Последний урок. Время, когда мозг работать отказывается, а единственное имеющееся желание — это желание свалить домой. В классе стояла идеальная тишина, нарушаемая учителем, объясняющим материал. А нет, тихо сидят не все. С последней парты доносилось тихое, но слышимое шушуканье.
— Смирнов, Дементьев! — воскликнула учитель. Видимо, ей надоело слушать доносившееся шептание. — Похоже, вы настолько хорошо знаете эту тему, что вовсе не считаете нужным слушать лекцию. — Женщина посмотрела на сидящих за последней партой десятиклассников. Оба вмиг притихли, стараясь не смотреть на разозленную преподавательницу. — Что ж, вижу, сказать вам нечего, после урока подойдёте ко мне за дополнительным заданием. И только попробуйте улизнуть раньше.
Оспаривать слова учительницы никто не собирался. Потому что данное действие стоит рассматривать как опасное для жизни. Парни вместе подошли к учительскому столу после звонка.
— Итак, чтобы вам поручить, — медленно проговорила она, прожигая учеников взглядом. Она открыла журнал и начала выискивать их фамилии в списке. — Так, Смирнов Роман и Дементьев Сергей. По предмету вам ничего не задашь, оценки у вас хорошие, все задания сданы. Как удачно, я как раз не знала, кому поручить выступление на классном часе. Сделаете презентацию о важности здорового образа жизни и выступите с ней, вот список того, что в ней должно быть. — Женщина передала лист с напечатанным заданием. — Пусть это будет вам уроком о должном поведении на уроке. Свободны!
***
Несмотря на все нежелание делать задание, тратить на него свое законное свободное время, отвертеться не получится. Оба понимали, что его невыполнение сулит получасовой лекцией о безответственности и легкомысленности молодого поколения перед всем классом. Не самое приятное событие, лучше не нарываться. Стоило отметить, что именно этого учителя, казалось, боялись ученики во всей школе. А те, кто не боялся, просто у нее не учились.
Для выполнения задания решили собраться у кого-нибудь дома. И методом камень-ножницы-бумага выпала квартира Сережи. Благо, родители парня против не были: для учебы же, полезным делом заниматься будут.
Вообще вся работа над докладом складывалась в наискучнейший поиск информации в интернете для последующего копирования и получасовой выбор фона для презентации. Решить, что лучше: розовый с бабочками или монохром, весьма сложная задача, способная рассорить лучших друзей. Но работа подошла к концу, последний слайд презентации сохранен, а сама она отправлена на флэшку.
— Что б я еще хоть раз рот раскрывал на ее уроке, — ворчит Рома, лежа головой на столе.
— Ага, даже когда она тебя спросит, молчи как рыба, — смеется Сережа. — Тогда она точно в восторге будет.
— Не смешно.
— А по-моему, очень. Может еще чаю?
— Да, звучит хорошо.
Сережа удаляется на кухню, чтобы поставить чайник, оставляя друга в комнате одного. Смирнов начинает бездумно водить мышкой, подцепленной к ноутбуку, наблюдая за перемещением стрелки на экране. Вот она подсвечивает ячейку, где, судя по всему, должен быть ярлык. Но стоит отвести курсор, как поле пропадает. Ярлык скрыт от посторонних глаз.
И, наверное, у хозяина компьютера, Сережи, была причина скрыть папку, и лезть в нее не стоит, но любопытство пересиливает здравый смысл. Он дважды щелкает кнопкой мыши, на рабочем столе разворачивается еще папка, содержимое которой слегка напрягает. Он такую коллекцию изображений видел только в группах ВК, специализирующихся на подобном контенте. А именно на гейских артах и, кажется, аниме. Зачем Сереже понадобилось сохранять это все? Он на этом конкретно подвисает, водя взглядом по содержимому. И не замечает, как с двумя кружками чая в комнату возвращается Дементьев.
— Ты зачем туда полез?! — восклицает он. Парень быстро ставит кружки на стол и вырывает компьютерную мышь из рук Ромы, закрывая вкладку. — Совсем не подумал, что она спрятана не просто так? И открывать ее не надо, а? — говоря все это, выглядел он крайне сердито.
— Мне стало любопытно, я же не думал, что ты там прячешь… такое. — Рома поднимает руки в капитулирующем жесте. Да, об этом он действительно не думал.
— Это не мое, — фыркает Сережа. — Как ты вообще мог подумать, что оно все принадлежит мне. Это… — он запинается, словно придумывает оправдание. — Сестры.
Рома кивает, делая вид, что поверил. У него нет причин не верить, все же они знакомы с первого класса, секретов друг от друга совсем не осталось. Если бы только это было правдой. Остаток вечера проходит более-менее непринужденно.
Только по возвращении домой Рома вспоминает, что у Сережи нет никакой сестры и никогда не было.
***
Он честно пытается убедить себя в том, что произошедшее было просто глупым розыгрышем. Сережа просто хотел посмотреть на его реакцию на увиденное. Возможно, где-то записывала скрытая камера, и его охуевающее лицо теперь бороздит просторы интернета.
