучить за смерть своего сюзерена. Однако Артемис своеобразно помог ему подняться в иерархии и стал неожиданным союзником. Тем, кто вернул ему веру в возмездие и людей.

     Мягко оттолкнув руку мужа, владыка поднялся и устроился на его коленях, чтобы насладиться им в полной мере. Юноша не зевал и избавился от остатков своей одежды, уже не пытаясь прикрыть своё тело, отмеченное шрамами и рунами подчинения, которыми его беспощадно наделил бывший деспот. Они молчали уже много лет, и потребовалась прорва времени, чтобы научиться игнорировать их жуткий вид. Но элементалист продолжал степенно оглаживать их и ласкать холодными пальцами, сводя на нет проступающий изредка жар магии. Его гипнотизировали изгибы колдовских знаков на коже супруга, когда он вдруг становился перед ним на колени и прогибался в спине. Становясь ведомым, он будто преображался и выпускал то, что так отчаянно прятал от прочих: доверие и нежность, ломкость, от которой не оставалось и следа, едва он надевал доспех и прятал его под походным плащом. И лорд чувствовал, что этой ночью супруг прижмётся к его груди спиной, разведёт ягодицы дрожащими пальцами и примет его. Владыка не собирался упускать такой шанс приласкать падкого на нежность мужа, но сначала опустился на его плоть и крепко обнял одной рукой за шею, пряча сбитое дыхание за поцелуем. В спальню через балкон залетали звуки беснующейся воды, внемлющей своему повелителю и отзывающейся на его раскалённые эмоции. Маг ждал его несколько месяцев, изнывая от страха, что чужой шпион окажется быстрее, сильнее и вдруг застанет повстанца врасплох. Но куда опаснее были таящиеся во мраке воспоминания. От них невозможно было спрятаться за щитом, как от стрел, они нагоняли вернее брошенного копья, и лорд боролся с тем, чтобы они не прокрались в сны супруга. Лучшим средством от кошмаров было вымотать его и заставить расслабиться. Маг упивался сильными медленными движениями, которые насыщали их куда лучше, чем бешеный ритм дикой страсти. Им, конечно же, был знаком порыв наброситься на любимого с единым желанием овладеть, когда никаких сил не хватает на то, чтобы удержать себя в узде, однако куда ближе было для них иное. Вдумчивая ласка, пропитанная вниманием к ощущениям другого, неизбежно теряющаяся за пеленой первобытной жажды, пропитывала их души вслед за тем, как они льнули друг к другу, продолжая каждое движение возлюбленного собственным. И пусть не были Наречёнными от Сердца мира, связь их пела, напоённая искренними чувствами. Сцеловывая счастливую улыбку с лица супруга, Артемис ощущал её близняшку на собственных губах и не мог представить лучшего, ведь лорд дарил ему не одно только плотское удовольствие. Владыка пластично изгибался на его бёдрах, опуская собственные каждый раз, как муж подавался вверх, проникая в него до самого основания, почти до боли заполняя собой. Всякий жест владыки стихии он сопровождал восторженным взглядом, понимая, что и через год, и через века не сможет налюбоваться им, будет делать всё, лишь бы он точно также вскидывался в его руках, подставляя шею под поцелуи и держа его за кисть с символом их связи. Этот ритуальный рисунок он любил всем сердцем, с упоением вспоминая день, когда он украсил его кожу. Нежная вязь брачной татуировки своим тонким браслетом смогла пересилить все те глубокие руны, изуродовавшие его тело. Элементалист всегдя скользил по ним пальцами и ладонями, будто это могло помочь восстановиться вырезанным кускам кожи и плоти, а политым кислотой ранам — исчезнуть. Артемис не думал об этом. Его мысли занимал лишь супруг, обнимающий его и ласкающий спину нежными беглыми прикосновениями.

     Уловив, что повстанец начинает крупно содрогаться, лорд оживился и притянул к себе беспечно оставленное средство сладкой экзекуции, пользуясь тем, что глаза супруга прикрыты и не способны увидеть его манёвры. Обхватив одной ладонью ягодицу юноши, второй чародей бессовестно погладил гладкую ложбинку с разгорячённым отверстием, на которое он имел весьма грандиозные планы на эту ночь. Пока убийца осознавал сквозь наслаждение, что происходит, элементалист беззастенчиво облизал анальную пробку. Он мог бы провернуть фокус, который изрядно бесил мужа, обдав его потоком воды и как следует промыв, но не стал испытывать границы его терпения. Ощутив, как скользкая и обильно смоченная густой вязкой слюной игрушка на пробу толкается внутрь, лазутчик замер и на какую-то долю секунды закаменел. Это заметил и владыка, а потому повременил с проникновением, но ровно настолько, чтобы мягко опрокинуть юношу на спину и позволить ему широко раздвинуть бёдра. Предупреждающий взгляд мужа ясно дал ему понять, что он не готов к такому безжалостному испытанию своего тела. Благосклонно улыбнувшись, маг сделал несколько пасов руками, сосредоточившись на энергетическом плане существования. Дверцы шкафа по соседству со стеллажом, в котором стояли вазы, распахнулись. Эту коллекцию они собирали вместе, чтобы скрасить часы в постели, но прибегали к ней не часто. Придирчиво осмотрев полки, маг усмехнулся, приглядев то, что можно было бы использовать, и почти начал читать заклятье, однако муж мягко коснулся его груди, и лорд опустил голову.

