Граница между миром людей и миром духов тоньше волоса. Лань Ванцзи едва чувствует изменение энергии вокруг, когда пересекает ее. Разве что воздух паутиной липнет к щекам и губам, да солнце, словно немощный старец, висит низко-низко, царапаясь брюхом о верхушки деревьев.
Мир духов мало отличается от мира людей внешне. Но обитатели куда любопытней. Лань Ванцзи идет вперед, а на плечах физическим грузом оседают взгляды сотен глаз. Из травы, кустов, с крон деревьев слышатся шорохи и шепот. Лань Ванцзи старается не смотреть по сторонам, не обращать внимания на изумленный шепот и осторожные прикосновения духов травы к ногам.
Его спина ноет, каждый шаг — пытка, Лань Ванцзи теряется в этой боли как в окружающем его лесу. Деревья одинаковые, солнце — приколотая к небосводу бабочка. Духи играют с ним, водят незваного гостя по кругу, а у Лань Ванцзи нет сил отогнать морок.
Он сдается им на милость, выворачивает треснутую душу, показывая свою уязвимость. Надеется на снисхождение. Лань Ванцзи гол: ничего не осталось, кроме надежды и вины. И глубоких ран на спине, но те и гроша не стоят — его вечный крест.
Морок спадает сам. Или Лань Ванцзи кто-то спасает. Он смаргивает с глаз пот и замечает выскочившую перед ним фигуру в темных одеждах.
— Все, хватит-хватит, он же сейчас умрет. Представляете, что произойдет, если он умрет тут! — кричит незнакомец и машет руками на кусты.
Лань Ванцзи не удивляется, когда у кустов оказываются ноги, руки и рты. Они шипят на спасителя Лань Ванцзи и убегают в лес.
— Совсем от рук отбились, — фыркает незнакомец.
Это совсем слабый дух лисы: его единственный хвост больше тень, чем плоть и мех, сквозь уши видно небо. Но другие духи слушают его приказы и расползаются, оставляя Лань Ванцзи в покое.
— А-Ин? — спрашивает Лань Ванцзи, наблюдая за суетливым мельтешением серого хвоста, и теряет сознание.
Он приходит в себя в светлой теплой комнате, укутанный в несколько одеял, и впервые за долгое время не чувствует боли. Его тело легкое и здоровое. Это так странно, что Лань Ванцзи дергается и задыхается, ухватив слишком много паутинного воздуха на вдохе. Одеяла прижимаются плотно, и на миг Лань Ванцзи пугается, что не сможет дышать. Перед глазами уже плывет, когда кто-то срывает с него одеяла и резко бьет по щекам.
Лань Ванцзи благодарно мычит, покорно глотает воду из прижатого к губам кувшина и откидывается обратно на подушки. В мире духов никому нельзя доверять, но от помощника не тянет злым умыслом, и Лань Ванцзи расслабляется.
— Можете еще поспать, господин, — говорят ему. — Я присмотрю за вами, не наврежу.
Лань Ванцзи кивает и засыпает.
В его сне огонь и кровь. В его сне Лань Сичэнь вкладывает в трясущиеся руки Лань Ванцзи мешочек цянькунь с пульсирующими внутри оскверненными душами. А потом его спина разрывается под молниями Небесной кары. А потом…
… Он просыпается с тихим стоном. Остатки кошмара еще горят в легких, но опять — никакой боли.
— Вы такой буйный во сне, господин. — Давешний спаситель склоняется над Лань Ванцзи, влажной тряпицей убирает липкий пот со лба и шеи и ухмыляется. — А ведь так сразу и не скажешь. Вас кружили духи, а вы и в лице не изменились, только бледнели. Хотя о чем это я, вы же Небожитель!
Теперь, когда разум Лань Ванцзи чист от чужого влияния и боли, он может рассмотреть спасшего его лисьего духа. Невысокий, тонкий и звонкий, движения резкие, порывистые; улыбки быстрые, словно дух не может не улыбаться, но пытается сдерживаться. Он одет в черное и серое. И вовсе не Вэй Ин.
Лань Ванцзи знал это, однако грудь захватывает холод. Лань Ванцзи отворачивается, утыкаясь взглядом в окно. Там тусклое солнце так и не двинулось с места — мир духов странное место. Нельзя было сюда приходить, но вот Лань Ванцзи тут — живее, чем за последние несколько лет, в компании странного духа.
— Кто ты?
— Мо Сюаньюй, низший лисий дух. Господин, прошу, поешьте. Оставим разговоры на потом.
— Мне не нужна еда.
— Возможно, вам не нужна еда в Небесном царстве.