Но эта мысль ни на секунду не кажется убедительной. А спрашивать еще раз как-то неловко. Все же за всем этим должна стоять весомая причина и Сережа расскажет сам, когда будет готов. Рома продолжал убеждать себя в этом, но увиденное никак не выходило из головы, навевая весьма интересные мысли.
Если Сережа хранит на компьютере столько гейского контента, то какова вероятность того, что он сам гей?
«Ну конечно, а люди, коллекционирующие фоточки с котами, сами коты, просто под прикрытием. Засели в гигантский механизм и управляют им откуда-то из желудка, строят планы по завоеванию мира».
Но от попыток переубедить себя в абсурдности догадок лучше не становилось. Только хуже.
«Хватит обвинять ни в чем не повинного человека, лучшего друга, в своих грехах. Сам гей, так еще и его в голубую команду приписать хочешь».
Свою ориентацию Рома осознал еще в прошлом году, и что-то как-то без истерик обошлось. Даже скучно получилось. Просто в одну из ночей поймал себя на мысли, что слишком часто залипает на лучшего друга, а не на девчонок-одноклассниц, согласился с подлетевшей следом мыслью об ориентации и продолжил думать о неизбежности экзаменов.
Утром мысль так и осталась в голове. Пришлось судорожно шерстить интернет в поисках информации. Обо всем. Начиная исследованиями, доказывающими, что гомосексуальность — не болезнь, заканчивания различными тестами. Некоторые были уж совсем безумными. Вот как связаны любовь к бананам и нетрадиционная ориентация? Непонятно.
Понимая, что эту часть своей личности не изменить, пришлось с ней просто смириться. Как и смириться с мыслью, что, кажется, начинаешь влюбляться в своего друга-натурала. В какие-то моменты появлялось особенно странное желание привязать его к себе и ни с кем не делить. Но это невозможно, особенно учитывая тот факт, что Сережа — душа компании, человек со множеством друзей и знакомых. Приходилось с завидной периодичностью давить в себе разрастающуюся ревность.
А теперь вот это вот. Роме кажется, что он просто не может не думать об этой ситуации. Возможно, она распаляла маленький огонек надежды в груди. Хоть Сережа и отнекивался, но это его оправдание сестрой было ну очень уж надуманным. Почему он так сказал?
От всего этого Смирнов начал больше наблюдать за поведением друга, анализируя каждый поступок. И как назло во всем виделся подтекст. Особенно в переодеваниях на уроки физкультуры и с них. Кажется пора начинать пить таблеточки от фантазий воспаленного мозга. А такие есть?
За последний месяц двойной смысл возымело все. Поход в кино — потенциальное свидание, незаконченная речь — попытка признаться. Все прикосновения стали вдруг ощутимей, словно органы чувств заработали на сто пятьдесят процентов.
И это не могло долго продолжаться. Или могло? Рома и сам понимал, что мысли становились слишком навязчивыми, превращались в помешательство. А надо было всего-то убедить себя в том, что Сережа что-то скрывает. Или придумать себе это что-то. Ему стоит серьезно все с ним обсудить. Прояснить это недоразумение. А что, если он специально подложил ему эту папку, потому что знал о его чувствах? И это была попытка насмешки? Нет, Сережа не мог поступить так.
Дементьев на самом деле подозрительное поведение друга заметил. Какой-то больно дерганный он в последнее время. Сережа списывал это на возможные переживания о предстоящих экзаменах. Хотя ему всегда казалось, что переживать о них начинают в одиннадцатом классе, а не в десятом. Может, Рома просто ответственно к этому подходит. Хотя… Кого он вообще пытается обмануть.
Парень понимал, что поведение изменилось после обнаружения той злосчастной папки на компьютерном столе. Казалось бы, как можно так глупо проколоться и оставить столько компромата на себя практически в открытом доступе. Да еще и ляпнуть, что принадлежит он сестре, которой у него никогда не было. Даже двоюродной. Для такого надо быть полным идиотом. Или заранее все продумать.
Сережа помнил об этой небольшой привычке друга: начинать водить компьютерной мышью, когда становится скучно. И он знал, что тот обязательно сделает это в ожидании его возвращения. Но не мог быть уверен в том, что Рома действительно откроет папку. Как и в его реакции. Но надеялся на лучшее. Возможно, на то, что сильно по лицу не получит. Да и не станет же Рома в случае чего бить его прямо в его же доме, при родителях.
План заключался в анализе реакции на увиденное. Если по-простому, то посмотреть, насколько гомофобно он выскажется о рисунках. И все шло как по маслу. Папку открыл, охуевшее лицо сделал, но ничего не сказал. Даже на фразу о сестре никак не отреагировал.
Но после начал вести себя странно. Можно сказать, дергано. Уходил от прикосновений, смотрел как-то подолгу, изучающе, на все реагировал неоднозначно. Судя по всему, тест на гомофоба он не прошел. И, возможно, Рома начал догадываться о том, что друг его не натурал и вообще к нему самому неровно дышит.
