-- СТОЙТЕ! -- Рявкнул Ариско, не меняя закрытой позы, в которой стоял напротив колбы с телом рыжеволосого юноши. Сейчас он не видел его лица, но явственно представлял.
Сотрудник Интегры, сопровождающий процедуру ликвидации, скукурузил морду, однако процесс всё же прервал. Ножи, успевшие отделить одно крыло, и вонзившиеся в спину за следующим, замерли.
-- Что-то не так, господин Мирвель? -- Отозвался служащий, натянув на себя учтивое выражение.
Пальцы нервно дрогнули: опять сработала программа имитации личности? Опять?!
-- Да. Я хочу его забрать.
Щека человека в белом халате дернулась. А это глитч программы, резонирующий с удивлением? Нет, нет, это реакция нормального на странную выходку. Просто компания хорошо дрессирует своих собачек. Каждая компания так делает.
-- Но, господин Мирвель, боюсь, это невозможно… Все документы уже подписаны, компенсация переведена на ваш счёт, мы не можем ничего отменить.
Смотревший на работника искоса, Ари развернулся к нему и чуть ли не навис, сделав шаг вперёд и расправив плечи:
-- Ты знаешь, КОМУ говоришь, что что-то невозможно, крыса лабораторная? Я могу приказать и один из моих отделов разработает вирус, поражающий только твою и родственную ДНК, и ты с твоими близкими умрёте медленно и мучительно. Документы всегда можно переподписать. Отведи меня к боссу.
Человек попытался возразить что-то ещё, и глава Admiration Inc. разорался до хрипоты, так, что, казалось, задребезжали стекла -- ни за что не скажешь, что вчера он был одной ногой в могиле.
Извините, одной рукой.
-- Подпись здесь и здесь, -- Бесцветным голосом вещала другая девушка, указывая то в один угол планшета, то в иной. -- Вы соглашаетесь, что вся ответственность с компании Интегра за действия модели MD1 снимается и полностью ложится на вас.
Ариско ухмылялся под взглядами учёных, занимавшихся разработкой фей, и, наверное, самой мисс Интеграл, отбывшей на очередное мероприятие, но следящей с помощью камер.
Никто не осмелился в третий раз уточнить, уверен ли он в своем решении, однако воздух всё равно вибрировал от обилия почти осязаемых знаков вопроса. Сара при личной встрече и вовсе у виска покрутила: спятил? Дурак, с сорванным кибером жить собрался? Давай, дескать, я тебе других перепрограммирую, будут покладистыми, бодренькими, ИИ Минервы уже неплохо опознаёт эмоции и желания...
Ответный взгляд был тяжелым. Они старые знакомые -- помогли друг другу замести следы, когда избавлялись от родителей, Сара беспокоилась, насколько ей позволяла её холодность. Беспокоилась, и ничего не понимала. Ариско, впрочем, тоже.
"Вы полагали, я откажусь? В последний момент передумывают лишь раз. Я сам подпишу себе смертный приговор, будучи абсолютно трезвым и адекватным".
И психиатрически освидетельствованным на предмет сдвигов по фазе, заставивших столь импульсивно изменить положение вещей. Значительных и правда не произошло, а бедами с проявлением эмоций он страдал всегда, но перестраховался, заплатив доктору огромную сумму. Выявленное пост-травматическое расстройство так и осталось между ними.
Он настоял, чтобы парню починили крылья и трогать не смели ни единого провода в мозгу и ни единого байта памяти. Безропотно кивнул на значительное уменьшение компенсации. Теперь деньги пойдут на восстановление и вероятные репутационные расходы. Без сожалений поставил на дисплее каллиграфичное сокращение фамилии.
Зачем? Почему он это сделал?
А нужно ли копаться в причинах?
***
Кровь резво брызгала на пол из безобразной раны и пропитывала одежду на боку и остатках плеча, а свалившийся на пол мужчина в шоке отползал назад от собственной руки, находящейся почему-то отдельно от тела.
Где?.. Почему его здесь нет?
-- Мэйдэй… -- Позвал Ариско, с трудом проталкивая звуки сквозь горло и отчаянно стараясь сфокусироваться на чем-то кроме адской боли и красного океана на паркете.
Он разозлился из-за присланных подчинёнными новостных сводок. Он, как всегда, замахнулся отвесить пощечину подвернувшемуся невовремя Мэю. Он почувствовал, как разрывается плоть и хрустит кость. Его плоть и кость.
