365

Пробиваясь сквозь полупрозрачный тюль, солнечные лучи медленно подбирались к лицу спящего парня, словно оповещая его «как бы ты ни хотел, утро всё равно наступило». Сморщив нос, он, хмыкнув, зарылся лицом глубже в одеяло, пытаясь скрыться от яркого света и проклиная себя за то, что с вечера вновь не занавесил окно плотными шторами.

— Ты снова забыл закрыть окно, котёнок, — второй юноша прижался к молодому человеку и, положив свою ладонь на его щеку, мягко поглаживал его кожу большим пальцем.

— Обычно это делал ты, — Мин никогда раньше не думал, что это дурацкое животное прозвище будет приносить ему столько радости, а, казалось бы, обычные прикосновения доставлять столько удовольствия, что он будет не прочь замурлыкать.

— Это уже давно не моя обязанность, Юнги-а, — голос юноши звучал спокойно, в нём не было ни намёка на претензию, скорее лишь напоминание.

— Прости, Хоби, — парень не хотел открывать глаза и прогонять остатки дрёмы. Последний год у него были проблемы со сном, вот и сегодня Мин проворочался в постели до четырёх утра, прежде чем вымотанный организм решил, что с него хватит, и вырубился.

— Что ты, милый, — тонкой рукой Чон поправил прядь его волос, небрежно лежащую на лбу. — Мне это не доставляет никаких неудобств, ты ведь знаешь.

— Да, тебя и война не разбудит, — Мин улыбнулся. Ответа долго не следовало, и он, поджав губы, приоткрыл сначала один глаз, затем второй. Хосок лежал напротив, глядя куда-то сквозь него. Его почти чёрные волосы были откинуты назад, а бледная кожа казалась почти прозрачной, освещаемая лучами утреннего солнца. Юнги вдруг вспомнил, сколько крема от загара уходило на них двоих каждое лето и какими нелепыми они выглядели на фоне полураздетых горожан, прячась в теньке и передвигаясь по залитым солнцем улочкам короткими перебежками. «Городские вампирюги», — всегда смеялся Чон, когда они смотрели в зеркало перед выходом.

Он всё так же не отводил от него глаз, боясь протянуть к возлюбленному руку и разрушить какую-то витающую иллюзию, когда юноша вдруг посмотрел на него и улыбнулся. Хоби вновь положил свою ладонь на щеку любимого, поглаживая.

— Кофе?

— Чай.

Именно с этого диалога чаще всего начинался их день. Юнги знал, что Хосок ненавидит кофе, но каждый раз предлагал именно его, слыша в ответ три буквы, произнесённых с улыбкой. Эти слова заменяли дежурную фразу, являясь их особенным утренним приветствием.

Приподнявшись, парень приблизился к Чону, мягко касаясь губами его лба.

— Мы точно хотим вставать? — Мин приподнял одну бровь, глядя возлюбленному прямо в глаза. В них блестели задорные искорки, как, к слову, и в его собственных, он был уверен.

— Точно, — Хоби кивнул, едва сдерживая улыбку. — Иначе так и проведём весь день в кровати.

— А у нас есть другие планы? — Юнги, облизнув пересохшую губу, по-прежнему пытался склонить любимого к ленивому валянию в кровати, а, возможно, и более активным действиям, но, опять же, строго на спальном месте.

— Вообще-то, ты обещал мне просмотр «Обещания в ночи», — Хосок сложил руки на груди, в ответ Мин с разочарованным вздохом повалился обратно в простыни рядом с юношей.

— Хуже мелодрам могут быть только ужастики, — драматично вскинув руку, он пытался избежать этих «розовых соплей», но безуспешно.

— Обеща-а-ал, — Чон легонько ударил возлюбленного в бок. — Или ты падший человек, не сдерживающий обещаний?

— Где ты такие слова берёшь? Падший, — парень закатил глаза. — Ладно, посмотрим мы твоё «Враньё в тиши».

— «Обещание в ночи»! — с напускной обидой в голосе, Хоби слегка пихнул его ладошками. — Ты невыносим!

— Хорошо, хорошо! — Юнги, перехватив руки юноши, потянул его на себя, заключая в объятиях. — «Обещание в ночи».

