1

Война закончилась.

      Спустя долгих двенадцать лет на планете не осталось незваных гостей.

Неоспоримую роль в победе над орками сыграли наёмники Classis Libera, и сейчас они не меньше других жителей Нагары радовались мирному небу над головой. Да, солдаты Георга Хокберга появились только во второй половине войны, но так же, как и ополченцы, запомнили горький привкус поражений и пирровых побед. Они хорошо понимали, что нужен просвет, нужно время, чтобы вдохнуть полной грудью, насладиться миром перед тем, как снова взяться за грязную работу пусть не здесь, но на многочисленных планетах сектора Сецессио, погружённого в хаос и всеобъятную войну всех против всех.

      Наёмники наслаждались миром, а вот у членов культа Святого Свежевателя стало меньше возможностей пережить тяжкие страдания и приблизиться в святости если не к Богу-Императору, то хотя бы к кумиру, в честь которого и назвали это сообщество.

Предводитель культа, в отличие от многих других наёмников Classis Libera, потратил первые дни без войны не в диком разгуле и разнузданных оргиях. Он отправился в паломничество. Апостол повторил путь Святого Акрама: преодолел неспокойные воды морей Нагары, взобрался на скалы острова Салман и предстал перед образом Императора-Терпящего-Раны.

      Окончание паломничества Освальд отметил молитвой. Он избрал для этого собор Святой Адрастии, Галины и Вислава на острове Рогот.

Святое место полностью восстановили. Не осталось ни следа опустошительного нашествия. В атриуме выложили новую плитку, ещё блестящую и не стёртую подошвами паломников. Контрфорсы и аркбутаны восстановили и преобразили. Теперь они походили на каменных грешников, что удерживали мост к лечебнице "Акрам". Сгорбленные, измученные и истощённые, но, тем не менее, они несли тяжёлый свод на плечах.

      Роза Рихарда Бове под светом звезды мерцала всеми оттенками радуги, а, глядя на витражи, можно было изучить ход войны с орками, участие в ней Classis Libera, а также деяния Святого Роберта. Последнее стрельчатое окно остеклили совсем недавно, и на нём реставраторы изобразили Последнее Чудо Свежевателя: мученик наступал на зеленокожих клыкастых тварей без страха, без сомнений, со знаменем в руках, на которых открылись стигматы.

      Освальд молился долго и непрерывно. К началу третьего дня священникам пришлось переносить службы, потому что у входа выстроилась очередь тех, кто желал пообщаться с Апостолом Коленопреклонённым – так стали называть Освальда.

Премилосердный Бог-Император, услышь молитву за раба Твоего Роберта, по неисповедимым судьбам Твоим внезапно похищенного от нас смертью.

Пощади и помилуй претрепетную его душу, призванную на беспристрастный Твой суд.

Так молился Апостол. Он посмотрел на медную статую Бога-Императора и подумал:

"Если Свежеватель сверкал при жизни так ярко, то, каково было находиться рядом с Тобой?"

Медную статую изготовили со всем почтением и вниманием к деталям. Голова Бога-Императора – лучащаяся звезда, увенчанная нимбом с острыми пиками – так скульпторы передали могущество повелителя всех истинно верующих, которому хватало лишь взгляда, чтобы бросить на колени население целых планет. Император опирался на молот с длинной рукоятью. Он прикрыл латную перчатку левой руки молниевыми когтями правой. Ветер развевал полы плаща и поднимал с земли языки пламени. Композиция показывала полное превосходство Повелителя Человечества над внешними угрозами, а также то, что ранить Бога-Императора может только Он сам.

Рядом с Апостолом на колени опустился ещё один паломник, который победил сверхъестественный страх перед Ангелом Смерти. Боковым зрением Освальд отметил белый капирот, отмеченный грязными разводами, и побагровевшую власяницу.

– Слава Богу-Императору, Апостол! – произнёс самобичеватель. – Он благословил меня тем, что позволил встретиться с вами.

– С тобой, – поправил Освальд, – все люди – братья. Как тебя зовут, брат?

– Паскаль.

– Почему ты здесь, брат Паскаль?

– Я отказался от общения с женщинами, пощусь и сплю на соломе. Я умерщвляю плоть свою до тех пор, пока не закончу сто девятнадцать пречистых лауд, или пока кровь не пропитает мою непритязательную робу, или пока не упаду без сил. Ответь мне, Апостол, смогу ли я достичь просветления таким образом?

Освальд пришёл в храм вооружённым. Так же как и Бог-Император, Апостол нёс молот, пусть не такой величественный, зато настоящий. Освальд подвинул оружие к собеседнику.

– Попробуй оторвать от земли.

– Но это же…

– Действуй.

Самобичеватель обхватил оружие Апостола, напрягся, закряхтел. Страждущий на самом деле старался, но сдался после нескольких попыток. Он заплакал, попытался уйти, но Освальд схватил его за плечо.

– Ты никогда не достигнешь просветления, если сдашься, если будешь так слаб, что не сможешь защитить ни себя, ни близких. Понятно?

– Да, брат! Да! Прости! Mea Culpa! Confiteor Deo Imperatoris omnipotent! Я искуплю! Я стану лучше!

– Дай клятву не мне, а Богу-Императору, и возвращайся, когда окрепнешь и духом, и телом.

Освальд вернулся к молитвам, но различил через некоторое время, что кто-то ещё – кажется, женщина – находится рядом, но не решается требовать внимания.

– Что привело тебя сюда, сестра? – спросил Апостол.

– Мои дети… – женщина зарыдала, – мои родненькие… мои миленькие детки… они… они все мертвы! Погибли! Что же мне делать?! Как дальше жить?!

Освальд сказал:

– Давай скорбеть по погибшим вместе.

Женщина опустилась на колени. Освальд прочитал короткую молитву за упокой, а потом предложил:

– Вступай в культ. Мы сильны нашей верой и держимся друг за друга. Культ станет тебе семьёй.

Они помолились вместе в тишине, а потом на место женщины пришёл следующий страждущий.

В отличие от многих тысяч предыдущих этот не бился в истерике в поисках ответа на сокровенные вопросы, он не отчаялся, он не задыхался. Ему, возможно, уже и не требовался воздух. Страждущий опустился на аугметические колени и сложил протезы рук в знак аквилы. Потом он окинул Апостола взглядом алых оптических имплантатов, а его голосовой модуль синтезировал речь:

– По образу и подобию Святого Роберта и Бога-Машины я избавился от слабости плоти, преодолел множество испытаний и повторил путь Святого Акрама. Скажите, Апостол…

– Скажи, Апостол, – поправил Освальд.

– Скажи, Апостол, одарит ли меня Император чудом? И если не сейчас, то... когда? – собеседник замолчал, но потом добавил. – Я готов ждать.

– Тогда жди, брат, – ответил Освальд. – Веками я сражался во славу Бога-Императора, пока не покинул родной капитул. Тогда я восхвалял Его только на поле боя, теперь же все мои мысли только об Императоре, – Освальд сделал паузу, а потом продолжил. – Он так ни разу и не ответил. Но я продолжаю верить.

Собеседник вздохнул:

– Не стоило мне приходить сюда. Я знал ответ. А, кроме того... показал себя слабым.

– Порой даже сильнейший сомневается, – проговорил Апостол. – Я не гневаюсь. Я советую пойти в исповедальню и снять с души тяжкий груз.

– Так и сделаю, Апостол. Спасибо тебе.

Под мерный шум сервоприводов страждущий удалился, пропустив следующего человека.

– Ты – ложный идол, Апостол, – произнёс тот.