Фея вернулся со жгутом, бинтами и всем необходимым для оказания помощи. На нем лица не было и Мирвеля обожгло животным ужасом, отразившимся в кофейных глазах, когда перегруженный мозг вернул перемешавшиеся фрагменты на места.
Это он. Он оторвал ему руку за попытку ударить.
Нет. Неправда. Не может быть правдой.
Убедив себя буквально на пару минут, Ари уронил голову в кивке, позволяя приблизиться, и не выдавил из себя ни слова, чудом цепляясь за сознание, пока киборг не вытащил из-за потайной панели за книжной полкой пистолет.
Мужчине снова стало страшно: что, если сейчас рыжий его добьет? Но фея стал направлять дуло к собственному виску.
Мирвель вспомнил дергающиеся мимические мышцы, дрожащие губы и красные радужки -- будто Мэй готов разрыдаться. От обиды? От страха?
От страха. От страха перед тем, что сотворил.
-- НЕТ!
Крик сопроводил порыв встать на ватные ноги -- нужно отобрать оружие. Порыв встать сквозь боль, сквозь кровопотерю, однако Ариско лишь вновь неприятно упал на колени.
-- Я запрещаю… Я тебе запрещаю, -- Прохрипел он.
-- ТОГДА УБЕЙ МЕНЯ САМ!
Мэй швырнул пистолет хозяину дома, идеально рассчитав силу -- тот проехался по темному дереву, чуть царапнув покрытие, и приземлился рукоятью к ладони. Ари взял огнестрел, на мгновение собираясь послушаться или думая застрелиться самому -- тогда он проснется -- но не взвел руку и не положил палец на курок.
-- Я запрещаю тебе пытаться себя убить или причинить иной вред. Я запрещаю тебе пытаться подстроить свою смерть или подстрекать на это кого-то другого. Я…
Голос и приказной тон становились тише, скатываясь до шёпота. Как же тяжело…
Он знал: Мэй его услышит. Не был только уверен, что программа не слетит опять, и он послушается.
Проговорив всё, на что хватило сил, Мирвель позволил себе провалиться в темноту и не почувствовал удара спиной и затылком о пол.
***
Ему сделали протез. Принесли извинения от лица производителя. Пригласили на уничтожение сломанной им самим игрушки.
И этого оказалось мало, потому что игрушка всегда была живым человеком.
Ари не смог смотреть, как парню вырезают крылья. Как вырезают единственное, чему тот искренне радовался.
Теперь картинка сложилась. Сложились все нестыковки, все отличия проявлений настоящей личности и программы.
Он не сможет смотреть дальше, как от шеи отделяют рыжую голову с мириадами веснушек, а остальное отправляют в мусоросжигатель.
Уж лучше зайти туда вместе с ним.
Или сделать нечто третье.
***
Дома не обнаружилось ни кровавых пятен, ни каких-либо следов досадного инцидента -- они точно отлучились по делам и вернулись поужинать и отдохнуть. Всё могло стать, как раньше, привычно и (не)понятно, и никогда больше не будет.
Он никогда не забудет мучительный день в пустой квартире после больницы. Дикая слабость. Мэй не отзывается -- его здесь нет. Тоже никогда не будет?
Никогда. Какое страшное слово.
Нет. Всё можно изменить. Всех можно заменить.
Мирвель включил двух оставшихся фей, полные генетические копии, и буквально на десять, двадцать, тридцать минут успокоился, обманываясь мельканием того же тела и той же шевелюры на периферии зрения.
Успокоился, пока не взглянул на них целенаправленно, чтобы разбиться и разбить многострадальную хрустальную вазу, однажды сломавшую единственному настоящему Мэю ключицу. Случайно.
Правда случайно.
Разница настолько заметна… Он был слепым? Да, на оба глаза.
Киборги выполняли приказы совершенно идеально: от приготовленной еды до заправленной кровати, и наверняка двигались в бою или в постели так же.
И ничего сверх прямой команды.
Не приносили чай, если им “показалось”, что занятому или грустному человеку захочется его выпить. Не отвлекались на красивые вещи или расцвеченное красным, розовым и золотым небо в окне. Стояли, как изваяния, когда поручений не поступало.
Никогда. Никогда, никогда, никогда.
Никогда с этим не смирится.