От этой мысли становилось тоскливо. Терять друга не хотелось, но и неизвестно сколько еще у него получится скрывать свои чувства. Особенно, учитывая изменившееся поведение друга, явно о чем-то догадывающегося. Возможно, им пора поговорить. Обсудить все в спокойной, непринужденной обстановке. И, на всякий случай, ему бы посмотреть, в какую школу лучше всего переводиться.
***
Разговор должен был случиться рано или поздно. И вот его время пришло. Такая мысль пронеслась в головах у обоих. Рома хотел наконец выяснить, к чему была та папка на компьютере. И насколько в своих подозрениях он был неправ. Сережа хотел узнать, почему поведение друга изменилось и какими будут их взаимоотношения в будущем.
Очень удачно началась неделька осенних каникул. И они собирались наконец-таки встретится где-нибудь вне школы. Выбор снова пал на квартиру Сережи, куда Рома сейчас и направлялся. Снова будут делать вид, что все в порядке? Что не замечают изменений друг в друге? Или наконец поговорят?
Начинается все как обычно. Рома проходит в квартиру, Сережа ведет его в свою комнату, а сам уходит на кухню за чаем. Смирнов подмечает включенный ноутбук и на пробу проводит мышью, находя на экране скрытый ярлык. Все еще на месте.
— Ты опять лезешь, куда не надо, — тяжело вздыхает Сережа, заходя в комнату. В голосе его так и слышится раздражение.
— А ты, может, расскажешь, зачем соврал? У тебя никогда сестер не было, но ты сказал, что папка принадлежит сестре. Я чего-то о тебе не знаю? — отчего-то спокойно ответить не получается, начинает отвечать агрессией на агрессию. Ведь лучшая защита — нападение.
— А может ты просто не будешь лазить по чужим ноутбукам и лезть в чужие файлы?
— Ты на мой вопрос не ответил. Нахуя ты, блядь, сказал про сестру? Ничего умнее не придумал? — Оба начинают говорить на повышенных тонах. Сережа делает несколько шагов вперед.
— Может и не придумал! Понравилось, что увидел?
— Ты на что сейчас намекаешь?! — Рома и сам делает шаг вперед.
— На то, что ты все ходишь какой-то дерганный! Даже сказать в свое оправдание ничего не можешь? Делаешь вид, что все в порядке, а сам смотришь исподтишка!
— Нашел к чему придраться? Сам-то насохранял себе и пытаешься с меня что-то спросить!
— Да потому, что я и подумать не мог, что друг окажется настолько гомофобом, что от простых картинок смотреть косо начнет!
— Это я-то гомофоб? Не ты ли специально эту папку на видном месте оставил? Что выяснить хотел? Меня на гействе поймать? Может это мне стоит за твоим поведением понаблюдать еще? — Нервы при этом у обоих на пределе. К повисшему в воздухе напряжению, кажется, можно прикоснуться. Еще немного и атаковать друг друга начнут не словами, а кулаками.
— Тебя на гействе? Разве не наблюдением за моим поведением ты занимался все это время? И все равно слепой, как крот!
— Это я слепой? На себя посмотри и подумай, не упускаешь ли ты чего!
— Ты за прошедший год вообще ничего не заметил! Я уже год как влюблен в тебя, долбоеба! — выпаливает Сережа и даже не успевает осознать сказанное, как слышит в ответ:
— Сам придурок, каких поискать надо. Я тоже уже год тебя люблю!
Повисает звенящая тишина, разбавляемая тяжелым дыханием. Секунда на осмысление сказанного и услышанного. Рома толкает друга на кровать и, забравшись сверху, целует. Сначала просто прижимаясь губами под удивленное мычание. Но сопротивления не встречает. Сережа даже не пытается его оттолкнуть, лишь сжимает пальцами его футболку. И первым пытается углубить поцелуй, размыкая чужие губы языком. Они неприятно сталкиваются зубами, пытаясь перетянуть инициативу каждый на себя. Поцелуй выходит грубым, мокрым и долгим.
Рома отрывается первым и прижимается щекой к щеке друга, прикрывая глаза. Они лежат так еще с минуту, не двигаясь. Разве что хватка на футболке ослабевает. Все происходящее кажется безумным сном. Фантазией, что подкинул воспаленный мозг.
— Ты это серьезно, про год? — спрашивает Сережа. Голос у него неожиданно хриплый. Смирнов находит в себе силы разве что угукнуть в ответ. — Боже, мы такие идиоты.
***
Последовавшее за поцелуем обсуждение чувств вышло каким-то сбивчиво-нелепым. Вроде и есть что сказать, но сказать это так сложно. Во всем произошедшем разбираться пришлось с самого начала. Объясняться с момента появления чувств. Рассказывать о своем видении сложившейся в последний месяц ситуации. То, что для Ромы было попыткой понять чувства друга, Сереже казалось презрительными взглядами, пытающими выцепить его неправильность. Прийти к какому-то согласию в тот день не получилось. Надо было разойтись и обдумать это еще раз самим, наедине.