Освальд не двинулся, даже головы не повернул. Всё его внимание приковывала к себе статуя Бога-Императора.

"Благодарю за мудрость, который ты делишься, – проговорил про себя Освальд. – Благодарю за терпение".

– Ты – ложный идол, Апостол, – повторил собеседник. – Ты заслуживаешь смерти и забвения.

– Я заслуживаю смерти, – кивнул Освальд. – Когда-нибудь Бог-Император призовёт меня встать рядом, чтобы вместе отправиться на последнюю битву.

– Он даже не узнает твоего имени. Ты – ничто для Него! Ты – ничто по сравнению с Ним!

– Это правда.

– Не называй меня братом!

– Как хочешь, странник, – кивнул Освальд. – Но знай, что я не просил всего этого. Я лишь ничтожный червь и готов понести наказание за гордыню, гнев... зависть, уныние, тщеславие... Боже-Император, я состою из грехов! Я – сосуд греха и мечтаю об искуплении!

– Ты не заслуживаешь искупления!

– Не тебе это решать, странник.

Этот страждущий – единственный, кто ушёл от Апостола безутешным.

– Я всерьёз опасаюсь за твоё психическое здоровье, Освальд, – донёсся хорошо знакомый голос. – Тебя окружают если не юродивые, то совсем наглухо ебанутые.

– Здравствуй, Георг, – отозвался Освальд.

– Что это ты не проучил этого сумасшедшего?

– Он бы только укоренился в своём ко мне отношении. Я же надеюсь, что посеял сомнения.

– Ладно... Освальд, тут на меня уже нехорошо смотреть начали. Я ж только спросить зашёл, – капитан усмехнулся. – Пойдём на свежий воздух, поболтаем. Понятия не имею, как ты здесь ещё не задохнулся!

– Ладан – запах святости.

– Ага. Давай, поднимайся, монах!

Освальд вздохнул, но повиновался.

По пути к выходу перед Апостолом склонялись, а после прикасались или даже целовали те места, куда опускались его стопы. На выходе Освальда встретила толпа настолько огромная, что перекрыла любое движение в центре города. Но стоило только людям последовать за Апостолом, как тот повернулся и сказал:

– Прошу, позвольте мне поговорить с этим человеком наедине.

Народ отступил, но Георг всё равно расстегнул кобуру с инферно-пистолетом. Он привёл Освальда в кафе, столики которого стояли под открытым небом. Георг заказал себе чашечку рекафа с круассанами, Освальд же скрестил руки, отказавшись.

Пусть на нём не было силовых доспехов, но мебель не вызывала доверия, поэтому Освальд просто привалился к металлическому ограждению. Капитан вдохнул аромат свежей выпечки, с хрустом запечённой корочки оторвал кусочек, прожевал, запил глотком бодрящего напитка, а потом произнёс:

– Завтра я собираюсь навестить Шиннан, поспрашивать о выплатах. Раньше проблем с этим не было, но сейчас на кону просто какая-то неприличная сумма. Даже для меня! – добавил Георг и прикончил круассан. – Вкусная штука, кстати! Зря отказался.

– И… – развёл руками Освальд.

– Не составишь компанию? Что-то у меня предчувствие нехорошее. Шиннан наверняка попросит рассрочку, но вдруг… вдруг мне не только рассрочка грозит?

– Почему вы спрашиваете, капитан? Достаточно приказа. Я верен клятве.

– Да просто…

Капитан отряхнул руки, а потом показал на верующих, которые пусть и не преследовали теперь предводителя, но сантиметр за сантиметром пододвигались всё ближе и ближе к кафе.

– Сука, восстание живых мертвецов, ха-ха! Или драная Тавкрия... Короче, Освальд, с таким влиянием на народ ты вызываешь опаску. Дай, думаю, сначала спрошу по-хорошему.

– Semper fidelis, – Апостол стукнул кулаком по груди.

– Прекрасно! Тогда в путь!

– Погодите, капитан. Дайте мне пару минут.

Освальд вышел с территории кафе и навис над группой паломников. Он сказал:

– Здравствуйте, люди добрые!

В ответ раздался нестройный хор голосов:

– Здравствуй, Апостол! Император хранит! Привет! Слава Богу-Императору!

– Я понимаю, что многие из вас пришли сегодня поговорить со мной, но… прошу прощения и кланяюсь, – Апостол согнулся в поясе. – Появились неотложные дела. Я отправляюсь на встречу с вашей властительницей.

Раздались крики:

– Поведай ей истину! Расскажи о нашей боли! Слава госпоже-губернатору Шиннан III!

– Я постараюсь, братья и сёстры, – кивнул Освальд. – А пока меня нет, молитесь, возвращайтесь к прежней жизни или пытайтесь создать новую, но осмысленную и праведную.

Аминь.

2

Джабинилла Тертия очнулась ото сна в затемнённом помещении, где в воздухе стоял дух пожарища, перегара, палочек лхо, пота и секса. Запах настолько неприятный, что наёмница не выдержала. Её стошнило.

Все органы чувств Джабиниллы отмечали, что окружающий мир с утра особенно враждебен. Кроме отвратительного запаха, ещё и мерзкий вкус, оглушительный звон и нечёткая картинка перед глазами. Кровь стучала в виски, в голове вообще как будто появился не просто колокол, а целая часовня, звонари которой не знали усталости.

Джабинилла свесила с постели ноги и попыталась не попасть в лужу рвоты. Она проморгалась и поняла, что заблевала нижнее бельё, сброшенное накануне на пол.

Наёмница оглядела комнату. Перевёрнутая мебель, мятая одежда в самых неожиданных местах – так блузка Джабиниллы вращалась на лопастях вентилятора у потолка – осколки бутылок, окурки…

"О Боже-Император..." – наёмница заметила использованные шприцы, контрацептивы и использованного же голого мужика.

      Джабинилла тоже была обнажена или, можно сказать, облачена в рубцы, так как на коже чистого места уже не осталось. На спине – застарелые следы плетей, на шее и руках – зубов. Грудь и ноги покрыты зарубцевавшимися отверстиями от пуль и ожогами. Любовники за глаза называли Джабиниллу "доской мясника" и были правы.

      Наёмница, стараясь не наступать на битое стекло, прошла в ванную комнату. Она осмотрела себя. Следов от иглы не заметила, хотя на левом предплечье появилась татуировка, выполненная тёмными чернилами: герб Classis Libera, коронованный ястреб со скипетром в когтях на фоне щита.

Джабинилла приняла душ, но от лёгкого зуда в паху избавиться не смогла.

"Ну чёрт возьми… вроде бы я видела презервативы. А впрочем… этим обычно всё и заканчивается. Надо бы сделать перерыв", – подумала она.

Джабинилла вернулась в комнату. Сначала осмотрела незнакомца, чтобы выяснить, на самом деле он незнакомец или нет.

"Жиголо? – предположила наёмница, а потом заметила, что со стороны, на которой мужчина лежал на подушке, на нос тянутся рубцы от ожога. – Нет, они обычно дорожат внешностью".

Джабинилла так и не вспомнила ни имя, ни как познакомилась с новым партнёром. Её это устраивало, поэтому она стала собираться, пока незнакомец не проснулся.

Джабинилла подпрыгнула раз, другой, но не дотянулась до вращающейся на вентиляторе блузки. Она проскрипела зубами, поглядела на прикроватные тумбы, но тут же передумала двигать их, так как мужчина в этот миг перевернулся на другой бок.

"Тоже солдат", – решила Джабинилла, когда увидела грубой протез правой кисти.