Заменить можно всех, Мэя -- нельзя. Нельзя верить лицу, если ты ЗНАЕШЬ, что за ним нет души.
Страшно.
Страшно получить по заслугам, страшно потерять свою фею, влево-вправо, туда-сюда, из крайности в крайность. Вряд ли он спал в ту ночь. Ворочался, вспоминал, думал, ощущал, что невидимая рука нещадно бьет по щекам, думал опять. До последнего думал -- и не сумел не выбрать его снова.
***
Ариско молчал, докуривая сигарету и тут же зажигая следующую, стараясь не коситься на невозмутимого благодаря программе, но абсолютно точно озадаченного и не знающего, как себя вести, Мэя. Киборг перемещался по комнате, поправляя вещи, находящиеся не на своих местах, и нет-нет, а шевелил крыльями, которые не получилось восстановить с первого раза.
Мужчина сказал, что фея может уйти. Один из нечастых случаев, когда тому давался выбор. У феи даже не возникло сомнений в том, чтобы не покидать глупого человека.
Человек почему-то занервничал и дернулся: интонации. Программа пытается их корректировать, провоцируя острое ощущение фальши и злости на себя: ты столько времени видел разницу и столько времени её игнорировал. Ты всегда видел, где. И кто.
-- Я не разрешаю тебе пользоваться имитацией личности, когда мы наедине. Ты меня понимаешь?
-- Нет… Но я не буду.
-- И не подходи ко мне, когда я злюсь.
Киборга получилось коснуться, а затем и обнять (или скорее вцепиться), несмотря на охвативший Ари ужас. Он терпеливо ждал, переставая трястись, лишь бы не выпускать.
Мэй не уточнял, зачем он это делает. Сложных вопросов было бы слишком много. Однако догадался, какова связь между текущим моментом и тем, как хозяин не хотел, чтобы он умирал. Не хотел так сильно, что рискнул жизнью и вытащил бракованного из-под гильотины, а ведь парень и не надеялся проснуться.
Боязно было умирать. Грустно оттого, что больше не увидятся. Капельку радостно -- Ари не желал ему смерти, не желал, чтобы Мэй застрелился.
В безграничном космосе неизвестного и неясного что-то, сотни раз разбитое, потеплело.
***
-- Почему ты остался?
-- Мне некуда идти.
Некуда, в самом деле. Не в корпорацию же, сделавшую его таким. Не на улицы, где его никто не знает. Ещё одной частью горькой правды выступил сам факт того, что с домашним тираном лучше, чем где-либо.
Лучше -- но так жить тоже нельзя.
***
Без активного задействования программы Мэй практически постоянно ощущал себя и выглядел потерянно. Подсознательно ждал, что их сказка закончится. А ещё необходимо было заново учиться самостоятельному оперированию мимикой и интонациями, а Ариско, улыбки которого можно пересчитать по пальцам, конечно, не бог весть, какой учитель, тем более, до поры он часто напрягался в присутствии киборга. Впрочем… По крайней мере не срывался, когда ему показывали человека из-за имитации.
Перестал пугаться хотя бы этого. Нашел в себе мужество принять человека и прекратить исполнять акробатические кульбиты в своих суждениях: удобно -- посчитаю тебя личностью, неудобно -- куклой.
Все пути отступления рухнули. Всё вспыхнуло. Выберись -- или сгори.
Или выберись вместе со своей феей, как подспудно выбирал его десятки раз.
Как сейчас продолжаешь бороться с самим собой, перенаправляя гнев на то, что можно сломать и не причинить боль. Касаешься осторожно, медленно движешься поправить ему одежду или волосы, чтобы не возникло впечатления замаха для удара. Трогаешь мягко, игнорируя сжавшиеся в комок нервы.
Тоже приходится учиться. Приходится осознавать свои действия. Раньше на их обдумывание ресурсов тратилось совсем немного.
-- Это тоже программа имитации личности, -- Негромко произнес Мэй, невесомо коснувшись его лица. Ари подавил порыв вздрогнуть теперь без труда. -- Ты притворяешься. С другими. И со мной. Я знаю, что ты боишься.
Моргнув, Мирвель притормозил, осознавая суть. Это о лучезарной улыбке на камеру и едва ли меняющихся чертах, когда они вдвоем? И о том, что трогать рыжего обычно выходит через силу? Всё неверно.