     — Роккэн, я бы хотел почувствовать тебя, — нежно прошептал Артемис, — а не искусственный член.

     — Глупенький, — тихо сказал лорд, склонившись к его уху, — это для меня.

     Зрачки Охотника расширились, почти затмив собой радужку, с головой выдав его супругу. Элементалист ухмыльнулся этой реакции, впитав в себя её без остатка: его суть наполнилась нетерпеливым восторгом и трепетом. Стоило ему приподняться и соскользнуть с члена юноши, как Артемис незамедлительно подхватил его под ягодицы и сильнее развёл их в стороны, не дав разработанному отверстию сжаться. Чародей ответил благодарным мурлыканьем игривого кошака и поднёс к губам мужа изготовленный из горного хрусталя член. Ювелиры без остановки хихикали, когда работали над этим заказом, но супруги и не думали смущаться. Не они первые, не они станут последними, кто желает разнообразить свою сексуальную жизнь. Медленно облизав головку, убийца хмыкнул:

     — М-м, твой любимый?

     — Нет, со своего любимого я только что слез, а это его копия, — невозмутимо ответил Роккэн и с самым деловым видом мягко втолкнул член в ботливый рот.

     Не став возражать, Артемис тщательно облизал его и благосклонно дождался, пока владыка притянет к ним смазку и обработает ею себя. Он не пытался скрыть счастье со своего лица, когда наблюдал за тем, как муж плавно погружает в себя гладкий хрусталь и делает первые движения на пробу, да и сам не собирался лежать без дела. Заметив, что маг пристально смотрит на него, Охотник протянул руку к склянке, но не успел даже подставить под неё ладонь, чтобы вылить немного густой жидкости. Чародей протянул свою руку.

     — Хочу сам подготовить тебя, — объяснил он замешкавшемуся супругу.

     Маг слегка надавил на грудь юноши, и он упёрся лопатками в изголовье кровати. Невозможно было оставаться равнодушным, видя, как часто вздымаются его живот и грудь — для Роккэна это было лучшим зрелищем, истинным признанием того, насколько хорошо супругу от его близости. Устроившись между стройных ног, маг начал осторожно подготавливать его к проникновению, стараясь не причинить боль. Однако, судя по тому, как резво юноша обнял его поперёк спины, а другой рукой принялся двигать в нём искусственным членом, можно было не бояться. Но лишь оказавшись в крепких объятиях и позволив плоти погрузиться в податливое тело супруга, лорд почувствовал себя счастливым. Негромкие и прочувствованные стоны и вздохи возлюбленного возле уха, дрожь его тела, жар, смыкающийся вокруг члена — этого ему категорически не хватало. Будто все эти ужасные недели, в которых были лишь доклады и письма, оставившие на его душе новые шрамы, исчезли во мраке ветреной ночи. Он не жалел, что отказался от собственного Наречённого, выбрав своим спутником этого человека.

     Жаркие поцелуи, обжигающие губы, плечи и шею, дурманили разум, и от любых других осталось бы лишь горькое послевкусие. Но чародей знал, что эта ласка никогда не отдастся страданием в их душах. Молодой убийца изредка вцеплялся в изголовье за своей спиной и сильно выгибался, почти не касаясь тёплого дерева и ткани наволочек, но укладывая ступни на поясницу супруга и слегка надавливая ими на основание хрустальной игрушки. Близкая развязка делала его особенно ломким и чувственным. Настолько, что на каждое прикосновение он реагировал несдержанными стонами и тянулся за руками мужа, тщась дольше соприкасаться с ним. Эту откровенность чародей принимал не как должное, но с подлинной благодарностью, рождающей в нём искренний отклик. Всё его существо ликующе пело, пока повторялись сильные движения. В какой-то миг Артемис пожалел, что не может увидеть со стороны, как спина супруга изгибается в такт толчкам, подобная упругой волне. Вот, отстраняется и подаётся назад бёдрами, слегка выпрямившись и запрокинув назад голову, и уже через секунду толкается вперёд, низко прогнувшись в пояснице и сильнее стискивая пальцы на талии мужа, впрочем, не оставляя синяков и не царапая его. Не будь удовольствие таким ослепляющим, убийца бы непременно смог сказать пару комплиментов в адрес гибкого лорда, но был в силах лишь отвечать на движения, не забывая и о желании мужа побаловать себя экзотической игрушкой. «Глубже», — изредка выдыхал чародей в губы Артемиса и слегка надавливал на его слабеющую кисть. Тёмные волосы лорда потяжелели от испарины и завились лишь сильнее, чем обычно, и длинные пряди, спадающие с плеч, ласково щекотали шею и лицо Охотника. В отсутствие света элементалист казался старше, и угроза, таящаяся при свете дня за обманчиво дружелюбной улыбкой, выступала во всей красе, обрисовывая тенями скулы и обращая карие глаза чёрными провалами в саму Пустоту. На какую-то долю мгновения лазутчик испытал страх и быстро провёл ладонью по лбу мужа, собирая его волосы на затылке, чтобы не превратили любимое лицо в кошмарное воспоминание. Угадав, в чём причина такого поведения, Роккэн мгновенно обхватил руку юноши пальцами и припал губами к татуировке.