Наёмница натянула штаны, надела красно-синий камзол с мешковатыми рукавами, нацепила широкополую шляпу с пером, разложила личные вещи по карманам. Джабинилла поискала сапоги, но нашла только один. Она заглянула под кровать, осмотрела шкафы, вернулась в ванную комнату, но нигде не нашла пару.

Джабинилла выругалась, но делать нечего. Обувь случайного спутника была слишком велика, поэтому пришлось довольствоваться неполным комплектом.

Наёмница вышла из номера и попыталась понять, где она оказалась.

Картины с обнажёнными мужчинами и женщинами украшали стены. Посетители остались неравнодушны к творчеству, попытались добраться до холстов даже через бронированное стекло рам. Неизвестный использовал мусорную урну, чтобы достучаться до пышнотелой развратницы с грудями размером с голову Джабиниллы, но только сетку трещин оставил.

Дверь в соседний номер была открыта. Наёмница посмотрела внутрь: горы почерневшего мусора вместо мебели, лопнувшие лампы, отмеченные сажей стены, да шторы, от которых остались лишь обрывки.

Джабинилла прошла чуть дальше по коридору и вышла холл, где находился фонтан, выполненный в виде любовников, объятых страстью: мускулистый атлет обнимал стройную женщину с кувшином.

У ног каменных исполинов в воде лицом вниз лежал наёмник Classis Libera.

Джабинилла ухмыльнулась и приподняла ногу покойника. Сапоги этого мужчины ей тоже не подходили.

Джабинилла добралась до лифта и спустилась на первый этаж. Она прошла по алому ковру к стойке администрации, за которой с безукоризненной улыбкой её дожидался портье.

– Доброе утро, госпожа. Понравилось ли вам наше заведение?

Наёмница усмехнулась, а потом спросила:

– Честно говоря, не знаю. Где я?

– В Доме Исключительных Удовольствий госпожи Альтеро, – всё с той же неистребимой улыбкой отозвался портье.

– Джабинилла Тертия. Семидесятый номер, – произнесла наёмница. – Посмотрите, в расчёте ли мы.

– Номер забронирован на другого человека. Его зовут…

– Всё! Достаточно. Не на меня, так не на меня, – улыбнулась Джабинилла. – Можете ли вызвать такси?

– Конечно. Сию минуту.

Портье подошёл к громоздкой вокс-станции, прикреплённой к стене рядом со шкафчиком для ключей. Он взял трубку и спросил:

– Куда собираетесь отправиться?

– Порт, – отозвалась Джабинилла, – Причал номер три.

Портье передал заказ, вернулся к стойке и произнёс:

– Счастливого пути! Возвращайтесь к нам скорее. Госпожа Альтеро всегда найдёт, чем удивить даже искушённого странника. Нет таких удовольствий, которые вы здесь не получите.

– Ага, – вздохнула Джабинилла.

Больше всего на свете наёмница в этот момент хотела как можно дальше оказаться от этого борделя, избавиться от головной боли, привкуса желчи и дьявольского зуда. Ну и, конечно, докупить одежды и обувь, чтобы не смешить каждого встречного неряшливым видом.

Джабинилла вышла из борделя, трясущимися руками вытащила из кармана пачку сигарет, закурила и оглядела окрестности.

Лампы орбитальной станции слепили. По подвешенным между высотками монорельсовым линиям мчались змеи поездов. Грузовики со свистом пролетали по транспортной магистрали, а неподалеку от борделя стражи правопорядка избивали бездомного беженца, который отважился показаться на улицах перенаселённого орбитального улья, чтобы вымолить себе и другим таким же бедолагам немного еды. И часа не пройдёт, как этот несчастный отправится в космос без скафандра. Да, "Эри" принимала всех пострадавших от войны. Вот только вряд ли эти люди в итоге были счастливы здесь оказаться.

Легковой автомобиль сбросил скорость перед заездом на местную дорогу. Водитель просигналил о намерение повернуть и спустя несколько секунд остановил машину у входа. Из неё выскочил Антонио Маргаретти.

– О! Здорово, сержант! – Джабинилла помахала ему рукой.

– Привет! Забирайся!

– Спасибо, но я уже…

– Живо!

Джабинилла даже в бою не всегда видела сержанта Маргаретти таким взъерошенным.

– Ладно, ладно!

Она заняла место подле и спросила:

– Что стряслось?

– Ничего хорошего, – процедил Антонио. – Пристегнись!

Сержант снял машину с ручного тормоза, вдавил педаль газа в пол, и наёмники помчались навстречу приключениям, к кажущимся лёгкими деньгам и глупой смерти.

Как это обычно и бывало.

3

Понятие дня и ночи на орбитальных станциях, да и вообще в космосе, размыто. Однако на "Эри" старались поддерживать тот распорядок, к которому привыкло большинство жителей-выходцев из разграбленных ульев и поселений Нагары.

Слепящий искусственный свет, пробивающийся даже сквозь толстые шторы, выгонял беженцев на работу в первой половине дня, а потом постепенно гас, призывая ко сну.

И если обычно губернатор назначала встречу Георгу в сумерках, то на этот раз визит должен был состояться ранним утром.

В лучах прожекторов главный офис Администратума на "Эри" потерял прежнюю стать и превратился в нагромождение серого камня. Тьма перестала скрывать недостатки, и Апостол отметил, как и подобает истинному дорниту, обесскураживающе много архитектурных недочётов, например, спорное решение облицевать здание мраморными плитами. Со временем они стали отваливаться. Проёмы заменяли другими плитами, порой иного оттенка, но падения не прекращались. В конце концов на облицовку перестали обращать внимание, из-за чего офис Администратума в ярком свете ламп выглядел, мягко говоря, непритязательно.

– Что-то не так? – спросил Георг.

– Никакого вкуса, – отозвался Освальд.

– На то и расчёт. Это место должно угнетать.

– После прекрасных церквей Нагары печально видеть такое убожество. Больше похоже на тюрьму.

– Не удивлюсь, если у госпожи-губернатора здесь собственные казематы, – сказал капитан, – до краёв заполненные несогласными.

Георг достал из кармана зеркальце, ещё раз осмотрел себя, поправил причёску, а потом поднялся по лестнице и вошёл в здание.

– Приветствую победителей! – прозвучал голос из громкоговорителей.

Георга и Освальда встретил почётный караул из десятков скитариев. Киборги выстроились в две шеренги вдоль ковровой дорожки. Они вскинули электродуговые ружья так, словно возводили каркас для треугольной крыши. У потолка висел широкий голоэкран, на котором отражалась сама властительница Нагары и всей звёздной системы Отарио: хрупкое произведение искусства из серебра с глазами-сапфирами и золотыми, по-настоящему золотыми, локонами.

Шиннан III улыбалась. Торжествовала.

– Когда я впервые с вами познакомилась, господин Хокберг, то и подумать не могла, что ваша компания не только защитит Гуэльфскую дамбу, но и сыграет немалую, возможно, даже решающую роль в войне! – донёсся голос из громкоговорителей. – Сколько было и есть претендентов, но вам нет равных. От лица всех людей Отарио я выражаю Classis Libera величайшую благодарность.

– Очень приятно, госпожа, – ответил Георг. – Я краснею.

Освальд не заметил на лице капитана каких-либо изменений.

– Наша сотрудничество было взаимовыгодным, – продолжал Георг. – Знайте, я уже давно не работал со столь добросовестным нанимателем!

– Не медлите, – проговорила губернатор, – поднимайтесь, чтобы покончить со всеми бумажными делами. А после… я приготовила для вас сюрприз.

Георг повернулся к Освальду:

– Вот это мне нравится! Как думаешь, вечеринка пройдёт здесь или на Нагару полетим?