На колени Лань Ванцзи приземляется поднос с рисом и овощным бульоном с двумя крохотными клецками.
— Знаю, это немного, — неловко смеется Мо Сюаньюй. — Но я действительно лишь слабый бедный лис. Почти все мои деньги ушли на эту комнату на постоялом дворе.
Лань Ванцзи не спрашивает, где живет сам Мо Сюаньюй. Скорее всего — нигде.
— Спасибо, — говорит он. — В моих вещах есть мешочек с деньгами, возьми себе.
— Правда? — Мо Сюаньюй вскакивает на ноги и бросается к сложенным верхним мантиям Лань Ванцзи. С торжествующим криком выуживает из них расшитый золотыми нитями мешочек, высыпает на ладони серебряные слитки. — Серьезно, это все мне?
Лань Ванцзи кивает.
— За помощь.
— Здорово! Вот бы Небожители почаще к нам спускались, я бы стал самым богатым лисом. — Он радуется как ребенок, перебирая слитки и прикусывая их.
В Мо Сюаньюе есть знакомые черты, Лань Ванцзи почти верит, что это Вэй Ин. Просто он играет с глупым Лань Ванцзи, прикидывается дурачком, а когда надоест — сбросит маску и придет обниматься. Лань Ванцзи отводит взгляд и берется за еду.
— Ты обещал разговор, — напоминает он, закончив со скудным обедом.
Мо Сюаньюй прячет мешочек с деньгами в рукав и садится на пол рядом с кроватью.
— Разговор так разговор. Зачем Небожителю понадобилось спуститься в мир духов?
— Я ищу Вэй Усяня.
Лицо Мо Сюаньюя становится пустым. Он ловит мятущийся кончик дымного хвоста и рассеянно поглаживает.
— Вы не найдете Хозяина ни здесь, ни где-либо еще. Небесный Император вырвал все девять хвостов Хозяина, а затем пронзил его сердце божественным мечом. Хозяин больше не вернется. А вам лучше уйти.
Лань Ванцзи еле успевает склониться над пустой чашей, как его тошнит. Он долго отплевывается от выскользнувшей из него еды, но никто не приносит воды или влажных тряпок для уборки беспорядка. Мо Сюаньюй играется с хвостом, и будто Лань Ванцзи вообще нет. В мире духов и мертвецов Лань Ванцзи — самый бесплотный.
— Разговор окончен, господин? — Мо Сюаньюй поднимается, собирает оставшиеся с обеда булочки в сумку и только тогда оборачивается к тяжело дышащему Лань Ванцзи. — Уходите до захода солнца. И деньги ваши, уж простите, не верну.
Лань Ванцзи кивает ему в спину. В голове шум и грохот, как в день Небесной кары. И вся боль, прежде терзавшая тело, свернулась в сердце — режет его наживо. Саван вины прилегает второй кожей, а надежды осталось с рисовое зерно. Но пока она есть — хоть песчинка, Лань Ванцзи не уйдет.
Солнце все также недвижимо. Наступит ли ночь вообще?
Лань Ванцзи выбирается из кровати, одевается, проверяет Бичэнь и запасной мешочек с деньгами (Мо Сюаньюй же не думал, что забирает последнее?). Двигаться и не ощущать карающей боли — чистое наслаждение. Вряд ли такой слабый дух как Мо Сюаньюй вылечил раны, нанесенные Небесными молниями, но Лань Ванцзи благодарен и за краткую передышку.
Спустившись, он сообщает протирающему столы хозяину:
— Я вернусь.
Тот не смотрит на него, пожимает плечами и бросает:
— Заплатите наперед, а то вдруг не вернетесь.
— Я вернусь, — повторяет Лань Ванцзи с нажимом.
— Кто знает. Вам лучше успеть до захода солнца.
— Когда закат? — спрашивает Лань Ванцзи, оставляя на стойке серебряный слиток.
— Скоро, — усмехается хозяин.
Лань Ванцзи кивает. И пусть солнце все еще в позднем рассвете, законы мира духов неизвестны. Если бы он только спросил у Вэй Ина… У них было столько лет, а Лань Ванцзи говорил лишь о любви.
Городок, в который его привел Мо Сюаньюй маленький, заполнен низшими духами и потерянными душами. Все отводят взгляды от Лань Ванцзи, словно от прокаженного, а вслед летит: «Ненавижу». Он держит голову прямо, хотя так тянет упасть на землю в поклоне и просить прощения. Лань Ванцзи обещает сделать это позже, когда Вэй Ин вернется.