-- Я боюсь, -- Медленно и нехотя кивнул мужчина, отводя глаза. -- С тобой я всегда притворялся меньше всего. Мне становится страшно само по себе, но я не хочу прекращать.
-- Я… Я не хотел.
-- Я знаю.
Приходится учиться. Приходится привыкать. Привыкать, что людей нельзя отталкивать по первому велению обострившейся паранойи. Стало чуть проще, когда Ариско наконец-то честно признался себе в привязанности к рыжему и перестал шарахаться от любых проявлений чувств -- совсем несложно теперь объяснить себе желание учесть чужую реакцию на свои действия.
Стало гораздо тяжелее, когда он раз за разом вспоминал о причиненном зле; когда начал замечать, что не всегда парень ластится с подтекстом.
Липкое, мерзкое… Тянется за спиной шлейфом, швыряет в емкость с нефтью, заливающей глаза, нос, рот. Бьет стремительно и беспощадно, как молния.
Хотелось вылезти из собственной кожи и ни в коем случае не быть собой, пробить кулаком оплавленную броню из чешуи и металла изнутри, выпустить изломанную душу-бабочку, убежать, не оглядываться и лишь надеяться, что он сам себя не догонит.
Мэю наверняка не раз и не два тоже так хотелось.
***
Трудно потом оказалось восстановить все события. Возможно, феи не было дома. Или он был чем-то занят. Мирвель, скрипя зубами от напряжения и еле сдерживаемой потребности рявкнуть или раздолбать костяшки пальцев о стену или столешницу, достал из шкафа на кухне целую бутылку темного рома, хрустнул крышечкой и приложился. Несколько судорожных глотков прямо из горла. Шумный вдох носом. Частые вдохи-выдохи через приоткрытый рот -- верхняя губа нет-нет, а дёрнется.
Заземлившись, мужчина извлек из соседнего шкафа стакан и опустился на стул.
Пил долго. Поначалу вышло почти не думать, затем мысли вернулись и замелькали с удвоенной силой -- аж голова закружилась.
Сделать бы вид, что всё в порядке, как обычно. Включить музыку или новости, поработать, отвлечься.
“Умоюсь и проверю отчеты,” -- решил он, держа путь на нетвердых ногах в ванную, впрочем, новую бутылку всё-таки прихватил.
Составив посуду и алкоголь на полку, Ари открыл воду, сполоснул руки, лицо и поднял глаза. Кофейная бездна затягивала, заставляя пасть в темноту, самообман -- померкнуть, желание не быть собой или быть кем-то иным -- достигнуть абсолюта.
Никогда не любил смотреть на себя в зеркало. Никогда не любил смотреть на зарождающиеся истерики.
Не быть собой.
Или просто не быть.
Существует ведь смертная казнь до сих пор?
Виновен.
Приговор в исполнение.
Бах! Бутылка, приложенная о раковину, разбилась. Ром и мелкое стекло моментально утекли, а вот осколки побольше… Выбрав дрожащими руками самый крупный и острый, Ариско потерял контроль над дыханием и издал неясный, сухой звук, похожий на рыдание. Ноль слёз. Волна накрыла столь резко, что они не успели явиться со дна почти пересохшего колодца.
Вздрагивая, советник осел, стукнулся широкой спиной о стенку ванны, запрокинул голову… Зачем он заказал сюда отражающий потолок? Разозлился бы, если бы не невыносимое разрывающее ощущение.
Сейчас это закончится. Сейчас он освободит их обоих.
Хлопнула входная дверь, Мэй что-то сказал -- глупый человек не слышал. Кровь стремительно покидала тело через глубокий надрез вдоль левого, не синтетического запястья.
Что произошло дальше?..
Фея заглянул в комнату, собираясь привести себя в порядок после возвращения с улиц города, кибернетический мозг сработал быстрее, чем обычный, лишенный чипов и процессора, не тратя драгоценное время на испуг, не дожидаясь смерти главы одной из самых влиятельных компаний от кровопотери. Может, у парня возникло легкое дежавю. Может, фея слегка поранился, отнимая осколок, но не то чтобы Ариско сопротивлялся.
Он помнил давление жгута, наверное, отголоски боли, и будто уснул.
Умер ли? Главное, что всё-таки не один. В последнюю секунду он понял, что не хотел бы умирать один, как не хотел, чтобы умирал один и умирал вообще, Мэй. Достроить цепочку Мирвель не успел.
