Следующим утром, допивая кофе, Мори перелистывал страницы ежедневной газеты. Элис-тян, которую так и не удалось уговорить переодеться из ночной рубашки, сидела за столом слева от него. Перед ней остались несъеденными яичный рулет, жареные сосиски и овощи, пока она увлеченно разбирала на кусочки уже третью пшеничную булочку, и, рассыпая вокруг крошки, лепила фигурки и расставляла свои шедевры на салфетках. По правую руку от Мори был Чуя — еще один ребенок с проблемами питания. Свободной рукой он ощупывал края тарелок, наугад тыкал прибором в посуду, ронял еду — и по скорости, с которой продвигался процесс, можно было сказать, что, как и вчера, терпение у Чуи закончится раньше, чем порция. Так и хотелось прекратить этот балаган и обоих накормить с ложечки. Но Мори не умел быть строгим с такой милой Элис-тян, а, что касается Чуи… Да, было бы проще и быстрее предложить помощь, но Мори не сможет находиться рядом с ним постоянно, а его зрение, скорее всего, вернется нескоро, поэтому будет лучше, если Чуя как можно раньше освоится с бытовыми вопросами — и для этого нужна практика.

Новенькая хлебная фигурка упала на пол. Элис-тян спрыгнула со стула и на четвереньках полезла за ней. Подол сорочки задрался, из-под стола торчала детская попа в коротких панталончиках.

Мори отложил газету и тоже заглянул под стол:

 — Красавица, хочешь, я достану пластилин и ты поиграешь у себя в комнате? — со сладкой улыбкой предложил он.

 — Хочу! — заявила Элис-тян, потом встала во весь рост и, строго указывая на слепленные фигурки, приказала: — Только не смей выкидывать моих кукол!

 — Хорошо-хорошо, — миролюбиво кивнул Мори, и отправился за обещанным пластилином.

Одним источником беспорядка в столовой стало меньше.

К тому моменту, когда Мори вернулся на свое место, Чуя все еще был где-то на половине трапезы. Мысленно запасаясь терпением, старший мужчина снова развернул газету.

 — О, уже вышла заметка про работу Акутагавы, — сообщил он, перевернув страницу.

 — Что там написано? — заинтересовался Накахара.

Мори прочитал вслух. Чем больше Чуя слышал подробностей, тем серьезнее становилось выражение лица.

 — Мори-сан, мне надо попасть в офис. Хочу лично сказать ему пару ласковых, — прорычал он.

Чашка звякнула о блюдце, когда он впечатал ладонь в стол, вскочив, словно уже собирался куда-то бежать.

Мори сделал глубокий вдох.

 — Вернись на место и не торопись, — велел он. — Никто никуда не отправится, пока ты не закончишь. Ты плохо ел вчера и наверняка сейчас голоден. Сядь и доешь.

Его раздражало, что придется обойтись с подчиненным, как с маленьким, но это было самое очевидное решение. Дождавшись, пока Чуя успокоится и сядет обратно, Мори поднял кусочек с его тарелки.

 — Будь добр, открой рот, Чуя-кун.

***

В переговорной искрило. Накахара был в ярости, и казалось, что сейчас полетят головы — зная нравы мафии, возможно, и в прямом смысле.

 — …совсем страх потеряли? Четыре жмура из гражданских! Кто должен этот бардак разгребать? Какого черта, объясняйте, — распалялся он.

Напротив него, ближе к двери, стояли Акутагава Рюноске и Ичие Хигучи. За время лекции девушка мало-помалу продвигалась вперед и вбок, так, словно пыталась заслонить Акутагаву своим телом — хотя она-то, скорее всего, была непричастна. Разве что подавала патроны, если Акутагава разрешил. Он же стоял вольно, засунув руки в карманы, смотрел в потолок и слушал вполуха.

 — Это были свидетели, — равнодушно ответил он.

 — Работать аккуратнее нужно, — отчеканил Накахара, — чтобы свидетелей не было.

Акутагава вынул ладонь из кармана, тщательно откашлялся и сплюнул в носовой платок.

 — Если продолжишь лезть на рожон, однажды вляпаешься, — договорил Чуя, — и когда розыск повесит плакаты с твоим лицом по всему городу, даже мафия не сможет прикрыть твою задницу.

 — Ты все сказал? — спросил Акутагава, на секунду оторвавшись от облаков за окном. И, взглянув на Чую, заинтересовался: — А что у тебя с глазами?

