Волк

Ликантропы, оборотни, волколаки, перевертыши. От страны к стране название разнилось, но суть в основном была одной. Человек или маг, под полной луной теряющий человеческий облик и превращающийся в опасного лесного хищника. Волка. Где-то это считалось болезнью, где-то отличием, которым можно было гордиться. Их боялись. Их ненавидели. Их убивали. Потому что никто не любит тех, кто выделяется на фоне среднестатистических магов или людей. Даже если из этого можно выжать пользу.

В Англии же оборотни относились к числу тех, кем пугали детей перед сном. Их ненавидели и презирали. И немногие из магов были готовы с ними сотрудничать. Не раз и не два собирались рейды против мирных поселений, потому что с теми, кто был действительно опасен, было справиться намного труднее. И не было ничего удивительного в том, что если член семьи оказывался обращен, то его предпочитали прятать подальше ото всех. Потому что своих детей никто терять не хотел. Особенно если ребенок был единственным. Но иногда ликантропия становилась спасением.

Джеймс был как раз таким ребенком. Он был поздним и любимым наследником своих родителей, Карлуса и Дореи Поттеров. И тем ужаснее было для тех принять то, что даже единственный сын окажется смертельно болен из-за скопившихся в магии рода проклятий. Лейкемия. Таким был вердикт семейного врача. И когда все вокруг поставили крест, его родители решились на отчаянный шаг, связавшись с Фенриром Грейбэком.

Лучше пусть наш сын будет оборотнем, но будет жить, чем умрет, не дожив даже до восьми лет.

Они были готовы принять изменения. Они были готовы на все, чтобы сохранить ему жизнь. И Фенрир не смог им отказать. Тем более, что в обмен он получал помощь щенкам из своей стаи. А о стае, каким бы мудаком он не был для всех остальных, он привык заботится. Да и взгляд ребенка, который из последних сил держался за ускользающую жизнь, поражал. Тот мало что осознавал. Но явно не хотел так просто сдаваться.

Я никогда и ни у кого не видел таких глаз. Решительных и широко распахнутых. Тогда сомнения отпали окончательно, еще до того, как Поттеры назвали свою цену. Я уже знал, какой волк из него получится.

И Джеймс выкарабкался. Он перенес заражение. Перенес болезненные обращения и не потерял себя. Родители ни в чем его не упрекали, и помогали, как могли, освоиться со своим вторым Я и возросшими магическими и физическими силами. Помогал и Фенрир, увидевший в нем возможного наследника, которому можно будет передать впоследствии управление стаями.

Мальчик рос. Взрослел. Учился жить, скрывая свою болезнь от окружающих. И даже ближайшие родственники из Блэков не были в курсе проворачиваемой аферы. Он был решительным, стойким, готовым защищать свое до последнего. И волк внутри него ликующе пел свою песнь. Они были едины не только в полнолуния. К поступлению в Хогвартс это был не забитый звереныш, неуверенный в собственных силах, а обычный целеустремленный подросток, знающий себе цену и берегущий свою тайну.

В школе, правда, было трудно скрываться. Преподаватели знали о его болезни и предоставляли возможность отсидеться снаружи школы, в Хижине, пока другие спали. И если бы не отлучки болезненного Люпина в лазарет, а оттуда в Мунго, то его раскрыли бы куда раньше. Все же, однокурсники были любопытными. И им хотелось знать, куда те деваются в практически одно и то же время.

И как же было смешно слышать рассуждения друзей о том, что Люпин болен ликантропией, когда тот от этого отпирался. На него самого никто не думал. До четвертого курса. Когда Блэк предложил заняться анимагией, которая оборотням была недоступна. И тогда Джеймс провалился в своем сокрытие сущности, пытаясь отпираться от желания друзей познать неизведанное. И понял, что не зря не хотел, чтобы они знали.

Потому что ему попросту не давали побыть одному в волчьем облике, даже если он применял запирающие чары, пытаясь не допустить никого до себя. Ребята были слишком шумными и липучими. И если человеком он это понимал, то волк... Его звериному я это не нравилось. Они шумели. Они говорили. Они пытались развеселить его. Чем еще только больше злили. И это не считая действия зелья, которое его вынуждали пить преподаватели. Оно доставляло кучу неудобств, начиная от отравления организма и болевых ощущений, до последующих проблем с магией, что длились по несколько дней после принятия. И ведь глупым взрослым не докажешь, что ты без него не опасен и вполне сохраняешь человеческий разум.

Вы не можете контролировать себя полностью в полнолуние, мистер Поттер. Либо зелье, либо отчисление. Третьего не дано.

Это было грустно и почти смешно. Но с ними было не поспорить. И пять с половиной курсов пролетели почти незаметно. За учебой, шутками. Попытками успокоить Сириуса и Ремуса, которым категорически не нравился Северус Снейп. Сам Джеймс к нему относился ровно, и максимум, что позволял себе, это довести словесно. Но никогда не лез в драку, понимая, что он сильнее большинства детей и взрослых. А значит и дров наломает больше, если не рассчитает силу.