Потом вернулись пол под телом, ломота от долгого нахождения на жестком, заныла рука, проступила из тумана дикая мигрень. Почему?.. Последние месяцы он каждое утро просыпался рядом со своей феей. Каждое утро это было пробуждение в теплых объятиях. Что случилось?
С нажимом протерев глаза, советник повернул шею с приглушенным протестующим мычанием, приподнял веки и резко вдохнул.
Он и проснулся рядом со своей феей. И с катетером в вене, ведущем к его руке.
Рыжее веснушчатое солнце тоже не захотело, чтобы он умирал. Свернувшееся плотным крошечным клубком что-то приятное сменилось холодным страхом: взгляд сфокусировался достаточно, и Ари заметил, насколько парень бледен. Нет.
Нет, если ты отдал всю свою кровь, если ты… Зачем?
Приподнявшись, мужчина потянулся и осторожно тронул щеку -- прохладная, впрочем, не ледяная. На прикосновение грудь шевельнулась более явно, и внутри прокатилось облегчение -- дышит.
***
Они молчали. Киборг заново перевязывал им локти и запястья, однако нервная вибрация буквально пронизывала воздух. Конечно, Мэй испуган. Не знает, не понимает, ПОЧЕМУ, не знает, что в голове у его человека, испуган тем, что едва не лишился его. Мирвель же прокрутил вчерашний вечер и словно искупался в северном море, осознав, что именно чуть не совершил.
От случайного взгляда на засохшую красную лужу и пятна на их одежде ему и вовсе стало дурно.
-- Пойдем отсюда, -- Дождавшись, когда они сменят испачканное на чистое, советник впервые нарушил тишину, взял ладонь феи в свою и потянул.
“Пожалуйста, пойдем отсюда, пожалуйста, пойдем отсюда, пожалуйста...”
Он не мог смотреть и более -- физически не способен больше нюхать противное железо, пропитавшее окружающее пространство.
Мэй привычно кивнул и сжал пальцы. Им нужно прийти в себя после обоюдного потрясения, а убраться можно и позже. Парень держался. Ждал, чтобы мужчина принял таблетки от похмелья, они быстро что-то съели и снова, не расцепляясь, рухнули на кровать в полутемной хозяйской спальне. Черноглазый моментально привлек рыжего к себе и судорожно вздохнул в плечо, щекоча и обжигая дыханием сквозь ткань.
Точно с ума сошел. Как он мог даже помыслить?..
-- Ари… -- Сдавленный голос вызвал желание втянуть голову в плечи, но он заставил себя отстраниться и навсегда отпечатать в мозгу несчастное фейское лицо и увлажнившиеся прозрачно-голубые глаза. Запомни. Запомни хорошенько. -- Ари, зачем?..
Может, у слегка нестабильных самоубийц бесполезно такое спрашивать, но Мэй не знал, как ещё выразить испытываемые им чувства. Разве что положить кисти на щеки и невесомо коснуться губ. Целовать и плакать. Целовать и плакать, и верить, что это не повторится. Пусть это не повторится.
Соленый поцелуй. Ариско осторожно ответил, прижал киборга несколько ближе, чмокнул ладонь и вновь спрятал нос в ключицу. Не сломанную. За все эти месяцы - ни одного повреждения, даже нечаянного.
Задолжал объяснение. Задолжал извинение. Задолжал заверение в том, что не хотел делать больно, не хотел пугать, не хотел вынуждать плакать. Много чего задолжал.
В горле стало горячо, мышцы напряглись сами собой. Зубы едва не раскрошились, ведь до него, наконец, дошло: если бы члена совета, уже однажды покалеченного, нашли в квартире мертвым… Неважно, покончил ли он с собой сам, убил ли его кто-то третий, Мэя не оставят в покое. Интеграл переживает за репутацию и не даст жизни сорванной машине, будь она десять раз человеком.
Мэя не оставят в покое, разберут и завершат начатое, и некому будет его защитить или забрать.
И “освобождение”, и “жертва” тщетны. Он не сможет обрести собственную судьбу.
Идиот. Понял, что умрешь ты -- умрет и твой драгоценный любовник? Подписанные соглашения ничего не стоят.
Идиот, идиот. Придурок.
-- Не оставляй меня. Пожалуйста, -- Прошептал рыжий, не дождавшись ответа.