Но если их чувства совпадают, почему бы не попробовать построить отношения? На этой мысли и сошлись. Не все же время вздыхать, сидя в сторонке, наблюдая за тем, как очередная дама пытается завладеть вниманием друга.
Для окружающих их поведение совсем не изменилось. Как были друзьями, так ими и остались. Никому в голову даже не пришло бы подозревать их в чем-то большем, чем дружба. Но само знание факта, что ваши статусы уже иные, меняло многое. От этого на душе становилось теплее. Больше не надо было так яро сдерживать себя и держаться на расстоянии. Можно было в любой момент касаться, обнимать, а главное — целовать.
Поцелуи вообще стали новым любимым хобби. В любом месте, будь то дома, за плотно закрытыми дверями, или украдкой в подъезде или школьном коридоре. Последнее место вообще было экстремальным, но что их останавливало? Здравый смысл в этих вопросах ушел на второй план. И пока никто еще не смог застать их за этим занятием.
Только все хорошее рано или поздно заканчивается.
В тот день даже погода была какая-то не такая. В дни, когда все ждут выпадения снега, начался дождь. Но такая мелочь хорошее настроение не испортит. Они, весело смеясь, бежали до дома, прикрывая головы пакетами, хотя это и мало помогало. Останавливаясь у подъезда, Рома шарит по карманам в попытке отыскать ключи, а Сережа тем временем мягко прижимается к его губам всего на секунду. Поцелуй совсем невинный, после чего оба забегают в дом, совсем не заметив удивленные лица двух одноклассников, что хотели подойти поздороваться.
***
Класс наутро ведет себя как-то слишком странно. Взгляды исподтишка, перешептывания за спиной. Происходящее не может не казаться подозрительным. Но до самого конца учебного дня ничего из ряда вон выходящего не происходило. Сережа так же переговаривается с одноклассниками, над чем-то заливисто смеясь, а те отвечают ему. Только и выражения лиц у них не такие, и движения, и тон речи.
Рома вообще привык сидеть в стороне, с людьми взаимодействуя по минимуму, только когда это необходимо. От чего многие и удивлялись его дружбе с таким социально-активным Сережей. Но он, сидя в стороне, привык наблюдать за поведением людей, он прекрасно помнил, как те ведут себя в обычные дни. Как меняется их поведение, когда им что-нибудь да нужно. Когда хотят, чтобы от них отстали. Но сегодня это что-то другое. Такой манеры поведения он еще не встречал. Закрадывается неприятная мысль о том, что это может быть, но Смирнов ее быстро отметает. Не может быть, что за каких-то два дня отношение всех к Сереже поменялось так кардинально. Он же душа любой компании, всегда в центре происходящего, люди его любят, люди к нему тянутся.
Но зародившаяся тревога не собиралась никуда уходить. Лишь усиливалась к концу уроков.
Правда в коридорах школы ничего не происходит. И даже по пути домой. Но освобождая портфель от учебников, Рома замечает там смятую в ком бумажку. Он точно ничего такого себе сегодня не закидывал. Парень расправляет лист и сначала даже поверить не может в то, что там написано.
«Гребанный педик»
Широкая надпись по диагонали листа. И множество мелких угроз и оскорблений вокруг нее. Кажется, даже почерки разнятся, творение принадлежит сразу нескольким людям. Рома судорожно ищет телефон, который лежит на самом видном месте. К счастью, Сережа оказывается в сети, так что он сразу отправляет ему фото послания вместе с просьбой проверить свои вещи. К ужасу обоих, в своем портфеле Дементьев находит похожее послание. Кто-то их видел.
Первой мыслью становится желание в школу не идти. Взять больничный и посидеть дома недельку-две, пока весь инцидент замнется и забудется. Но никто из них не болеет. И слишком подозрительным это будет, учитывая, что в школе чувствовали себя они нормально, пропадать после первых же угроз.
Решение принимают самое примитивное: держаться рядом, родителям и учителям пока ничего не говорить. Неизвестно, как они отреагируют. Учителям еще можно сказать, что кто-то грязные слухи распускает, но те сразу родителям сообщат, и не отвертишься.
Главное, чтоб до рукоприкладства не дошло, а там можно перевестись на следующий год обучения. Продержаться всего-то шесть месяцев. Слишком долго.
Следующим утром все повторяется. Косые взгляды, перешептывания, но никаких активных действий. Оба парня успевают понадеяться, что кто-то на самом деле просто слух пустил, вот люди и присматриваются. Но нет. После уроков их уже ждут.