Мало ли что сказал Мо Сюаньюй — Лань Ванцзи знает, что Вэй Ин не пропадет так просто. Хозяин мира духов, и исчез навсегда? Лань Ванцзи бы засмеялся, если бы умел смеяться в мире без Вэй Ина.
Он выходит за городские ворота, и воздух становится гуще от темных духов. Они пахнут как души, подсунутые Лань Сичэнем, их ненависть ощутимее давит на виски, а голоса громче. Будь у них руки, они бы разорвали Лань Ванцзи на куски.
Вспышкой духовной энергии Лань Ванцзи отгоняет их прочь и садится на землю. Щурясь на оплывшее по бокам солнце, он призывает Ванцзи. Вес гуциня привычный, но пальцы нерешительно парят над струнами — есть что-то неправильное в том, чтобы играть Небесную музыку в мире духов. А кроме Расспроса что еще позовет Вэй Ина? На ум приходит только одна песня, которой Лань Ванцзи пока не готов делиться с враждебным к нему миром.
С первой нотой Расспроса духи вокруг Лань Ванцзи оживляются. Его духовная энергия больше их не сдерживает, и они рвутся ближе: дергают за волосы, щиплют щеки и уши, холодом забираются под одеяния. И их песня ненависти вторит звукам Ванцзи, будто Лань Ванцзи — приезжий музыкант, а духи — певцы и танцоры.
Лань Ванцзи опускает голову, закрывает глаза, позволяя пальцам играть знакомую мелодию, а духам — делать, что вздумается.
На зов никто не приходит. Как и в Небесном царстве, как и в мире людей, в мире духов тишина. Убрав гуцинь, Лань Ванцзи чувствует себя усталым и пустым. Даже боль в спине была лучше наступившего онемения.
Он возвращается на постоялый двор, потому что идти больше некуда. Духи плюют ему вслед, а бесполезное солнце так и не село.
Лань Ванцзи отмеряет дни по пробуждениям. В царстве духов он уже десятый день. Распорядок всегда одинаков: он просыпается, ест острую рисовую кашу, идет за городские ворота и садится играть. Хозяин пугает заходом солнца, и Лань Ванцзи почти ждет этот закат. Может, таящийся в тенях ужас закончит то, что не вышло у Небесной кары.
Убьет его.
На двадцатый день перед ним возникает Мо Сюаньюй.
— Господин так и не ушел, — он качает головой и садится на траву.
Лань Ванцзи не прекращает играть, а Мо Сюаньюй выуживает из поясной сумки яблоко и сочно хрустит им.
— Когда закат? — спрашивает Лань Ванцзи.
— Скоро. Знаете, что такое закат, господин? Солнце зайдет, когда последняя частичка энергии Хозяина исчезнет. И все ваши кошмары о мире духов станут правдой. — Лицо Мо Сюаньюя на миг искажает оскал. — Весело будет!
А Лань Ванцзи не смеет дышать. Вэй Ин еще есть, не исчез! Прилив сил кружит голову, как однажды выпитое в компании с Вэй Ином вино. Лань ванцзи продолжает играть Расспрос.
— Ах, духи ненавидят Небесную музыку, — вздыхает Мо Сюаньюй, отгоняя мелких духов как назойливых мух.
— Они не поэтому злятся.
— А то я не знаю! Удачи, господин.
Мо Сюаньюй уходит так же незаметно, как и пришел; на его месте валяются яблочный огрызок и пучок иссиня-черного меха.
На следующий день он снова останавливается перед Лань Ванцзи.
— Зачем ты здесь?
— Гуляю, — Мо Сюаньюй достает яблоко. — Да и кто мне запретит любоваться на Небожителя.
Ответ кажется скользким, но Лань Ванцзи не перебивает и не просит о правде. Вчера Мо Сюаньюй сам рассказал важную информацию о Вэй Ине, пусть себе болтает.
Мо Сюаньюй копошится и шипит, встряхивая заплечный мешок. Он сперва кажется Лань Ванцзи пустым, а потом шевелится, и из горловины показывается острая усатая морда.
— Неугомонное существо, — ворчит Мо Сюаньюй, пытаясь запихать лисенка обратно в мешок. Тот раздраженно тявкает и кусает протянутые пальцы.
Лань Ванцзи прекращает играть, последние звуки некрасиво повисают в воздухе.
— Кто он? Он не дух и не мертвое животное.
Мо Сюаньюй застывает, и лисенок кусает его еще раз.
— Он живой. Знаете, господин, иногда животные могут пересечь границу. Это друг. Кусачий глупый друг! — Он щелкает лисенка по носу, и лисенок скулит, пряча морду в иссиня-черном хвосте.