Он в принципе был спокойнее многих, несмотря на свой немного вспыльчивый и взбалмошный характер. Тренировки по удержанию контроля сказывались. Однако в этот вечер терпение его было на исходе. Потому что друзья совершили непростительную ошибку.

Они решили вовлечь Снейпа, подвергнув его жизнь опасности. Зная, как он не любит чужое общество в полнолуние. Зная, что он не хочет, чтобы кто-то знал о его тайне. Зная, что он не любит невинных жертв и никогда себе не простит, если кто-то пострадает.

Но Снейп стоял перед ним, пока еще не замечая и осматривая комнату. Дверь захлопнулась, Сириус даже что-то такое прокричал, что «Нюниус за все заплатит». Волк поднялся на лапы, и на мягкий шелест его шагов, однокурсник обернулся.

Оборотень вдохнул воздух, чувствуя запах крови. Эти идиоты его еще и ранили. Палочки в руках Снейпа видно не было. А еще запах трав, такой манящий... Волк сделал шаг вперед, и побледневший юноша отшатнулся, падая мимо кресла на пятую точку.

— Это правда. Люпин... оборотень.

Если бы Джеймс мог, он бы громогласно рассмеялся на это растерянное бормотание. Что за дурацкий день и ситуация. И Снейп действительно был не в курсе. Что радовало и огорчало. Он чувствовал исходящий страх и ужас от сокурсника, подходя к нему все ближе. Но двигаться тому было некуда. Комната была слишком забита разным хламом. Разве что под кровать забиваться или в шкаф.

Северус зажмурился. Он понимал, что сглупил, поддавшись любопытству и угодив в такую ситуацию, при нем не было ничего для самозащиты. Рядом раздалось тихое рычание. Донесся запах из волчьей пасти. И мокрый нос чиркнул его по щеке, заставив дернуться, пытаясь спрятаться. Он уже мысленно видел картины того, как разрывают его шею и грудную клетку. Но оборотень медлил. Тот словно принюхивался к нему. И спустя несколько минут, лег у его ног, положив голову ему на колени. Тяжелую голову. Снейп нерешительно открыл один глаз. Есть его кажется не собирались. И смотрели как-то устало и насмешливо. И цвет глаз...

Постепенно начало закрадываться понимание, что оборотень, кажется, безопасен. Требует к себе внимания. А еще, что это кажется не Люпин.

У Люпина не было таких глаз. Такого взгляда. И шерсть... Была явно темнее. А ведь облик оборотня обычно соответствует человеческому. Северус нерешительно протянул дрожащую руку, чувствуя, как оглушающе бьется его сердце, и осторожно коснулся головы зверя. Тот молчал, прикрыв глаза и позволяя себя погладить. С уст юноши сорвался нервный смешок.

— Ты не Люпин. Он меня терпеть не может.

Джеймс покосился в ответ на него глазом, как бы говоря «Надо же, до него дошло». И снова закрыл, наслаждаясь робкими прикосновениями и вдыхая чужой травяной запах, что успокаивал. И думал о том, что нос и челюсть друзьям он завтра сломает обязательно. Думать надо, что устраиваешь и к каким последствиям это приведет.

Северус, видимо, от нервов, принялся говорить о чем-то. То об оборотнях, той информации, которой владел. То о зельях и заклинаниях. Иногда задевая тему его друзей. Волк не возражал, считая, что пусть тот лучше выговорится. И краем уха его слушал, пока не задремал до наступления рассвета.

А утром, проснувшись первым от неприятных ощущений, и вспомнив, что было ночью, принял человеческий облик. Чем потревожил сон Северуса. Который осознав происходящее, отполз подальше, наблюдая за превращением из угла. И тем больше росло его удивление, когда он узнал в обратившемся Поттера.

— Поттер? Но... я думал...

— Я понял, что ты думал, что это Ремус, — хрипло отозвался Джеймс, поднимаясь и разминая ноющие конечности. — Не дурак. Но он обычный маг. Просто болеющий каким-то там воспалением, связанным со сквозняками в школе и недомоганиями от полной луны. На чем тебя подловили? — он взглянул на Северуса.

— Услышал обсуждение... Не важно, — Снейп поджал губы, отворачиваясь. Но не сдержал любопытства. — Почему ты на меня не напал? Оборотни же...

— Я себя прекрасно контролирую. К тому же, ты приятно пахнешь и не шумишь, — фыркнул Джеймс. — Пойдем. Мне этим идиотам еще мозги прочистить нужно. Палочка твоя у них? — он вопросительно посмотрел на Северуса. Тот кивнул. — Значит, иди в лазарет, залечивай раны. Я принесу. Скорее всего вместе с ними.

Взгляд Поттера не обещал друзьям ничего хорошего. И Снейп невольно вздрогнул, радуясь, что кажется, не находится в списке врагов сокурсника. Если не считать словесных баталий. Но на них он обижался меньше, чем на творимые остальными неприятности. Все же, и сам неплохо умел язвить. И в этом они с Поттером шли на равных.