Подкарауливают во дворах толпой из человек семи. Они даже не всех узнать могут, из параллели людей позвали. Первый удар Роме приходится в скулу. Нападающий бьет сильно, чудом не ломая кость. Парень от неожиданности валится на асфальт. Он слышит болезненный вскрик и каем глаза успевает увидеть, что Сережу так же повалили. Сам пытается выбраться, пиная противника в живот и получая за это еще несколько ударов и пинков тяжелыми ботинками по бокам. Рома чувствует, как хрустят кости. Кто-то бьет в кулаком в лицо, прямо по носу. Сделать что-то против бьющих, — сколько их там, трое или четверо? — он не может. На один удар приходится три. Долго это избиение не длится, очевидно, у напавших нет намерения убивать их.
— Пидоры, блядь, — плюет кто-то напоследок, прежде чем нападавшие удаляются. — Что б вам сдохнуть.
Сил нет даже подняться. Глаза застилает кровь из рассеченной брови. Боль отдается во всем теле, похоже, что-то все же сломали. Возможно, ребра, по которым пришлись удары ботинок. Сережа лежит в паре метров от него, состояние явно не лучше. Приглушенно слышится женский крик. К ним подбегают несколько человек, кажется, проверяют пульс. Он слышит, как мужской голос называет адрес ближайшего дома, вызывая скорую.
***
В больнице пахнет хлоркой и антисептиком. Вокруг все слепяще белое. Запах уже приелся, а вид стен вызывает тошноту. Сережа осматривается: в палате совсем тихо, нет ставшего привычным писка аппаратов. Его только вчера перевели в общую палату из отделения интенсивной терапии. От родителей он успел узнать, что у Ромы были сломаны два ребра, осколки которых чудом не задели легкое, сломан нос и по всему телу разбросаны множественные ушибы, в том числе и внутренних органов. Над бровью скорее всего останется шрам. Хорошо, что обошлось без более-менее серьезных травм. Он тоже сейчас в обычной палате, но в одну они не попали.
У самого Сережи ситуация не хуже, но и не лучше. Легкое сотрясение мозга, врач вроде говорил что-то про вторую степень, ушибы и трещина в лучевой кости. В палате, рассчитанной на четверых человек, судя по количеству коек, он соседствует с безобидного вида дедушкой, лежащим с переломом ноги.
Они провели в больнице уже две недели. Никто из одноклассников их даже не навестил. В социальные сети предусмотрительно не заходили, видеть, что там происходит, и происходит ли, нет никакого желания.
Родители обоих парней были в ужасе, когда узнали, что сыновей доставили в травматологическое отделение местной поликлиники со множественными повреждениями. Ими сразу же было написано заявление в полицию, сообщающее о факте нападения. Судмедэкспертом были сняты побои, следователь уже заявил, что дело попадет под сто двенадцатую статью уголовного кодекса, и они обязательно найдут виновных.
Только по приходу парней в сознание выяснилось, что нападавших они не помнят. И сказано это было вовсе не из чистосердечной веры в их невиновность, и вообще они просто немного сбились с пути. Лица нападавших парни видели лишь частично, нижнюю часть закрывали маски, и среди них были люди точно незнакомые. Камер в обычном спальном районе не оказалось, а из свидетелей разве что пробегавшие мимо собаки. Дело быстренько свернули. Впрочем, что еще следовало ожидать от местной полиции.
Хотелось волком выть от осознания происходящего. Сережа встретился с Ромой во время обеда, оказалось, что его перевели в общую палату на день раньше. И от его вида, всего перемотанного бинтами, со множеством синяков, сердце кровью обливалось. Сережа начинал винить себя в произошедшем. Не будь он таким легкомысленным, то ничего бы и не было. Это же он целовал своего парня, совершенно забывая проверять, есть ли кто-нибудь в округе.
— Прекрати грузить себя, по лицу же вижу, что снова в голове все прокручиваешь, — слышится над головой Ромин голос. Парень присаживается рядом на кровать.
— Я не гружусь, просто, — Сережа тяжело вздыхает и прячет лицо в руках, — Поверить не могу, что все это вообще происходит. Что происходит с нами.
— Не нас, так кого-нибудь другого. Они в любом случае нашли бы, об кого кулаки почесать, раз уж такие мудаки. В этом нет твоей вины.
— Как нам теперь туда возвращаться? Переводиться в середине года? Вот так просто сбежать, поджав хвост?
— Не разделяю я твоего желания геройствовать. Попробуем вернуться, поговорить. Может, если им моральные принципы и позволяют, то уголовный кодекс в узде сдержит. Посмотрим, как пойдет, а там уже решим, что дальше делать.
***
Выписывают их через две недели после того разговора. Еще неделю лечение продолжается на дому, а после врач выдает справку с освобождением от уроков физкультуры и радостно сообщает, что они наконец могут вернуться в коллектив. Было бы чему радоваться.
