(not)stone heart

Крохотный журнальный столик в гримёрке завален коробочками разных форм и размеров: розовыми, красными, бордовыми, круглыми, квадратными, с ленточками и без, с записками и валентинками, вложенными под эти самые ленточки или прямо внутрь, и от них уже рябит в глазах. Ген устало вздыхает, присаживается на диван — буквально на секунду, чтобы потом с новыми силами вспорхнуть на встречу шумным улицам и приятному вечеру в компании Сенку, и рассматривает в прозрачной банке конфетки-сердечки, которые сунул ему кто-то из коллег.

Асагири тянется, медленно достаёт одну и вертит в пальцах — на коже остаётся хрусткий сахарный след. 

А на конфете обнаруживается надпись: love me, и Ген шепчет себе под нос: «каменное сердце». Так болтали об Ишигами ещё в старшей школе, когда он отказывал абсолютно всем, кто признавался ему в любви, проводя дни напролёт в научном кружке. Но Ген никогда не соглашался с ними, когда отвергнутые жаловались, улыбался фальшиво и смотрел в сторону Сенку. Сенку в ответ не поднимал глаз или вообще отворачивался — колбы и мензурки были важнее, но однажды им всё-таки удалось зацепиться друг за друга взглядами. Ишигами тогда совершенно издевательски ухмыльнулся и назвал его по имени, а у самого Асагири мир перевернулся вверх тормашками. Нечто стягивалось между ними, вязалось сложными узлами, пока шли месяцы, и Ген не искал причин вниманию Сенку, который прекрасно обошёлся бы и без его скромной персоны в узком дружеском кругу, как обходился до — отчаянно не хотелось рушить это неведомое что-то, по кусочкам и кирпичикам сложившееся из безликой фамилии в списке класса.

Однако, разговоры про «каменное сердце Ишигами Сенку» бродили по школьным коридорам до самого выпускного.

Ген усмехается воспоминаниям: те люди, что трепались об этом в то время, просто никогда не знали Сенку по-настоящему, не стремились узнать.

А вот Асагири знает, знает, как очаровательно краснеет лицо Ишигами, когда он лихорадочно придумывает что-то грандиозное или когда отвечает на поцелуй, как смеётся и как улыбается, когда ему комфортно, как с хрипотцой в голосе произносит своё «стомиллионопроцентно да»...

И никакого каменного сердца у Сенку нет и в помине: в груди у него приятное, туго пульсирующее тепло, гулко отдающееся в ладонь, стоит Гену притиснуть руку поверх выступающих под майкой рёбер.

Сердце Сенку на самом деле — мягкое, податливое, как сладкая вата, жадное до любви, пусть Ишигами и проще это отвергать. Но когда он кладёт голову Гену на плечо или ненавязчиво гладит по затылку кончиками пальцев, Асагири не припоминает ему этого отрицания, он просто становится самым везучим человеком на Земле.

Ген, окрылённый, быстро переодевается и выходит из студии в февральские сумерки. По дороге он забегает в кондитерскую — покупает шоколад и несколько капкейков, алеющих съедобными фразами «be mine» и «kiss me», там же пишет на валентинке романтичную чушь, а заходя в квартиру, мурлычет себе под нос «feels so good to have you in my arms, really think it's right where you belong»*.

Сенку лениво выползает в коридор, щурится сонно и бормочет с зевком вместо приветствия:

— Я ужин заказал.

Асагири разувается, шуршит пакетом со сладостями — песня заедает в голове на репите — и подхватывает Ишигами под руки. Сенку фыркает, но в звуке этом только лёгкая, уже привычная насмешливая ласковость из разряда кошачьих повадок, мол, я тебе подставляюсь, значит чеши за ухом и только посмей прекратить.

На кухне пахнет специями, и Ген блаженно прикрывает глаза, так и не отпустив ладоней Ишигами. Но к одному запаху примешивается второй: сладковатый. Асагири поворачивает голову и видит на столе рядом с упаковками лапши горку шоколадных конфет. И кучу грязной посуды в раковине.

Сложить два и два тут выходит без проблем.

Когда только успел?..

Сенку в ту же секунду догадывается, что его раскрыли: моргает часто-часто, тянет губы чуть обидчиво вниз, а кончики ушей розовеют. Ген надувает щёки и смеётся: звонко, радостно, счастливо. И шепчет, почти приникая губами к шее Ишигами:

— Сенку-чан, ты чудесный. Абсолютно и неоспоримо.