— То-то же, — победно улыбнувшись, Чон спокойно положил голову на его грудь.

Они продолжали лежать в тёплых объятиях друг друга. Парень, прикрыв глаза, пальцами поглаживал плечи Хосока, проваливаясь в лёгкую дрёму. Кожа младшего была льдом круглый год, Мин же словно пылал каждую секунду, так что они буквально спасали друг друга в любую погоду: он согревал его в холод, Хоби помогал остыть в жару. Даже теплообмен в их паре был идеальным.

— Юнги, — Хоби пальчиками «вышагивал» к лицу парня, снова возвращая его в настоящее. — Я всё ещё хочу чай.

— Чай, — глубоко вдохнув, протянул тот. Подниматься совсем не хотелось, но, если продолжать ходить по грани сна, есть все шансы, что день пройдёт мимо, а Мин этого не хотел. По крайней мере, не сегодня. — Тогда пойдём.

Юнги поднялся первым и, протянув руку любимому, помог ему встать, а затем снова притянул к себе. Они обнимались так, словно не виделись как минимум сотню лет. Хоби любил тактильность, всегда стремился к касаниям, играм с волосами возлюбленного… В первое время эти порывы напрягали старшего, всё это было ему в диковинку, но потом объятия Хосока стали его безопасным местом. Он спасал его после плохих новостей и неудач, сложных дней и тяжёлой работы. Интересно, чувствовал ли младший то же самое?

На кухне парень усадил Чона в любимое кресло и, накинув на плечи махровый плед, который всегда лежал здесь, принялся хозяйничать.

— Какой чай тебе заварить? — поставив чайник на огонь, Юнги взял две чашки и, открыв навесной шкафчик, слегка отошёл, предоставляя юноше полный обзор коллекции.

— Вау! — его глаза заблестели. Мин не знал, за что можно настолько любить заваренную траву, но какая вообще разница, когда его любимый так светится от радости? — Откуда столько? Помнится, у нас было всего пара коробочек!

— Вчера наткнулся на специализированный магазинчик, вот и прикупил, — на самом деле парень сам не знал, как так вышло. Юнги зашёл туда, чтобы лишь осмотреться, но вышел спустя минимум полчаса с полным пакетом разнообразных видов и форм напитка.

Он с улыбкой наблюдал, как Хосок, немного наклонившись вперёд, пальцем оттянул веки, сузив и без того не широкие глаза ещё больше, в попытке рассмотреть все названия. Он сотни раз предлагал ему купить очки и носить их хотя бы дома, но тот отказывался. «Так я не буду максимально сексуальным», — отшучивался Чон, не внимая речам возлюбленного о том, что очки делают его невообразимо горячим.

— Хочу улун, — выпрямившись, кивнул Хоби, а затем, снова сузив глаза, переспросил: — Это ведь улун стоит во втором ряду с краю?

— Молочный, — Юнги кивнул, поворачиваясь обратно к чашкам.

Насыпав нужное количество листьев в ёмкость, он залил их кипятком и, прикрыв блюдечком, принялся заниматься своим кофе. Сварив несколько ложечек молотых зёрен в турке, парень оставил её остывать, а в это время, достав из морозильника форму для льда, высыпал квадратики в чашку, но, передумав, переместил их в стакан побольше. Мин наливал свой напиток аккуратно, тонкой струйкой прямо на один из ледяных кубиков, чтобы стакан не треснул.

— Может всё-таки попробуешь холодный кофе? — он поставил чашку чая перед своим возлюбленным и, заметив его пристальный взгляд, застыл: — Что? Что-то не так?

Хосок, улыбнувшись, качнул головой в стороны. Юнги всегда гадал, что творится в его голове, но каждый раз мысли второй половины оставались для него тайной.

Протянув руку, Хоби вплёлся пальчиками в волосы Мина, слегка массируя кожу головы, отчего парень прикрыл глаза и наклонился к любимому ближе. По телу побежали приятные мурашки, унося за собой все дурные мысли из головы. Перед глазами вдруг стали проноситься воспоминания: вот они вдвоём наблюдают за ночным небом за городом, высматривая в подсвечивающемся далёкими звёздами небе метеорные огни, вот разводят костёр у палатки в глубине небольшого леса, вот пьют молочные коктейли под густыми ярко-зелёными кронами деревьев в парке поздней весной… Эти редкие дни, проведённые в молчании вне дома, так глубоко врезались в его память. А самое главное: им никогда не нужны были слова. Будь у всего человечества лимит на два коротких предложения в день, они всегда бы укладывались в него и не оставались бы непонятыми.