За проведенное дома время Рома все же решился проверить личные сообщения ВКонтакте. Ожидаемо, многие люди от него отписались, кинув в черный список. Личка была завалена сообщениями с оскорблениями и угрозами, читать которые парень не осмелился. На душе и так хуево, чтобы забивать голову еще и этим. Он открывает беседу класса, в которой за это время скопилось чуть больше шести сотен сообщений, в надежде узнать последние новости и, может быть, домашнее задание с расписанием. Но вместо этого страница прокручивается вверх, к сообщениям того дня, когда их избили. Одноклассники обсуждают произошедшее. Кто-то даже считает, что бить — это слишком, но в основной массе сообщения пропитаны ненавистью. Некоторые все еще не могли поверить, что одноклассники оказались нетрадиционной ориентации, другие придумывали новые способы «лечения». Эту тему мусолили еще добрые недели две, после чего из обсуждения она пропала. Пока классная руководительница не сообщила, что их выписывают и скоро парни вернутся в коллектив. Тут все началось по новой. Рома откинул телефон на кровать. Теперь-то он понимал, что имел в виду Сережа, говоря о неверии в происходящее. От них так просто отвернулись все.
Он узнает, что у Сережи ситуация не лучше. От него так же во всех соцсетях отписались люди. Приходящие угрозы больно ударили по самооценке. Он не привык быть изгоем. Человека, к которому всегда относились с дружелюбием, эти ситуация приводила в ужас.
Родители так и остаются в неведении о причинах избиения сыновей. Рассказывать правду, что избили из-за ориентации, просто страшно. Неизвестно, как они отреагируют. От этого становится еще хуже на душе: даже родительское волнение унять не могут.
В школу с понедельника. Фраза, на самом деле, звучит как приговор. Месяц отсутствия сказывается. Осталась неделя до новогодних каникул. Все вокруг украшено в яркую блестящую мишуру. Навевает праздничную атмосферу. У раздевалок царит гам, как и всегда. Никого из одноклассников они не встречают, что радует. Подумать только, люди с которыми они провели бок о бок десять лет, были в дружественных отношениях. А сейчас радость приносит мысль о том, что их рядом нет.
Дверь кабинета открыта. За ней слышится множество разговоров, сливающихся в общий шум, который исчезает, стоит им появиться в дверном проеме. Одноклассники смотрят с плохо скрываемым отвращением. Кто-то продолжает перешептываться, пуская едкие смешки.
— Смело с вашей стороны возвращаться сюда, — хмыкает кто-то.
— Фу, блядь, я еще с ним дружила, — выплевывает одна из одноклассниц. Сережа с ней хорошо общался, кажется, она метила ему в девушки. — Вас, больных, клеймить надо.
— Изолировать, чтобы нормальных людей не заражали, — вторит ей подружка.
— Так а может им это, добавить, — к ним подходит парень, явно участвовавший в избиениях. — А, заднеприводные? По вам же видно, что урок не усвоили. Что меня остановит вломить вам еще разок?
— Даже не знаю, может, уголовный кодекс Российской Федерации? — отвечает ему Рома, делая шаг вперед. От драки их останавливает звонок на урок и пришедший вместе с ним учитель.
— Что встали в проходе? Быстро расселись по местам, начинаем урок, — строго диктует она, закрывая дверь кабинете. — Мальчики, я смотрю, вас наконец-то выписали! Присаживайтесь скорее, сегодня как раз новая тема начинается. — Судя по всему, женщина совсем не заметила повисшего в классе напряжения.
На переменах спасает постоянное присутствие минимум одного учителя в кабинете, а выходить из него до конца учебного дня парни не намерены. Однако это не останавливает одноклассников повторять нападки, отвешивать тычки и смеяться за спиной. Роме все это внимание в новинку, он не привык к тому, что на него обращено так много взглядов. И все злонамеренные. Увидь он сейчас в чьих-то глаза сочувствие — рассмеялся бы. Но все же что-то подсказывает, что Сереже справляться с этим тяжело. Он в одно мгновение превратился из всеобщего любимца в изгоя. И Рома представить даже не мог, что испытывает сейчас парень. И помочь ему мог только своей поддержкой. Сознание людей, увы, по щелчку пальцев не меняется.
А на улице уже поджидают. В этот раз даже не скрываясь за углом дома, прямо на крыльце. И он даже, блядь, не удивлен. Лишь крепче сжимает руку Сережи в своей, чтобы в случае чего утянуть его за собой, не разделяться, как в прошлый раз. В этот раз надо запомнить их лица, чтобы было на кого указать в случае подачи заявления в полицию. Парни перед ними усмехаются, о чем-то переговариваются между собой, пока один не выходит вперед. Тот самый одноклассник, с которым утром произошла стычка. Он сразу бьет Рому под дых.
— Еще утром хотел это сделать, — скалится он. — Сейчас вы молча, спокойно проходите вместе с нами, чтобы не вызывать шумихи и не пугать детей, договорились? Иначе переломаем ноги сразу.
— Уголовный кодекс все еще не аргумент? — устало вздыхает Сережа, как и ему прилетает по лицу. В этот момент их окружают.
— Да дело таких пидорков никто и расследовать не будет, — усмехаются ему в ответ.