– Я бы вернулся в церковь.

– Освальд! До чего же ты душный!

На пути появился ещё один механический воитель, только на голову выше, с тонкими механодендритами, высовывающимися из рукавов, и силовым мечом, примагниченным сбоку на поясе.

– Прошу сдать оружие, – сказал альфа-скитарий.

– Конечно, – отозвался Георг.

Он снял с ремня ножны с саблей и протянул скитарию. Освальд тоже расстался с оружием.

Гости преодолели изматывающий подъём по вытянутой лестнице и вступили в коридор со стрельчатыми окнами, откуда открывался живописный вид на орбитальную станцию, Нагару, вереницы прибывающих и убывающих кораблей.

Связь с другими звёздными системами поддерживалась уже несколько лет, но касалась исключительно торговли. Теперь же путь на райский мир для паломников и туристов снова был открыт.

Освальд окинул беглым взглядом суда и обратил внимание на необычного гостя: не лайнер, лихтер или охранение конвоя, а фрегат типа "Гладий", который чаще всего использовали капитулы космического десанта. На корме этого корабля красовался знак – серебряный крест.

"Железные Рыцари? – предположил Освальд. – Нет, у тех кросслет. Здесь же просто крест. Но, скорее всего... тоже дорниты".

Апостол не стал тревожить капитана по пустякам, а поэтому просто двинулся следом.

Привратники открыли двери перед гостями, пропустили в кабинет губернатора, и оказалось, что наблюдения Освальда не такие уж и пустяки. Кроме капитана и его верного телохранителя, Шиннан III принимала ещё двух воинов-Астартес в тактических доспехах дредноута и совсем маленькую на их фоне таинственную незнакомку в балахоне.

И если бы не устрашающая нашивка на груди женщины, то Апостол бы даже не напрягся, а так пришлось сделать шаг вперёд и закрыть собой капитана.

Георг же, разглядев знак Инквизиции, отступил, но натолкнулся на привратника-скитария с шоковой дубинкой в руках.

– Не стесняйтесь. Подходите ближе, – проговорила Шиннан III.

Она широко улыбнулась и махнула ладонью.

– Как вы уже успели, наверное, понять, – продолжала госпожа-губернатор, – у Инквизиции к вам есть некоторые вопросы, из-за чего я считаю, произошёл форс-мажор, и я не могу исполнить условия нашего с вами договора.

– Ах ты… хитрая сука, – прошептал Георг.

– Я бы не прожила столько лет, если бы не была хитрой сукой, – ухмыльнулась Шиннан III.

Она повернулась к представителям Инквизиции и проговорила:

– Он весь ваш, господа.

– Освальд! – воскликнул Георг.

Освальд двинулся на терминаторов, но один из них – библиарий, если судить по психическому капюшону – поднял ладонь навстречу и сказал:

– Спокойно, брат. Нет причин сражаться.

– Что? – спросила госпожа-губернатор.

Она даже приподнялась немного над столом.

– Я не понимаю. Они же еретики. Разыскиваемые преступники!

– Вам не нужно ничего понимать, – произнесла незнакомка в бесформенном балахоне, – это дело Святой Императорской Инквизиции.

4

У "Амбиции", флагмана Classis Libera, на станции "Эри" был собственный причал. Людей компании уже давно считали своими, а поэтому не держали на расстоянии, как многих других гостей Отарио.

Причал представлял собой мост, примыкающий к трюмам корабля, защищённый от безжалостного вакуума трубой почти километрового диаметра.

Очень удобно, так как для погрузки и разгрузки товаров и людей не нужно было использовать транспортные челноки. Все операции происходили в хорошо отапливаемом и освещённом месте с привычным притяжением, обеспеченным генераторами искусственной гравитации.

Перед контрольно-пропускным пунктомт наёмники разбили лагерь, который всё ещё жил по законам военного времени, несмотря на прекращение огня.

Руководить поселением в своё отсутствие Шай назначила Дейви Двуглазого. Потом лейтенант обошла часовых, переоделась и отправилась в увольнение.

У КПП её уже дожидался Антонио Маргаретти, чисто выбритый, надушенный и облачённый в парадно-боевую форму. Сама же Шай предпочитала менее кричащий наряд: рабочие ботинки с толстой подошвой, чёрные брюки, такого же цвета блузку с короткими рукавами и кожаную куртку.

– Куда сегодня вас отвести, прекрасная госпожа? – Антонио улыбнулся.

– Тони…

– Ладно-ладно. Куда сегодня пойдём, детка?

– Тони…

Шай показала Антонио кулак. Он сказал:

– Предлагаю сходить в доки, Шай. Совсем недалеко. Если хочешь, можем просто прогуляться. Парни говорили, что около часа пути.

– А что там, в доках?

– Бои без правил.

– Тони…

– Нет, ну а что?! Ты сама говорила, что местные кабаки уже надоели!

– Да я подкалываю.

Шай слегка ударила пальцами по рёбрам Антонио, потом обхватила рукой за пояс и привалилась к его груди. Внутрь КПП компании они даже заходить не стали. Охрана подняла шлагбаум и пропустила офицеров без досмотра. Осталось только преодолеть такое же КПП, но уже таможенников "Эри" и… привет, свобода!

– Слушай, а кто тебе рассказал про бои? – спросила Шай.

– Линч туда зачастил, – ответил Антонио. – И он не просто делает ставки, а сам участвует.

– Надо думать!

– Говорят, местным нравится.

– Ещё бы не нравился. Джеки – маньяк.

Офицеры подошли к таможне. В отличие от КПП компании это была основательная преграда на пути к сердцу орбитальной станции: многометровые толстые ворота с автоматическими турелями в башнях по краям, а также помещение с вооружённой охраной, кибер-мастифами и сканирующими устройствами. Наёмники вошли внутрь, сбросили наплечные сумки, кобуры и ножны на подвижную ленту, а сами прошли через рамки металлодетекторов.

Шай не задержалась на досмотре, а вот Антонио поздно спохватился.

– Чёрт, всегда забываю! – воскликнул он.

Рамка замерцала кровавым светом, и раздался гул сирены.

Антонио вернулся к ленте, потянулся к гульфику и вытащил небольшой мешочек с монетами.

Шай тем временем показала таможенникам разрешение на оружие: лазерный пистолет и охотничий нож. Обстановка на "Эри" была небезопасна, а поэтому Георг добился права своим солдатам защищать себя любым способом.

Шай с Антонио прошли все процедуры досмотра и ступили на территорию орбитального улья.

Антонио с шумом втянул воздух.

– Такой сладкий и зовущий смрад мусорного ведра!

Шай усмехнулась и ответила:

– Ага. С нашей работой радуешься даже "Эри".

Она сделала несколько шагов и остановилась.

– Тони, слушай… тебе не кажется…

– Не кажется, – ответил он и расстегнул кобуру.

Кольцевая дорога, огибающая жилую область орбитальной станции опустела. Время от времени над головами ещё проносились монорельсовые составы. Гул раздавался и с нижних уровней, но дорога прямо перед глазами и тротуары, её огибающие, обезлюдели. По магистрали гуляли лишь потоки воздуха, вырывающиеся из системы вентиляции.

– Да что ж такое! – Шай вытащила пистолет. – Как только увольнение, так сразу какая-нибудь херня!

Наёмники короткими перебежками добрались до спуска на нижний уровень станции, присели и осмотрелись.

Районы вокруг причалов стали жилыми во время войны. Эти здания представляли собой переоборудованные склады без окон, удобств, отопления и, порой, даже канализации. Куда ни глянь – гладкие стены из пластали и узкие проезды между ними. Ветер подхватывал мелкий мусор и переносил его с места на место.