В нем что-то не так. Лань Ванцзи не скажет — что, но это не простое животное, сумевшее пробраться в мир духов.
— Не дуйся! — уговаривает Мо Сюаньюй, выкладывая перед лисенком пирожки со свининой. А у самого в руках все еще яблоко. — Этот господин заплатил за еду для тебя!
Лисенок выглядывает из меха, косит на Лань Ванцзи серым глазом и быстро, словно боится, что заберут, слизывает пирожок языком.
— Кто он? — повторяет Лань Ванцзи.
— Мой друг, — твердо отвечает Мо Сюаньюй. — Больше вопросов, и мы уйдем.
Лань Ванцзи закрывает рот, а лисенок скулит и отворачивается от второго пирожка.
Проходят дни, Лань Ванцзи сбивается со счета. Солнце не заходит, Расспрос не дает результатов, черный лисенок Мо Сюаньюя не слезает с колен Лань Ванцзи.
Однажды Лань Ванцзи решается и играет не расспрос, а песню, написанную много тысяч лет назад для единственного во всех мирах человека. Тогда у Вэй Ина было всего два хвоста, он много улыбался, смеялся и влюбил в себя Лань Ванцзи быстрее, чем тот успел моргнуть. Тогда они были молоды и не знали, что их любовь превратится в кошмар.
При первых звуках Вансянь дремлющий в траве лисенок настораживает уши и грустно скулит. Мо Сюаньюй подхватывает его на руки, гладит по голове и что-то шепчет, лисенок извивается в объятиях и продолжает плакать.
— Говорят, Небесный Император был безумно влюблен в Хозяина мира духов, — задумчиво начинает Мо Сюаньюй. — Так сильно любил, что обещал объединить два извечно враждующих мира. Хозяин мира духов так любил Небесного Императора, что создал здесь солнце.
Лань Ванцзи не поднимает глаз от гуциня. Беспощадное солнце, обжигающее кожу, кажется теплым прикосновением.
— Почему, господин, ответьте мне, Небесный Император так жестоко убил нашего Хозяина?
— Небесный Император был обманут и одурманен.
Любовь Лань Ванцзи была его силой и слабостью.
К сожалению, об этом знала его семья: дядя и брат были против такой связи и объединения с миром духов. Долго, годами, они шептали Лань Ванцзи о порочности и ветрености Вэй Усяня, наполняли разум сомнениями и недоверием. И когда решимость Лань Ванцзи дала слабину, Лань Сичэнь принес мешочек цянькунь с оскверненными душами Небожителей, обвинив Вэй Усяня в их порче. «Ванцзи, — сказал Лань Сичэнь, — тут осталось место для твоей души. Он заберет ее, уже забирает, разве ты не чувствуешь себя хуже? И, когда придет Небесная кара, никто не защитит Небесное царство и мир людей от нее — у тебя не хватит сил. Ты падешь, и Вэй Усянь захватит власть».
Правда была в том, что Лань Ванцзи действительно слабел. И он поверил, на один короткий и страшный миг поверил, что Вэй Усянь — враг.
— Разве это оправдание? — смеется Мо Сюаньюй. — Жаль, что Небесный Император выдержал гнев Небес.
— Не выдержал, — Лань Ванцзи дотрагивается до обломков рогов, шевелит призрачным хвостом. — Небесный Император погиб, спасая мир.
— Благородно! — хлопает в ладоши Мо Сюаньюй. — А наш мир теперь умирает, благодаря вам.
— Если я найду Вэй Ина, то ваш мир не умрет.
Мо Сюаньюй кривится, гладит притихшего лисенка по голове и подталкивает его к Лань Ванцзи.
— Это то, что осталось от Хозяина.
Лань Ванцзи знал! Он тянется к лисенку, берет на руки. Мех, такой же как у Вэй Ина, мягкий взгляд — любящий и всепрощающий. На нос лисенку падает пара слезинок, он чихает и слизывает их. Уткнувшись в лицо Лань Ванцзи, он мокрым языком облизывает щеки, убирает текущие слезы.
— Вэй Ин, — шепчет Лань Ванцзи. — Прости меня. Вернись ко мне.
— А вот и полдень, — внезапно говорит Мо Сюаньюй.
Лань Ванцзи смотрит на небо: солнце в зените. Живой пушистый лисенок вздыхает в объятьях Лань Ванцзи, прижимается всем телом. Лань Ванцзи целует его в лоб и расслабляется. У них есть полдня до заката, а Лань Ванцзи больше не боится — Вэй Ин рядом.