Ариско хотел пообещать, однако подавился словами -- давление стало невыносимым, невозможно говорить. Кап. Кап. Мэй закапал слезами его плечо, а это?.. А это мокрые следы на чужом худи.
Он не помнил, когда. Когда именно у него получалось плакать. Теперь, кажется, отдувался за все предыдущие годы, полные стресса и эмоциональных качелей, сотрясаясь всем телом, неловко гладя киборга по спине и получая то же самое. Цунами слез, всхлип -- и опять.
Обнимай свою фею искалеченными руками -- искусственной и порезанной -- и укладывай в подкорке, что теперь ты можешь только не отсвечивать лишний раз. Ради него и ради вас. Не отсвечивай и вы получите возможность прожить вместе свои годы. Не выпендривайся, подвинься, где требуется, и обеспечь вашу безопасность. Отдай кусок власти. Дороже ли тебе власть, чем тот, к кому ты так привязан?
-- Прости меня, -- На грани слышимости откликнулся Мирвель, прижимаясь мокрой щекой к такой же мокрой щеке. -- Прости меня. Я не хочу тебя оставлять. Не хотел… Не оставлю.
Сбивчиво, глупо, но искренне. Нет. Приоритеты расставлены верно. Всё, что угодно, лишь бы не.
Всё, что угодно, лишь бы его не расстраивать.
Больше в ближайший час никто не произнес ни звука -- позволили безмолвию укутать одеялом, гипнотизирующе поглаживали друг друга и складывали картинку каждый в своей голове. Пребывание в ней нередко походило на ад, однако опора в виде темноволосого тирана (уже не тирана?) и рыжей куклы (не куклы -- человека) значительно облегчала процесс.
Мэйдэй немного успокоился и прекратил мелко дрожать -- отношение программы к намерению хозяина серьезно себе навредить? Его собственный страх? В данную минуту электроника и мозг не конфликтуют, -- получив обещание не повторяться. Киборги не строят планов, не думают о будущем и не питают надежд, но фее было важно иметь какую-то гарантию.
Киборги не строят планов -- их строят люди, а люди знают, как себя вести.
Из него так и не получилось первого, да и второго пока тоже. А получится ли когда-нибудь? Или он навсегда останется ненастоящим человеком? Самозванцем?
-- Мэй? -- Позвал Ариско, выныривая теперь из макушки, в которую зарылся носом, и чуть съезжая вниз.
-- Да? -- Парень слегка заторможенно моргнул. Нечто подобное гложет его не один день. И не один месяц, и до сих пор без ответа, так что перспективу отвлечься он приветствовал.
-- Я бы хотел, чтобы ты знал… Нет, хочу тебя попросить, -- Мужчина замялся, встретившись взглядом с печальным льдом. Вздохнув, продолжил, не давая еле-еле подобранным словам разбежаться. Это правильно. -- Если тебе покажется, что я перегибаю -- много пью, делаю что-то опасное для себя, тебя или нас обоих, -- ты можешь меня останавливать. И применять силу. Пожалуйста, останавливай… Но и не рискуй собой, или в этом не будет смысла.
-- Мы должны жить, -- Согласился Мэйдэй, укладывая ладонь на смуглую щеку. Мирвель привычно подался навстречу теплому жесту. -- Не волнуйся, Ари. Я могу тебя защитить -- и от самого себя тоже.
“Я тебе верю”, -- собирался было ответить тот, однако киборг опередил менее расторопного собеседника: втянул его в мягкий поцелуй, точно закрепляя сегодняшние договорённости и клятвы.
Ариско почти улыбнулся в чужие губы и сомкнул объятия плотнее.
"Мы должны жить".
"Без тебя меня нет".
***
Отладить всё снова, может, оказалось непросто, но жизнь вошла в колею. Работа -- офис, совещания, контроль процессов в отделах; кто-то приметил, что руководитель, вечно нервный и противный, злой, как черт, стал… ну, не менее нервным, а вот орёт нечасто. Или вообще не орёт, а -- поразительно! -- старается дослушать. Бытовые вещи -- вкусные ужины, выходные в подушках и в чтении дурацких фентэзийных книжек, нравящихся им обоим. Социальный аспект… Сложнее.
В свет советник выбирался ещё реже: отвертеться не выходило только от политически выгодных и обязательных приёмов и вечеринок, с которых порой он возвращался не один -- на одну ли ночь или пару недель, но не теперь. Теперь доступ посторонним в этот дом был заказан.