Вот только свершить задуманное Джеймсу не удалось. На входе в школу они наткнулись на преподавателей, которых по-видимому уговорил прийти мелькавший за их спинами Сириус. Который отчетливо побледнел, то ли от испуга, то ли от гнева, когда заметил, что оба сокурсника целы и невредимы.

— Мистер Поттер... Мистер Снейп. Я рада, что вы живы, — произнесла декан Гриффиндора, мельком осмотрев их и не заметив видимых серьезных повреждений. — Мистер Блэк рассказал нам весьма... Шокирующую новость. Но похоже мы зря в нее поверили.

— А что конкретно он вам наплел, мэм? — вежливо поинтересовался Поттер. — Что кто-то кого-то убил? — он насмешливо приподнял брови и скрестил перед собой руки. — Сириус. Будь добр. Отдай Северусу его палочку. И не говори, что её у тебя нет. Я ясно слышал твой голос, когда вы его со мной запирали.

Сириус вскинулся, но под уничтожающими взглядами окружающих был вынужден это сделать. Преподаватели смотрели на каждого из трех подростков, и понимали, что ничего опасного не произошло. Кажется.

— Мистер Поттер, я рада, что вы не сорвались.

— Я и не собирался срываться, — успокаивающе улыбнулся Джеймс, смотря на своего декана. А после на молчащего директора и декана Слизерина. — Это все? Мы можем пройти к себе? Мне еще надо некоторым... напомнить, что значит быть человеком. А не поступать, как гниль, недостойная звания ученика Гриффиндора.

— Да, конечно, мистер Поттер. Идите. И зайдите вечером в мой кабинет оба, молодые люди. Пароль Шипучие кислючки, — произнес Дамблдор. — Пойдемте, господа. Я думаю, мальчики сами со всем разберутся.

Старшие ушли. А Джеймс просто и без затей врезал Сириусу, ломая его нос. Раздался хруст, от которого Северуса, еще не ушедшего, передернуло.

— Это за подставу. Поверить не могу, что ты настолько мудак, готовый ради порчи жизни другому человеку, подставить второго под поцелуй дементора, — прошипел Джеймс. — Я считал тебя лучше, кузен. Не думаю, что я еще хоть раз тебе поверю.

Поттер кивнул Снейпу, и зашел в школу вслед за ним. И по пути к своим гостиным, они разошлись. К вечеру все трое Мародеров были вынуждены принимать в лазарете из рук медиведьмы костерост. А сами Джеймс и Северус, под бдительным взором директора, заверили, что история наружу не выйдет.

Впоследствии, один случай наложился на другой. Джеймс, не простивший подставы от друзей, сбавил теплоту в своем отношении к ним и окончательно перестал сам задевать Снейпа за компанию с остальными. Сам же Северус, на благо, фобию не заработал. И к концу шестого курса как-то так получилось, что они часто стали сидеть за одним столом в библиотеке. А после дошло до обсуждений предметов и взглядов на жизнь. На седьмом же и вовсе умудрились незаметно стать ближе. Совместное проведение досуга, как ни странно, не раздражало ни одного их них.

— Как так получилось, что ты стал оборотнем? — поинтересовался однажды Северус, когда они сидели на берегу озера, рассматривая круги на воде, расходящиеся от бросаемых камешков.

— Я был болен лейкемией. Маги такое не лечат, — произнес Джеймс. — И родители решились на обращение. Они понимали, на что идут. И я благодарен им за это. Как и за то, что они не стали поддаваться глупым стереотипам. Меня некому было гнобить за то, кем я являюсь. Поэтому проблем с волком не было.

— Это странно. Об оборотнях столько ужасающих слухов...

— Если крысу загнать в угол, она будет тоже опасна. Маги просто не хотят понимать, что кто-то отличается от них, — усмехнулся Джеймс. — Как по мне, все проблемы здесь, — он постучал себя пальцем по виску. — У меня их нет. Поэтому и проблем с самооценкой и контролем нет. Я просто хочу жить. И сделать все возможное, чтобы мой род не угас и процветал. К слову, не хочешь приехать на рождество в мэнор? Я думаю, с матушкой ты найдешь общий язык. И протекция от нее для твоего мастерства будет получше, чем от вашего декана, который сам не понимает, что упускает.

— Где я и где дом чистокровного волшебника, — фыркнул Северус.

— А ты попробуй. Мои родители поадекватнее прочих. Почему бы и не рискнуть? И Мародеров там не будет. Я с ними рассорился. Так что приглашать не буду.

— Я слизеринец.

— А я сын слизеринки и когтевранца. Дальше что?

— Ничего. Я подумаю.

— Думай. Но приглашение я тебе пришлю.

Рождество они все-таки встречали вместе. Их дружба крепла. А волк внутри Джеймса, как и он сам, считал Северуса своим. И это было хорошо. Потому что каждому из них была поддержка. И вернее волка зверя не найти.

Жаль, что война внесла свои коррективы. Но каждый из них знал, что действительно правых нет нигде. И вряд ли будет, покуда маги не научатся жить в согласии с собой.