     — Я здесь, — негромко шепнул он оцепеневшему от ужаса Охотнику, не прекращая движений, — ничего не бойся.

     Эти с виду самые обыкновенные слова подействовали, как лучшее из заклятий, и юноша расслабился, ослабил хватку на волосах Роккэна. Этого хватило, чтобы маг начал двигаться сильнее, постепенно наращивая темп, лишь бы напористость ни в коем случае не испугала супруга. Ему нравилось, как он сдавался на милость той неге, которой его укутывал чародей, забывая обо всём вокруг. Первые годы приходилось подолгу обходиться абсолютно невинными прикосновениями, прежде чем Артемис перестал дёргаться от каждого шороха и вздоха, ещё дольше лорд обхаживал его со всех сторон, аккуратно заигрывая, пока наконец не получил и нежность мужа, и страстность. Запуганный юноша, приведённый к нему на беседу стражами и смотрящий затравленным волком исподлобья, остался в прошлом, раскрыв не только понимающего друга, но и внимательного любовника. Роккэн накрыл ладонью плоть супруга, обхватил её пальцами, на что муж отозвался скомканной благодарностью на выдохе. Магу нравилось ощущение гладкой горячей кожи, скользящей вслед за быстрыми движениями, вздутых бугорков крупных вен, обвивающих возбуждённый орган, и то, как юноша инстинктивно подавался ему навстречу, подставляясь под ласку и буквально напрашиваясь на неё. Именно тогда, когда возлюбленный с протяжным стоном изогнулся в спине, сминая простыню пальцами на пике оргазма, чародей особенно ярко осознал, как сильно успел полюбить его. И едва заметно нахмуренные брови, и сжатые тонкие губы, и растрепавшиеся жемчужные волосы, и дрожащий от истомы голос — он хотел коснуться его повсеместно, завладеть каждым уголком его души и тела так, чтобы и малейший кусочек не помнил о Наречённом. Лорд ощущал, что вот-вот и сам кончит, а потому крепче обнял мужа за талию, уже почти жёстко вталкиваясь в его тело.

     — Нет, подожди, стой, — отчаянно зашептал Артемис, едва только понял, что супруг начинает изливаться, и упёрся ладонями в его бёдра, осторожно отползая назад. — Не н…

     — Нет, — сурово и в то же время нежно оборвал сумбурную речь владыка и нагнал его единственным движением, втолкнувшись до самых яиц и вжав Акио в изголовье спиной.

     Лишённый путей отступления лазутчик обмяк, но всё равно нашёл сквозь туман экстаза руку супруга. Довольный такой покладистостью маг улыбнулся и сделал последний сильный толчок, позволяя себе кончить в мужа. Давая им обоим время отдышаться, чародей уложил подбородок на плечо юноше и неохотно потянулся, вынув из себя хрустальный член. Его приятно будоражило то, как мышцы любимого массируют его плоть, как супруг тяжело дышит и вдумчиво гладит его по спине, не отпуская от себя, но и не удерживая.

     — Ты вдруг захотел братика для Митсу? — нежно произнёс лазутчик, зарывшись лицом в кудри Роккэна.

     — Или сестру, — задумчиво ответил элементалист и бережно погладил подрагивающий живот. — С тем, как я люблю тебя, это неизбежно, дорогой.

     — И это, наконец-то, желанная неизбежность, — с улыбкой согласился убийца.

