Джин бросил ключи на тумбочку, Ликс аккуратно разулся, вручая хозяину продукты к чаю.

– Надеюсь, всё выветрилось: этот мелкий засранец устроил мне весёлое утро, – вздохнул тот. – Можем свечи зажечь на всякий.

Печенье посыпалось в пёструю стеклянную тарелку, за ними разноцветным водопадом последовали эм-энд-эмс.

– Колу хочешь? – Феликс кивнул. – Доставай стаканы – правый верхний шкафчик, – скомандовал старший, включая Гарри Стайлза. – Во что-то конкретное хочешь поиграть или оставишь выбор за мной?

Ликсу удалось найти стаканы, они тоже пестрели желто-синими мазками. Видимо, из одного набора с тарелкой.

– Это под «Звёздную ночь» Ван Гога. Да, слишком попсово, но меня прёт от этой картины. Я раньше думал, что там изображён замок, а это кипарисы, прикинь! Кстати, ты знал, что его фамилия читается как Хох? – Хенджин бросил продукты и принялся махать руками. Феликс завороженно слушал: его восхищали люди, горящие своим интересом.

– А ещё он написал её в психушке, представляешь? – рассказ завершил уверенный стук стакана о столешницу.

Ликс усмехнулся:

– И на какой из твоих вопросов мне ответить первым? Все факты про творчество Ван Гога – или теперь мне называть его Хохом? – для меня абсолютно новые. Это очень интересно. Хочу, чтобы ты выбрал игру.

– Отлично! – Джин второй раз ударил стаканом – однажды Ван Гог не выдержит, – но, чур, ты играешь. Достань колу из пакета.

Когда все приготовления к игровому марафону были завершены, свечи с каким-то древесным ароматом наполнили комнату, а Леон устроился в ногах у Хенджина, он запустил иконку с изображением черепа. Для пущей атмосферности они задернули плотные шторы.

– Сейчас ты получишь уникальный опыт, – заговорщически начал блондин, – игра короткая, но очень интересная. Действия происходят на корабле, – придвинулся он ближе к Феликсу, который уже держал геймпад и косился в сторону Джина: тот был уж слишком вдохновлён. – Заранее предупреждаю: это хоррор. В случае чего мои объятия всегда для тебя открыты, – улыбнулся он. Феликс ничем не выдал своего смущения.

– А как управлять? – пощёлкал он на кнопочки.

– Смотри, там будут появляться действия, и тебе нужно будет успеть нажать одну из них, – показал Джин, касаясь его пальцев, – вот этими ходишь и вертишь камеру, этой – целишься.

Руки старшего порхали над геймпадом, Ликс, конечно же, прослушал половину, надеясь, что это ему никак не аукнется.

– Готов намочить штаны, Ликси? – закинул Джин эм-энд-эмсинку в рот, – хочешь? – он кивнул и показал язык, готовясь ловить драже, но парень не стал кидать ему, как собачке, а аккуратно вложил конфету в рот. – Говори, как захочешь ещё.

Несмотря на ослепительный сентябрь за окном, в комнате было темно и прохладно. Следующие несколько часов они просидели за прохождением «Man of Medan»: перед скримерными моментами Джин с предвкушением смотрел на Ликса, и, когда тот вскакивал, закрывая глаза, парень бросался на него, чтобы успокоить, смеясь:

– Всё хорошо, Ликси! Я сам знаешь как орал в первый раз!

– Боже! Никогда больше не сяду в это играть! – и они продолжали.

Играли около пяти часов, в страшных моментах Феликс пихал геймпад Хенджину, вызывая у того новые приступы смеха, а потом с чувством собственного достоинства отбирал и продолжал играть как ни в чём не бывало до следующего скримера.

– Как тебе? – хлопнул его Джин по ляжке, когда по экрану поползли титры.

– То есть мы просто взяли и замочканили друга из-за «золота»? А за Конрада я себе вообще не прощу никогда... – он что, плакал?

– Ликси, я не думал, что тебя так заденет, – как же ему теперь извиниться?

– Я взял и убил его, понимаешь? – он был опустошён.

– Ликси... хочешь, мы в следующий раз поиграем в какую-нибудь лайтовую игру? 

Влажные глаза младшего уставились на него уверенностью:

– Мне чертовски понравилось! – он хлопнул по ляжке Джина в ответ, – хочу ещё такого!

– У них там целая антология, – заверил его Джин.

День близился к вечеру, когда Хенджин предложил его нарисовать. Леон валялся у себя на лежанке.

– Я помню, что обещал научить тебя, но сейчас во мне так много эмоций от того, как ты играл, поэтому... – замялся он, – позволишь?

Парень поставил мольберт на середину комнаты, устроив Феликса напротив. Шторы были распахнуты.

– Ты можешь делать что хочешь, мне нужно только видеть твоё лицо, буду писать в поинтилизме, – объяснил он, – то есть точками. Мне важно передать настроение, – Хенджин приготовил кисти и краски с водой. Едва начав рисовать, он преобразился в само воплощение сосредоточенности, иногда закусывал губу и хмурил брови.

Мысли Феликса роились у него в голове, ни за одну из которых он не мог уцепиться. И, чтобы справиться с потрясением от непривычки к новой роли, он посадил на колени шпица, который был только рад этому. С Джином было бессмысленно говорить, потому что он был весь погружен в работу, поэтому Ликс стал осматривать дом: достаточно просторная гостиная, в которой они сейчас находились, была минималистично обставлена мебелью в чёрно-белых цветах; на полках аккуратно стояли книги, большинство из них было на английском, что заинтересовало Феликса.