— Веди тогда, — Рома соглашается на их условия, все так же не выпуская руку своего парня. — Все будет хорошо, доверься, — шепчет, чтобы услышать мог только Сережа. Другой рукой тем временем нащупывает ключи в кармане куртки. Он примерно представляет, куда их поведут. И знает, что путь будет пролегать через его дом, там-то они смогут сбежать из-под импровизированного конвоя.
И все складывается как нельзя удачно. На подходе к дому Рома кивает Сереже, головой указывая в сторону подъезда. Тот понимает, что задумал парень. Он кулаком бьет в нос держащего его за плечо парня и, пока группа конвоиров пытается понять, что произошло, они бегут в сторону подъезда. За ними тут же рванули следом, но парням удается забежать в подъезд и закрыть за собой дверь. Очень удачно, что магнитный замок так просто не открыть. От бега начинают болеть только заживающие ребра. Как бы осложнения не вытекли, врач противопоказал физические нагрузки в таком количестве. Они быстро поднимаются по лестнице на нужный этаж: лифт как назло снова сломан, благо им всего на пятый. Но уже на третьем слышат шум, идущий снизу. Кто-то открыл дверь, запуская преследователей внутрь. Приходится ускоряться. В замок Рома попадает не с первого раза, руки предательски трясутся. Они успевают скрыться за дверью квартиры, как раз когда в пролете показываются знакомые лица.
Оба парня скатываются по двери, тяжело дыша. На шум их выбегают встречать родители. С обратной стороны двери все еще слышна возня: преследователи никуда не ушли.
— Опять? Опять напали? Да что же это такое! — тут же запричитала мать. — Быстро раздевайтесь и идите мыть руки, надо обработать. — Она удаляется на кухню, где у них хранится аптечка.
Рома поднимается на ноги и смотрит в глазок. Их преследователи все еще толпятся у двери, выжидая неизвестно чего. Он лишь надеется, что у них хватит ума не трогать квартиру. Отец жестом просит их отойти от двери. Парни решают последовать советам матери и обработать полученные ссадины. Мужчина тем временем сам подходит к двери, открывает ее и делает шаг в подъезд. Из ванной комнаты не слышно, что там говорит родитель. Рома сглатывает, он представляет, что могут наговорить ему одноклассники.
Уже на кухне мать проходится ватным диском, смоченным перекисью, по ссадинам, после чего удаляется сделать звонок родителям Сережи. Те оказываются у них дома уже через полчаса. В гнетущей тишине они располагаются в гостиной.
— Хватит, выкладывайте все. Не поверю, что вы не знаете причины этих нападений. Что натворить успели? — начинает говорить Ромин отец.
— Мы… — хочет начать Сережа, но осекается. Не может и слова из себя выдавить под пристальным взглядом родителей.
— Мы встречаемся, а они об этом узнали. Вот и началась травля, — отвечает за него Рома. Он готовится услышать крики, обвинения, возможно, почувствовать еще несколько ударов. Но ничего не происходит. Тишина так и сохраняется. — Серьезно? Даже не скажете ничего?
— Мы догадывались, — отвечает ему Сережина мама. — Вы в последние месяцы стали намного ближе, это не сильно видно, особенно если хорошо вас знать.
— И нам звонила ваша классная руководительница, — вклинивается в разговор вторая женщина. А Рома и Сережа удивленно поднимают на нее взгляд, пытаясь понять, при чем тут вообще их учитель. — В тот день, когда вы в больницу попали. Она рассказала о появившихся слухах. Сказала, что вас из-за этого избить могли и порекомендовала присмотреться к поведению и, в случае чего, сменить школу. Тут-то пазл и сложился.
— Но вы же молчите, как партизаны. Ни слова не сказали, а как вам помочь, если вы молчите?
— Вы хоть лица их запомнили? Сможете сказать, кто был среди нападавших в этот раз?
***
Да, они смогли указать на обидчиков. Дело в полиции снова открыли. Рома даже не удивляется, когда узнает, что некоторые уже состоят на учете за противоправное поведение. В школу они больше не возвращаются. Неделю до каникул учатся дома, стараются нагнать программу.
К реакции родителей все еще относятся осторожно. Большой неожиданностью стало хорошее принятие их ориентации. В один из дней Сережа не выдерживает и спрашивает своих об этом. Постоянное ожидание подвоха угнетает. В ответ слышит, что родители пока не понимают, как так получилось, что он начал встречаться со своим другом, а не с кем-то из одноклассниц. Но они читали об этом в интернете и понимают, что ориентацию сына не изменить, и они могут лишь поддержать его в этот непростой период. Просят лишь дать им время окончательно свыкнуться с этой мыслью. В тот момент парень не сдерживает слез. Родительское принятие казалось чем-то невозможным и поверить в него очень сложно.
В тот же момент начинают решать вопрос со школой. В их районе есть еще одна, но переводить парней туда нет никакого смысла: она неподалеку от их изначального учебного заведения, одноклассники быстро выследят их снова. А переехать в другой район у них возможности не было. Решение нашлось весьма неожиданно.