 — Свободен, — закончил разговор Накахара, пониже натягивая шляпу.

 — Жуть какая. Чем можно было так обдолбаться?

 — Пошли вон, оба! — прикрикнул Чуя.

Он вслушивался в удаляющиеся шаги, эхом разносившиеся по пустой зале, и дождался, пока хлопнет дверь. Оставшись в одиночестве, он развернул свой стул спинкой ко входу, снял шляпу и уронил голову на стол. На разные лады вертелась мысль: «И как Дазай с ним управлялся?» Этот человек не понимает слов, не боится проблем и всегда делает только то, что ему вздумается. Каков учитель, таков и ученик. Оставалось только порадоваться, что сотрудничать с Акутагавой доводится редко.

<center>***</center>

 — Мори-сан, как я выгляжу?

Старший мужчина отвлекся от своих мыслей и оглянулся на него.

Накахара сидел возле телефона, вполоборота к окну: сегодня он занимался в основном тем, что отвечал на звонки; от исполнителя до секретаря — крутое понижение в должности, но он не возражал, удовлетворившись тем, что может быть полезным хотя бы так.

В дневном свете рыжий оттенок на волосах казался ярче, чем под электрическими лампами. Поза была расслабленной, но не вялой — словно хищник на отдыхе. На Чую было приятно смотреть: крепкий сон пошел ему на пользу, цвет лица был свежим и дело портила только неизменно серьезная, жесткая мина.

 — Прекрасно выглядишь, — сообщил Мори, не понимая, с чего бы Исполнитель стал напрашиваться на комплименты.

 — Э-э… Я не это имел в виду, — пробормотал он, вдруг чувствуя себя скованно. — Надо было спросить: мои глаза выглядят странно?

 — А, теперь понимаю, о чем ты, — задумался он, и посоветовал: — Не одолжить ли очки у кого-то из наших?

Очки с дымчатыми стеклами были излюбленным аксессуаром у рядовых Портовой мафии, поскольку хорошо скрывали черты лица, но привлекали меньше внимания, чем балаклава. Недолго думая, Мори обратился с просьбой к человеку из охраны и передал предмет Чуе.

<center>***</center>

День шел за днем, и вскоре вместе выезжать и вместе же возвращаться стало привычной рутиной. Единственной сложностью было отговаривать Накахару, когда он рвался работать «в поле». Мори считал, что, пока «Темная ночь» остается в действии, об этой идее следует забыть. Чуе же не терпелось восстановиться в своей роли.

Окна комнаты выходили в сад. Опираясь одной рукой на подоконник, Мори держал возле уха мобильный телефон.

 — Конечно, у меня все под контролем, — заверил он, — считай, не спускаю с него глаз.

Предмет разговора в этот момент был в саду, и было чистой правдой, что Мори следил за ним, не отрываясь. Обнаженный по пояс, рыжеволосый эспер тренировался, выполняя упражнения, для которых нужно лишь собственное тело и немного пространства — вид спорта, который уличные банды и заключенные тюрем доводят до уровня искусства.

С солнцезащитными очками Чуя быстро расстался — ему не нравилось, как давит оправа и что ее приходится поправлять, поэтому стал завязывать глаза широкой лентой. Сейчас повязка была при нем, и легкий ветер развевал черные концы ленты вместе с волосами.

 — Ты беспокоишься, словно мать-наседка, — сказал Мори в ответ на голос Коё Озаки в трубке: — забывая, что он давно вырос и не нуждается в этом.

Он решил оставить за кадром, что в первые недели Чую приходилось водить за ручку и кормить с ложки. Во-первых, сейчас это уже не имеет значения; во-вторых, раз Коё нашла себе новую воспитанницу, ей и так есть о ком заботиться.

За окном Чуя нашарил оставленную под деревом бутылку воды, чтобы освежиться. Сверкающие брызги потекли по разгоряченной коже. Вопреки низкому росту и склонности к худобе, парень был хорошо развит, выжимая максимум из того, чем его наделила природа. Глядя на него в этот момент, Мори испытывал эмоции, явно выходящие за рамки рабочих отношений.

 — Ринтаро! — окликнула вошедшая в комнату Элис-тян, и, не дождавшись реакции, дернула его за рукав: — Ринтаро! На что ты там уставился?