❃ ❃ ❃

     Лежащий в низине город Вердже с того дня, как им стал править лорд Первородной волны, слыл одним из самых защищённых и безопасных в Ифарэ. Он пришёл к власти после того, как его предшественника и наставника, Элира из дома Первородной волны, зверски убили в стенах родного дворца. Противиться молодому и амбициозному чародею никто не стал, а Роккэн не только не остался в Сурсэ, но и вытеснил элементалистов Погребального пламени из пограничного города. На его взгляд старый Макиос не заслуживал доверия Повелителя, зато смерти за поджоги — сполна. Получив в своё распоряжение город, молодой лорд в первую очередь возвёл вокруг него стены, ужесточил контроль над своим отрезком реки Бофу и повелел отыскать того смельчака, который посмел прикончить Элира. Но вместо беспощадного вероломного убийцы нашёл своего будущего мужа. Вместе они боролись с тиранией Господина чернокнижников: Роккэн спонсировал диверсии, а Артемис отыскивал слабые места в защите опасного чародея и людей, готовых бороться за свободу своего мира. Лорд потерял бдительность. Поверил, что они близки к победе, что вскоре яркое солнце перестанут застилать мрачные потоки колдовских теней.

     Не беспокойство, но острейшая паника, сплетённая с огнём боли, разбудила владыку посреди ночи. Он распахнул глаза и в первую очередь посмотрел на подушку рядом с собой. Мужа не было — так Роккэн подумал сначала, а в следующую секунду, повинуясь инстинктам, резко повернулся со спины на бок и тем самым спас себя от беспощадно опустившегося стилета. Следующий удар не успел обрушиться на него — маг перехватил бледные кисти и остановил их над своим горлом. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, осознать, что произошло. Тени расходились от рун на теле супруга, расползаясь уродливыми чёрными щупальцами, а обыкновенно лучистые глаза полнились мрачным аметистовым сиянием. Душа Акио была скована мраком, перетекающим на неё по пробудившейся цепи связи. Элементалист не был уверен, спал ли юноша или осознавал, что делает, однако, как упрямая глупая марионетка, дёргался, пытаясь вырваться и атаковать снова. Лишённые смысла глаза с крохотными точками зрачков наполнились слезами. Губы шевелились беззвучно, складываясь в мольбу о помощи.

     — Артемис, Арти, очнись, дорогой, — твёрдо удерживая руки убийцы, воззвал лорд, параллельно возводя ментальные щиты и стараясь усыпить цепь. — Слушай мой голос, слушай меня, а не его. Чувствуй то же, что и я.

     И он начал осторожно вкладывать в свои мысли силы, передавая образы и чувства, аккуратно обнимая своей любовью и душой. Это не сразу возымело свой эффект, и Акио долго вздрагивал, вяло вырываясь. Сначала он перестал стискивать зубы до отчётливого скрежета, потом разжал пальцы и только тогда повалился на кровать. Почти беззвучные всхлипы ранили владыку куда вернее стилета, и он едва сдерживал бурлящую ненависть. Ужасная боль охватила его голову, пробравшись от затылка к вискам и обхватив лоб раскалённым обручем. Лорд из последних сил упёрся руками в кровать, против воли считая, сколько тёмных пятен появилось на постельном белье от падающих с его лба капель пота. Он застилал глаза и горчил на губах.

     — Наивные, неужели вы поверили, что я не слежу за вами? — раздался в его мыслях чужой вкрадчивый голос, сравнимый разве что с густым туманом, хищно накрывающим берега рек по утрам. — Что я не знаю о ваших потугах? Глупые, глупые котята. Мне бесполезно сопротивляться, закат мой, знай это. Выбирай, лорд. Один мой приказ, и твоего дорогого головореза заставят вскрыть себе брюхо. Или ты сам придёшь ко мне, чтобы сдаться.

     Боль испарилась, как её и не было, и маг распластался по кровати, жадно хватая ртом воздух. Бешено колотилось в груди сердце, вздувая все сосуды чудовищным давлением. Едва шевельнувшись, Роккэн заставил себя протянуть руку и коснуться запястья тихо плачущего мужа. Бесспорно, он тоже услышал угрозу Повелителя. Супруги осторожно переплели пальцы, точно этот жест мог защитить их от гнева беспощадного псионика. Артемис повернул голову и тоскливо взглянул на чародея, ожидая его вердикт. Да, связь временно уснула и ослабила хватку на его сердце, но оба они понимали, что это ненадолго. Приподнявшись, элементалист помог Акио повернуться на спину и коснулся губами его лба.

     — Не бойся, Артемис, — уверенно сказал лорд, — Пассиса никогда не добьётся своего.

Нет, не боюсь потерять тебя,

Нас не разделит теченье лет,

Днём и ночью на страже,

Путь верный укажет

Мне твой негасимый,

Хранящий от бед,

Свет…

Пусть мир меняет свои черты,

Пусть нас терзают то хлад, то зной —

Я всё равно буду знать,

Что со мной рядом ты,

Чародей, человек мой родной.*