Лейтенант достала из сумки вокс-рацию и закрепила её на внешнем кармане куртки, а потом воткнула в правое ухо бусинку приёмника и прикрепила к воротнику передатчик.

Шай послушала сообщения на разных волнах, но ничего тревожного не обнаружила. Однако уже в следующую секунду издали донёсся шум гусеничной техники, которая проверяла дороги на прочность.

Лейтенант вышла в эфир:

– Всем солдатам компании – боевая готовность! Техножрецы, готовьте Вольных Клинков к высадке.

Справа показалась громада "Гибельного Клинка", окрашенного красными и коричневыми полосами – последний танк сводного катачанского полка. Эта боевая машина едва помещалась на трёх полосах магистрали и нет-нет, но цепляла разделительные заграждения, вмиг превращая их в каменное крошево.

Слева же от расположения наёмников ехали "Василиски". Артиллеристы опустили орудия так, чтобы стрелять прямой наводкой.

– Что они задумали? – спросил Антонио.

– Что бы ни задумали, но с причала нас не выпустят. В этом бутылочном горлышке даже рыцарей расстреляют, – вздохнула Шай.

"Гибельный Клинок" и артиллерия остановились на одинаковом расстоянии от выезда с причала. Ближе подъехали только "Химеры". Катачанцы принялись вытаскивать из БМП стационарные орудия и мешки с песком для возведения временных баррикад.

Шай поднялась в полный рост. Антонио схватил её за руку и прошептал-прошипел:

– С ума сошла?

Шай высвободилась из захвата и проговорила:

– Доверься мне. Они всё-таки наши союзники.

– Непохоже!

– Слушай, пока они всё не перекрыли, спустись-ка в подулье. Сдаётся мне, свой человек в городе понадобится.

Шай передала Антонио комплект вокс-связи.

– Шай…

– Не тормози!

Антонио спустился в подземку, а Шай направилась к катачанцам. Ей навстречу вышел полковник Чарльз Лейман, командир 392-го сводного полка, крупный мускулистый мужчина с искусным механическим протезом правой руки. Синтетические волокна аугметики тянулись и на грудь великана, складываясь с татуировкой катачанского дьявола в замысловатую картину.

– Привет, Шай, – Чарльз ухмыльнулся.

– Здравствуй, Чарли, – Шай ответила кислой улыбкой. – Что это, бля, за променад? Надоело отдыхать?

– Приказ госпожи-губернатора, – пожал плечами катачанец.

– Сука…

Шай помолчала немного, но потом проговорила:

– Не очень по-дружески выходит, Чарли. Мы танчик ваш отбили, – она кивнула в сторону "Гибельного Клинка", – и вас тоже в том дельце на Оме спасли. Что за хуйня?!

Полковник развёл руками:

– Ничего не могу поделать. Магистр войны велел слушать приказов главнокомандующего. Шиннан III – главнокомандующий.

Шай ничего не ответила, только прищурилась и стиснула зубы. Чарльз вздохнул и сказал:

– Просто не высовывайтесь. Очень бы не хотелось по вам стрелять.

– Ладно... я всё поняла.

Шай кивнула, повернулась и направилась в лагерь.

Ей в спину прилетел крик:

– Шай, давай без глупостей!

Лейтенант ответила также громко, не оборачиваясь:

– Ты меня знаешь, Чарли! Я – умная девочка!

По приказу капитана офицеры Classis Libera уже давно, с самого начала кампании на Нагаре, составили план, как выйти из щекотливого положения. В конце концов, у них был космический корабль, была решимость и, что самое важное, была смекалка, которая уже не раз спасала их из самых затруднительных положений.

5

На площади перед главным офисом Администратума стояли два десятка "Носорогов", выкрашенных в изумрудный цвет жречества Дитрита. Подразделения скитариев перекрыли все дороги и приготовились к обороне в случае непредвиденных обстоятельств.

– Поворачивайте! – приказал металлический воитель.

Он направил радиевый карабин в сторону автомобиля.

– Ну и? – спросила Джабинилла.

– Ох, если бы я знал... – отозвался Антонио.

– Граждане, у вас есть тридцать секунд на выполнение требований! – предупредил скитарий.

Джабинилла открыла дверь, но только опустила ногу на камнебетон, как металлический воитель дал очередь поверх её головы.

– Возвращайтесь в машину и уезжайте! Двадцать секунд!

– Я – Джабинилла Тертия, ржавый ты сукин сын! – выкрикнула наёмница. – Меня хочет видеть Георг Хокберг, Шиннан III и ещё хер знает кто!

Скитарий немного опустил ствол карабина.

– Вы можете пройти, госпожа, но у вашего спутника есть десять секунд, чтобы уехать.

– Всё, пока! – выкрикнул Антонио.

Джабинилла даже дверь закрыть не успела.

– Эй, бля! Дай хоть сапог!

Антонио рванулся с места, вылетев на проезжую часть. В обычный день с таким вождением можно было бы запросто потерять багажник вместе с задним рядом кресел.

Наёмница проводила сержанта взглядом, а потом осмотрела себя. Она рассмеялась. Джабинилла почесала в паху и пошла в сторону скитариев. Караул из пары металлических бойцов проводил наёмницу в офис Администратума. Джабинилла уже догадывалась, из-за чего её вызвали, а поэтому постаралась выглядеть достойно даже в нынешнем состоянии: держала осанку и старалась смотреть на окружающих свысока, хотя и не встретила на пути никого ниже ростом.

Джабинилла вошла в кабинет губернатора.

В центре, у иллюминатора с усиленным остеклением, за широким столом, заваленным папками с отчётами, сидела сама госпожа Шиннан III. Он барабанила по столешнице пальцами с длинными хрустальными ногтями.

Слева у двери стоял Освальд, телохранитель капитана. Он не обратил внимания на наёмницу, а вперил взгляд в двух терминаторов напротив. Они как будто бы играли в гляделки или общались друг с другом с помощью психических способностей, хотя Джабинилла никогда не слышала, чтобы Апостол ими обладал.

Между Астартес у шкафов с книгами стоял капитан. Георг листал крупный фолиант с надписью "Имперское Право" на корешке.

Справа за движением аниматронной модели звёздной системы следила неизвестная девушка. Она обернулась, и наёмница увидела нашивку – букву I в серебряном круге – на балахоне незнакомки.

– Джабинилла Тертия, – представилась наёмница. – Марксмен, рота Шай.

Она сотворила знамение аквилы, склонила голову и добавила:

– Это честь, присутствовать рядом с такими важными личностями.

На лице незнакомки промелькнула тень улыбки, но потом она прочистила горло и произнесла:

– Джабинилла, вы посылали сообщения в крепость Ордо Еретикус на Мордвиге-Прайм?

– Да, – кивнула наёмница, – все последние шесть лет.

Джабинилла заметила, что Георг вздрогнул после прозвучавших слов, а потом продолжила:

– Я уже начала думать, что вы все померли! Почему так долго?!

– Вы получите всю информацию после подтверждения личности, – проговорила представительница Инквизиции.

Она повернулась к губернатору:

– В здании есть госпиталь или пункт медицинской помощи?

– Разумеется.

Искусно выполненное лицо Шиннан III как никогда походило на маску.

– Прошу, завершите своё дело и оставьте нас, – проговорила она. – У меня ещё много дел.

Джабинилла поглядела на Шиннан, потом на Георга и сказала:

– После всех процедур я бы хотела встретиться в той же компании. Вам всё ясно?