– Это ты так жаждешь выучить английский, что накупил литературы на три жизни вперёд? – пошутил он.

– Что? – Джин выпал из творческого транса. – Ты про книги? Они мамины, я редко читаю, – кисточка была зажата между пальцев, испачканных в краске, но парень, кажется, этого не замечал. Ещё одно пятно синело в районе скулы.

– Если хочешь выучить английский, можешь начать с чего-нибудь простого, например, со сказок. Только не бери «Алису», – усмехнулся Фелкис. – Можно попробовать почитать сперва что-то знакомое, например, «Красную шапочку».

И тут в голове у Хенджина зародилась заманчивая мысль.

– Ликси, у меня идея, – вкрадчиво начал он, глядя немигающим взглядом, руки покоились на коленях, – ты мог бы мне почитать? – в комнате пахло лесом и уютом, Феликс смотрел куда-то в подбородок Джину, где расцветало новое пятнышко краски, только что размазанное пальцем.

– Было бы здорово, – словно под гипнозом произнёс он, – люблю читать вслух.

– Можешь остаться у меня, мама всегда рада гостям, только дай мне немного времени, чтобы я закончил. Потом можем за пиццей заскочить, как тебе мысль? Будет здорово.

Как он мог отказать этому очаровательному парню, чьи волосы золотом спадали на лицо, а глаза улыбались тоненькими щелочками? Тайра Бэнкс бы оценила. Феликс кивнул, вставая с места.

– Покажешь потом, что получилось?

Хенджин согласился показать только после магазина, аргументируя это тем, что «на пустой желудок нельзя наслаждаться искусством». В то, что творец должен быть голодным, он категорически не верил. В таком состоянии максимум выдавишь из себя пару жалких мазков и пополам согнёшься у мольберта. Феликс и правда хотел есть, поэтому спорить не стал.

– Ты не против, если я возьму нам что-нибудь алкогольное? – спросил на кассе он. В магазине играла спокойная вайбовая музыка. – Вообще я давно ещё хочу сам сварить глинтвейн на зимних праздниках.

– А тебе продадут? – удивился Ликс.

– Конечно, посмотри на эту милую мордашку, – показал Джин на себя, – они продадут всё, что я захочу, – протягивает он полуфабрикатную пиццу, две жестянки чего-то с низким градусом, какие-то снэки и деньги, приветливо улыбаясь кассирше. – На самом деле, – шепчет Хенджин, – меня тут знают. Опережая все твои вопросы: иногда я беру тут маме сигареты и алкашку.

Когда они расположились в комнате старшего, Ликс чувствовал себя странно: всегда отчаянно желая стать частью жизни Хенджина, он не знал, как себя вести наедине с ним. В своих желаниях и мечтах он был лишним – невероятно прекрасный Хенджин занимал всё свободное место, ничего не оставляя ему. По большей части он молчал. Человек, которого он вообразил, и человек, стоящий за образом, были одним и тем же, но чуть ли не противоположностями. Он сам себе придумал Хенджина, которого не было. Это было так глупо.

– Эй, why so serious? – пихнул его ногой Джин. Они лежали на его двуспальной кровати с разных сторон. Солнце село, в комнате тускло горела лампа. – Это, наверное, единственная фраза, которую я знаю на английском, – он смотрел в потолок, разрисованный созвездиями им самим. – Ликси, пицца должна была тебя взбодрить. Ты готов узреть нечто прекрасное? – привстал Джин на локте.

– It's okay. I'm fine, – произнёс он в едва уловимой тональности, – показывай.

Через полминуты Хенджин вернулся с картиной: на ней яркими мазками выделялись глаза Феликса, раскрытые в испуге, и его рот, гиперболизированно большой. Вблизи это была лишь россыпь небрежных на первый взгляд точек, которые на расстоянии складывались в его лицо. Глаза казались влажными – как ему удалось это передать? – и вобрали в себя всю голубизну ясного неба. Губы алели с ними на контрасте. Больше ничего разобрать было нельзя – лишь тёмный фон. Картина напоминала постер из ужастиков 80-х. У Феликса захватило дыхание: он никогда себя таким не видел.

– Wow... – только и смог выдавить он.

– Тебе нравится?

– Ещё бы, у тебя талант, – Феликс собирал с пола отпавшую челюсть.

– Не талант, – поправил его Джин, – а упорство и годы практики. Дарю! – обнял он Ликса.

Какой же он кретин! Загнался из-за того, что Джина слишком много в их общении, когда тот, в свою очередь, отдавал всего себя творчеству, чтобы создать это. Его представления и сталкерские наводки не шли ни в какое сравнение с живым человеком. Он создал себе образ, ожидая от него соответствия своим представлениям, реальный же Хенджин оказался не просто красивой картинкой с перечнем хобби, а разносторонней личностью, тянущейся ко всему новому. Настоящий Хенджин оказался глубже и интереснее самых смелых его придумок. Раньше он ничего не видел за фасадом из утончённых черт и обалденно длинных ног. Нарисованный Феликс глядел на него своими огромными испуганными глазами, осуждая за такие мысли.

– Вот уж точно practice makes perfect.

– Я ничего не понял, но, надеюсь, ты сейчас мне объяснишь, потому что у нас по плану алкогольные чтения сказок на английском!

Феликс позволил себя увести в новый, неизведанный мир этого человека необъятной души.