— Ты не голоден? — вдруг вырвал его из размышлений Чон.

— Что? — Юнги, не открывая глаз, чуть приподнял голову, мысленно улыбаясь сам себе: только что он опроверг своё же утверждение о взаимопонимании.

— Я говорю, может не стоит пить пустой кофе? — Хосок коснулся своим лбом макушки парня. — Ты всегда так плохо питаешься, особенно когда я не рядом.

Старший поморщился. Иногда он действительно нуждался в напоминаниях о еде, особенно весь последний год, на протяжении которого парень завалил себя работой больше обычного.

— Не хочу, — выпрямившись, он подпёр голову рукой, разглядывая лицо Чона и выискивая в нём что-то новое. Ему никогда это не надоест.

— Ты заставляешь меня подняться и стать у вечного огня, — нахмурился Хоби. — А ты знаешь, готовлю я не очень.

— Почему же, заварной рамён у тебя выходит неплохо. И чай, — парень широко улыбнулся, когда возлюбленный пихнул его в плечо, а затем, слегка наклонив голову к плечу, спросил: — Можно сегодня заменить что-то безусловно полезное чем-то более приятным?

— Сегодня можно всё, — губы Хосока растянулись в тёплой улыбке.

Юнги, под смех юноши танцуя свой «победный танец крохи», открыл стоящий неподалёку шкафчик и выудил оттуда плитку белого шоколада и упаковку покупных кексов. Развернув один из них, парень протянул его возлюбленному, но тот отклонился.

— Я на диете, — вздохнул Чон, бесстрашно глядя в ставшее непроницаемым лицо любимого.

— Сколько раз я тебе говорил, — Мин выделял каждое своё слово, не убирая сдобу от его лица. — Ты самый прекрасный на всём этом свете. Твой вес не определяет тебя. Да и вообще, от одного несчастного кекса ничего не будет!

— Знаю, котёнок, — улыбнулся младший. — Но проблема в моей голове и её не так уж и просто выбросить.

— Обещай мне, что больше никогда не будешь допускать и мысли о том, что ты не прекрасен и тебе нужно что-то делать с собой, — Юнги заметил, что Хосок глубоко вдохнул, но перебил его, не дав даже начать: — Просто пообещай, и возможно я оставлю попытки накормить тебя.

— Обещаю, — он заметил в глазах любимого скопившиеся слёзы, но юноша быстро отвёл взгляд, чувствуя, что готов вот-вот расплакаться.

Мин пересел ближе к Хоби, подставляя тому своё плечо. Уложив на него свою голову, Чон прикрыл глаза, погружаясь в какие-то свои мысли. Юнги, не нарушая тишины, приобнял её одной рукой, второй отрывая от сдобы маленькие кусочки и отправляя себе в рот. Он действительно забыл, когда ел что-то в последний раз.

В молчании и объятиях они провели на кухне чуть больше часа, думая каждый о своём и наслаждаясь присутствием друг друга. В этот момент Юнги ощущал ничто иное как счастье. Ему никогда не будет достаточно холодной кожи и тепла души Хосока.

Затем они переместились в гостиную, где болтали о всяких пустяках, как делали всегда, когда Мин удосуживался выползать из своей студии пораньше или вовсе делал себе выходной, что случалось ещё реже.

— У тебя сегодня нет работы? — вдруг спросила Чон, поглядывая на часы. За разговорами минула уже большая часть дня.

— Есть, — Юнги сидел на полу, положив свою голову на колени юноши, вновь наслаждаясь тем, как любимый мягко перебирал пряди его волос. — Но сегодня она в состоянии подождать.