Губернатор смяла листок бумаги и швырнула его в сторону гостьи. Шиннан взревела:

– Чтобы Мне! Приказывало! Какое-то наёмничье дерьмо?! Мне! Да будь ты хоть трижды агентом Инквизиции, хорошенько подумай о словах, которые вылетают из твоего грязного рта!

Первую половину речи голосовой модуль губернатора не успел перестроить верно, поэтому присутствующие люди поморщились от синтетического режущего слух звука.

Джабинилла повела плечами:

– Знаете... мне особенно везёт на всякого рода мелких царьков, которые считают, что обладают на местах исключительной властью. Шиннан, ответь, стоит ли портить отношение с Инквизицией или нет?

Губернатор стиснула фарфоровые зубы, а потом обратилась к привратникам и сопровождающим Джабиниллу скитариям.

– Отведите представителей Инквизиции и эту… даму в медпункт. Предоставьте им доступ ко всем аппаратам, принадлежностям и лекарствам, которые они попросят.

6

"Где я её видел?"

Да, Апостол обладал эйдетической памятью, но недостаточно хорошо рассмотрел Джабиниллу. Профиль наёмницы вызывал тревожные чувства.

Понимание пришло, когда он узнал, что Джабинилла служила Инквизиции. Георг побледнел, а Освальд отчётливо вспомнил тот проклятый день в Кантаврисе на площади перед Собором Святого Публия.

"Я убил её, точно убил, – подумал Апостол. – Кто же это? Клон? Сестра-близнец?"

Он переступил с ноги на ногу.

"Кто бы это ни был, но Инквизиция до нас всё-таки добралась. Бог-Император, если на то воля Твоя, сегодня мы встретимся".

"Госпожа дознаватель обязана ордену, – раздались чужие слова в голове Освальда. – Не могу поручиться за жизнь вольного торговца, но Крестоносцы здесь ради Вас, Апостол. Всё будет хорошо".

Освальд пристально посмотрел на библиария: лысого морщинистого старика со сверкающими тёмными глазами под мощными выступающими надбровными дугами. От ушей псайкера остались только скрюченные пеньки, нос когда-то рассекли наискосок, и он неправильно сросся, кожу покрывала рябь ожогов, но больше запоминающихся рубцов и увечий не было.

"Я связан с торговцем клятвой, библиарий, – подумал Освальд. – Если он погибнет, позор опустится не только на меня. Весь капитул будет очернён".

"Печально. Кстати… меня зовут Окулат. Со мной капеллан-секутор Дорсон. Мы – искатели святости ордена Крестоносцев".

"Первый раз слышу", – подумал Освальд.

"Наш дом – Грааль, Сегментум Солар. Однако в поисках Чуда Господнего искатели бороздят всю галактику".

– Господа Окулат, Дорсон, пойдёмте, – прозвучал призыв агента Инквизиции.

Библиарий кивнул Апостолу, и спустя несколько мгновений в кабинете не осталось никого, кроме Георга, Шиннан и их телохранителей.

Георг расправил плечи и проговорил:

– Я ждал подвоха с самой первой встречи, но всё равно… крайне разочарован. Classis Libera вернула на Нагару мир. И что же вы сделали в ответ?

– Ха… ничего не имею против Classis Libera, – сказала губернатор. – Я даже рассчитываю призвать всех солдат и офицеров компании на службу... после справедливого суда над грабителем и мошенником Георгом Хокбергом.

– Наверное... – Георг вздохнул, – жить мне осталось недолго. И знаете, каким будет мой последний приказ?

– Сгораю от любопытства, – на лице Шиннан III ничего не отразилось.

– Действуй, Шай, – проговорил Георг.

Он выдержал паузу и объяснил:

– Сейчас мои солдаты пойдут на абордаж крейсера "Tibi gratias"... или как там его? Когда они переломят сопротивление – а они переломят, можете не сомневаться – то совокупным залпом всего флота разнесут на куски эту станцию вместе со мной и всей вашей жалкой властью.

Губернатор приподнялась над столом.

– Ты не посмеешь… – сказала она.

– Уже посмел. Проверьте входящие сообщения.

Оптические имплантаты губернатора вспыхнули сеточкой выведенной информации. Шиннан раскрыла рот, но не могла выдавить и звука.

– Понимаете, губернатор, вы и все ваши предки – просто мещане по сравнению с моим родом. Хокберги всегда шли вперёд. И не просто шли, а тащили Империум за собой. Я – аристократ, вольный торговец, покоритель звёзд и пустоты! А вы кто?! Цепляющаяся за хрупкую власть кукла…

Искусственные губы губернатора начали двигаться хаотично. Шиннан завопила:

– Стража! Вывести этих ублюдков во внутренней двор и расстрелять! Живо! Я увижу твою смерть, Хокберг!

– Да, – кивнул Георг. – Насладись напоследок... сука.

– Взять их! 

Если бы Шиннан могла брызгать слюной, то, наверное, уже испачкала бы все документы перед собой.

Освальд поглядел на Георга.

– Как знаешь, Освальд, – произнёс Георг, – но мне кажется, сопротивляться бессмысленно.

Двери в кабинет отворились. За пленниками губернатора явился целый отряд. Георга и Освальда взяли под руки и повели на выход.

Когда колонна спускалась по лестнице, Апостол проговорил:

– Капитан, я могу попытаться. Пока мы в помещении…

Скитарий, который вёл Освальда, включил тазерное стрекало, и оружие замерцало светло-голубым сиянием.

Георг покачал головой.

– Верю. И если ты хочешь спасти свою жизнь, действуй. Но не ради меня.

Георг добавил спустя несколько мгновений:

– Освальд… я избавляю тебя от клятвы. Твой обет исполнен.

Пленников вывели в зал, выложенный белыми и чёрными плитами.

"Теперь ты сам себе хозяин, – подумал Освальд. – Решайся".

Он мог провернуться вокруг оси, чтобы раскидать скитариев, которые вели его под руки. Сверхчеловеческой мощи, помноженной на силовые доспехи, должно было хватить на этот манёвр. Потом Освальд постарался бы выхватить силовой меч у воина впереди. В отличие от вооружения других скитариев, у этого клинка рукоять вполне подходила для удобного обращения даже Ангелу Смерти. Апостол точно рассчитал действия и знал, что сможет уничтожить по крайней мере шестерых воителей техножречества Дитрита, прежде чем его шансы на выживание стремительно поползут к нулю. Он точно рассчитал все действия, но…

Освальд вздохнул. В конце концов, он уже несколько десятилетий делил с этим человеком горе и радости, одерживал славные победы и совершал подлые преступления под знаменем Classis Libera.

– Я с вами до конца, капитан, – произнёс Освальд.

Георг бросил взгляд через плечо и ответил:

– Спасибо… старый друг.

Пленников вывели во внутренний двор, где находились ухоженные клумбы вокруг каменных статуй, изображающих государственных деятелей Отарио. Георга и Освальда подвели к ближайшей стене и велели повернуться.

Приказа о приведении приговора в исполнение ожидали два десятка первоклассных стрелков, покинувших благословенные наковальни магосов Дитрита. Вооружённые лучшим имперским оружием, не знающие боли и страха, скитарии не сомневались. В их мозгах, которые в равных долях состояли из органических тканей и кремния, не проскакивала мысль "виновны эти люди или нет". Скитарии собирались, как и прежде, приложить все возможные усилия, чтобы выполнить приказ командира. Они вскинули электродуговые винтовки, прицелились.

Освальд оглядел дула ружей, в любую секунду ожидая, как где-то внутри родятся ослепительные разряды, способные прожечь силовые доспехи. Он проговорил про себя:

"Я не боюсь зла,

Я не боюсь…"

Апостол не успел прочесть Заклинание Смерти, потому что из громкоговорителей раздался голос Шиннан III.