На другом конце города жила Ромина бабушка. И после разъезда всех детей женщина осталась одна в трехкомнатной квартире. Она с радостью согласилась приютить обоих мальчиков у себя на учебное время. И не изменила своего решения, когда узнала, в каких отношениях они друг с другом. Родители какое-то время еще обдумывали этот вариант. Отпускать так рано детей от себя не хотелось. Но все же им пришлось согласиться, выход из ситуации действительно был хороший. И дом располагался в хорошем районе, все удобства под рукой: тут и школа близко, и парк, и торговый центр.
При зачислении в школу директор объяснял, что класс с профильным изучением отдельных предметов и им может быть сложно освоиться, однако рекомендации учителей и список оценок отмел эти сомнения. Провести экскурсию по школе и познакомить с новым классом обещали в первый день учебы.
В понедельник, одиннадцатого января, в холле школы их встречает девушка, представившаяся Дарьей Никифировой.
— Я староста в вашем класс, — говорит она, проводя их по коридорам школы. — По всем вопросам можете обращаться к классному руководителю или ко мне. Чем сможем, тем поможем. Сейчас дойдем до кабинета, представлю вас классу.
Класс оказывается небольшим, меньше, чем их прошлый, и самым обычным. Встречают их вполне приветливо, лишних вопросов не задают. Учеба быстро входит в привычную колею. Все начинает налаживаться.
Даша оказывается весьма приятной девушкой, с ней получается быстро подружиться. Сережа восстанавливает свою социальную активность, заводя знакомых по всей школе. Правда, прошлый аккаунт в социальных сетях приходится удалить и завести новый.
Все шло хорошо до одного события весной. Они тогда втроем шли домой с мероприятия, проходившего в другой школе. Идти было не так уж и далеко, погода хорошая, почему бы не прогуляться? За разговором даже не замечают, как натыкаются на бывших одноклассников. Команда из старой школы на мероприятии тоже была, но они и виду не подали, что знакомы с Сережей и Ромой. Завязывается словесная перепалка.
— Ты вообще в курсе, что твои дружки педики? — обращается одна из девушек к Даше.
— Ты не думаешь, что тебя это не касается? — фыркает в ответ Никифорова. — И вообще, кыш с дороги, мы торопимся. — Она хватает парней за руки и тянет за собой. Удивительно, но им спокойно дают уйти. Когда они уходят от того места достаточно далеко, она заговаривает снова. — Бывшие одноклассники?
— Ага. У нас с ними не самые приятные взаимоотношения сохранились.
— Это потому, что они прознали, что вы встречаетесь, а гомофобия головного мозга позволяет мыслить только стереотипами? — спрашивает непринужденно.
— Нет, с чего ты взяла, — отвечает ей Рома, но выходит это больше нервно, чем уверенно.
— Я достаточно из разговора поняла, — хмыкает Даша. — Плюс у меня хорошо работает гей-радар. Да ладно, не делайте такие испуганные лица. Сейчас постараюсь объяснить. Когда-то в далеком восьмом классе я открыла для себя удивительный мир аниме и фанфиков. И возможно с тех пор немного проехалась по ушам всех одноклассников. Короче, в нашем классе больше нетолерантных нет. Так что, если о ваших отношениях узнают, то части людей будет абсолютно наплевать, а другая даже порадуется и начнет писать фанфики. Я, например.
***
Получилось как-то сумбурно, но в итоге они рассказали Даше правду. О том, что действительно встречаются и о реакции бывших одноклассников на это. Через какое-то время эта новость дошла и до их новых одноклассников. И отнеслись они к этому примерно никак. Как и сказала Даша, большинству было совершенно без разницы кто, что и с кем там делает.
Учебный год подошел к концу в крайне спокойной обстановке. Хотя нагонять программу после месяца пропусков и общих различий было сложновато. Родители окончательно примирились с мыслью, что они состоят в отношениях. Сошло на нет постоянное чувство тревоги и желание осматриваться по сторонам в ожидании опасности.
Пусть изначально они делили разные комнаты в своем новом месте жительства, к лету радостно перебрались в одну. Бабушка, видимо не совсем понимая характер их отношений, несколько раз пыталась сватать им внучек своих подруг, но прекратила. Возможно от того, что внучки закончились.
— Поверить не могу, что все наладилось, — шепчет Сережа, прижимаясь ближе к своему парню. Был уже поздний вечер, не так давно от них уехали приезжавшие навестить родители. За ужином они обсуждали квартирный вопрос и возможность переезда родителей куда-нибудь в этот район, чтобы сыновья вновь вернулись по домам. Только после стольких месяцев совместного проживания разъезжаться совсем не хотелось. Так что вопрос решили отложить в долгий ящик. Более того, их ждал последний учебный год, после которого скорее всего следовал бы переезд в университетское общежитие.
В один из августовских дней в общий чат приходит сообщение от Даши:
«Ребята! У нас в этом году снова будут новенькие!»