Губы Хосока вновь тронула грустная усмешка. Он всегда знал, что в рейтинге ценностей своего парня он занимал первое место, даже когда тот сутками пропадал в своей комнате-студии, не смыкая глаз ни на минуту. Всё это Мин делал ради них, ради жизни, в которой они никогда ни в чём не нуждались бы. Но иногда ему не нужно было знать, что возлюбленный рядом, в соседней комнате, ему нужно было чувствовать. Жаль, что Юнги понял это слишком поздно.

— Скоро стемнеет, — вдруг перевёл тему Хоби. — Может всё-таки начнём смотреть фильм?

— Мне точно этого не избежать? — приоткрыв один глаз, Мин попытался взглянуть вверх на юношу.

— Юнги! — не переставая перебирать его волосы, воскликнул Чон.

— Ладно-ладно! — вздохнул парень, поняв, что ему не отвертеться. — Принесу попкорн, чтоб хоть чем-то занять себя на ближайшие полтора часа.

Старший пошёл на кухню, куда вслед за ним, словно маленький хвостик, направился и Хосок. Встав позади него, обвив его талию руками и положив голову на его плечо, он словно маленькая коала следила за каждым движением Мина и повторял каждый его шаг. Между приготовлениями каждой порции Юн поворачивался к Чону и, обнимая, осыпал его лицо поцелуями.

Когда с попкорном было покончено, солнце почти зашло и на город вновь спустился полумрак, а они снова заняли своё место на диване в гостиной, вот только теперь Юнги сидел, а Хоби, лёжа на боку и поджав свои ноги ближе к груди, разместил голову на его коленях.

Под весёлое бессмысленное пение юноши Мин нашёл в интернете необходимую киноленту и включил её, но посмотреть её с первого раза у них не получилось. Сначала Юнги постоянно отвлекался от экрана, нашёптывая на ухо любимого какие-то глупости, от которых тот хихикал и нёс чушь в ответ, затем сам Хосок отвлекал их от просмотра, невесомо касаясь пальчиками щёк возлюбленного, выпрашивая у него очередной поцелуй, а потом они оба не могли оторвать глаз от лиц друг друга, подсвеченных в сумраке голубоватым цветом, источаемым экраном телевизора.

На четвёртый раз они всё же обратили своё внимание на фильм, изо всех сил стараясь игнорировать заигрывания друг друга. Спустя пятнадцать минут кинолента действительно поглотила их, и даже Мин, ещё утром пытавшийся увильнуть от просмотра, внимательно наблюдал за каждым персонажем, невольно проводя параллели с самим собой.

Вскоре фильм закончился. На экране застыл последний кадр, ржавым ножом с зазубринами бьющий по сердцу.

— Так больно ждать того, кто никогда не придёт, правда?

Ответом Юнги была лишь звенящая в ушах тишина. Он опустил взгляд на свои колени, где ещё полчаса назад — он был уверен — покоилась голова Хосока. Одним движением стерев предательски покатившиеся слёзы с лица, он осмотрелся.

Никого.

Он вновь взглянул на телевизор, на котором всё так же горело изображение главного героя, сидящего с букетом цветов в особенном для него месте, ожидая возлюбленную, которую больше не увидит. Его глаза были отрешёнными, словно он смотрел в пустоту. Так… знакомо.

Юнги поднялся с дивана и направился в спальню. Кровать хоть и находилась в беспорядке, но была пуста, а сквозь открытые шторы был виден раскинувшийся вдаль город, сверкающий миллионами огней. Он пошёл на кухню, заглянув по пути в пустую ванную. На столе стояла полная чашка чая, нетронутый шоколад и раскрытая упаковка кексов, а рядом собранные в горочку крошки. Он был один. Так же, как и вчера, и позавчера, и неделю до этого. Вернувшись в большую комнату, Мин подошёл к журнальному столику, на котором в окружении цветов стояла одинокая рамка с чёрной лентой.

— Спасибо, что навестил меня в этот день, — взяв рамку в руки, парень опустился на пол, едва ли сдерживая слёзы. — Я так скучаю, Хосок. Боже, как я скучаю.

Тишину комнаты прорезали всхлипы, усиливающиеся с каждой секундой, но даже они не могли заглушить треск разбившегося сердца.

— Как же я хотел, чтобы ты был рядом, но вот подошёл к концу

365-й день без тебя.