– Отставить! Что ж... Георг… ваша взяла. Остановите солдат!

– Не буду, – покачал головой Георг. – Не тяните время.

– Ладно! Ладно! Я согласна на переговоры!

Георг вздохнул, перестал высматривать голокамеры и обратился к скитариям:

– Ну ведите обратно…

7

Обратно в кабинет губернатора Джабинилла вернулась окрылённой.

И даже больше. Она вернулась туда, больше не скрывая настоящее имя, прозвище и звание. 

Жозефин Анна Мерикью де Труан. "Танцовщица". Инквизитор Ордо Еретикус.

Марта Сноувуд, дознаватель из свиты Эммануила Мирабо, ученика Жоанны, передала легендарной "Танцовщице" инсигнию и подарила собственные сапоги.

Не спрашивая дозволения, Жоанна подошла к Шиннан и села в кресло напротив. За столом также сидел Георг, встретивший инквизитора хитрой ухмылкой. Губернатор же, в отличие от делового партнёра, была смертельно серьёзна.

– Да-да, – капитан ткнул пальцем в бумаги, – подпись здесь и здесь.

– Вымогатель, – проскрипела Шиннан.

Она оставила на бумаге витиеватый росчерк так, что даже порвала край документа.

– Придётся переделать, – произнёс капитан.

Губернатор издала нечто похожее на белый шум.

– Вижу, вы уже уладили все дела, – сказала Жоанна.

– Ещё нет, – отозвался Георг, – губернатор крайне нерасторопна и очень небрежно работает. Госпожа, напоминаю, что ваши люди сейчас гибнут на крейсере. Вы не хотели бы позвать себе на помощь парочку клерков?

– Нет! – отозвалась Шиннан.

– Что ж… не будем давить на губернатора, – проговорила Жоанна, – пока что. Пусть работает.

– Тогда у меня появилось море времени, чтобы побеседовать с вами, госпожа…

– Де Труан. Жозефин Анна Мерикью де Труан, – ответила инквизитор.

– По внешнему виду, госпожа де Труан, я понял, что вы уже неотъемлемая часть компании, – улыбнулся капитан. – И скорее всего в курсе всех действий компании.

Жоанна кивнула.

– Так что меня, как вы можете догадаться, терзает один, но очень важный вопрос… – продолжал Георг.

– Ты, твой телохранитель, – Жоанна кивнула в сторону Освальда, который стоял у двери, – все высшие офицеры и ветераны Скутума заслужили виселицу.

Инквизитор выдержала паузу, изучая собеседника. Капитан даже не моргнул.

– Однако…

Георг едва заметно выдохнул.

– Однако, – продолжила Жоанна с усмешкой, – то, что мне успела поведать дознаватель, изменило решение относительно компании.

– Не томите, госпожа, – попросил капитан.

– В отличие от многих моих коллег, я не собираюсь бежать из сектора, как бы ни сложилась судьба. Но в моих долгоиграющих планах нужна армия. И я предлагаю Classis Libera стать этой армией.

– Я всегда был и остаюсь верным слугой Императора! – воскликнул Георг.

Жоанна прищурилась и произнесла:

– Не зубоскаль, торговец. Обвинение ни с тебя, ни с других преступников я снимать не собираюсь.

– Даже под угрозой смерти? – спросил капитан.

– Даже под угрозой смерти, – кивнула инквизитор. – Она моя постоянная спутница. Твои офицеры, Георг, не дадут соврать.

– Тяжело вести переговоры людьми, которые не боятся смерти – проговорил капитан.

Инквизитор едва заметно улыбнулась, а потом продолжила:

– Компании придётся кровью расплатиться за убийство имперских граждан, разрушение имперских построек и действия, которые привели к тому, что Скутум вновь поглощён Варпом.

– Допустим... я соглашусь с вашими требованиями, – сказал Георг после минуты раздумий. – И за свой счёт проспонсирую крестовый поход. Но… вы же знаете, кто и почему воюет в моей компании?

– Я сама воевала в вашей компании. Конечно, знаю.

– Как только закончатся деньги, в ваших рядах останется пара сотен солдат, да и то со временем они тоже постараются разбежаться кто куда.

– Понимаю, – кивнула Жоанна, – но твои карманы, Георг, глубже, чем кажутся.

Капитан посмотрел на собеседницу пристально.

– Я не сниму обвинений, – пояснила Жоанна, – но обеспечу государственную поддержку, дам доступ к арестованным счетам компании, право воспользоваться верфями Мордвиги и защиту от других организаций Империума. И поверь, таких организаций больше, чем кажется.

Георг вздохнул. Он пробарабанил пальцами по столешнице, потом убрал руки в карманы, вытащил, скрыл лицо ладонями, но, наконец, произнёс:

– Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал мне, что я рад буду спустить целое состояние на чужие замыслы, я бы рассмеялся.

– Ты наверняка считаешь себя выдающимся аферистом, Георг, но правда в том, что Империум гораздо более выдающееся государство с куда более выдающимися людьми. Если бы не я, рано или поздно, тебя бы всё равно прижали.

– Ладно… – махнул рукой капитан. – Согласен.

Губернатор как раз закончила оформлять договора, а поэтому хмыкнула и произнесла:

– Кажется, не меня одну сегодня ограбили.

8

Сервитора W-EC-1013 переоборудовали. Вместо сварочного аппарата установили тяжёлый болтер, а вместо протеза левой руки приладили булаву с шипами. Техножрецы прикрутили броневые листы прямо к костям и заменили один глаз на блок наведения без применения наркоза. Они рисковали тем, что органическая часть сервитора не переживёт болевого шока, но W-EC-1013 справился. Сервитор делал это всю жизнь, хотя сейчас и не осознавал, где он, что происходит и даже как его раньше звали.

W-EC-1013 боролся за жизнь на нижних уровнях улья Фата, спасался от облав арбитров, в составе подразделений штрафников защищал города Нагары от кажущихся бесконечными волн зеленокожих, дезертировал из армии и вот, наконец, стал боевым сервитором на борту крейсера "Tibi gratias ago Deus Mechanicus".

В очередной раз из-за амбиций Шиннан III культ Бога-Машины Дитрита вынужден был столкнуться со смертельной угрозой. Абордажники вольного торговца Георга Хокберга брали одну палубу крейсера за другой.

W-EC-1013 уловил приказ, пробежавший строкой технолингвы в ноосфере, и направился в технический коридор EC-9. Раньше он боролся со свищами в трубах в этом месте, а теперь, наоборот, собирался наделать как можно больше дырок, только уже не в трубах, а в нападающих.

Сервитор не торопился. Техножрецы позаботились о вооружении, но не успели заменить ходовую часть. Бывший человек прихрамывал на правую ногу. За время такой неспешной прогулки W-EC-1013 увидел и передал множество голоматериалов и звуковых записей.

У выгравированного на стене черепа Бога-Машины молились служители культа. Один из них, кто ещё не заменил голосовые связки на искусственный модуль, прошептал:

– О, Святой Дух, убереги меня от поломки! И если суждено мне пасть, пусть мои детали передадут достойнейшему!

W-EC-1013 не волновала поломка. Его уже вообще ничего не волновало. Сервитор просто переваливался с ноги на ногу. Его обгоняли подразделения скитариев, рядом грохотали катафроны или топали точно такие же бедолаги, обращённые в безвольные механизмы. Навстречу же всё чаще и чаще ехали самоходные тележки с ранеными, обломками техножрецов и их верных воинов.