Других двух фей -- MD2 и MD3 -- тоже включали исключительно по строгой необходимости, например, если нужно было появиться не с одним телохранителем, а с тремя для неизгладимого впечатления.
Существенные изменения, с какой стороны ни глянь.
Мэй не ревновал к киборгам. Они -- инструменты с нулем байтов сознания, и он знал это точно. К людям… Иногда. К живым женихам и невестам, к случайным пассиям. Каждый раз после скандального разрыва рыжий тихо, где-то внутри себя, радовался, что отношения закончились и какое-то время им никто не помешает. Какое-то время все свободные порывы Ариско будет тратить на него.
Ныне он не давал поводов для ревности. Приходил ночевать, не обремененный чужим обществом. Не пытался его заменить или с кем-то сравнить.
И это в голове как-то не стыковалось. Не могут же его поставить выше?..
-- Почему ты больше так не делаешь? -- Озадаченно спрашивал фея без всякого контекста, и скорее… высказал вслух мелькнувшую мысль.
-- Как -- “так”? -- Мирвель отвлекся от ленты новостей на экране мобильника, которую листал, занимая руки (ничего хорошего там всё равно нет). Пошуршал одеялом, перекатываясь поближе. Что он больше не делает? Вариантов сотни.
-- Почему ни с кем не встречаешься? Почему никого не пускаешь? Боишься… Боишься, что кто-нибудь узнает о том, что я бракованный?
По спине прокатился неприятный холодок. Выбор и причины оного мужчина считал очевидными. Настолько, что мысль ускользала от него, и прямой вопрос выдул все аргументы.
-- Нет.
Ты не бракованный. Не неправильный.
Впрочем, что-то близкое к истине здесь есть. Ари мог беспокоиться об осведомленности людей по иному поводу. Мог не хотеть, чтобы “сорванного” потребовали ликвидировать.
-- Боишься, что я им наврежу?
-- Нет, -- Правда. Нужно объяснить. Как?.. -- Дай мне сформулировать.
В тот и на следующий день Мэй не поднимал непростых тем. Ариско должен быть готов: через сутки ли или неделю.
Неизвестность загоняла в тупик, однако ему не улыбалось давить.
Поэтому рыжий бодро резал овощи для салата к ужину, советник же смешивал ингредиенты для нехитрого соуса. Начал готовить. Что-то несложное, под наставлением кулинарных программ, и тем не менее… Говорил, процесс приносит удовлетворение, особенно совместный. Приятно помогать. Приятно, когда тебе помогают.
-- Мне незачем приводить кого-то ещё, потому что человек уже ждёт меня дома, -- Внезапно, так же, как кибер вчера, глухо, тихо, не смотря в глаза.
Мэй моргнул.
-- Мне тоже потребуется время переварить эту информацию.
Ариско не любил ждать. Ожидание вызывало у него нервный тик вплоть до гневных вспышек, но он потрудился вернуть подаренное терпение.
Деликатное молчание, почти лишённое напряжения, сопровождало их до спальни. Мужчина улёгся на спину, киборг -- набок.
Раз, два, три…
-- Ари?..
-- М?
Советник резковато развернулся лицом и обратился в слух.
-- Я думаю… Мне кажется, я люблю тебя, -- Выдохнул Мэйдэй. Мирвель, напротив, задержал дыхание, ожидавший чего угодно, но явно угодивший врасплох. -- Не уверен, как это должно ощущаться. Гормональный фон, если его не контролировать, ведёт себя аналогично описанному у людей в таком состоянии, и…
Окончательно смутившись, фея остановился. Спустя секунду изумленно-теплого взгляда кофейной бездны, Ариско придвинулся и одновременно привлёк рыжего к себе, как всегда, не в силах полностью стряхнуть наваждение и выразить что-то ответное.
Мэй снова ждал и не шевелился.
Мэй не рассчитывал на абсолютную взаимность, тем более произнесенную вслух. Довольствовался бы настоящим, реальным фактом: здесь, с Ари, именно он, а не кто-то ещё, и чего-то это да стоит.
Так что парень опустил веки, чтобы вскоре уснуть.
-- Ты человек. У тебя это тоже ощущается, как у людей, -- Полувозразил советник, целуя парня в уголок губ. -- И ты мне тоже очень дорог.