Сервитор не успел покинуть артиллерийскую палубу, когда произошла разгерметизация. Луч вражеского корабля пробил обшивку крейсера и срезал макропушку с лафета. Громадная конструкция сорвалась с места и ударилась о прожжёную трещину, едва не расширив её. Пушка не полностью закрыла пробоину. В космос со свистом вырывался воздух, унося с собой матросов, артиллерийских офицеров, техножрецов и сервиторов. W-EC-1013 нечем было удержаться на месте. Он оторвался от земли, сквозь дыру в корпусе увидел далёкие звёзды и космические корабли, мерцание пушек. Сервитор потянулся к ним, задвигал конечностями, припоминая полузабытые навыки плавания, когда… лодыжку обвил механодендрит. Это щупальце принадлежало магосу, металлическому спруту, который пытался спасти не только собственную жизнь, но и имущество. Он и затащил боевого сервитора обратно, а потом заблокировал проход на разгерметизированную палубу. Магос посмотрел на W-EC-1013 и послал тому сообщение:

"Продолжить выполнение команды".

W-EC-1013 одним из последних добрался до технического коридора к двигательному отсеку. Из пола уже выдвинулись металлические барьеры, за которыми заняли позиции скитарии, а над головой повисли автоматические турели. Кто бы ни появился здесь рисковал встретиться с таким потоком огня, фосфора и плазмы, что не оставит от него даже пепла.

В голове сервитора промелькнула строка из нулей и единиц, которая означала "приготовиться".

W-EC-1013 встал между укреплениями скитариев. Если бы он мог хвастаться, то сказал бы, что сейчас и сам стал укреплением, благодаря толстым железным листам, прикрученным к костям.

Спустя несколько секунд противник дал о себе знать. На вратах появились две отметины, наливающиеся пунцовым цветом. Когда металл расплавился, абордажники отвели бойцов с мелта-ружьями. Они использовали отверстия как амбразуры и дали залп из ракетных установок. Один снаряд ударил в защитный барьер, а второй повредил плазменную кулеврину катафрона. Из-за повреждения охладителей ответный выстрел боевой машины закончился взрывом, который испепелил ближайших защитников и ослепил тех воинов Омниссии, кто полагался на тепловизионные прицелы.

Абордажники вольного торговца получили пару драгоценных мгновений и использовали их с завидным даже для скитариев КПД.

– Non terrae plus ultra!

Врата пали, и внутрь ворвались солдаты в посеребрённых скафандрах с налепленными печатями чистоты. Никакой неуверенности или страха перед смертью. Абордажников вольного торговца не смутила даже гибель всей первой волны. Они перешагивали через трупы, стреляли, падали замертво, но уже следующие бойцы подхватывали эстафету, выкрикивали девиз на высоком готике и разили защитников крейсера в ответ.

Пули пробили трубы отвода взрывоопасного газа, и в коридоре начался пожар.

W-EC-1013 получил страшные ожоги, но не мог отступить. Не было соответствующего приказа.

Вокруг валились скитарии. Из полыхающей преисподней всё чаще летели сгустки плазмы или крупнокалиберные пули. После нескольких неудачных попыток навестись на цель, сервитор получил команду открыть заградительный огонь.

Отдача сотрясла W-EC-1013, но он всё равно водил стволом тяжёлого болтера из стороны в сторону, пока немногочисленные выжившие защитники отступали.

Раздался щелчок – закончились болт-снаряды. W-EC-1013 вскинул булаву. На него выскочил объятый пламенем абордажник. Скафандр почернел, печати чистоты исчезли, а бронестекло шлема закоптилось и оплавилось, но врага это не остановило.

W-EC-1013 опустил булаву, но промахнулся. Покрытый шипами шар оставил вмятину на решётчатом полу. Враг отскочил, потом быстро приблизился и отсёк руку сервитора флотским тесаком.

W-EC-1013 отослал хозяевам отчёт о невозможности выполнения последнего приказа, когда абордажник пнул его. Сервитор потерял равновесие и с грохотом рухнул. Враг наступил W-EC-1013 на грудь, навёл на лицо широкое дуло дробовика.

Где-то на границе затуплённого, спящего сознания сервитора появилась радостная мысль о том, что он, наконец, обретёт свободу, но…

Абордажник не выстрелил. Он прищурился, а потом повернулся к остальным выжившим членам штурмовой группы.

– Отбой, ребята. Говорят… мы победили.

– Неожиданно… – проговорил один напарник абордажника.

– Наш день ещё не настал, – отозвался другой.

Нападавшие ушли.

А W-EC-1013 остался. Его тело покрывали ожоги, кровь текла из обрубка левой руки, а по щеке пробежала и высохла слеза.

Рабское служение продолжалось.

9

Апостол пригласил гостей подойти ближе к алтарю.

Мощи Святого Роберта Свежевателя хранились в крохотном храме на борту "Амбиции", казалось бы, в самом неподходящем для этого месте. Однако со временем оно стало выглядеть богаче и привлекать куда больше людей, чем до появления на корабле свидетельства чуда. Среди паствы нашлись творцы, способные написать иконы красками или выложить их мозаикой. Были в культе мастера по работе с камнем и талантливые гравировщики. Не прошло много времени перед тем, как этот храм приобрёл не просто символическое значение, а стал средоточием мощи культа Святого Свежевателя.

"Да славится имя твоё, Роберт, во веки веков!"

Апостол сотворил знамение аквилы, а потом открыл реликварий. Первоначально Освальд собрал мощи Свежевателя в собственный шлем, но потом нашёл для них более подходящее вместилище. Ныне аугметическая стопа и прах Святого, смешанный с землёй, на которой он погиб, покоились на дне золотого ларца, украшенного изображениями херувимов, которые помогали душе воспарить.

Окулат стоял смирно, а вот его боевой брат не сдержался. Он отомкнул латные рукавицы и протянул ладони ближе к мощам, словно грел руки у костра.

– Столь малым приходится довольствоваться, – сказал капеллан-секутор, – но столь много ещё сохранилось в прахе.

Дорсон протянул ладонь Освальду. Апостол пожал её. Дорсон приблизился. Череполикая маска оказалась так близко, что могло показаться, будто Импертор-во-Смерти решил укусить Освальда. Дорсон сказал:

– Брат Освальд, ты можешь просить любых даров и услуг, если позволишь перевезти это чудо на Грааль. Там, среди других священных сокровищ, мощи Святого Свежевателя займут почётное место. Они станут жемчужиной коллекции свидетельств прикосновения Бога-Императора.

– Это большая честь, – произнёс Освальд.

Он набрал больше воздуха в лёгкие, сделал шаг назад и ответил:

– Но вынужден отказать. Инквизиция призвала культ на Крестовый Поход. Святой Роберт – плоть от плоти войны, его дух не упокоится в гробнице. Свежеватель продолжит вдохновлять рабов Бога-Императора на славные дела.

– Ты больше не связан клятвой с торговцем, – сказал Окулат. – Возвращайся к Молотам Пустоты, Освальд, и передай заботу о мощах нам.

– Не могу, брат. Как говорили древние: "Мы в ответе за тех, кого приручили".

– Знай же, Освальд, – произнёс Дорсон. – что мы в своих странствиях редко встречаем такой образец добродетели, как ты. И пусть я разочарован отказом, но безмерно рад знакомству.

– Как и я, – кивнул Окулат.

– Если на то будет воля Бога-Императора, – ответил Освальд, – то я обязательно приведу культ на Грааль.

– Это честь для Крестоносцев! – воскликнул Дорсон.

– Тогда давайте помолимся, братья, чтобы это событие скорее настало.